Профессор Наталья Лопашенко подготовила заключение для Конституционного суда по жалобе Лебедева. Но пока Конституционный суд медлит…*

* Сегодня днем СМИ, со ссылкой на пресс-службу Конституционного суда, сообщили, что КС принял решение по жалобе Платона Лебедева. В своем определении суд указал, что отсутствие признания вины со стороны осужденного не препятствует условно-досрочному освобождению, передает Интерфакс. Надо отметить, что эта констатация в определениях Конституционного суда встречалась довольно часто и раньше, но суды, рассматривающие вопросы об УДО, внимания на нее традиционно не обращали. Нормы Уголовно-исполнительного кодекса о том, что в ходатайстве об УДО должны содержаться сведения о признании заключенным вины, КС так и не счел неконституционными (а именно об этом Лебедев в своей жалобе и просил). 

Нижеследующая преамбула к экспертному заключению и само экспертное заключение Натальи Лопашенко были опубликованы на сайте Пресс-центра в 13.10 мск, то есть до появления информации о принятом Конституционным судом решении:

Предварительное изучение обращения в Конституционный суд и решение суда по вопросу о принятии этого обращения к рассмотрению, согласно федеральному конституционному закону «О Конституционном Суде Российской Федерации», не может превышать ТРЕХ месяцев с момента регистрации жалобы. Однако, работая с жалобой Платона Лебедева, поданной на нарушение конституционных прав и свобод гражданина частью 1 ст. 175 УИК РФ, Конституционный суд решил процессуальных сроков не придерживаться – жалоба Лебедева зарегистрирована в КС РФ 23 ноября 2011 года, т.е. предельно допустимый срок для первых двух стадий рассмотрения жалобы истек еще 23 февраля 2012 года (Платон Лебедев, напомним, добивается от КС РФ признания положений ч.1 ст. 175 УИК неконституционными, поскольку, ссылаясь на эту статью УИК, российские суды в нарушение многих статей Конституции РФ решение вопроса об УДО ставят в зависимость от признания осужденным своей вины и добровольного возмещения им ущерба).

Ситуация комментирует адвокат Владимир Краснов: «Особый цинизм понуждения Лебедева П.Л. к раскаянию, как условия возможного удовлетворения ходатайства об УДО, заключается в том, что, как установлено многочисленными и не опровергнутыми судебными решениями различных юрисдикций и заявлениями российских и международных организаций и общественных деятелей, уголовное преследование Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. является политически мотивированным. Сразу после вынесения приговора по так называемому «второму делу ЮКОСа» авторитетная международная организация Эмнести Интернешнл признала их узниками совести. При таких обстоятельствах требования о свидетельствовании против себя и признании вины означали попытку добиться от Лебедева П.Л. не мытьем, так катанием демонстрации лояльности к действующей власти, по чьей злой воле он более восьми с половиной лет отбывает наказание за несовершенные преступления, что позволило бы, по их мнению, дезавуировать доказанный политический характер его уголовного преследования».

Несмотря на очевидные проволочки, допускаемые высшим органом конституционного контроля, адвокаты не теряют надежды на то, что рано или поздно жалоба Платона Лебедева Конституционным судом будет рассмотрена, и этому суду пригодится независимое экспертное заключение по проблеме.

Экспертное заключение подготовила профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии, член секции уголовного права и криминологии УМО по юридическому образованию Министерства образования и науки РФ, доктор юридических наук, профессор Наталья Лопашенко. Оно перед вами (адвокаты планируют представить это экспертное мнение на заседании Конституционного суда, когда и если суд примет решение о приемлемости жалобы Платона Лебедева):

ЭКСПЕРТНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

О неконституционности нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации

Оглавление

1. Предыстория появления данного экспертного заключения.

2. Нормативное регулирование условно-досрочного освобождения от уголовного наказания. Анализ и констатация неразрешимых противоречий.

3. Несоответствие нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 175 УИК, Конституции Российской Федерации. Правовое обоснование.

4. Практические свидетельства неверного применения судебной практикой нормативных положений о предоставлении УДО и непринятия во внимание их конституционного толкования (решений Конституционного Суда РФ).

5. Выводы.

1. Предыстория появления данного экспертного заключения.

