ХОДАТАЙСТВО

Во вторник 03.11.2009 г. г-жа Ибрагимова еще раз доказала, что она женщина не только красивая, но и умная, справедливо упрекнув меня в неправильном произношении термина «ходáтайство». В свое оправдание могу сказать только то, что такому произношению меня обучил лично г-н Шохин в первом процессе. А еще мы – я, Лебедев П.Л., прокуроры и свидетели - все дружно неправильно говорили «договорá».

В «нефтянке» тоже есть профессиональный жаргон – «дóбыча» нефти – результат тяжелого труда, «добыча» - происходит в темном переулке.

«Ходáтайство» - просьба с вероятным положительным ответом. «Ходатáйство» - ритуальное заявление стороны защиты. Я так понимал.

Но это - прикладная лингвистика, а г-жа Ибрагимова заявила и очень существенную вещь. Конкретно - что я неправильно трактую слова «подставное лицо», а они, кроме аккуратного выступления г-жи Ибрагимовой 03.11.2009 г., многократно встречались в ОЗ. Напомню, я расшифровал этот термин, как обозначение лица, являющегося либо сообщником при совершении преступления, либо действующего под криминальным давлением и выполняющего функции агента не в силу гражданско-правового договора, а в силу желания стать соучастником или в силу оказываемого на него криминального давления. Данный термин неоднократно встречается в обвинительном заключении, я его понимал так, как изложил выше, и защищался в соответствии со своим пониманием. Оказалось, что я понимал термин неправильно. Как правильно - г-жа Ибрагимова предпочла умолчать.

Хочу заметить, что право обвиняемого (подсудимого) знать, в чем он обвиняется (п. 4.1 ст. 47), не ставится в зависимость от уровня моего образования или качества моих адвокатов. Если уважаемый государственный обвинитель Ибрагимова на восьмой месяц процесса осознала, что качество моего образования не позволило мне в должной степени понять, в чем меня обвиняют, то ее обязанность, как добросовестного сотрудника прокуратуры, т.е. органа, непосредственно отвечающего в нашем государстве за защиту прав человека, оказать мне необходимую помощь и, тем самым, устранить нарушение моих прав. Об этом обязательстве прямо сказано в ч.3 ст. 37 УК РФ. Чтобы не возвращаться к этой проблеме, я прошу высокопрофессионального прокурора Ибрагимову проверить, правильно ли я понял и иные термины, встречающиеся в обвинении:

«подставной» - мною описано выше;

«подконтрольный человек» - человек, исполняющий отличные от подставного криминальные функции вследствие доказанного соучастия или иной формы криминального давления (в отличие от подчиненного по должности, т.е. исполняющего свои функции вследствие должностных обязанностей);

«подконтрольное юридическое лицо» - в отличие от дочернего, связанного или зависимого общества - контролируемое не в силу владения акциями, договора или иных гражданско-правовых или личных некриминальных отношений, а в силу криминального воздействия на физических лиц (т.е. привлеченных в качестве соучастников или запуганных);

«противоправность» или «незаконность» - в отличие от бытового понимания этих терминов, применительно к обвинительному заключению, я воспринимаю как уголовно-правовую запрещенность (т.к. ст. 160 и 174 УК РФ с 2001 (по-моему) года не содержат отсылочных норм);

«нефть» - я понимаю, как жидкость, соответствующую качеству сорта URALS, т.к. в нашем обвинительном заключении сравнение стоимости ведется только и исключительно на базе этого сорта. Хотя, например, свидетель Рыбин считает, что «ослиная моча» тоже может быть названа «нефтью». Если мне надо защищаться от присвоения нефти иного сорта, или ослиной мочи, или имущественных прав на углеводородное сырье, то, надеюсь, г-жа Ибрагимова меня об этом уведомит;

термин «изъятие» - я понимаю, как удаление из владения одного лица (прежнего владельца) с одновременным поступлением во владение другого лица (изымающего);

