Проведя во вторник допрос Александра Тихонова, Михаил Ходорковский назвал семнадцатого свидетеля обвинения «подставным свидетелем». При этом защита отмечает, что несмотря на все усилия очередному свидетелю в очередной раз удалось только опрокинуть обвинение. Ну а в конце сегодняшнего заседания прокурор Ибрагимова категорически запретила адвокату Вадиму Клювганту общаться с прессой и назвала все его последние интервью незаконными.   

Во вторник продолжился начатый накануне допрос свидетеля Александра Тихонова. Из 3 тома Платон Лебедев зачитал ранее не оглашенное заявление в службу судебных приставов-исполнителей, где содержалась просьба о наложении ареста на 17 млн акций «Томскнефти», принадлежащих ВНК. Документ был подписан господином Добровинским, представителем компании «Биркенхольц».

Показали свидетелю и другие документы — по обстоятельствам ареста акций по иску «Биркенхольц». Но свидетель сообщил, что, возможно, что-то и слышал об этом, но самих документов не видел. Лебедев хотел уточнений. «А почему сделка с «Биркенхольц» не выносилась на общее решение собрания акционеров ВНК?» – «Не знаю». - «А кто-то из государства, например из Мингосимущества, задавался вопросом, почему эта сделка не прошла одобрение на собрании?»

«Платон Леонидович, по-другому как-то вопрос задайте, свидетель отвечает за себя», - попросил судья.

Лебедев пояснил, что свидетель уже работал в Мингосимущества. Но вопрос переформулировал. Однако свидетель Тихонов все равно не знал ответа. Лебедев продолжил. «Соответствовало ли интересам Мингосимущества, которое представляло интересы государства как владельца ВНК, отчуждение контрольного пакета акций «Томскнефти» — 38 процентов — в пользу иностранной компании «Биркенхольц» по ее иску?» - «Я не имею информации относительно отчуждения пакета акций «Томскнефти» в пользу «Биркенхольц», поэтому не могу ответить на этот вопрос». - «Ну вы сейчас посмотрели документ». - «Здесь говорится не об отчуждении, а об ограничении прав на пакет». - «То есть «Биркенхольц», вы считаете, пошутил. Он просто так сходил в суд. Так вас понимать?» - «Я не знаю, как ответить. Вы спрашиваете «пошутил» или «не пошутил» - считаю вопрос некорректным», - тонко заметил свидетель.

«Можете ответить?» - вмешался судья. «Не могу», - отреагировал господин Тихонов.

Лебедев поинтересовался еще раз общением свидетеля Тихонова со свидетелем Рыбиным. Вспомнили, что они знакомы. Но общались уже давно, в основном в рамках совещаний. «А в каком качестве Рыбин присутствовал на тех совещаниях?» - «Не помню и не знаю». - «Память мы сейчас вам будем восстанавливать, не знаете или не помните?» - уточнял Лебедев.

«Прошу сделать замечание Лебедеву! Пусть не давит на свидетеля!» - высказалась с места прокурор Ибрагимова. «Пусть Лебедев прокомментирует, в какой части его интересует общение с Рыбиным? Если его интересует частная жизнь Евгения Рыбина, то это выходит за рамки предъявленного обвинения. Значит, он затягивает судебное разбирательство! Что недопустимо!» - почувствовал необходимость высказаться и прокурор Лахтин. «Валерий Алексеевич, поспокойнее!» - был вынужден в итоге заняться прокурором судья Данилкин.

Лебедев получил возможность вернуться к допросу. «Известно ли вам, что Рыбин был директором компании «Ист Петролеум»?» - «Неизвестно». - «А о сделке «Ист Петролеум» и «Биркенхольц» вам что-то известно по акциям?» - «Нет, неизвестно». - «И Рыбин с вами ничего этого не обсуждал?» - «Нет». - «И после 98 года тоже?» - «Да».

Посмотрели другие документы. Выяснилось, что анализируя сделки, свидетель не видел ряда бумаг. На вопрос, как же анализировались сделки, свидетель пояснил, что «была оценка независимого оценщика». Что касается «личного мнения» его как сотрудника Мингосимущества, то оно «сформировалось», сообщил свидетель Тихонов. «Как же оно сформировалось, если вы не видели документов сделки?» - удивился Лебедев. «На основе выводов оценщика и бухгалтерском балансе ВНК, Томскнефти», - рассказывал свидетель, поясняя, что и балансы анализировал не он лично, а оценщик. «Результатов я оценить не мог, я оценивал последствия для Российской Федерации», - рассказывал свидетель о масштабности своего подхода. На вопрос, обращалось ли по результатам выводов оценщика Мингосимущества куда-то еще — в суд, например, свидетель предполагал, что возможно, в МВД, Генпрокуратуру...