Будучи специалистом в области теории экономических преступлений (моя докторская диссертация по теме «Преступления в сфере экономической деятельности: понятие, система, проблемы квалификации и наказания» была защищена в конце 1997 г. в докторском диссертационном совете МГЮА и была первой работой в стране по этим преступлениям с момента принятия нового уголовного законодательства), я внимательно отслеживала по юридической и иной прессе все упоминания о фактах привлечения к уголовной ответственности за преступления, предусмотренные гл. 22 УК. Естественно, что известное дело М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева сразу же привлекло мое внимание. Обоснованность их привлечения к уголовной ответственности за налоговые преступления (по так называемому их «первому делу») вызывала у меня, как у специалиста, глубокие сомнения, которыми я делилась, в том числе, и публично (например, выступая с основным докладом на Круглом столе «Вопросы эффективности уголовно-правовых средств по противодействию криминальному переделу собственности» в Совете Федерации РФ в рамках восьмого Петербургского экономического форума, 8 июня 2004 г. (Круглый стол был организован Комитетом Совета Федерации по правовым и судебным вопросам)).

Поэтому когда в конце 2007 г. ко мне обратились адвокаты П.Л. Лебедева с просьбой дать заключение о правильности квалификации действий их подзащитного по так называемому «второму делу» М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева, которое в то время было передано в суд для рассмотрения по существу, я ответила согласием, и на основании переданной нам копии обвинительного заключения дала уже в 2008 г. соответствующее заключение вместе со своей ученицей доцентом Е.В. Кобзевой. В заключении доказывалось, что обвинение надуманно, в действиях П.Л. Лебедева (равно как и М.Б. Ходорковского) отсутствуют признаки составов преступления, вменяемых им, а сами действия могут быть расценены только как осуществлявшаяся в соответствии с законом предпринимательская деятельность. Этот вывод много позже (в декабре 2011, в соответствии с поручением Президента РФ) был подтвержден Советом при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека на основе заключения независимых экспертов, проанализировавших приговор по так называемому «второму делу Ходорковского-Лебедева».

Летом 2010 г. сторона защиты по указанному делу пыталась меня привлечь в качестве специалиста при рассмотрении дела в Хамовническом суде г. Москвы. Однако я была отведена судьей Данилкиным стараниями стороны обвинения, которая меня специалистом не посчитала, заявив, что я «в нефте-газово-промышленном комплексе не работала».

Продолжая отслеживать судьбу П.Л. Лебедева и М.Б. Ходорковского, я узнала об отказе по смехотворным причинам судьи Вельского суда в предоставлении П.Л. Лебедеву условно-досрочного освобождения. Тогда же мною, совместно с моим учеником, доцентом В.В. Степановым, была написана статья в Новую газету «Как обойти закон и не предоставить УДО: советы начинающим судьям» (опубликована 8 августа 2011 г.) с нашей оценкой этого факта, как факта беззакония. Но уже тогда же мы задумались о том, что между уголовным и уголовно-исполнительным законодательством существуют глубокие противоречия в части предоставления УДО, которые нарушают гарантированные Конституцией РФ права человека, отбывающего уголовное наказание.

Поэтому когда в декабре 2011 г. ко мне обратились адвокаты П.Л. Лебедева с просьбой дать заключение о конституционности нормы ч. 1 ст. 175 УИК и, если будет возможным, выступить и в Конституционном суде РФ, в который была ими и П.Л. Лебедевым подана жалоба, по этому поводу, я дала безусловное согласие.

Если это мое заключение сможет повлиять на отмену неконституционной нормы и помочь тем людям, в отношении которых она применяется, нарушая, тем самым, их конституционно установленные права, я сочту свою миссию выполненной.

2. Нормативное регулирование условно-досрочного освобождения от уголовного наказания. Анализ и констатация неразрешимых противоречий.

Прежде всего, условно-досрочное освобождение от отбывания наказания является ничем иным, как уголовно-правовым последствием совершенного лицом преступления, за которое оно приговорено к уголовному наказанию. В соответствии с ч. 1 ст. 3 УК «Принцип законности», «преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом».

Принципиально уголовно-правовую природу условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (далее – УДО) не один раз подтверждал и сам Конституционный Суд страны.

Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 25.01.2012 № 131-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Рубцова Виктора Вячеславовича на нарушение его конституционных прав статьей 79 Уголовного кодекса Российской Федерации, частью восьмой статьи 117 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и пунктом 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания»» читаем:

«Согласно статье 79 УК Российской Федерации достаточными основаниями для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, являются признание его судом не нуждающимся для своего исправления в полном отбывании назначенного судом наказания и фактическое отбытие указанной в законе части наказания. При этом законодатель не устанавливает, какое именно значение при решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания могут иметь те или иные обстоятельства, предоставляя тем самым суду право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли содержащиеся в ходатайстве об условно-досрочном освобождении и в иных материалах сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению. Вывод о наличии или отсутствии оснований для применения условно-досрочного освобождения, к которому придет суд в своем решении, должен быть обоснован ссылками на конкретные фактические обстоятельства, исследованные в судебном заседании»[1].

