Во вторник прокуроры допросили Веру Ковальчук (на фото) - еще одну рядовую сотрудницу секретарской компании. В свою очередь сторона защиты вновь решила, что свидетельницу нужно отпускать из суда без допроса. Выступивший в конце дня Михаил Ходорковский пояснил, что действия по обмену акций «дочек» ВНК на акции ЮКОСа – прокуроры видят в этом обмене хищение - были одобрены лично им. «Все вопросы ко мне, а не к бедным ковальчукам и гришняевым», - подчеркнул экс-глава ЮКОСа.

Но начали все-таки не со свидетеля, а с ходатайства защиты о признании недопустимым доказательством экспертизы, о которой три дня допрашивался Юрий Школьников. Экспертиза была посвящена проверке заключения ЗАО «МЦО» об оценке эквивалентной стоимости пакетов акций «дочек» ВНК.

Нарушения закона, допущенные при назначении и производстве экспертизы, защитники в своем ходатайстве сгруппировали в пять пунктов: 1) Ходорковский М.Б. и Лебедев П.Л, а также их защитники не были своевременно ознакомлены с постановлением о назначении экспертизы (они увидели это постановление почти через три года после производства экспертизы, что, естественно, уже не позволяло им реализовать свои законные права – например, заявить отвод эксперту, поставить перед экспертом дополнительные вопросы и т.д. - ПЦ) 2) В заключении экспертов не указаны сведения, обязательные для включения в данный процессуальный документ. 3) Следствием назначена, а экспертами фактически проведена повторная экспертиза, порядок назначения и производства которой нарушен. При этом на разрешение экспертов поставлены вопросы права, не входящие в их компетенцию. 4) Экспертам не были предоставлены все необходимые материалы, требующиеся для разрешения поставленных перед ними вопросов. 5) Предметом исследования экспертов послужили материалы, отсутствующие в уголовном деле, рассматривающемся в Хамовническом суде.

Сегодня Валерий Лахтин старался держаться этих тезисов, хотя удовольствия заскочить не в ту степь он себя, конечно, не лишил.

«Мы полагаем, что ходатайство не может быть удовлетворено, - подчеркнул с ходу Валерий Лахтин. - Защитники заявили, что Ходорковский и Лебедев не успели вовремя ознакомиться с результатами экспертизы, экспертам были предоставлены не все материалы для работы... однако доводы защиты не соответствуют требованиям УПК».

Поговорив какое-то время про «неуклюжие попытки защиты притянуть ссылки из законов» к своему ходатайству, гособвинитель рассказал о том, как разные уголовные дела соединялись друг с другом. «Оснований для ознакомления Ходорковского и Лебедева с этим документом отсутствовали, - заявил Лахтин, сообщив, что экспертиза проводилась не в их деле, а в рамках другого уголовного дела, одного из дел ЮКОСа. - А уголовно-процессуальное законодательство не устанавливает конкретные сроки, в которые обвиняемые и защита должны ознакомиться с экспертизой, когда они еще не являются участниками данного уголовного дела. Однако они ознакомились с ней еще до передачи дела в суд».

«Якобы в заключении экспертов не отражены сведения, обязательные для включения в экспертизу, - продолжал Лахтин отвечать на претензии защитников, которым не хватило в экспертизе информации о дате, времени и месте ее проведения. - Но основное требование к экспертизе то, что в ней должны участвовать эксперты с одинаковой квалификацией. Их предупредили об уголовной ответственности за ложные показания. Школьников также сообщил, что эксперты совместно делали выводы по поставленным перед ними вопросам»

Также прокурор отверг замечание адвокатов относительного того, что экспертиза Юрия Школьникова и его коллег фактически являлась повторной экспертизой, а первоначальную экспертизу заключения ЗАО «МЦО» уже проводило ЗАО «Квинто-Консалтинг». «Из предъявленных обвинений Ходорковскому и Лебедеву значится, что они обвиняются в хищении акций ВНК... Защита пытается навязать мысль, что обе экспертизы отвечали на одни и те же вопросы... сам факт того, что в 2004 году не была исследована экспертиза 2000 года, не свидетельствует о нарушении прав экспертов. Экспертами использованы вопросы, среди которых нет заключения ЗАО «Квинто-Консалтинг»», - рассказывал Валерий Лахтин.

