В конце этой страницы прикреплены два аудиофайла, на которых содержатся сегодняшние заявления подсудимых. Михаил Ходорковский раскрывает некоторые методы работы следователей и прокуроров со свидетелями. Платон Лебедев говорит о неспособности прокуроров к интервьюированию своих же свидетелей.

В начале заседания прокурор Лахтин заявил, что у него есть очередной свидетель. Защита же хотела сначала ответить на прозвучавшее во вторник заявление прокурора Ибрагимовой, в котором она обвинила адвоката Вадима Клювганта в раздаче интервью и даже пригрозила защитнику (в случае новых контактов с прессой) удалением из зала заседания.

Прокурор Валерий Лахтин начал возмущаться по поводу того, что пока «доказательства представляет обвинение» и сейчас их очередь. Но Вадим Клювгант пояснил: «По объективным причинам у меня нет возможности быть сегодня все заседание. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы ответ был дан иначе чем в заседании». Судья не возражал.

Защитник приступил к оглашению своего заявления и, в частности, сказал, что «обвинение крайне недовольно тем, что, несмотря на все его усилия, общественность всё же имеет возможность получать информацию о событиях, происходящих на этом открытом судебном процессе. Поэтому обвинение, нарушая Конституцию России (ст. 2, 17, 18, 29), УПК РФ (ст. 1, 11, 241) и уже неоднократно угрожая защите, пытается всячески этому распространению информации противодействовать и призывает в союзники суд. Иногда, к сожалению, успешно (например, запрет трансляции, уменьшение посадочных мест в зале)».

Сославшись на закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре РФ», Вадим Клювгант отметил, что все его действия (которые так не понравились прокурору Ибрагимовой) были совершены «в полном соответствии с полномочиями и гарантиями, предоставленными адвокату-защитнику». «Разумеется, защитой, и мною в частности, и впредь будут в необходимом объёме реализовываться эти полномочия и гарантии во всех не противоречащих закону формах», - подчеркнул защитник, напомнив суду еще раз основные тезисы своих недавних интервью: «Считаю, что разъяснения председательствующего о том, что за дачу показаний в суде свидетель может быть привлечён к уголовной ответственности, действительно поставили суд в подчинённое по отношению к стороне обвинения положение».

Закончив выступление, вместе с заявлением Вадим Клювгант передал судье и подборку материалов из СМИ со своими цитатами. «А на сколько количество мест в зале сократилось, по вашему мнению?» - поинтересовался Виктор Данилкин. «Я не считал. Но лавок стало меньше. И об этом мы говорили уже раньше», - ответил Клювгант. «А вы не допускаете, что они на другую сторону зала переместились?» - предположил внутреннюю миграцию лавок председательствующий. Публика еще раз оглядела зал, но «перебежчиков» обнаружить не удалось.

После этого Лебедев хотел заявить ходатайство. «Не будет сейчас ходатайств», - заявил судья.

В зал позвали свидетеля Гулина Владимира Борисовича (на фото). К свидетельской трибуне спокойно и размеренно подошел мужчина в рубашке и джемпере. С собой свидетель имел запас воды (вспоминая, что для свидетеля Тихонова день допроса вылился в четыре стакана воды, предусмотрительность нового свидетеля не казалась лишней). Господин Гулин сообщил, что является индивидуальным предпринимателем.

Свидетель рассказал, что он работал в СП РТТ и занимался секретарским обслуживанием разных компаний, а также возглавлял компанию «Клейвертон менеджмент».

«Как вы можете объяснить термин «секретарские услуги»?»- спрашивал Лахтин. «Юридические лица могут передавать часть своих обязанностей другим лицам по договору. По существу это может быть администрирование счета в банке, особенно если организация находится географически в другом месте, подписание документов по доверенности. Абсолютно распространена практика ведения бухгалтерии, бухотчетности, представление ее в налоговые органы. Это абсолютно то, что называется сейчас аутсорсингом — раньше такого термина просто не было», - проводил ликбез прокуроров свидетель Гулин.

«Надо ли полагать, что это ваше личное восприятия термина «секретарские услуги»?» - уточнял Лахтин. «Абсолютно», - соглашался свидетель.

«Что вам известно о группе МЕНАТЕП?» - спросил прокурор, вспомнив еще о 1992 годе. «Валерий Алексеевич! Давайте ближе к обвинению! 1992 год у нас вообще никак не задействован!» - возвращал прокурора к действительности судья. «Это есть в обвинительном заключении! И мне очень, например, интересно установить, что свидетель, работавший в СП РТТ, понимал в этой организации?» - пояснил, ничего, кажется не поясняя, Валерий Лахтин.

«У меня протест, - высказался Лебедев. - В сфабрикованном обвинении понятие «группа МЕНАТЕП» вообще отсутствует, прокурор лжет и вводит свидетеля в заблуждение!».

«Известны ли вам банк МЕНАТЕП, МФО МЕНАТЕП, Торговый дом МЕНАТЕП, «Русские инвесторы»?» - продолжал спрашивать Лахтин. «Боюсь, что я не отвечу на этот вопрос, потому что я их не знаю», - отвечал Гулин. «Кто руководители этих организаций?» - пренебрегая ответом об общем, решил вникнуть в частное прокурор. «Могу ошибаться, но в разное время банком МЕНАТЕП мог руководить Лебедев Платон Леонидович.....Нет! Я не хочу вводить никого в заблуждение, я не знаю», - все же воздержался от частностей свидетель.