В Определении Конституционного Суда РФ от 29.09.2011 № 1255-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Юдина Олега Геннадьевича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 111 и частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» говорится:

«Уголовный кодекс Российской Федерации в качестве достаточных оснований для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, определяет признание его судом не нуждающимся для своего исправления в полном отбывании назначенного судом наказания и фактическое отбытие указанной в законе части наказания (части первая - пятая статьи 79). При этом законодатель не устанавливает, какое именно значение при решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания могут иметь те или иные обстоятельства, предоставляя тем самым суду право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли содержащиеся в ходатайстве и в иных материалах сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 29 января 2009 года № 42-О-О, от 26 января 2010 года № 78-О-О и от 21 апреля 2011 года № 579-О-О). При этом в силу уголовно-правового принципа законности преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только Уголовным кодексом Российской Федерации (часть первая статьи 3)»[2].

В Определении Конституционного Суда РФ от 28.05.2009 № 639-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Решетовой Ольги Михайловны на нарушение ее конституционных прав положениями статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, статей 354, 359, 374 и 376 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» прямо указано:

«суд должен исходить из того, что в силу признанного в правовом государстве принципа законности в уголовном праве преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются уголовным законом (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2003 года № 1-П), согласно которому достаточными основаниями для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, являются признание его судом не нуждающимся для своего исправления в полном отбывании назначенного судом наказания и фактическое отбытие указанной в законе части наказания (части первая - пятая статьи 79 УК Российской Федерации)»[3].

В Определении Конституционного Суда РФ от 20.02.2007 № 173-О-П «По жалобе гражданина Идалова Тимура Саид-Магомедовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» Конституционный Суд страны отмечал:

«в силу признанного в правовом государстве принципа законности преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются уголовным законом (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2003 года № 1-П), в данном случае - частями первой - пятой статьи 79 УК Российской Федерации, согласно которым достаточными основаниями для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, являются признание его судом не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания для своего исправления и фактическое отбытие указанной в законе части наказания»[4].

То же самое читаем в Определении Конституционного Суда РФ от 24.11.2005 № 449-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Соловьева Андрея Владимировича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации»:

«суд должен исходить из того, что в силу признанного в правовом государстве принципа законности в уголовном праве ("nullum crimen, nulla poena, sine lege") преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются уголовным законом (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2003 года № 1-П по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 УИК Российской Федерации), согласно которому достаточными основаниями для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, являются признание его судом не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания для своего исправления и фактическое отбытие указанной в законе части наказания (части первая - пятая статьи 79 УК Российской Федерации)»[5].

Соответственно сказанному, применение УДО осуществляется на основании уголовного закона; Уголовный кодекс регулирует основания и условия УДО, порядок его применения к конкретному осужденному и последствия применения УДО. Условно-досрочному освобождению от отбывания наказания посвящена ст. 79 УК, которая так и называется: «Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания».

Согласно ч. 1 ст. 79 УК, лицо, отбывающее содержание в дисциплинарной воинской части, принудительные работы[6] или лишение свободы, подлежит условно-досрочному освобождению, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания. При этом лицо может быть полностью или частично освобождено от отбывания дополнительного вида наказания.

В науке (да и на практике) говорят обычно о том, что в ч. 1 ст. 79 УК предусмотрено материальное основание условно-досрочного освобождения от отбывания наказания: факт признания судом того, что осужденный, отбывающий наказание, не нуждается в полном отбывании назначенного наказания. Уголовный закон не выдвигает никаких дополнительных требований к осужденному, которые бы свидетельствовали о том, что он не нуждается в полном отбывания наказания, например, признания им своей вины, заглаживания, в том числе, полного, причиненного вреда, отсутствия у него взысканий, или, наоборот, наличия у него поощрений, или раскаяния в содеянном. Суд решает вопрос о наличии материального основания для применения УДО индивидуально для каждого конкретного случая, с учетом всех обстоятельств и данных, характеризующих осужденного.

Юридическое (или формальное) основание для условно-досрочного освобождения от дальнейшего отбывания наказания предусмотрено в ч. 3 ст. 79 УК; оно состоит в непременном отбытии осужденным определенной части назначенного наказания. Так, в законе говорится: «условно-досрочное освобождение может быть применено только после фактического отбытия осужденным:

а) не менее одной трети срока наказания, назначенного за преступление небольшой или средней тяжести;

б) не менее половины срока наказания, назначенного за тяжкое преступление;

в) не менее двух третей срока наказания, назначенного за особо тяжкое преступление, а также двух третей срока наказания, назначенного лицу, ранее условно-досрочно освобождавшемуся, если условно-досрочное освобождение было отменено по основаниям, предусмотренным частью седьмой настоящей статьи;

г) не менее трех четвертей срока наказания, назначенного за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, а также за преступления, предусмотренные статьями 205, 205.1, 205.2 и 210 настоящего Кодекса».