За профессиональную состоятельность своих экспертов гособвинитель вступился особо: «Довод защиты о том, что эксперты были тесно связаны со следователями, и якобы что следователь навязал экспертам свое мнение, несостоятелен и надуман. Защита умышленно выдергивая из документа фразы, недобросовестно манипулирует ими в своих интересах».

Не согласился прокурор и с тем, что эксперты работали без каких-то необходимых материалов, а также, что предметом их исследования стали материалы, отсутствующие в уголовном деле.

«Экспертами указан перечень документов, которые были им необходимы. То, что в заключении отсутствуют материалы уголовного дела, говорит лишь о том, что им представлены все материалы для работы, - парировал прокурор. - Защита навязывает суду свое мнение о том, как должна проводиться экспертиза и что она должна исследовать. Эксперт Школьников настаивал в суде на том, что ими, экспертами, было дано объективное заключение. В качестве одного из доводов защитой приводится обстоятельство, что материалом для экспертизы были использованы те, что не относятся к делу, рассматриваемому в Хамовническом суде . Эксперты в заключении указали, какие именно документы из уголовного дела были представлены им для работы. Требования о том, чтобы указывалось, какие именно следователь им представляет документы, нигде не указаны. Доводы защиты о том, что в перечне документов не указаны страницы, тоже необоснованны. Довод о том, что в материалах дела есть не все документы, использованные экспертами в работе, тоже не верны».

Завершил же свое выступление Валерий Лахтин фразой, вводная часть которой сильно развеселила зал: «Ходатайство защиты воспринимается нами с большим недоумением, оно абсурдно и провокационно! Особенно после того, как в суде все вопросы были разъяснены экспертом Школьниковым. Основания для удовлетворения ходатайства защиты о признании недопустимым доказательством заключения экспертизы не имеется».

Для постановления решения по ходатайству судья Данилкин даже не стал уводить себя в совещательную комнату: «Суд, выслушав мнения участников процесса, отказывает в удовлетворении ходатайства, поскольку не находит законных оснований для его удовлетворения на данной стадии процесса».

В зал пригласили очередного свидетеля. Женщина в джинсах, сиреневом свитере и очках, уверенно встав на трибуну и кивком поздоровавшись с прокурором Ибрагимовой, неожиданно тонким детским голоском сообщила, что ее зовут Вера Николаевна Ковальчук и что родилась она в селе Ромашкино.

Вопросы стала задавать прокурор Ибрагимова. Она спросила, известны ли свидетелю названия «Роспром» и МЕНАТЕП. Вера Ковальчук вспомнила только МЕНАТЕП-банк. Ни там, ни там она не работала. Словом, допрос стартовал. «Организация СП РТТ вам известна?» - «Да, я в ней работала... пришла где-то осенью 96 года туда курьером. Осталась там работать специалистом в отделе отчетности. Работала до конца 98 года, когда РТТ ликвидировалась. Непосредственно в моем отделе руководителем был Фандеев Сергей Васильевич...» - «А Хвостиков работал там?» - «Да, но кем, не помню». - «А известна вам компания Sagiman Holding Limited?» - «Я в ней по доверенности сотрудничала что ли, не знаю как сказать.... компания мне дала доверенность на подписание документов». - «Расскажите поподробнее, кто и как дал вам доверенность». - «Вера Гришняева до этого работала в банке МЕНАТЕП, она знала людей... ей предложили найти людей, кто согласится быть доверенными лицами иностранных компаний, которые хотели открыть свои представительства, я так понимаю...» - «А к ней кто обратился с таким предложением?» - «Я раньше показания давала, тонкости уже не помню...там мужчина был, он с ней работал... Голубев, что ли...» - «О чем состоялся ваш разговор?» - «Да как-то ни о чем...мы регистрировали многие компании... предлагали быть директорами на момент регистрации, на короткий срок. Предложили стать доверенным лицом, и все». - «При каких обстоятельствах вам вручили доверенность?» - «Документы присылались. Паспортные данные даешь и все». - «В каком году вы с Гришняевой разговаривали?» - «Это конец 98 года». - «Кроме вас она еще к кому-то обращалась?» - «Да, там наши девочки тоже...Таня Колупаева, Света Бородина...». - «Все же как вам была вручена доверенность?» - «Паспортные данные пересылали...мужчине, который это просил. А потом все курьерами приходило. И документы, и доверенность». - «Вы с этим мужчиной, как вы назвали Голубев, лично встречались?» - «Никогда не общалась».