Прокурор пошел дальше. «Кто такой Моисеев?» - «Он был помощником Михаила Борисовича Ходорковского». - «Кем был Ян Брус?» - «Директором отделения на Кипре». Свидетель пояснил, что работал с компанией «Валмет». «Какое примерное количество зарубежных офшорных компаний, с которыми вы одновременно работали?» - прозвучал новый вопрос. «Около 150» - ответил свидетель.

Прокурор взял том 29 и попросил об оглашении протокола осмотра документов компании «Клейвертон», изъятых в СП РТТ. На этот раз документ решили оглашать без свидетеля. «Покиньте зал», - указал судья Гулину. Тот вышел.

После того, как прокурор зачитал текст, захотел высказаться — пока еще без свидетеля — адвокат Краснов. Но приставы уже поторопились пригласить свидетеля в зал, так что господину Гулину пришлось вновь выходить. Адвокат попросил обозреть документ. Том дали посмотреть и Платону Лебедеву. Лебедев очень долго и внимательно изучил документ. Затем Лахтин попросил огласить и постановление о проведении обыска, затем сам протокол обыска и постановление о приобщении изъятого к делу. В ходе чтения адвокат Краснов вставал, пытаясь возражать, но прокурор Лахтин, видя это, продолжал читать («Меня суд не перебивает!» - заявил прокурор адвокату), а судья предложил защитнику пока присесть и дождаться окончания чтения.

«Мы по документам! Дальше все будет тем более незаконно!» - объяснял адвокат необходимость высказаться, но судья этой возможности ему не дал. Лахтин читал, временами с трудом разбирая слова, а где-то и заминаясь: «Ээээ...текст нечитаемый, Ваша честь!».

Когда прокурор покончил с чтением, слово получил защитник Краснов. «Что касается постановления — нам была зачитана резолютивная часть, а установочная - нет, где было сказано что Ходорковский и Лебедев обвиняются в хищении пакета акций «Апатита». Как известно, это дело было прекращено за истечением срока давности!» - заявил Краснов. Судья лишь только кивал.

Свидетеля Гулина вернули на трибуну. «Валерий Алексеевич, конкретные вопросы касаемо свидетеля!» - заранее предупредил судья Лахтина. Прокурор принес том на трибуну и, вытеснив господина Гулина с его законного места, принялся показывать стоявшему уже просто рядом с трибуной свидетелю нужный документ и таблицу в нем.

Как это часто уже бывало, Валерий Лахтин пытался выразить и свое мнение по документу. Лебедев тут же протестовал: «Не имеет значения то, что представляется прокурору Лахтину! Он должен просто показывать документ». «Возражения принимаются!» - реагировал судья. При этом Виктор Данилкин попросил прокурора не спешить с вопросами: «Задавайте вопросы последовательно! Вы в прошлый раз задали четыре вопроса подряд, в итоге свидетель ответил только на один! Остальные три вопроса остались без ответа. Зачем тогда вы их задаете? Чтобы они просто в протоколе остались? Без ответов?».

Свидетель, посмотрев документ, пояснил, что он занимался оформлением документов указанных в тексте компаний.Продолжившуюся речь свидетеля судья не вполне понял. И тогда Валерий Лахтин пояснил, что свидетель «анализирует данные из таблицы». «А у нас разве прения?» - возражал судья. Лахтин снова пытался высказать свое мнение по таблице в томе. «Почему вы комментируете таблицу?! Валерий Алексеевич, вы даете показания?! Задавайте вопрос!» - сблизил слова «Валерий Алексеевич» и «показания» председательствующий.

Прокурор же сыпал названиями компаний, которыми изобиловала таблица. «Валерий Алексеевич!» - уже пыталась прервать коллегу и прокурор Ибрагимова. «Валерий Алексеевич! – устал возмущаться и судья. - Вы что, все компании решили перечислить? Да и секретарь не успевает! Ну вы уже не первый день в суде! Дело слушается с 31 марта!» (а предварительные слушания, в которых прокурор Лахтин тоже участвовал, начались и вовсе 3 марта. – ПЦ).

Прокурор немного унял свою скороговорку. «Как связаны эти компании и Анилионис?» - наконец дошел и до вопроса Валерий Лахтин. Платон Лебедев высказал протест: «В документах нет фамилии Анилиониса!». Лахтин же снова пускался в объяснения, в чем обвиняются подсудимые. «Мы знаем, кто в чем обвиняется! - пресекал дискуссии судья. - Задавайте вопрос!». «А я не обвиняюсь!» - то ли констатировал, то ли жаловался прокурор.

Свидетель пояснял, что многие из указанных компаний регистрировались им, Гулиным. Лахтин по очереди перечислял названия. «Все то же самое, ответы те же самые», - отвечал свидетель. Все перечисляемые компании были офшорные и зарегистрированы на Гибралтаре. «Сотрудники СП РТТ имели отношение к их регистрации?» - уточнял Лахтин. «Да», - не стал ничего скрывать от прокурора свидетель.