«Вам фамилия Медведев известна?» - задал совсем простой вопрос Платон Лебедев. Свидетель рассказал, что Юрий Медведев - «на тот момент первый заместитель министра <Мингосимущества>». Вопрос о «частоте общения» свидетеля с ним судья снял. Валерий Лахтин перешел к возмущению: «Сколько можно? 10 минут выясняем, общался ли Медведев со свидетелем!» - стучал прокурор пальцем по циферблату своих часов, кажется, выбивая из них нужные показания.

«Известно ли вам о протесте Генпрокуратуры в арбитражный суд за подписью Кехлерова по делу «Биркенхольц»?» - спрашивал Лебедев дальше. «Нет, неизвестно», - в очередной раз отвечал Александр Тихонов. Так же неизвестно свидетелю было и о результатах суда. «Известно ли вам, что сделка с «Биркенхольц» была признана незаконной?» - «Нет». - «А кто-то от Мингосимущества присутствовал в суде от имени государства?» - «Не знаю».

Тут в «аквариуме» сломался микрофон. «Ну я буду погромче, - пообещал Лебедев - В томе 158 листы 246-249». Там находился протест замгенпрокурора Кехлерова в президиум Высшего арбитражного суда РФ, в котором он просит отменить решение суда по аресту акций «Томскнефти». Документ ранее не оглашался, и Лебедев попросил о возможности прочитать его сейчас. Судья спросил мнение обвинения. «Ну конечно мы возражаем! - встал, упершись в стол руками, прокурор Лахтин. - Защита пытается навязать мнение о том, что сделка с «Биркенхольц» и претензии этой компании являются причиной для обмена акций, что опровергается показаниями свидетелей, в частности Рыбина, и материалами дела. Поэтому я предлагаю не уводить процесс в сторону своими вопросами! Или задать вопрос свидетелю по сути этой сделки!»

«Ну мы без прокурора разберемся, что делать», - среагировал Лебедев. «Ну, наверное, я здесь прокурор! И когда говорит прокурор, вы должны сидеть и молчать!» - рявкнул Лахтин. Зал зашумел. «Так, Валерий Алексеевич, подобные дебаты в суде недопустимы», - высказался судья Данилкин.

При этом председательствующий просьбу Лебедева все же удовлетворил. Документ был оглашен. «Вы этот протест когда-либо видели или имели в Мингосимущества данные о внесении этого протеста?» - обратился Лебедев к вернувшемуся на трибуну свидетелю. «Никогда не видел и данных не имел», - ответил свидетель. «А известно ли вам, что президиум Высшего арбитражного суда отменил решения судов по протесту Кехлерова? Что сделка была признана незаконной и отменена судом? Что контрольный пакет акций «Томскнефти» был выкуплен обратно ВНК?» - задавал вопросы Лебедев, но на все вопросы свидетель отвечал, что ему все это неизвестно. «Что произошло в 2001 году с ущербом и так называемым отчетом оценщика», свидетель тоже не знал.

При этом решение о продаже оставшегося пакета акций ВНК было исполнено РФФИ, отвечал свидетель Тихонов. Этот пакет РФФИ получил от Мингосимущества. «При передаче этого пакета от Мингосимущества к РФФИ какие-либо вопросы об ущербе Мингосимущества ставило?» - «Не помню», - уже стандартно отвечал Александр Тихонов. - «А в условиях аукциона об ущербе что-то было сказано?» - «В условия о продаже на аукционе такие нормы не включались». - «Условия аукциона были публичны? Они публиковались?» - «Да» - «В них что-либо про ущерб, про 400 млн долларов было?» - «Я уже ответил на вопрос. Такие нормы в условия продажи пакета на аукционе не включались», - повторился свидетель, дав понять, что в условиях ничего о 400 млн долларов не было сказано.

Взяли том 15. «Предъявляю свидетелю баланс ВНК на 31 декабря 1998 года, - сообщил Лебедев. - Этот баланс как раз находится в отчете «Квинта-консалтинг», который изучал свидетель». Адвокат Краснов поднес том к трибуне свидетеля и показал ему документ. «Обращаю внимание...Защитник Краснов...Что он там говорит свидетелю? На что он тенденциозно обращает его внимание? Нам тоже хотелось бы узнать!» - вновь удивлял коллег и веселил зал прокурор Лахтин.