При этом, фактически отбытый осужденным срок лишения свободы не может быть менее шести месяцев (ч. 4 ст. 79 УК); это нормативное положение можно считать условием применения УДО к осужденным к лишению свободы.

Принимая во внимание эти положения уголовного закона, сведем их воедино. Для применения УДО к конкретному осужденному необходимо два основания: 1) лицо не нуждается в полном отбывании назначенного срока наказания; 2) оно отбыло необходимый по закону минимум назначенного наказания. Совершенно справедливо об этом же пишет и Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 21.04.2009 № 8 (ред. от 09.02.2012) «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания»: «При решении вопроса о возможности применения условно-досрочного освобождения от отбывания наказания или замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания согласно положениям статей 79, 80 и 93 УК РФ судам надлежит обеспечить индивидуальный подход к каждому осужденному (здесь и далее в цитате выделено мною – Н.Л.). Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания может быть применено только к тем осужденным, которые, по признанию суда, для своего исправления не нуждаются в полном отбывании назначенного судом наказания и отбыли предусмотренную законом его часть. При этом время содержания лица под стражей до вынесения приговора и вступления его в законную силу засчитывается в срок фактического отбытия им лишения свободы. Лицо, в отношении которого ранее условно-досрочное освобождение отменялось по любой из имеющихся у него непогашенных судимостей, может быть условно-досрочно освобождено после фактического отбытия срока наказания, указанного в пункте «в» части 3 статьи 79 УК РФ»[7].

Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации в ст. 175 определяет порядок обращения с ходатайством об освобождении от отбывания наказания и представления о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания. Уже само название этой нормы четко и верно обозначает пределы уголовно-исполнительного регулирования в сфере УДО: уголовно-исполнительное законодательство решает (призвано решать) только вопросы процедурного характера – порядка обращения с ходатайством об УДО, в полном соответствии с теми целями и задачами, которые стоят перед уголовно-исполнительным законодательством («Уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации имеет своими целями исправление осужденных и предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами. Задачами уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации являются регулирование порядка и условий исполнения и отбывания наказаний, определение средств исправления осужденных, охрана их прав, свобод и законных интересов, оказание осужденным помощи в социальной адаптации» (ст. 1 УИК РФ)).

Однако содержание ч. 1 ст. 175 УИК РФ, в значительной мере, входит в противоречие с названием самой нормы ст. 175 УИК и с целями и задачами уголовно-исполнительного законодательства. В ней говорится:

«Осужденный, к которому может быть применено условно-досрочное освобождение, а также его адвокат (законный представитель) вправе обратиться в суд с ходатайством об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания. В ходатайстве должны содержаться сведения, свидетельствующие о том, что для дальнейшего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания, поскольку в период отбывания наказания он частично или полностью возместил причиненный ущерб или иным образом загладил вред, причиненный в результате преступления, раскаялся в совершенном деянии, а также могут содержаться иные сведения, свидетельствующие об исправлении осужденного (выделено мной – Н.Л.). Ходатайство об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания осужденный подает через администрацию учреждения или органа, исполняющего наказание».

И если первое положение, которое должно найти отражение в ходатайстве, в уголовно-исполнительном законе прописано в точном соответствии с уголовным законом, главным в определении оснований и условий применения УДО («В ходатайстве должны содержаться сведения, свидетельствующие о том, что для дальнейшего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания»), то вторая часть этого же предложения, в котором содержится разъяснение указанных выше сведений, входит в глубокое противоречие не только с уголовным законом, но и с Конституцией Российской Федерации. О последнем противоречии см. далее; в этой же части – укажу на суть первого противоречия.

Итак, для того, чтобы доказать, что осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного наказания, он (его адвокаты) должны указать в ходатайстве следующие данные:

1) в период отбывания наказания он частично или полностью возместил причиненный ущерб или иным образом загладил вред, причиненный в результате преступления;

2) он раскаялся в совершенном деянии;

3) иные сведения, свидетельствующие об исправлении осужденного.

При этом две первые категории данных должны – из буквального смысла закона и грамматического и иного его толкования - иметь место в обязательном порядке, поскольку сам законодатель подчеркивает – «в ходатайстве должны содержаться сведения». В отношении третьей группы данных законодатель употребляет термин «а также могут содержаться»; таким образом, в принципе, эти иные сведения указывать в ходатайстве, в отличие от первых двух, не обязательно.