Прокурор перелистнул листы — перешли к списку еще из 20 компаний. «Тут написано В.В. - это кто?» - спросил прокурор. «В. В. - это Владимир Владимирович. Моисеев», - ответил Гулин.

«Она в принципе регистрировалась или не регистрировалась?» - спрашивал Лахтин про очередную фирму. Судья еле сдерживал эмоции: «Ну если компания существует, КАК она может быть незарегистрированной?! Валерий Алексеевич!».

«Ну и к регистрации этой компании тоже имел отношение Владимир Владимирович», - констатировал Лахтин, задавая вопрос по следующей компании. «Наводящий вопрос!» - отрезал судья. «Свидетель может со мной не согласиться», - предложил выбор человеку за трибуной прокурор. «Спасибо, что дали такую возможность», - усмехнулся судья. «Понятие наводящего вопроса не регламентировано», - всколыхнул зал Валерий Лахтин. Громче всех смеялся, пожалуй, Платон Лебедев.

Открыли еще один список из 12 компаний. «Посмотрите на Москальца гражданина», - советовал свидетелю прокурор. «Там что, так и написано «Москалец-гражданин»?» - спрашивал судья Лахтина. «Написано - Москалец. Значит гражданин», - смешил зал Лахтин. Но смех публики и судьи прокурор воспринял как призыв к разъяснениям: «Москалец — это не название компании. Это фамилия». Смеха прибавилось.

«Я помню, я их регистрировал, но чем они занимались, я не помню», - комментировал свидетель документ.

После краткого перерыва Валерий Лахтин продолжил спрашивать. «Кто определял, где должны быть зарегистрированы компании?» - «Заказчик». - «А по чьей инициативе регистрировались компании?»

«А это не один и тот же вопрос?» - риторически уточнил судья. - «Нууу...он дополняет, - заявил Лахтин, и продолжил: - А кто был заказчиком?» - «Каждый раз конкретный человек». - «К группе МЕНАТЕП они имели отношение?» - «Группа МЕНАТЕП была основным клиентом СП РТТ. Но были и другие клиенты, которые были абсолютно самостоятельными участниками рынка». - «Тот же Моисеев — он по своей инициативе действовал?» - «Не знаю».

Прокурор попросил том 8 и предложил свидетелю осмотреть «анкету зарегистрированного лица». «Упоминается доверенность, сверху стоит «М-Реестр»», - комментировал Лахтин. «Что вы можете пояснить?» - спросил прокурор. «Компания Эм Кью Ди была зарегистрирована мною, в московском представительстве компании Спенсер Интернешнл Лимитед. По согласованию с Моисеевым. Доверенными лицами были Анилионис и я. Компания использовалась также для нужд группы, - отвечал Гулин. - Были холдинги зарегистрированные в РФ, это российские юрлица, которые являлись собственниками активов других групп, за них отвечал в СП РТТ Крайнов. Возникала необходимость перевешивания активов с российских холдингов на зарубежные. Компания Эм Кью Ди и занималась этим переводом активов». «А термин «перевешивание активов»...как вы его объясняете?» - уточнил Лахтин. «Сначала Эм Кью Ди выступала покупателем, а затем продавцом, а покупателем был уже тоже некий нерезидент», - объяснился свидетель.

В том же томе прокурор Лахтин предъявил Гулину выданную ему доверенность. Прокуроры сообщили, что ранее этот документ оглашался. «Я уже сказал, что действовал по доверенности», - подтвердил свидетель. Только тут все же выяснилось, что документ ранее не оглашался. Судья Данилкин, полистав свои записи, подтвердил: «Не оглашался». Лахтин тут же заявил ходатайство — об обозрении данного документа на иностранном языке. «Вот, пожалуйста, документ на иностранном языке и его перевод», - передал наконец Лахтин том свидетелю. Гулин посмотрел на прокурора поверх очков: «Есть перевод?». Прокурор спросил, при каких обстоятельствах свидетель стал доверенным лицом компании. «При приобретении компании встает вопрос о ее администрировании. Клиент определяет — либо он назначает своих представителей директорами, либо получают полномочия через доверенность на представление этой компаний. Приобретая компанию Эм Кью Ди или любую другую — процедура та же самая. В данном случае представителями Эм Кью Ди были Гулин и Анилионис», - пояснил Гулин. «Доверенность датирована апрелем 1999 года! Поэтому характер вопросов...» - высказался Лебедев. «Мне доверенность знакома. Компания регистрировалась еще раньше, в середине 90-х годов, и обновление доверенности происходило периодически, ее текст был один и тот же», - пояснил свидетель. Лахтин спросил о знакомстве с директорами компании — назвал фамилии Брехау и еще несколько. «Практика работы с офшорными компаниями не предполагала знакомство с номинальными директорами — а это номинальные директора — компании», - делал пояснения свидетель. «А кто вам вручил доверенность?» - продолжал считать эту тему важной Валерий Лахтин. «Ее мне вручили вместе с другими документами компании в компании Спенсер Интернешнл».

