Ведущие мировые издания в эти дни много пишут о "деле Ходорковского"

"Никто не сомневается в статусе Михаила Ходорковского в России. В путинскую эру он стал тем, кем некогда был Андрей Сахаров - мужественный диссидент, выступивший против авторитарного режима, озвучивший протест против отсутствия законности", - пишет обозреватель The New York Times Джо Носера в статье, приуроченной к окончанию второго процесса над Ходорковским.

Если бы у Ходорковского не было идей, он бы не сидел, пишет Дмитрий Быков в "Профиле".

Я не знаю, с кем обсуждал Михаил Ходорковский свое последнее слово на суде. Почти уверен, что большая часть этого текста - результат его собственной работы. И это значит, что современную российскую ситуацию он понимает лучше всех в стране: акцент в его последнем слове сделан не на их с Лебедевым невиновности - тут все очевидно. А исключительно на главном противостоянии: Ходорковский - человек идеи, а его враги - люди конъюнктуры, подхалимажа, страха. В этом заключается суть текущего момента: в России не может быть никакой модернизации - не потому, что нет денег или мозгов, а потому, что нет людей с убеждениями. Без них ничего не делается.

Кирилл Рогов о том, что значит для России второй процесс по делу Ходорковского

Ту новую стадию эволюции авторитарного режима, признаки перехода к которой мы видим в особенностях второго процесса, уместно, кажется, назвать по-старинному — тиранией. В отличие от первой фазы, когда авторитаризм применяет насилие ограниченно и выборочно, стремясь при этом найти поддержку и сочувствие населения, тирания считает применение силы своим неотъемлемым правом и в результате не только теряет ощущение границ в применении этой силы, но и теряет способность и интерес к мобилизации общественной поддержки в пользу своего «права на силу». Тирания самодостаточна. Но в результате она и перестает быть легитимной в глазах общества.

Между первым и вторым "делом Ходорковског" гораздо больше сходства, чем различий, считает обозреватель "Власти" Дмитрий Камышев.

Сложившегося в определенных кругах мнения о том, чего добивается нынешняя власть уголовным преследованием руководителей ЮКОСа, второй процесс ничуть не изменил. По этой версии, задача, поставленная еще в 2003 году, была триединой. Во-первых, примерно наказать лично Ходорковского, который, по выражению первого заместителя главы президентской администрации Владислава Суркова, пытался "помыкать госаппаратом", хотел, чтобы "все делалось, как считает нужным большой бизнес", и вообще вел себя слишком вызывающе. Во-вторых, отнять у главы ЮКОСа успешный бизнес и поделить его между более правильными товарищами. И наконец, в-третьих, доходчиво разъяснить всем прочим олигархам, да и не только им, кто у нас тварь дрожащая, а кто право имеет.

Юлия Латынина о том, что было бы с Россией, если бы в ней не случились суды над Ходорковским ("Ежедневный журнал")

Третьим неизбежным шагом был бы рост образования — напомню, что Ходорковский вкладывался в образование, как он вкладывался в восточные нефтяные поля. <…> Ходорковский закладывал систему той частной образовательной благотворительности, на которой основан не только Гарвард, но и вся образовательная система США.

"Что же это за страна, в которой надо быть героем, чтобы судить по закону?" - задается вопросом Александр Минкин ("Московский комсомолец")

Что скажет судья, выйдя из совещательной комнаты? Умный, опытный, он ведёт процесс день за днём полтора с лишним года. За это время давно всё понял, досконально разобрался, видит, что обвинение провалилось. Прокуроры упорствуют, но, кроме смеха и недоумения, их слова почти ничего не вызывают. Да, дело очень толстое — сотни томов. Ну и что? Количество вранья никогда не переходит в качество правды.

"Это была политическая речь", - оценили последнее слово Михаила Ходорковского "Ведомости".

Иногда возникает дискуссия, политическое ли дело ЮКОСа. Безусловно, политическое, но не в том смысле, что обвиняемые — прямые противники режима. Никаких действий по свержению законной власти они не предпринимали. Само дело служит доказательством некомпетентности и узколобости режима. А как иначе охарактеризовать власть, которая вынуждена любой ценой держать в тюрьме человека, чтобы выглядеть в собственных глазах правой и последовательной?

Рассуждает французский философ Андре Глюксман ("Corriere della Sera")

"Касьянов, Христенко и Греф - все трое выступали в суде, заявив, что кража такого огромного масштаба - чистый вымысел и что в любом случае ее нельзя было бы скрыть. И каждый задается вопросом: почему нельзя было, после того как компания была развалена и весело поделена между друзьями Кремля, олигарха, обобранного, обворованного, несправедливо осужденного на семь лет тюрьмы в Сибири, не освободить или не отправить в изгнание. Такое решение могло бы успокоить и иностранных инвесторов... Но все дело в том, что истинная вина Михаила Ходорковского намного тяжелее: он оказался прав, в отличие от Владимира Путина", - пишет Андре Глюксман.

Гособвинение просит приговорить Михаила Ходорковского и Платона Лебедева к 14 годам лишения свободы. Сам Ходорковский считает, что по предъявленному обвинению вынести законный обвинительный приговор невозможно. Опрос журнала «Власть».