Соответственно сказанному, уголовно-исполнительное законодательство выделяет новые обязательные требования к применению УДО – возмещение причиненного вреда и раскаяние в совершенном деянии[8]. Однако, это напрямую противоречит уголовному законодательству, расширяя внятные основания применения УДО – материальное и формальное, закрепленные в УК, еще и на обязательные процедурные[9]. УИК совершенно императивен в отношении этих дополнительных оснований, он непременно требует их наличия.

Разумеется, можно оговаривать, что требования, которые выдвигаются уголовно-исполнительным законодательством, вовсе не являются основаниями применения УДО, а лишь определяют внутренние для уголовно-исполнительного воздействия параметры обращения осужденного (его адвокатов) в суд с ходатайством об УДО.

Собственно, на этой позиции стоит сам Конституционный Суд РФ. Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 28.05.2009 № 639-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Решетовой Ольги Михайловны на нарушение ее конституционных прав положениями статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, статей 354, 359, 374 и 376 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» значится:

«законодатель не устанавливает, какое именно значение при решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания могут иметь те или иные обстоятельства, предоставляя тем самым суду общей юрисдикции право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли содержащиеся в ходатайстве и в иных материалах сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению».

В Определении Конституционного Суда РФ от 20.02.2007 № 173-О-П «По жалобе гражданина Идалова Тимура Саид-Магомедовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» сказано:

«Из положений части первой статьи 175 УИК Российской Федерации, вопреки утверждению заявителя, не следует, что отсутствие в ходатайстве осужденного указания на те или иные сведения, в том числе на раскаяние в совершенном деянии, препятствует рассмотрению такого ходатайства или применению условно-досрочного освобождения от отбывания наказания. Нет также оснований рассматривать эти положения как придающие непризнанию лицом своей вины в совершении преступления значение обстоятельства, исключающего условно-досрочное освобождение, - более того, по смыслу закона, основаниями, предопределяющими возможность или невозможность применения условно-досрочного освобождения, являются обстоятельства, характеризующие личность осужденного и его поведение после постановления приговора, в период отбывания наказания. Уголовный и уголовно-исполнительный законы, не придавая заранее определенного значения в решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания тем или иным обстоятельствам, предоставляют суду общей юрисдикции право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли содержащиеся в ходатайстве и в иных представленных суду материалах сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению».

В Определении Конституционного Суда РФ от 24.11.2005 № 449-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Соловьева Андрея Владимировича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» говорится:

«законодатель не устанавливает, какое именно значение при решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания могут иметь те или иные сведения, предоставляя тем самым суду общей юрисдикции право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли эти сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению».

Однако практика применения законодательства об УДО свидетельствует об обратном, а именно, о том, что указанные в ч. 1 ст. 175 УИК в качестве обязательных требования для доказательства того факта, что осужденный более не нуждается в отбытии назначенного наказания, признаются судами, решающими вопрос о применении к конкретному осужденному УДО, обязательными для его положительного решения, т.е. для применения условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (см. далее).

3. Несоответствие нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 175 УИК, Конституции Российской Федерации. Правовое обоснование.

Институт условно-досрочного освобождения от отбывания назначенного наказания в его уголовно-правовом понимании полностью соответствует положениям Конституции Российской Федерации: он основан на праве каждого осужденного за преступление - независимо от того, за совершение какого преступления он осужден, какое наказание ему назначено и каковы условия его исполнения, - просить о смягчении наказания (ч. 3 ст. 50 Конституции Российской Федерации), в соответствии с конституционными принципами уважения достоинства личности, гуманизма, справедливости, законности, на что неоднократно указывал в вышеназванных определениях и сам Конституционный Суд Российской Федерации.

Что же касается положений нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 175 УИК, то ее содержание не только не соответствует уголовно-правовой норме об УДО, но и нарушает многократно Конституцию Российской Федерации, прежде всего, названную выше норму ч. 3 ст. 50 Конституции РФ: «Каждый осужденный за преступление имеет право на пересмотр приговора вышестоящим судом в порядке, установленном федеральным законом, а также право просить о помиловании или смягчении наказания». Устанавливая дополнительные, не предусмотренные уголовным законом, требования к обращению осужденных в суд с ходатайством об УДО, ч. 1 ст. 175 УИК лишает права на смягчение наказания тех осужденных, которые не возместили причиненный ущерб и не раскаялись в содеянном.

Полное или частичное возмещение причиненного вреда (иное заглаживание вреда) возможно в период отбывания осужденным наказания в виде лишения свободы, да и некоторых других наказаний далеко не всегда по понятным причинам: отсутствию, как правило, реальной возможности заработать средства на такое возмещение, и в силу отсутствия рабочих мест, и в силу низкой оплаты труда осужденных.