Прокурор продолжал. «Вам говорили, что вы должны делать?» - «В каждом конкретном случае были разные задачи. Были совещания в рамках СП РТТ...» - «Компания Эм Кью Ди использовалась для покупки акций?» - «Да. Я уже об этом говорил». - «Акций ВНК?» - «Да, кажется». Тут судья отметил, что свидетель должен говорить точно, а если предполагает, то должен сказать об этом. «Просто чтобы в протоколе было понятно. Чтобы не вводить суд в заблуждение», - пояснил судья. Владимир Гулин ответил: «Я очень стараюсь не вводить суд в заблуждение. Поэтому, чтобы у меня опять не было предположений... прошу уточнить вопрос». «Что вам известно об использовании компании для покупки акций ВНК?» - уточнил Лахтин. «Я помню, что компания использовалась в сделках по приобретению акций ВНК. В интересах группы МЕНАТЕП-Роспром». - «Что такое номинальные директора? В вашем понимании?» - «Эти люди не принимали решений. Их компетенция сводилась к формализации полномочий подписантов и, видимо, они могли подписывать какие-то из учредительных документов».

В томе 22 Лахтин показал свидетелю справку о распределении акций ВНК. Но справку эту свидетель не вспомнил и ничего не мог о ней сказать. «Как подписант... не предполагалось, что я должен знать суть сделок». - «Банк МЕНАТЕП мог иметь отношение к этим сделкам?» - «Безусловно, мог. Но я этого не знаю».

Сходив к судейскому столу, Валерий Лахтин поменял тома. В томе 11 он, вернувшись к трибуне, показал Гулину копию договора купли-продажи ценных бумаг от 98 года между одной из офшорных компаний в лице Гулина и ООО «А-Траст» в лице Горбунова (уже выступавшего в суде в качестве свидетеля) и акт приема-передачи векселя. «Да, моя подпись. Другой подписи тут не видно», - ответил свидетель, посмотрев том. Подписывал документ, скорее всего, в СП РТТ, пояснял Гулин. «А какие события предшествовали подписанию документа?» - хотел предысторий прокурор. «Совершенно ничего не могу сказать. Это была совершенно рутинная практика», - не вспомнил ничего дополнительного свидетель. «Какие финансовые решения вы принимали для себя лично, подписывая документы?» - формулировал Лахтин далее. «Ну, наверное, я рассчитывал продолжать получать зарплату в СП РТТ», - усмехнувшись, пояснял свидетель. «А в других местах вы зарплату получали?» - поинтересовался Лахтин. «Вопрос снимается. Вы же сами говорите о частной жизни! Что вы задаете такие вопросы?» - протестовал судья.

«При каких обстоятельствах Горбунов подписал этот документ?» - сменил тематику прокурор. «Свидетель же сказал, что второй подписи там не видно», - корректировал допрос судья. Валерию Лахтину снова пришлось быть гибче. «Вы с Горбуновым обсуждали подписание этого документа?» - «Нет, ни до, ни после». - «А от кого же тогда исходила инициатива подписания этих договоров?» - «Данная сделка была одним из элементов некой согласованной схемы, в рамках которой делились акции». - «А эта схема — она являлась целью какой-то стратегии группы МЕНАТЕП?». Платон Лебедев рассмеялся. «Я думаю да», - ответил свидетель. «Какое отношение вы имели к компании «А-Траст»?» - спросил прокурор. «Честно говоря, не помню», - сообщил Гулин. «Я вам напомню сейчас!» - угрожающе пообещал Лахтин и бросился с места к трибуне, запнувшись даже по пути за свой стул и чуть не упав. И снова все смеялись над прокурором, и снова Виктор Данилкин не смог остаться в стороне от этого смеха.

Надо сказать, что и на свидетеля Валерий Лахтин, судя по всему, тоже производил сильное впечатление. Господин Гулин усвоил в отношении гособвинителя терпеливо-снисходительный взгляд поверх очков, вопросы же прокурора с самого начала допроса часто вызывали у свидетеля улыбку.

Лахтин показал свидетелю учредительный договор «А-Траста», откуда следовало, что он был одним из учредителей этой компании. «Как вы, являясь одним из учредителей «А-Траста» и представителем компании Эм Кью Ди, подписали этот договор?» - спрашивал прокурор. «С моей точки зрения — кто-то недосмотрел, - предположил свидетель. - Я договор подписал как уполномоченное лицо. А в составлении договора участия не принимал». Лахтин молча забрал том и отнес его судье.

«По существу я ничего говорить не должен, потому что я не участвовал в составлении схемы», - говорил свидетель Гулин о том, что суть документов пояснить не может. Продолжили. «Что вы можете сказать о компании Альпо?» - «Я знаю только что это компания инвестиционного управления Банка МЕНАТЕП, и СП РТТ не участвовала в ее создании». - «Компания Сагиман, Чилита Лимитед, Монтекито Лимитед... эти названия компаний вам что-то говорят?» - «Все они относились к компетенции господина Прокофьева. Это кипрские компании, которые были зарегистрированы им и которые СП РТТ обслуживала в следующем режиме: нам передавались комплекты учредительных документов, мы готовили их перевод и нотариальное заверение, это было обычной практикой нашей работы с другими нерезидентскими компаниями, и возвращали комплекты документов Прокофьеву. Еще был этап по этим компаниям, когда у меня была доверенность от этих компаний на открытие счетов в некоторых российских банках. То есть доверенности на представление интересов компаний входили в комплект документов. Использовались в постановке компаний на налоговый учет и открывались счета. Далее моя функция и функция СП РТТ ограничивалась переводом свежих документов — имеется в виду апостиль, его срок 6 месяцев». - «Прокофьев чьи интересы представлял?» - «Я не знаю штатного расписания группы. Для меня Виктор Георгиевич Прокофьев был юридическим советником председателя правления — это было написано на его бизнес-карточке». - «Председателем правления какой организации?» - «Затрудняюсь сказать». - «Он упоминал в беседе с вами об акциях ВНК?» - «Могло быть. Но не на уровне схем. Вот эти кипрские компании выполняли роль холдинговых компаний, относились к тем компаниям, на которых сосредотачивались стратегические активы группы МЕНАТЕП-«Роспром»-ЮКОС».