Николай Виноградов, губернатор Владимирской области. Я поддержу решение суда. Надеюсь, оно будет правильным. Я же не судья и не знаю всех обстоятельств. Я верю, что в последние годы суд становится более объективным и независимым.

Тамара Морщакова, в 1995-2002 годах заместитель председателя Конституционного суда. Нисколько: его судят второй раз за одно и то же. А это недопустимо. Давно пора ставить вопрос о том, чтобы к Ходорковскому и Лебедеву были применены нормы гуманитарного права, причем с поддержкой мировой общественности.

Группа известных петербургских литераторов обратилась к Дмитрию Медведеву с письмом, прося прекратить преследование Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

...Призываем Вас, уважаемый господин Президент, своим решением прекратить преследование М.Б.Ходорковского и П.Л. Лебедева – как знак всему российскому обществу, что Ваши инициативы, связанные с реорганизацией судебно-правовой системы, предпринятые в последние годы, являются подлинными и необратимыми...

Письмо подписали: Даниил ГРАНИН, Борис СТРУГАЦКИЙ, Яков ГОРДИН, Константин АЗАДОВСКИЙ, Нина КАТЕРЛИ, Александр РУБАШКИН, Елена ЧИЖОВА.

Нателла Болтянская: Давеча на «Эхе Москвы» была передача, в которой бесконечно уважаемый мной Юрий Шмидт отстаивал мысль, что дело Ходорковского – чисто политический процесс. С ним, соответственно, спорили. По итогам этой передачи хочу сделать некоторые выводы.

...Все продвинутые вставатели с колен знают, что Ходорковский якобы виновен в «крови на руках», грабительской приватизации всенародных богатств, и вообще разбогатеть так, как он разбогател, честным путем нельзя. А еще он финансировал партии, оппонировавшие «Единой», хотел в 2008 году пойти в политику и далее везде. Тогда почему его судят за хищение нефти? Потому что нет закона, согласно которому можно судить за желание пойти в политику. А за кровь – доказательств нет. А судить надо. Кому надо? Почему надо? Вот и добрались до сути. Когда кому-то надо, чтобы судили, не важно, за что, процесс становится политическим...

Отец экс-главы ЮКОСа Борис Ходорковский - пожалуй, самый заинтересованный слушатель по делу Михаила Ходорковского - дал небольшое интервью немецким журналистам. Он признался, что боится не увидеть больше сына на свободе.

...Он же руководителем был. Да, сам зарабатывал неплохо. Я ему говорю: "Дай миллиард-то хоть, паразит". Он смеется. А где деньги? Вот, у меня 180 беспризорников, за которыми нужен уход. Мы их кормим, поим, одеваем, обуваем. Вот где деньги. Государство только кричит, что надо детей рожать. Помогайте же детям, сиротам помогайте, бездомным помогайте!..

Евгений Ясин отвечает слушателю радио «Эхо Москвы»

И Ходорковский, и Лебедев – это политические заключенные, поскольку процесс у них политически мотивированный. А обвинения, выдвинутые против них, абсолютно надуманные. И первый раз, и в особенности во второй раз – они вообще ни в какие ворота не лезут эти обвинения. Но они отчетливо говорят о том, что просто по каким-то причинам, о которых нетрудно догадаться, руководство страны боится выпускать Ходорковского и Лебедева до выборов. И в этой связи этим людям предъявляются обвинения, выносятся приговоры и т.д. и т.п.

«Они оказывали незаконное давление на СМИ <...> подорвали устои государства и своими обращениями в Европейский суд». Валерий Лахтин, государственный обвинитель (Максим Гликин, "Ведомости")

Они наконец проговорились. Все семь лет, что длится процесс над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым, официальные лица утверждают, что в деле нет никакой политики. Только бизнес и криминал. И вот прокурор, мотивируя, почему он требует по 14 лет лишения свободы, заявил о таких не существующих в Уголовном кодексе отягчающих обстоятельствах, как подрыв устоев государства путем давления на СМИ и подачи исков в Европейский суд.

С членом Парламентской ассамблеи Совета Европы и депутатом германского бундестага от партии "Зеленые" Марилуизе БЕК корреспондент "Профиля" встретилась в Хамовническом суде Москвы

Марилуизе Бек: "Одна журналистка недавно опубликовала материал, в котором она говорит, что этот процесс, "как кость, застрял в горле Кремля". Российский президент Дмитрий Медведев в свое время объявил борьбу правовому нигилизму. И исход этого дела будет некой лакмусовой бумажкой, выявляющей, насколько достижимы заявленные цели. Если приговор все же будет обвинительным, то Кремлю будет очень сложно объяснить Западу, почему Россия является надежным партнером. И поэтому я надеюсь, что рациональные, разумные си-лы, которые желают добра России, все же победят в Хамовническом суде".

Александр Минкин о грядущих итогах "самого знаменитого судебного процесса последних лет" ("Московский комсомолец")

Около шести вечера прокуроры закончили выступать по делу Ходорковского и Лебедева. Обвинение потребовало осудить их на 13,5 лет, а с учетом того, что они не досидели первый срок, дать им «в сумме» 14 лет.