Таким образом, предусматривая возмещение причиненного ущерба в качестве обязательного требования для подачи ходатайства об УДО, ч. 1 ст. 175 УИК лишает конституционного права на смягчение наказания тех осужденных, которые не возместили (полностью или частично) причиненный ущерб, в том числе, возможно, и по объективным основаниям.

Раскаяние понимают в науке как признание собственной вины и осуждение своих прошлых поступков[10]; оно характеризуется тем, что человек искренне осуждает свой поступок, признает его антиобщественный характер, переживает его конфликтный смысл и готов нести ответственность[11].

Однако на практике возможны ситуации, когда по разным причинам к уголовной ответственности привлекаются и осуждаются лица, не виновные в совершении преступлений. Далеко не всегда осужденные, чья вина доказана обвинительным приговором, признают себя виновными. Конституция РФ в ст. 51 устанавливает: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». Положения нормы ч. 1 ст. 175 УИК фактически лишают осужденного права на УДО по причине непризнания им своей вины, то есть, отсутствия раскаяния в содеянном. Таким образом, указанная уголовно-исполнительная норма понуждает лицо, невиновное в совершении преступления или считающее себя невиновным, свидетельствовать против себя или своих близких для того, чтобы получить право на смягчение наказания, входя, тем самым, в противоречие и со ст. 51 Конституции РФ.

Понуждение гражданина к совершению действий, которые являются вынужденными и должны быть предприняты для получения предусмотренного законом права на смягчение наказания при наличии оснований, регламентированных уголовным законом, умаляет достоинство личности, что нарушает положения ч. 1 ст. 21 Конституции РФ: «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Нарушаются также и положения ч. 3 ст. 29 Конституции РФ: «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».

Все сказанное, в свою очередь, нарушает и положения, провозглашенные ст. 2 Конституции РФ: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства», поскольку фактически не признаются, не соблюдаются и не защищаются права осужденных, имеющих основания для применения к ним УДО, но не раскаивающихся в содеянном и (или) не возместивших причиненный ущерб.

Положения ч. 1 ст. 175 УИК блокируют в отношении указанных выше осужденных и действие следующих конституционных норм: «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией» (ч. 1 ст. 17); «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (ст. 18); «Все равны перед законом и судом» (ч. 1 ст. 19); «Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность» (ч. 1 ст. 22); «Государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется. Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом» (ст. 45); «Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд» (ч. 1 и ч. 2 ст. 46); «Перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (ст. 55).

Соответственно, нарушается и конституционная норма, закрепленная в ч. 1 ст. 15 Конституции: «Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации», т.к. положения ч. 1 ст. 175 УИК противоречат сразу нескольким конституционным положениям.

4. Практические свидетельства неверного применения судебной практикой нормативных положений о предоставлении УДО и непринятия во внимание их конституционного толкования (решений Конституционного Суда РФ).

В качестве примера неверно, в противоречие Конституции РФ, сложившейся судебной практики, следует привести отказ в предоставлении УДО П.Л. Лебедеву. 27 июля 2011 г. судья Вельского районного суда Архангельской области, после двухдневного рассмотрения ходатайства П.Л. Лебедева об условно-досрочном освобождении вынес постановление об отказе в удовлетворении ходатайства (оно обжаловалось в кассационном порядке в Архангельский областной суд, но оставлено в силе). В постановлении судья указал:

«Детализируя положения ст. 79 УК РФ, уголовно-исполнительное законодательство в ст. 9 УИК РФ нормативно определяет понятие исправления, а в ст. 175 УИК РФ законодательно закрепляет критерии, свидетельствующие о том, что для дальнейшего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания (здесь и далее выделено мной – Н.Л.): частичное или полное возмещение причиненного ущерба, раскаяние в совершенном деянии, иные сведения, свидетельствующие об исправлении осужденного».

И далее:

«Лебедев П.Л. отбывает наказание за совершение тяжких преступлений и в содеянном не раскаивается, на протяжении длительного времени допускал нарушения установленного порядка отбывания наказания, ни разу не поощрялся, динамика его поведения не подтверждает намерения к законопослушному поведению».