Лахтин забрал том, отнеся его к судейскому столу. Перешли к тому 8. Здесь свидетелю показали договор на ведение банковского счета от 97 года между Ми-Банком и компанией Чилита Лимитед в лице генерального поверенного Гулина. «Посмотрите внимательно на документ», - советовал Лахтин. «Это то, о чем я уже рассказал. Была просьба от Прокофьева, в рамках которой и на основании доверенности от указанных компаний открывались счета компаниям в некоторых банках. В данном случае — Ми-банк», - спокойно пояснял свидетель, очевидно, не видя ничего особенного ни в документах, ни в своих действиях тех лет. Гулин заговорил было о подписях в документе, но на полуслове его прервал Валерий Лахтин — почему-то прокурору это было неинтересно.

Затем Лахтин попросил об обозрении судом доверенности на иностранном языке (поскольку опять же она ранее не оглашалась). Лебедев, осмотрев документ, в очередной раз, как и по предыдущему обозревавшемуся сегодня документу, сообщил, что документ составляет комплект, но здесь он почему-то разорван на части. Наконец том показали и свидетелю. «Знаком ли вам документ, фамилия лиц в нем?» - спрашивал прокурор. «Я повторю то, что уже сказал, - терпеливо отвечал Владимир Гулин. - Это генеральная доверенность от Чилита Лимитед, зарегистрированной на Кипре, в которой говорится, что Смольников и Гулин имеют право подписывать документы и совершать действия от этой компании. Подписавшие ее директора мне неизвестны. Фамилии Гулин и Смольников на Кипр попали от Прокофьева».

Лахтин показал свидетелю в том же томе 8 договор банковского счета от сентября 97 года между Ми-Банком и компанией Сагиман Холдинг Лимитед в лице Гулина и карточки с образцами подписей. «Этот документ ничем не отличается от документа по предыдущей компании Чилита, схема и подписи те же самые, тут есть моя подпись», - объяснял стандартность документа свидетель. Прокурор показал, тем не менее, свидетелю еще один такой же договор — уже с компанией Монтекито Холдинг Лимитед в лице Гулина. Свидетель лишь добавил, что ни он, ни Смольников в представлении документов не участвовали — только подписывали.

У Валерия Лахтина были вопросы. «Почему Прокофьев поручил вам осуществлять эти действия, а не привлек, например, сотрудников «Роспрома»?» - «У нас была в группе практика работы с офшорными компаниями. Мы делали обращение в переводческие компании и потом заверение бумаг. Плюс это знак некоего корпоративного доверия». - «Почему от этих компаний не вы подписали договоры мены, а некие сотрудники СП РТТ?»

«Каких договоров мены? Валерий Алексеевич, что вы имели в виду? О каких договорах идет речь?» - задавал вопрос за вопросом судья Данилкин прокурору, но тот словно бы не слышал председательствующего. Свидетель же что-то отвечал. «Я снимаю вопрос», - наконец среагировал прокурор, вдруг что-то осознав. Судье оставалось лишь тяжко вздохнуть и покачать головой.

Лахтин попросил том 10. Свидетель по уже сложившейся привычке сходил с трибуны, расчищая поле деятельности для прокурора с томом в руках. Но Валерий Лахтин, полистав сперва том рядом с трибуной, вернулся потом на свое место и продолжил поиски уже там. Все ждали. Свидетель, сняв очки, снова снисходительно смотрел на прокурора. Наконец терпение судьи кончилось. «Нужно время?» - уточнил Данилкин. «Да, пять минут», - оценил свои силы Валерий Лахтин. Судья решил не мелочиться и сразу объявил перерыв на обед.

После обеда прокурор Лахтин продолжил допрос Владимира Гулина. В томе 10 он показал свидетелю письмо в его адрес от управляющего директора компании «Валмет». Прокурор сказал, что письмо датировано 99 годом, и, пояснив, что это за документ, сел на место. «А вопрос?» - не понял свидетель. «Ну известен вам документ?» - вспомнил о необходимости задавать вопросы прокурор. «Документ мне понятен», - ответил господин Гулин. На вопросы прокурора свидетель пояснил, что компания была зарегистрирована, чтобы быть «расчетной точкой» для всех последующих действий. «Ваша честь, я прошу меня извинить...но документ датирован 95 годом!» - сообщил адвокат Владимир Краснов. Прокурор, назвавший ранее иной год, сначала молчал, а потом задал новый вопрос: «Ну вы же имеете отношение к документу?». «Нет, погодите, - притормозил ход событий адвокат Краснов. – Давайте сначала разберемся, в рамках дела это письмо от 95 года или нет?». Лахтину пришлось забрать том у свидетеля. Но вскоре нашлось другое письмо Гулину от Дэвида Миля. «Вопросы те же — что это за документ, знаком ли он вам», - пояснил свои интересы Лахтин. «Я далеко не в совершенстве владею английским... Переписку эту вел я, это фрагмент рабочей переписки по взаиморасчетам».