попросили прокуроры для Ходорковского и Лебедева, сославшись на наличие смягчающих обстоятельств ("Новая газета")

То же самое, что в понедельник, вторник, среду… Восемь часов подряд. Прокурор Смирнов в курилке разводит руками: «Что делать? Надо все прочитать. Завтра тоже весь день будем читать». На просьбу назвать хотя бы приблизительные сроки отшучивается: «Конечная бумага, которую будем читать, еще не готова». Лахтин — тоже шутит про себя и коллег: «На святое дело идем…»

Александр Минкин о своей беседе с прокурорами о том, чем закончится процесс (Московский комсомолец)

Журналистское счастье отличается от человеческого. Человечки изо всех сил стараются избежать общения с прокурором. А журналист (иногда) сам напрашивается. Вчера по дороге в Хамовнический суд, где в прениях продолжается выступление обвинителей, по дороге от метро “Киевская” к пешеходному мосту через Москву-реку вижу рядом знакомое лицо. Ба! да это прокурор Лахтин. Эх, была не была…

Кирилл Рогов для последнего номера "Русского Newsweek"

Все идет к тому, что Владимир Путин снова будет президентом России. И это плохая новость для Ходорковского и Лебедева

Хроника процесса "Новой газеты". День 281-282.

Ибрагимова советовала Данилкину, как ему поступить при квалификации инкриминируемых деяний: предложила использовать редакцию 174-й статьи УК с внесенными в нее в апреле этого года изменениями... Правда, подала это прокурор как «просьбу» именно ее ведомства «смягчить наказание» и «улучшить положение обвиняемых». Хотя на самом деле это была не проявленная вдруг гуманность прокуратуры, а требование закона, мимо которого, в отличие от поправки президента в 108-ю статью (запрет на арест по экономическим статьям), пройти они уже не могли. Но Ибрагимова потом еще раз повторила под запись журналистам: мол, да, желаем смягчить.

Главный редактор "Новой газеты" о первом очном интервью Ходорковского и Лебедева, которое они дали его изданию (Радио "Свобода").

Дмитрий Муратов: "Мне показалось, что они готовы к абсолютно любому исходу – и беспокоит их в первую очередь сейчас не личная судьба, а то, как состоится система профессионального судопроизводства, профессионального следствия. Они в меньшей степени думают о себе – и я не открою, наверное, сейчас тайны (хотя интервью пока не завизировано), но на один из вопросов- "Боитесь ли вы за себя?", оба с хохотом ответили: "По поводу себя мы вообще не думаем, страха по поводу лично себя у нас давным-давно нет".

Сюжет НТВ

Обвинители предъявили массу документов. Рассказали биографии и трудовой путь топ-менеджеров ЮКОСа. Были зачитаны протоколы заседания совета директоров компании. С оговоркой, что это были не просто протоколы заседаний, а поскольку действовала организованная преступная группа, то это были протоколы заседаний организованной преступной группы.

Были озвучены и выписки из трудовой книжки Платона Лебедева. В тех случаях, когда его переводили с одного места на другое, — это было доказательством его преступных намерений. В случае, если подходящей записи не было, — это тоже его никак не оправдывало, потому что по своему положению в сообществе он все равно мог совершать те или иные деяния неформально.

В четверг в Хамовническом суде прокуроры начали выступать в прениях (Радио "Свободы")

Адвокат Каринна Москаленко: "Я всю жду, когда они скажут, в чем они виноваты, и никак не могу дождаться. Слышу, что-то такое, 1997 год, потом говорят – "эквивалент, не эквивалент". Я пытаюсь понять, кто в чем виноват. Не понимаю. Понятно только одно, что судебного разбирательства не было, что прокуроры с чем пришли сюда полтора года назад, с тем и собираются уйти. Наверное, такая у них задача; она ничего общего с интересами государства не имеет".

Süddeutsche Zeitung публикует статью о бывшем вице-президенте по экономике и финансам ЗАО «ЮКОС-РМ» Франке Ригере

Еще в мае, говорится далее в статье, Гизи <адвокат Франка Ригера Грегор Гизи> написал письмо тогдашнему российскому послу Владимиру Котеневу. В нем говорилось, что "по роду своей работы" Франк Ригер мог бы высказаться "по существу вопросов, поднимаемых на процессе" и хотел бы в нем участвовать. "Мы обращаем Ваше внимание на то, что речь идет о важных показаниях", - писал Гизи. В своем письме он также подчеркнул, что Ригеру должна быть предоставлена возможность "беспрепятственной дачи свидетельских показаний" и свободного возвращения в Германию.

Реакция посла оказалась для Гизи неожиданной - ответа он не получил вовсе. Такая же участь постигла и его второе письмо. Гизи возмущается: "Суд понимает, что показания Ригера освободят Ходорковского, поэтому у нас ничего не выходит. Однако если бы суд знал, что Ригер даст показания против Ходорковского, у него уже была бы повестка и любые гарантии".