В среду в одном из крупнейших книжных магазинах Москвы, «Библио-Глобусе», Владимир Переверзин рассказал своим читателям о том, как 7 лет и 2 месяца тюрем и колоний умещаются в одну книжку.

Владимир Переверзин: «Я был уверен, что меня никогда не освободят. То же самое сейчас происходит и с Ходорковским: буквально через несколько недель будет 10 лет, как он находится в заключении, и все ломают головы – освободят его или не освободят. И зависит это не от правосудия, а от личной воли конкретного человека». 

Владимир Переверзин: «В колонии я вел дневники. Что-то пропало, но сохранилась та часть, которую мне удалось передать на волю всякими незаконными способами. Это листы А4. Для маскировки каждую новую страницу дневника я начинал со слов «Здравствуй дорогой Володя». То есть это было как бы письмо самому себе, и эти листы я хранил в конвертах от адресованных мне писем. Поэтому тюремщики, натыкаясь на эти тексты и читая аккуратно выведенное обращение «к Володе», воспринимали их как письма от близких, разобрать же мой дальнейший подчерк они не могли».

У Владимира Переверзина спросили, не страшно ли ему было писать и публиковать такую откровенную книгу. Он ответил: «После того, что со мной произошло, мне уже ничего не страшно. Не даром говорят, что тюрьма делает человека сильнее, если, конечно, тебя не сломают. Нет, мне не страшно (аплодисменты).

Автору задали вопрос, не испытывает ли бизнес-сообщество страха при виде его фамилии и были ли у него попытки вернуться в профессиональную сферу. Владимир наличие проблемы признал: «Было у меня общение с представителями бизнес-сообщества, и были попытки мне помочь. Но в итоге сказали: «Извини, вот была бы другая фамилия, другое бы дело, даже судимость твоя не помешала бы, а так… не сможем взять на работу». Невзирая на квалификацию, по такому делу не каждый человек возьмет меня на работу. До недавнего времени бОльшую часть моего времени отнимала книга, но теперь она издана, и сейчас я стою на распутье и думаю, чем заниматься».

У Владимира Переверзина спросили, готова ли система ФСИН к изменениям и обновлению. Владимир Переверзин: «Ничего не поменялось. Менталитет остался таким же, как при ГУЛАГе. Поменялась только внешняя оболочка. Это абсолютная закрытая система, в которую не хотят допускать <наблюдателей>. А если не пускают – значит, есть что скрывать».

Вопросы от Пресс-центра, возникшие после прочтения «Заложника»

(другие интервью ПЦ с Владимиром Переверзиным о книге смотрите ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ)

Вы описываете, как после первого судебного решения о снижении вам срока наказания в колонию нагрянули сотрудники ФСБ. Свое понимание либерализации УК один из них выразил в вопросе: «Как тебе, Переверзин, удалось срок снизить?». Вы тогда чуть было не пошутили в таком духе: «Как? Договорился с Медведевым, он утвердил поправки к УК, в результате чего мне и снизили срок». Вам не кажется, что подходы тех эфэсбэшников спустя годы легли в основу так называемого «дела экспертов»?

Именно так и есть. Это удивительно и говорит о состоянии нынешней системы. Сейчас пишут о «создании иллюзии необходимости либерализации уголовного законодательства» (цитата из постановления Басманного суда, разрешающего обыск у эксперта. – ПЦ), но ведь и приезжавшие ко мне эфэсбэшники по сути говорили то же самое. Это просто безумие какое-то.

В книге вы рассказываете о своем допросе в Хамовническом суде на процессе по делу Ходорковского и Лебедева. Вопросы вам тогда задавали адвокаты, подсудимые, а вот прокуроры не нашлись, что спросить. Вы пишете: «Я не хочу уходить, я еще не все рассказал, у меня есть сюрприз для обвинения, но меня уже выводят из зала». Расскажите, что это был за сюрприз, о котором так и не узнали прокуроры?

Я хотел сделать заявление о совершении преступления сотрудниками прокуратуры (Лахтиным и прочими). Они подтасовывали, мухлевали, совершая тем самым уголовно наказуемое преступление, - фальсификацию доказательств. Например, задавая мне вопрос, Платон Лебедев цитировал свое обвинительное заключение, где было написано, что он (Лебедев) взял меня на работу. Я отвечал, что это наглое вранье, фактически сотрудники прокуратуры совершили преступление, потому что у них были мои показания, в которых я рассказывал историю своего поступления на работу в ЮКОС. Лебедев там и близко не стоял. Об этом я хотел сказать, тем более там присутствовали представители Европарламента… Но прокуроры, видимо, что-то почувствовали и просто побоялись меня дальше допрашивать.

Вы пишете, что оберегали своих близких от многих подробностей. И получается, что о вашей жизни в заключении ваша жена во всей полноте узнала только из «Заложника», так и есть?

Да, она много не знала. Она и книжку прочитала, только когда она уже была издана. Рукописи я ей не давал, не хотел ее травмировать, а может быть, и себя как-то оберегал от ее эмоций. Поэтому, прочтя книгу, она, конечно, узнала много интересного (смеется).

До провозглашения приговора ваш сын Денис не знал, где вы в действительности находитесь, «работала» легенда, что папа в командировке на Тибете. В книге есть фотография детского письма, в котором девятилетний Денис, обращаясь к вам, пишет: «У меня скоро день рождения. Ты приедешь?» Вы это выдержали без разрыва сердца КАК?

Это очень тяжело получать такие письма. Слезы на глазах были. На первое свидание после приговора жена пришла с ребенком, которому мы к тому времени уже сообщили правду. Свидание проходит через стекло, через телефон, и вот я вижу Дениса, который уже подрос, и у меня просто ком подкатывает к горлу, я не мог говорить. Вообще, я стал очень сентиментальным после тюрьмы.