Здесь же нашлось письмо самого Гулина. «Да, написано оно мною, подпись моя...речь идет о том, что компания «Обертон», предложенная к покупке в ответ на запрос...здесь уточняется, что директорами в ней планируются Елена Буравцева и Константин Кагаловский...», - пояснял свидетель. «А кем являлся Кагаловский? Какой структуры? Может быть, какой-то банковской структуры?» - полуспрашивал-полуподсказывал прокурор. «Знаю только фамилию его. Он работал в середине 90-х в банке МЕНАТЕП», - отвечал Гулин.

Лахтин взял том 145. Тут он показал свидетелю договор продажи бездокументарных акций ВНК. «Этот договор относится к декабрю 97 года, то есть за пределами предъявленного обвинения!» - тут же встал адвокат Краснов. «Валерий Алексеевич!» - реагировал судья. Прокурор молча забрал том обратно.

Задумавшись над дальнейшим течением допроса, прокуроры попросили 5 минут перерыва.

Ровно через пять минут судья Данилкин вернулся в зал. Прокуроры сидели — кроме Валерия Лахтина. Выжидающе и с осуждением судья вглядывался в лица гособвинителей — но те не поднимали глаз, делая вид, что ничего особенного не происходит. «Пригласите свидетеля в зал!» - не стал дожидаться опаздывающего Виктор Данилкин. Гулин встал к трибуне. Молчание продолжилось уже в присутствии свидетеля. «Ну что? Готовы задавать вопросы?» - поинтересовался судья у прокуроров. Те молчали. Ибрагимова предложила позвонить Лахтину (в помещение прокуроров этажом ниже). «Ну, может быть, вы позвоните? Или если мало времени — я дам перерыв подольше», - предложил в ответ Данилкин. Дмитрий Шохин все же решил встать и отправиться за коллегой. Наконец конвоируемый Шохиным Лахтин вернулся в зал. «Надо вам еще время?» - спросил судья у Лахтина. Тот, подойдя к судейскому столу, попросил 32 том.

Но допрос не возобновился: прокурор вновь погрузился в изучение материалов. Отыскавшийся через какое-то время документ оказался аудиторским заключением. Прокурор назвал листы дела. «Да тут совершенно другие страницы!» - заглянув в свои бумаги, сообщил судья. «Тогда 44-й том», - с легкостью изменил первоначальному замыслу Валерий Лахтин. «Слушайте, может вам еще перерыв дать?» - предложил судья. «10 минут, если можно, - просил Лахтин. - Я просто не успеваю закладки делать!». Но судья Данилкин, видя явную неготовность прокуроров к допросу собственного свидетеля, предложил иной вариант: «Может, выслушаем тогда сейчас ходатайство защиты, а уже завтра вы подготовитесь и продолжим допрос?» Прокурор Ибрагимова активно кивала головой. Так и решили сделать. Владимир Гулин отправился к секретарю за повесткой.

После очередного пятиминутного перерыва к микрофону подошел Михаил Ходорковский: «Я хочу высказать несогласие с вынесением мне замечания. Меня действительно раздражают лжецы, особенно лжесвидетели — лжесвитетельство в суде это тяжкий грех. Однако характеристика, данная мною свидетелю Тихонову как подставному, не выражала отношения к его личности, а выражало точное пояснение причин моего отказа от участия в его дальнейшем допросе. Господином Лахтиным 11 ноября было подтверждено точное понимание мною этого термина - «подставной». Напомню, что я говорил, что воспринимаю термин «подставное лицо» как лицо действующее в чужом интересе в силу криминального воздействия или доказанного соучастия. Я убежден, что свидетель Тихонов действовал в суде в интересах незаконно организованной группы лиц из числа сотрудников правоохранительных органов. О чем свидетельствует очевидная противоречивость его показаний, которая абсолютно аналогична противоречиям, содержащимся в обвинительном заключении, объяснить которые (противоречия) сторона обвинения отказалась. В частности, и господин Тихонов и сторона обвинения в обвинительном заключении не смогли объяснить, как соотносятся утверждения об отстранении государства от участия в управлении дочерними компаниями ВНК вследствие обмена акций с их же утверждением, что все полномочия участия в управлении дочерними обществами в соответствии с ФЗ «Об акционерных обществах» от лица ВНК перешли Группе или «Роспрому», или группе «Роспром»-МЕНАТЕП-ЮКОС (кто как хочет, так ее и называет), которая стала исполнительным органом ВНК еще до всякого обмена акций. И у этого органа эти полномочия в отношении дочерних компаний с тех пор и до момента обмена акций никем не изымались. А сама компания «Роспром» государством не контролировалась. Вот противоречия, которые ни свидетель, ни прокуроры объяснить не хотят. Я уверен, что Тихонов давал такие противоречивые показания не сам по себе, а вследствие незаконного воздействия на него сотрудников правоохранительных органов. В допросе на следствии очевидна постановка перед ним наводящих вопросов, - тут Ходорковский привел примеры из допроса свидетеля у следователя. - А это прямо запрещено УПК. Однако и этих очевидно противозаконных действий оппонентам показалось недостаточно. Очевидно злоупотребляя должностными полномочиями, они вызвали свидетеля на инструктаж, под видом допроса по другому делу, перед заседанием, и запретили говорить об этом суду. Этот факт был выявлен при допросе свидетеля, а до этого — при допросе свидетеля Шек. Суд, конечно, может сделать вид, что поверил в случайность этих совпадений. Такая доверчивость могла бы вызвать обоснованные сомнения в независимости и беспристрастности суда — поскольку сомнений в компетентности вы, Ваша честь, не вызываете».