Таким образом, суд игнорировал известное разъяснение Пленума Верховного Суда РФ от 21.04.2009 № 8 с изм. «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания»:

«В практике судов не должно быть случаев как необоснованного отказа в условно-досрочном освобождении от отбывания наказания осужденных, не нуждающихся в полном отбывании назначенного судом наказания, так и необоснованного освобождения от отбывания наказания. Суды не вправе отказать в условно-досрочном освобождении от отбывания наказания или замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания по основаниям, не указанным в законе, таким, как наличие прежней судимости, мягкость назначенного наказания, непризнание осужденным вины, кратковременность его пребывания в одном из исправительных учреждений и т.д. Взыскания, наложенные на осужденного за весь период отбывания наказания, с учетом характера допущенных нарушений подлежат оценке судом в совокупности с другими характеризующими его данными. При этом наличие или отсутствие у осужденного взыскания не может служить как препятствием, так и основанием к его условно-досрочному освобождению (выделено мной – Н.Л.) или замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания» (п. 6).

Одновременно в постановлении судьи Вельского суда констатируется, что все наложенные на П.Л. Лебедева взыскания были давно погашены, а последнее нарушение установленного порядка, за которое П.Л. Лебедев был подвергнут взысканию, совершено им в феврале 2009 г., то есть за два с половиной года до момента рассмотрения ходатайства об УДО. В постановлении судьи Вельского суда приняты во внимание и разъяснения представителя администрации ИТУ и характеристика на осужденного, из которых следует, что осужденный П.Л. Лебедев принимает участие в работах по благоустройству территории учреждения, обратился к администрации с просьбой о трудоустройстве, на проводимые мероприятия воспитательного характера реагирует положительно.

Таким образом, отказывая П.Л. Лебедеву в предоставлении УДО, суд, очевидно, основывался на двух моментах: на отсутствии раскаяния П.Л. Лебедева в совершенных деяниях и на том, что у П.Л. Лебедева нет «намерений в добровольном погашении причиненного вреда», который взыскивается судебными приставами (примеры взыскания приведены самим судом).

При этом, нужно еще раз подчеркнуть, что уголовный закон не требует от осужденного, претендующего на УДО, раскаяния в содеянном и даже полного его исправления, поскольку в ст. 78 УК прямо оговорено, когда появляется материальное основание для применения УДО: «если судом будет признано, что для своего исправления оно (лицо – Н.Л.) не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания». То есть, исправление может произойти позже, уже в условиях свободы, а раскаяния может не быть вовсе, в силу разных причин, в том числе, по причине непризнания осужденным себя виновным в инкриминированных ему деяниях.

В связи со сказанным, в данном конкретном примере имеет место неверное толкование судом (правоприменителем) нормативных положений об УДО, в сторону признания обязательными для применения УДО тех требований (оснований), которые уголовный закон не выдвигает, но о которых говорит уголовно-исполнительное законодательство, противоречащее, как было показано выше, законодательству материальному – уголовному и нарушающее многие нормы Конституции Российской Федерации.

При этом, подобная практика далеко не носит единичного характера, о чем, в первую очередь, свидетельствуют неоднократные обращения осужденных, которым отказано в предоставлении УДО, в Конституционный Суд РФ с просьбами о признании неконституционной нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 175 УИК РФ (выше примеры определений КС РФ по этим обращениям приводились; см. также Определение Конституционного Суда РФ от 16.11.2006 № 453-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ципельштейна Олега Александровича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации»[12]).

Можно привести и другие примеры, когда осужденным отказывали в предоставлении УДО, руководствуясь не положениями уголовного закона, а положениями нормы ч. 1 ст. 175 УИК, противоречащей Конституции РФ. См., например:

постановление Кромского районного суда Орловской области от 25 июля 2007 года, кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Орловского областного суда от 4 сентября 2007 года и постановление президиума Орловского областного суда от 24 апреля 2008 года, подтвердивших первое постановление об отказе в предоставлении осужденной Х. УДО, поскольку «с учетом поведения за весь период времени отбывания наказания осужденная своим поведением не доказала еще своего исправления, и условно-досрочное освобождение ее от наказания на основании ст. 79 УК РФ невозможно, так как поведение осужденной не является еще безукоризненным, однозначно свидетельствующим, что она встала на путь исправления (выделено мной – Н.Л.) и не допустит на свободе нарушений, не вернется к преступному образу жизни и сможет адаптироваться в обществе». Постановления отменены только в порядке надзора[13];

Обзор судебной практики Верховного Суда РФ «Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2007 год», в котором говорится о фактах, когда суды отказывают в удовлетворении ходатайств об условно-досрочном освобождении по основаниям, не предусмотренным законом, в частности, об отказе в УДО И. Курганским городским судом[14];

Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Липецкого областного суда по делу №22-563/2011 от 5 мая 2011 г. по кассационной жалобе осуждённого Л. на постановление Правобережного районного суда г. Липецка от 08 февраля 2011 г., которым Л. отказано в удовлетворении ходатайства об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания;

и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что в Российской Федерации сложилась не основанная на положениях уголовного закона практика отказа в применении условно-досрочного освобождения от отбывания наказания по основаниям, предусмотренным в ч. 1 ст. 175 УИК, противоречащим положениям ч. 1 ст. 79 УК, а также многим нормам Конституции Российской Федерации и не учитывающая разъяснения Конституционного Суда Российской Федерации, данные им по этой категории дел в связи с обращениями граждан.