Вдох-выдох, продолжили. «Кому принадлежала компания Sagiman?» - «Кипрская». - «Вы встречались с учредителями этой компании?» - «Нет, я ни с кем не встречалась». - «Вам известно, в связи с чем Sagiman Holding Limited решила инвестировать свои средства в ОАО ВНК?» - «Я не вдавалась в подробности».

«Ваша честь, отразите в протоколе, что прокурор ввел в заблуждение свидетеля последним вопросом...» - начал Лебедев. «Вы выскажетесь, когда я допрошу свидетеля! - оборвала подсудимого Ибрагимова. - Вы мешаете! Это ВАША интерпретация!». - Судья молчал. Допрос потек дальше. «Голубович вам что-либо говорил, что нужно вам как лицу представляющему фирму Sagiman — куда-то идти, договариваться? Голубев вам об этом говорил?» - запуталась в Голубеве-Голубовиче прокурор Ибрагимова. «Только когда присылали передаточные распоряжения, надо было их относить в реестр. И все», - ответила свидетельница. «Голубович объяснял вам, куда надо обращаться, какие акции за какую цену надо приобрести?» - окончательно произвела Голубева в Голубовичи прокурор. «У нас вообще таких разговоров не было. Мы практически не общались» - отвечала тем временем госпожа Ковальчук. «Компания Sagiman для обмена использовала акции ЮКОСа?» - интересовалась Ибрагимова. «Я не знаю, - неуверенно отвечала явно не разбирающаяся в таких тонкостях свидетель. - Я не вникала».

После пятиминутного перерыва взяли 23 том. Здесь находилось соглашение о покупке ценных бумаг. Прокурор Лахтин поднес том к свидетельской трибуне. Согласно документу, фирма Sagiman приобретает у фирмы Alpo акции ЮКОСа. «Какие комментарии по переводам некомпетентных переводчиков может давать свидетель?» - заявил Платон Лебедев. «Я ничего не могу сказать по документу», - прозвучал тонкий голос свидетельницы. - Я могу подтвердить только свою подпись, если она есть... А тут вообще подписей нет...»

«Подобные документы вы подписывали?» - решил выйти из положения Лахтин. «Так, давайте не по «подобным документам», а по этому!» - раздражился судья. «Так, ваша подпись там есть?» - обратился Виктор Данилкин к свидетельнице. «Нет, тут вообще нет подписи Sagiman», - не находила предмета для разговора свидетельница. Впрочем, на следующем документе — акте передачи векселя — подпись Веры Ковальчук нашлась. «Как происходило подписание?» - спросила Ибрагимова. «Открыла пакет, посмотрела... если в коридоре много людей — зашла в кабинет, если в кабинете много людей — вышла в коридор...» - сообщила важные подробности свидетель обвинения. Судья Данилкин, склоняясь к столу, прятал смех.