Ходорковский еще раз объяснил, в чем ему видится явное злоупотребление полномочиями — «выдача подписок о неразглашении имеет целью сокрытие допросов то есть инструктажа свидетеля, а возможно и сокрытие факта шантажа свидетеля».

Подчеркнув, что свидетель Тихонов «запамятовал ВСЕ», Ходорковский сказал, что его заявление в отношении подставного характера свидетеля обосновано и не может вызвать замечание суда в его адрес.

«Такое одностороннее реагирование вызывает сомнение в объективности суда, - продолжал Ходорковский. - Надеюсь, что суд в дальнейшем позволит защите выяснять у свидетелей факты оказываемого на них давления. Я говорю о незаконном воздействии в форме злоупотребления полномочиями, скрываемом под видом расследования очередного дела. А если следствию надо что-то доследовать, то дело положено отзывать из суда! Я также надеюсь, что в дальнейшем суд при возникновении подобного конфликта будет разъяснять свидетелю его права и обязанности — вне зависимости от подписок, гостайны и прочих секретов. Советую с нужными статьями УПК ознакомиться и обвинению. Чтобы господин Лахтин не выступал с незаконными заявлениями по поводу каких-то тайн в судебном процессе. Прошу также объяснять свидетелям недопустимость сокрытия данных, касающихся данного процесса, даже если они стали известны им в рамках другого дела — это соответствует закону. Это касается и инструктирования свидетеля о том, что он должен и что не должен говорить в суде. И фактов подкупа свидетеля в форме обещаний покровительства или выгоды. Это касается иных фактов, которые могут стать известны свидетелю в рамках формально другого дела, но которые опровергают данное обвинение.

Имеется ряд свидетелей, допрошенных формально по другому уголовному делу, которым стало известно от следователей, что <они, следователи,> выявили факты получения выручки и прибыли потерпевшими по данному уголовному делу за продажу той самой нефти, в похищении которой меня обвиняют. Я ответственно заявляю, что следствие по другому уголовному делу скрывает эти факты от суда и запрещает свидетелям сообщать их суду, заставляя давать подписки о неразглашении по другим уголовным делам. 

Это вопиющим образом нарушает мое право на защиту. Мы намерены и в дальнейшем еще более остро реагировать на эти действия, путем информирования общественности. Назову для примера фамилию следователя Ганиева. Что он сделал? Он скрывает от суда факты, выявленные в ходе предварительного расследования, о получении потерпевшими по этому делу прибыли от реализации нефти, в похищении которой меня обвиняют. Эти факты стали ему известны во время расследования другого уголовного дела. Следователь Ганиев может попробовать подать на меня в суд за клевету, если полагает, что я не смогу доказать сказанное.

Я не стремлюсь к публичному скандалу. Мне это не нужно для доказывания своей невиновности. На мой взгляд, при вашем попустительстве сторона обвинения вышла за рамки. Я не говорю сейчас о высказываниях Ибрагимовой», - тут прокурор Ибрагимова заволновалась — почему? Ходорковский тут же объяснил: «Ее горячность лишь разнообразит судебный процесс». Ибрагимова зарделась. «Я имею в виду прямой инструктаж свидетелей и прямое их запугивание перед судебным заседанием и даже в зале суда», - продолжил Ходорковский.

«Я очень прошу вас, Ваша честь, четко очертить моим оппонентам границу допустимого поведения и просить ее не перешагивать даже под видом иных уголовных дел», - резюмировал Ходорковский.

Затем ходатайство заявила защита. Выступал Константин Ривкин. Он напомнил, что ранее в суде работала видеотрансляция, о которой как о «выдающемся достижении» в развитии гласности судебной системы рапортовала пресс-служба Мосгорсуда. Но «не успели отзвенеть фанфары», прокурорами было инициировано и судом поддержано полное отключение трансляции. «Прокуроры боятся публичности, журналистам чинят препятствия в работе», - приводил защитник оценки работающих на процессе корреспондентов.