5. Выводы.

1) Ч. 1 ст. 175 УИК РФ, устанавливая в качестве обязательных требований для осужденного, имеющего формальные (юридические) основания для обращения в суд с ходатайством об условно-досрочном освобождении от отбывания назначенного наказания, полное или частичное погашение причиненного вреда и раскаяние в содеянном, противоречит норме, предусмотренной ст. 79 УК;

2) Указанные обязательные требования незаконно ограничивают право осужденного на смягчение наказания, гарантированное Конституцией;

3) Для того, чтобы получить возможность условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, осужденный незаконно понуждается указанной нормой к признанию своей вины и свидетельствованию против себя и своих близких, что запрещено Конституцией РФ;

4) Одновременно подобное понуждение приводит к умалению достоинства осужденного, что тоже нарушает норму Конституции;

5) Соответственно, применение положений нормы ч. 1 ст. 175 УИК влечет за собой нарушение и целого ряда других гарантированных Конституцией прав и свобод осужденного;

6) Суды в Российской Федерации при решении вопросов о применении условно-досрочного освобождения в целом ряде случаев отказывают в законном праве осужденного на УДО, руководствуясь неконституционной уголовно-исполнительной нормой. Примером может служить, в частности, отказ в предоставлении УДО осужденному П.Л. Лебедеву;

7) Таким образом, в России существуют положения уголовно-исполнительного законодательства, противоречащие Конституции РФ, активно применяемые на практике, что недопустимо;

8) Следует признать норму ч. 1 ст. 175 УИК РФ не соответствующей статье 2, части 1 статьи 17, статье 18, части 1 статьи 19, части 1 статьи 21, части 1 статьи 22, части 3 статьи 29, статье 45, частям 1 и 3 статьи 46, части 3 статьи 50, части 1 статьи 51, статье 55 Конституции Российской Федерации в той части, в которой положения указанной правовой нормы, как в буквальном смысле, так и в смысле, придаваемом ей правоприменительной практикой, допускают возможность отказа в условно-досрочном освобождении осужденного от отбывания наказания в случае отсутствия его раскаяния в совершенном деянии и при невозмещении (полном или частичном) ущерба, установленного обвинительным приговором.

Профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии, член секции уголовного права и криминологии УМО по юридическому образованию Министерства образования и науки РФ, доктор юридических наук, профессор

Н.А. Лопашенко

[1] Документ не опубликован. Размещен в Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс».

[2] Документ не опубликован. Размещен в Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс».

[3] См.: Ведомости уголовно-исполнительной системы. - 2009, № 12.

[4] См.: Собрание законодательства Российской Федерации. - 2007, № 22. - Ст. 2689.

[5] Документ опубликован не был. Размещен в Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс».

[6] Добавлено федеральным законом от 07.12.2011 № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». - Собрание законодательства РФ. - 2011, № 50. - Ст. 7362.

[7] Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2009, № 7.

[8] Такое толкование нормы ч. 1 ст. 175 УИК РФ не является новым в науке. См., например: Федоранич С. Условно-досрочная свобода // ЭЖ-Юрист. - 2011. № 39. - С. 11.

[9] Так же считают и авторы московского курса уголовного права: «регламентация условно-досрочного освобождения должна осуществляться только уголовным законом, материальным правом, а статьи УИК РФ, посвященные условно-досрочному освобождению от наказания, фактически вносят изменения и дополнения в ст. 79 УК РФ». – См.: Курс уголовного права. Общая часть. Учение о наказании / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М.: Зерцало-М, 2002. Т. 2.

[10] См., например: Уголовно-исполнительное право России: учебник / А.П. Алешина, В.М. Анисимков, Н.В. Желоков и др.; под ред. П.Е. Конегера, М.С. Рыбака. Саратов: Ай Пи Эр Медиа, 2010. – С. 63.

[11] См.: Столин В.В. Самосознание личности. М., 1983. С. 112. Цит. по: Касаткина С.А. Признание обвиняемого: монография. М.: Проспект, 2010.

[12] Документ не опубликован. Размещен в Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс».

[13] Определение Верховного Суда РФ от 15.01.2009 N 37-Д08-18. Размещено в Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс».

[14] Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2008, № 10.