Тут адвокат Краснов сообщил, что вообще-то лист 260, на котором свидетельница обнаружила свою подпись, не оглашался ранее. «Поскольку мы оглашали перевод, мы и заявляли ранее 261 страницу, а на листе 260 — сам иностранный текст», - объяснилась Ибрагимова.

Допрос продолжился. «При каких обстоятельствах вами и компании Аlpo было принято решение об уплате векселями?» - «Я решения лично никакие не принимала». - «Вы обсуждали с другой стороной условия договора, знали ли представителя другой стороны?» - «Нет, с другой стороной я ничего не обсуждала».

«Ваша честь, прошу обратить внимание на то, что свидетель договора не подписывал, это было установлено в суде. Вопросы не просто наводящие, а вводящие свидетеля в заблуждение!» - высказался Платон Лебедев. «А давайте уточним, может быть, свидетель знает или не знает английский язык. Я не навязываю, но может, как-то уточним...», - предложил судья прокурорам. «Вот школьная программа у меня...название я прочитать могу...а содержание — нет», - заявила свидетель.

Взяли пятый том. Посмотрели еще ряд документов, подписанных свидетельницей. Госпожа Ковальчук подтверждала свою подпись и знакомство с бумагами. Прокурор Ибрагимова разрядила в зал №7 следующую обойму вопросов. «Когда эти документы вам были представлены для подписания, вы в суть вникали?» - «Пробегала глазами, и все». - «Какую экономическую выгоду вы хотели извлечь, заключая договор?» - «Лично я никакую». - «Вам было известно, кем были подготовлены эти проекты договоров мены?» - «Честно не знаю, по логике — юристы...». - «Вы можете пояснить суду, на основании каких сведений вы решили, что 550 тыс акций ОАО Новосибирское предприятие по обеспечению нефтепродуктами, соответствуют 548 тыс акций НК ЮКОС?» - «Я ничего не могу пояснить, я не решала эти вопросы. Кто решал — не знаю». - «На основании каких сведений вы решили, что определенное количество акций «Томскнефть», «Ачинский НПЗ», «Хакаснефтепродукт» равны определенному количеству акций ЮКОСа?» - «Не могу пояснить, поскольку я решений не принимала». Свидетельница краснела и теребила в волнении страницы лежавшего перед ней тома.

В следующую минуту выяснили, что человека по фамилии Бурганов свидетельница не знает, и вернулись к акциям. «Вы участвовали в определении цены акции дочерней компании ОАО ВНК, которую вы приобрели для компании Sagiman?» - спросила Ибрагимова.

Но тут снова встал Краснов: «Прошу подкорректировать вопрос. Свидетель ничего не приобретал ЛИЧНО! Она действовала в интересах компании». «Я прошу скорректировать вопрос», - согласился судья с адвокатом. «Я могу спросить, считался ли свидетель подставным лицом, но вы снимете этот вопрос» - парировала Ибрагимова. «Да, сниму» - подтвердил судья. «Поэтому я и задаю такие вопросы», - заявила Ибрагимова. Свидетель ответила, что ни в чем не участвовала.

Обратились к тому 6. Тома от судейского стола к трибуне и обратно носил Валерий Лахтин. Сегодня у него была скромная роль — быть на подхвате у коллеги Ибрагимовой. С ролью он справлялся.

В шестом томе находились передаточные распоряжения. «Да, мне знаком документ, стоит моя подпись, я контрагент», - подтверждала свидетель Ковальчук. Прокурор попыталась развить успех. «Кем были составлены эти распоряжения?» - «Я не знаю». - «При каких обстоятельствах вы их увидели и подписали, куда затем они были направлены?» - «Они также приходили в конвертах. Я их подписывала и отвозила на Вавилова».

«Что там на Вавилова?» — уточнил судья. «Там М-Реестр», - ответила свидетель.