термин «собственник» - я понимаю, как лицо (физическое или юридическое), которое на законных основаниях обладает правом собственности (которое само по себе четко описано в ГК РФ);

термин «фактический собственник» - я понимаю, как синоним просто «собственника», поскольку «собственник» - понятие правовое, а не фактическое, и либо лицо им является (и тогда это факт), либо не является;

термин «фиктивное право собственности» - я воспринимаю, как прямое внутреннее противоречие, поскольку «право собственности», в отличие от документов, фиктивным быть вообще не может;

термин «обращение вещи» - я понимаю, как реализацию лицом своих возможностей в отношении вещи, обязательно уже находящейся во владении этого лица (в том числе путем использования). «Обратить» вещь в свою пользу, не находящуюся во владении «обращающего» ее лица или группы лиц, невозможно.

Также надеюсь, что я правильно понимаю термин «владение» и производный от него термин «завладение», определение я нашел у председателя Арбитражного суда РФ г-на Иванова в материалах президентской комиссии по гражданскому законодательству: «Владение - это фактическая позиция, а не субъективное право, и для его получения необходимы фактические, а не юридические действия. Напротив, чисто юридически владение не может быть приобретено и т.д…», там очень и очень подробно.

Не менее важно знать, правильно ли я понимаю термин «фактическая стоимость», как затраты на производство или приобретение вещи (так его определяет МФ РФ в инструкции по бухгалтерскому учету), в отличие от «рыночной стоимости», определение которой дается в Законе об оценочной деятельности и тоже в инструкции МФ РФ.

Важно для меня не ошибиться и в понимании термина «подложный» по отношению к договору, который в моем представлении означает «поддельный», т.е. содержащий сделанные после его подписания сторонами исправления, или вообще не существовавший в действительности, или подписанный не теми лицами, которые в нем указаны, что и отличает «подложный» договор от «недействительного», т.е. ничтожного или оспоримого по разным причинам, четко оговоренным в ГК РФ, которые не могут обсуждаться в рамках данного процесса, т.к. это обвинение мне не предъявлено, а процедура оспаривания договора четко определена законом.

Не менее важно убедиться и в правильности понимания мной использованного обвинением термина «фиктивный», который по отношению к договору я воспринимаю синонимом термина «поддельный», а применительно к юридическим лицам - как «не существующий», т.е. не имеющий государственной регистрации, т.е. действующий на основе поддельной государственной регистрации, или лишенный такой регистрации в соответствии с законом и на соответствующий момент времени.

Не менее интересно узнать действительную, правильную расшифровку термина «эквивалентный», используемого в обвинительном заключении. Я полагал, что «эквивалент», применительно к обмениваемому или продаваемому товару, – есть его субъективная оценка сторонами в рамках данной конкретной сделки, выраженная в другом товаре (услугах, деньгах РФ, валюте, драгметаллах и т.д.). Отвлекшись от товаров, говоря о субъективности оценки, г-н Лахтин является эквивалентом г-жи Ибрагимовой для суда в рамках данного судебного заседания, но не за его пределами. Да и в этом зале не все согласятся с такой оценкой.

Ваша Честь, поскольку г-жа Ибрагимова установила, что мои умственные способности действительно не позволяют мне правильно понимать высокоинтеллектуальное содержание обвинительного заключения, а мои адвокаты не оказали мне необходимой помощи, в результате чего, возможно, что я неправильно воспринял предъявленное мне обвинение, то я прошу суд:

в силу ст. 273 УПК РФ, п. 5 ст. 246 УПК РФ предложить стороне государственного обвинения разъяснить мне правильное понимание терминов, используемых в обвинительном заключении, в том числе приведенных мной выше, либо предоставить мне переводчика, или пригласить специалиста-лингвиста, если они опять откажутся от разъяснений или окажется, что мое владение русским языком недостаточно для адекватного восприятия их разъяснений, а изложение того же, но в более доступных для понимания подсудимых терминах, затруднительно.

М.Б. Ходорковский