«Уже после того, как была прекращена видеотрансляция судебного процесса в ранее специально оборудованное помещение, мы неоднократно становились очевидцами того, что публика и журналисты, желающие присутствовать на заседании, не были допущены судебными приставами в зал по причине отсутствия свободных мест», - говорил адвокат Ривкин. Своим волнением зал выражал поддержку словам защитника. «Либо прокуроры панически боятся, либо камеры видеонаблюдения используются по иному назначению», - отметил Ривкин. Тут прокуроры очевидным образом занервничали, Ковалихина махнула на адвокатов рукой, а Ибрагимова недовольно что-то заговорила. Защита просила возобновить видеотрансляцию.

«Еще будут ходатайства?» - поинтересовался судья Данилкин.

Со следующими ходатайствами (их было два - раз и два) от защиты выступил адвокат Алексей Мирошниченко. Это были ходатайства об истребовании доказательств. «На стадии досудебного производства следственные органы обращались в «Транснефть» с запросами о предоставлении информации, ответы были приобщены к делу. Речь шла об отгрузке нефти ЮКОСом и его дочерними добывающими предприятиями. Адвокаты отмечали, что запрос следователей в «Транснефть» не был полным, кроме того, к материалам дела были приобщены не все документы, которые следствие получило из «Транснефти». Защита просила суд запросить нужные документы из «Транснефти» и Следственного комитета при прокуратуре.

«Мы фактически просим запросить те же документы, которые прокуратура уже запрашивала, - добавил от себя адвокат Мирошниченко. - И предваряя высказывания обвинения о преждевременности - чем раньше запросим, тем раньше получим!». «Как умно!» - вполголоса прокомментировал прокурор Шохин.

К ходатайству защиты добавил свое мнение Ходорковский: «Конечно, не мы сейчас представляем доказательства, но часть документов уже была безвозвратно утрачена, как было сказано «вследствие истечения сроков хранения». А 1 января истекает еще один срок хранения, и далее — все...» - Ходорковский отключил микрофон и сел.

Свое заявление, которое напрямую касалось качества прокурорских вопросов, сделал и Платон Лебедев: «Хочу довести до вас свои опасения по поводу допросов свидетелей обвинения, в том числе и последующих. Я постараюсь аккуратно объяснить вам, Ваша честь, по крайней мере свою проблему. Разорванность речи, т.е. потеря смысловой связи между отдельными частями предложений, или ее <прокурорской речи> бессвязность, приводит к ненормальной ситуации, когда для того чтобы установить элементарное, приходится или, простите, мучить свидетелей обвинения, вдруг разом утративших память и рассудок, чтобы добиться понятного ответа, или вообще отказываться от их допросов в силу бессмысленности. Я затрагиваю один лишь пример, чтобы он не задел ничьи струны, но вопрос достаточно серьезный для понимания многих правовых аспектов».

В качестве примера Лебедев привел безразмерный вопрос Валерия Лахтина, который тот во вторник пытался задать свидетелю Тихонову (вопрос об антимонопольном законодательстве). Прокуроры выступающего не слушали, а довольно громко общались между собой. Между тем Лебедев процитировал диалог судьи, прокурора и свидетеля, который случился после сложносочиненного вопроса. Зал смеялся над очевидной несуразностью выступлений прокурора Лахтина. «Ваша честь, - обратился к судье Лебедев, - я вчера после этого ответа фактически из гуманистических побуждений пообещал свидетелю Тихонову больше ему вопросов не задавать. Неужели я должен тратить время ваше и других участников, чтобы получить простой ответ на элементарный вопрос, типа «А могло ли ЗАО «Роспром» осуществлять - как выражается Лахтин - финансово-хозяйственную деятельность исполнительного органа ВНК без разрешения государственного Антимонопольного комитета?». Если бы я это попытался выяснить во вторник у свидетеля Тихонова, мы бы или прозаседали бы до ночи, или мы его лицезрели бы сегодня. Приходится выбирать баланс между уважением к человеку, который, теряя память и рассудок отвечал вчера на прокурорские вопросы...прошу в дальнейшем при допросах эти обстоятельства учитывать, а также учитывать, что каких-либо намерений чего-либо затянуть у меня нету. Если ответы на вопросы ЯСНЫЕ — то попыток задавать еще вопросы, чтобы тянуть время, у меня нет. Мне всего лишь нужно устанавливать истину и факты».

Так же Лебедев заявил рабочее ходатайство. «Две недели назад я заявил ходатайство о том, чтобы вы представили мне свои частные постановления и сопроводительные письма по направлению в Следственный комитет пяти моих заявлений, начиная с 23 апреля по 30 июля включительно — заявлений о преступлении, занесенных в протокол судебного заседания. Я мотивировал это тем, что от Следственного комитета вопреки требованиям закона никакой реакции на мои заявления о преступлении я не получил ВООБЩЕ, о чем в связи с грубейшим нарушением закона я хотел проинформировать Европейский суд по правам человека. Однако прошло две недели — и никаких результатов. Ваша честь, я вынужден настаивать на том, чтобы мне незамедлительно были представлены указанные документы — о направлении Хамовническим судом моих заявлений о преступлении в Следственный комитет. Я не допускаю мысли, что вы не направили мои заявления в Следственный комитет».

На этом судья заседание завершил, хотя прокуроры, похоже, были готовы высказаться ответно уже сегодня.

Следующее заседание назначено на пятницу. Начало в 10.00.