Прокурор Ибрагимова продолжила разговор со свидетелем. «В этих документах указана фамилия Бурганов. Помните ли вы, что когда подписывали документ, там была эта фамилия?» - «Таких тонкостей я не помню». - «Приобретая акции ВНК на компанию Sagiman, вы осуществляли права акционера? Принимали ли вы участие в голосовании по каким-то вопросам?»

«Прошу снять вопрос, он нелеп и вводит свидетеля в заблуждение! Она не покупала никогда акции ВНК на компанию Sagiman !» - вновь высказался Платон Лебедев. «Как доверенное лицо я нигде не участвовала и не присутствовала», - тихо отвечала свидетель.

Взяли том 22. Тут, правда, выяснилось, что те документы, которые интересовали обвинителей, не оглашались. «Мы можем, конечно, прочитать тексты на английском... Мы читали только переводы... а сейчас показываем английский текст», - кажется, собралась расширить фронт сегодняшних работ Валерия Лахтина госпожа Ибрагимова. Но судья разрешил показать документы свидетелю и так. «Это документ на английском, стоит моя подпись», - подтверждала Ковальчук. «С какими финансовыми интересами для Sagiman и себя лично вы принимали решения?» - спрашивала прокурор. «Я не принимала решения для себя лично и для компании», - объяснилась свидетельница.

Прокурор Ибрагимова спросила, покупались ли акции Обертона. Тут все несколько запутались, даже судья попросил уточнить вопрос. «Как доверенное лицо решения не принимала и не присутствовала», - между тем ответила Вера Ковальчук. «Прокурор представил свидетелю документы между двумя иностранными юридическими лицами! А Обертон акции ВНК никогда не покупал! Просьба называть стороны сделки и предмет сделки, чтобы никто не путался!» - отмечал Лебедев.

Свидетельнице показали договор между Обертоном и Sagiman. Ковальчук снова сообщила, что в суть соглашения не вникала. Почему в качестве оплаты принимались векселя неких компаний, она тоже пояснить не смогла.

Обратились к тому 6. «Просим давать свидетелю возможность действительно знакомиться с документами, а не только с подписями, - обратился к суду адвокат Краснов. - В договоре, допустим, между Sagiman и Обертоном был пункт, о том, что подразумевается выбор способа оплаты...». «Свидетель реализует свое право для ознакомления с документами», - проинформировала суд прокурор Ибрагимова.

Но судья все же счел нужным разъяснить госпоже Ковальчук, что если ей нужно время для внимательного ознакомления с документами, она может сообщить об этом. «А что, я должна их читать? – недоумевала свидетельница. - Я не понимаю логики. Если я 12 лет назад этого не читала — то зачем мне теперь это читать?». Все рассмеялись. Далее работа потекла по тому же руслу: свидетель лишь подтверждала, что очередной показываемый ей Лахтиным документ она подписывала.

Снова перекинулись к тому 22. Тут находилось соглашение о покупке ценных бумаг. Вера Ковальчук подтвердила свою подпись. Затем посмотрели акт о передаче векселя. «Почему было принято решение об оплате векселем?» - «Я не знаю, я решения не принимала», - «Известны ли вам компания Монкон Лимитед?» - «Нет».

«Представьте, пожалуйста, судье том, листы 224-225, - попросил между тем Платон Лебедев. - Я хочу показать суду, что предъявляется свидетелю». «Присядьте, пожалуйста, и не указывайте!» - оборвала подсудимого Ибрагимова, кажется, забывшая, что ее коллега Валерий Лахтин несколько дней назад прерывал практически каждый вопрос защиты и подсудимых к свидетелям. Судья Данилкин пообещал, что посмотрит том после осмотра следующих документов, к которым уже перешли прокуроры. Свидетель снова подтверждала свою подпись на документах.

«Ну не исследовались эти документы! - снова протестовал адвокат Краснов. - Это иностранные документы, суду они неизвестны. Свидетеля просят опознать свою подпись на иностранных бумагах! Ну давайте как-то...чтобы у вас было, и у нас было...». «Я полностью с вами согласен, Владимир Николаевич!» - не выдержал уже и судья. Проверили. Действительно, целый ряд показываемых свидетельнице документов ранее в суде не оглашался. «Это все иностранные тексты», - напоминала Ибрагимова.

«Вам знакома госпожа по фамилии Шер?» - снова спрашивала прокурор. - «Нет». - «Ее фамилия встречалась вам в документах?» - «Может быть, сейчас не помню».

Закончив с томом 22, вернулись к просьбе Платона Лебедева. Том отнесли судье на обозрение, документ появился на стене зала. «Прошу обратить внимание, как вводят свидетеля в заблуждение, в том числе переводом, - говорил Платон Лебедев. - Перевод делал Копачинский...».

«Прошу сделать замечание Лебедеву!» - вскочил Лахтин. «Посмотрите на текст, - продолжал Платон Лебедев. - В документе 1999 год — в переводе 1998 год! Вопросы прокуроры задают по русским документам, а не по английскому тексту! Сейчас над свидетелем издеваются, показывая не то, что есть в оригинале!», - говорил Лебедев, отмечая, что разница есть и в цифровых показателях. «Это оказание воздействие на свидетеля!» - поднялась Ибрагимова. - перед глазами свидетеля есть иностранный текст. Если свидетель ясно сказала о том, что она в суть документа не вникала...нам главное, что есть ее подпись».

Возобновили допрос. «На этот вопрос свидетель уже третий раз отвечает!» - отметил Лебедев. «Я веду допрос! Мы сами разберемся, если судья сочтет нужным, он снимет вопрос!» - позволила себе очередную резкость прокурор Ибрагимова. «Послушайте, я призываю вас быть более сдержанными! Ну только второй день на неделе работаем!» - обратился судья больше к прокурору, чем к подсудимому. «Я допрашиваю свидетеля!» - упорствовала Ибрагимова. «Так, пять минут перерыв!» - окончательно рассердился судья Данилкин.

Следующий блок вопросов касался директорства свидетеля в конкретной фирме. «Вам знакомо название ООО «Грейс»?» - «Если не ошибаюсь, это челябинская компания». - «Кто являлся учредителем «Грейса»?» - «По-моему, одна из московских компаний...» - «А поконкретнее? Фамилии?» - «Игорь Захаров. В отделе регистрации, наверное, работал в СП РТТ...». - «Какой у вас разговор состоялся?» - «Обычное дело. Предложил стать директором «Грейса» на момент регистрации». - «Он предложил вам стать директором каким? Коммерческим, финансовым...» - «В компании всегда один директор, когда она регистрируется. Генеральный. У нас был человек, который возил в Челябинск документы. Коваль Леонид» - «А почему вы согласились?» - «Так удобнее». - «Что значит удобнее?» - «Ну, - смущенно захихикала свидетельница. - Клиент должен десять раз прийти, документы оформлять, а так на месте человек есть».

«А ООО «Барк» имело отношение к ООО «Грейс»?» - «Наверное...». - «Кто занимался непосредственной регистрацией «Грейса» в Трехгорном?» - «Я, естественно, не ездила в такую даль. Коваль, я ему давала доверенность. Потом он отдавал весь пакет документов полностью, все как положено». - «Какова судьба в дальнейшем ООО «Грейс?» - «Назначался другой директор для осуществления деятельности компании...женщина...Крысева- Карасева, что-то такое». - «По какой причине вы сложили с себя обязательства директора?» - «Потому что компания должна была вести хозяйственную деятельность, и уже назначили того, кто заказывал компанию. Вот эту женщину. Я ей все документы передавала сама в офисе».

Напоследок решили еще раз перебрать места работы свидетельницы и обсудить ее коллег. «Вы работали в ЮФК?» - «Да, где-то декабрь 98 года - январь 99 года — в это время я с РТТ перешла в ЮФК. Там работала примерно до 2005-2006года...» - «Знакомы вам фамилии Спиричев, Карташев?» - «Да, они часто бывали у нас в отделе, тоже готовили документы». - «Какие у них взаимоотношения были с Ковалем?» - «Они также привозили ему документы... наверное, со своего офиса». - «А какие документы?» - «Меня не посвящали. Обычная рабочая ситуация, курьер приезжал. Это не было исключением. Все, что надо было отвозить в Челябинск, привозили и отдавали Ковалю». - «Спиричев и Карташев были в Трехгорном?» - «Я не уверена». - «Они имели отношение к «Грейсу»?» - «Не знаю, по крайней мере, ту женщину Карасеву они знали».

По просьбе прокурора свидетель перечислила еще несколько компаний, к которым она имела отношение. Все они были зарегистрированы в Москве и Мосальске. Пока у прокуроров больше не было вопросов.

Прервались на обед.

После перерыва слово попросил Михаил Ходорковский. Свидетельницу, которая уже успела занять свое место на трибуне, автоматчик проводил до дверей зала.

«Ваша честь, при всем моем уважении к госпоже Ибрагимовой, не могу не отреагировать на ее заявление о подставных директорах и на последующий, на мой взгляд, бессмысленный, допрос госпожи Ковальчук, повторяющий допрос госпожи Гришняевой, - говорил Михаил Ходорковский. – Уважаемая госпожа Ибрагимова явно пропустила показания свидетелей Коваля, Хвостикова и Захарова, где были подробно разобраны функции одного из типов доверенных лиц, а именно - номинальных директоров. Эти функции предусмотрены Гражданским кодексом и обычаем делового оборота.

Хочу отметить, Ваша честь, что между доверенным лицом или сотрудником фирмы, профессионально представляющей услуги доверенных лиц, так называемой секретарской компании, о чем говорили вышеупомянутые мною свидетели, и подставным лицом существует явная, заметная для людей владеющих русским языком разница. Приведу пример. Если господина Лахтина назвать доверенным лицом, добросовестно читающим восемь месяцев в суде документы и записки, которые собраны или написаны иными лицами, и которые он часто не понимает, то господин Лахтин не обидится. Это очевидная правда. Если его же назвать подставным прокурором, то он будет возмущен и потребует доказательств. Почему? Ведь подставное лицо и доверенное лицо в общем-то синонимы? Причина в том, что носители русского языка понимают, что подставное лицо действует не на основании легального соглашения, а является либо сообщником некоего заведомо для него криминального действия, либо выполняет криминальную работу под влиянием угрозы или иного криминального воздействия. Поэтому госпожу Ковальчук можно было бы спросить только о том, нормальную ли работу она выполняла. То, что госпожа Ибрагимова не понимает или не хочет понимать необходимости такой работы, как работа номинального директора или доверенного лица, означает лишь то, что это не ее сфера деятельности, а не то, что эта работа является криминалом. Я полагаю, что если вдруг на место господина Чайки или господина Кехлерова придет инженер-технолог, а не юрист, то уважаемая госпожа Ибрагимова поймет меня гораздо лучше, так как необходимость многих ее профессиональных действий будет непросто объяснить непрофессионалу. Зачем существует институт доверенных лиц, я могу пояснить на своем личном примере.

Я шесть месяцев в году находился в командировках, причем часто в весьма глухих уголках Сибири. Мои интересы в Москве и во многих странах мира представляли лица, которым я доверял. Часть лиц, если мне это было необходимо, действовали как мои представители (ст. 182 ГК РФ), другая часть - как агенты, то есть от своего имени, но в моих интересах (ст. 1005 ГК РФ) Более того, Ваша честь, в ряде стран эта процедура обязательна! То есть если вы не можете постоянно находиться в месте регистрации, вы обязаны, хотите или нет, действовать исключительно через доверенное лицо, то есть номинального директора.

Хочу добавить, Ваша честь, что решение, в частности, об обмене акций принималось не номинальными директорами, оно и не может ими приниматься – у них функции иные, а соответствующими руководителями ВНК и ее материнской компании, т.е. ЮКОСа, а одобрены эти действия мной лично как руководителем вертикально-интегрированной компании ЮКОС. Все вопросы ко мне, а не к бедным ковальчукам и гришняевым. Пожалуйста, задавайте, я готов дать по ним необходимые пояснения, когда вы, Ваша честь, мне такую возможность предоставите. Поэтому к госпоже Ковальчук у меня лично вопросов нет».

Платон Лебедев повторил свое вчерашнее заявление, заменив в нем только фамилию свидетеля: «Учитывая характер сведений, сообщенных суду уважаемым свидетелем, у стороны защиты не может быть никаких вопросов к уважаемому свидетелю Ковальчук».

Затем Платон Лебедев сообщил, что «при аналогичном характере допроса аналогичного свидетеля» у него будут существенные возражения. «<Свидетелям> представляются и комментируются прокурорами документы, которые они в глаза не видели! Хочу напомнить, Ваша честь, что назначение переводчиков состоялось в декабре 2006 года, а некоторых в середине 2007 года и даже 2008 года. Поэтому, когда людей спрашивают об обстоятельствах 97-99 годов и дают им документы, которые они в глаза не видели, у них сознание и концентрация внимания, связанная с вопросами, естественно, теряется. Я сегодня специально привел лишь два примера фальсификации перевода, их там больше, но если показывать документы вот ТАК – видели они или не видели или цитировать им то, что в оригинале на английском языке не находится - мы запутываем действительно свидетеля! Добросовестный свидетель не сможет нормально и добросовестно ответить на вопросы».

Прокурор Ибрагимова сочла необходимым ответить. «Обращаю ваше внимание на то, что слово «подставное лицо» я употребила лишь один раз, в контексте того, что я не могу задавать вопросы с термином «подставное лицо», тем самым я пояснила, почему у нас возник ряд вопросов к свидетелю. Ни о каком подставном лице в допросе свидетеля не шло речи. Мнение Ходорковского - о подставном лице - его субъективное восприятие, а не окончательная редакция этого термина. Он может как угодно расценивать, анализировать… Но сейчас не та стадия, когда этим нужно заниматься. Мы уже не раз говорили, что сейчас не стадия прений. Ходорковский не знает УПК и не советуется со своей защитой. А НАВЯЗЫВАНИЕ гособвинителю то, как он должен вести допрос, - это недопустимо!», - заявила прокурор.

«Так, понятно, все, свои мнения выскажете на следующем заседании», - пытался обуздать готовых ответить подсудимых председательствующий. Но Лебедев все же добавил: «Ваша честь, у меня к вам просьба довести мою мысль до обвинения. Нам и вам было объявлено о том, что документальные доказательства полностью представлены, в связи с чем мы перешли к допросу свидетелей. То, что происходило сегодня, Ваша честь… я не знаю, какими нормами УПК предусмотрено, поскольку ходатайства об оглашении не разрешались в том порядке, который предусматривает закон. Нам даже не давали слово высказаться по заявленным ходатайствам сегодня. Это уже превратилось: «Ой, мы там вроде чего-то огласили, вроде, не огласили, вот вам, свидетель, смотрите». Ваша честь, прошу в любой форме, какую вы сочтете адекватной, донести позицию, что мы будем против этого протестовать. Тогда нужно удалять свидетеля, оглашать письменные доказательства, если они их не огласили, а не так, что в ходе допроса свидетеля мы начинаем исследовать доказательства в присутствии свидетеля».

«Все понятно, понятно», - подвел черту под предпраздничным рабочим днем председательствующий. Свидетельницу Ковальчук позвали в зал. Женщина услышала, что ее допрос закончен. На этом судья заседание завершил.

В четверг слушания начнутся в 10.00.