«Тенденциозно?!...- поразился Владимир Краснов. - Я показывал свидетелю, что...». «Вы Валерию Алексеевичу отвечаете? Я вас не просил об этом», - прервал адвоката судья Данилкин, дав понять, что объясняться излишне. «Спасибо за доверие», - ответил адвокат и вернулся на свое место. Свидетель смотрел баланс в томе, отвечал на вопросы Лебедева, но, как обычно, отвечал не на все.

Лебедев перешел на личности. «Вы что-то помните о сговоре Авалишвили с Калюжным и Рыбиным против интересов «Томскнефти» и ВНК, когда вы работали в Мингосимущества?» - «Не знаю». - «А было ли вам в 2002 году известно, что этот преднамеренный сговор был установлен решением суда?» - «Нет». - «А в 2003 году было вам известно, то следующим решением суд еще раз подтвердил злонамеренный сговор в отношении «Томскнефти» в период 95-97 годов?» - «Неизвестно». - «А то, что после этого решения суда господин Авалишвили покинул министерство, он вам ничего не говорил?» - «Я не могу ответить на этот вопрос».

После краткого перерыва продолжили. Из тома 158 свидетелю предъявили протокол заседания совета директоров ВНК, где обсуждался вопрос и о сделках с акциями — по результатам голосования был, в частности, одобрен обмен акций «Томскнефть» на акции ЮКОСа.

Свидетеля ждали новые вопросы от Лебедева. «Откуда вам стало известно об этом решении совета директоров?» - «От представителей государства. От Нидзельского». - «Вам от Нидзельского известно, что он не голосовал никак?» - «Нет, я смотрю на протокол». - «Он вам свою позицию говорил?» - «Его мнение есть в протоколе».

«Нидзельский ВАМ объяснял, почему он не участвовал в голосовании? Такой вопрос вам задан!» - пояснял судья.

Лебедев не оставлял тему. «А Нидзельский говорил, на него оказывалось давление?» - «Он выражал свое мнение в соответствии с директивами». - «А ему кто-то запретил участвовать в совете директоров очно?» - «Мне это неизвестно».

Затем Лебедев огласил письмо первого замминистра Мингосимущества Грефа в адрес Ходорковского «О проекте соглашения ВНК с иностранными компаниями». «К выработке условий соглашения, которые прорабатывались в Мингосимущества, вы имели отношение?» - «Я не помню. Может быть, прорабатывал. Может, давал свое заключение». - «А что конкретно Министерство предложило ЮКОСу?» - «Не помню».

Перешли к другим вопросам. «Итак. Просроченная задолженность огромная. Сговор. Плюс арест акций. Разве рынок по-другому должен реагировать на котировки акций ВНК, если там такое происходит, да еще плюс дефолт?» - «Я не аналитик. Я говорю о том, что происходило. А как и почему я не могу сказать».

Лебедев вспомнил о письме, которое свидетель, работая в Мингосимуществе, в августе 2000 года направил господину Белокрылову – предположительно, одному из акционеров ВНК. «Вы пояснили <вчера>, что Вадим Семенович Белокрылов, скорее всего, был акционером, и на его жалобу вы отвечали. Скажите, вы информировали далее этого акционера в 2001, 2002, 2003 годах, что происходило дальше и какие меры принимало государство?» - «Если были соответствующие запросы от него — то, возможно, информировал. Сейчас не помню». - «А без его запросов ваш департамент сам действий не предпринимал?» - «Если происходят нарушения интересов Российской Федерации, мы всегда реагируем». - «Как было учтено мнение Белокрылова при принятии Мингосимущества решения о продаже акций?» - «Мнение Белокрылова не учитывается. Это решение государства».

Очередь задавать вопросы перешла к адвокату Владимиру Краснову. Адвокат спрашивал, как формируется структура акционерного общества и его исполнительного органа. Свидетель объяснял. При этом Мингосимущества определяло вовсе не все, а только те вопросы, «по которым обязано выдавать директивы». «Государственные органы не вправе вмешиваться в деятельность хозяйствующего субъекта», - пояснял Тихонов. Выяснили, что «группа» как основной акционер - «группа МЕНАТЕП-ЮКОС», по словам свидетеля, - могла принимать определенные решения.

Несколько раз в ходе допроса адвокат Краснов осмысливал вслух ответы свидетеля, это показалось прокурорам неправильным. «У нас адвокат Краснов отвечает за свидетеля?» - возмущались гособвинители. «Я пытаюсь вернуть свидетеля в лоно истины», - пояснял адвокат. «Не понятны действия вот этого господина Краснова, - не выдержав, вскочил прокурор Шохин. - Образуют состав преступления или не образуют, виновны или невиновны — для этого мы тут и собрались. Это решает суд, а не адвокат. Непонятно, чем тут адвокат занимается. Нет, мне конечно понятно, но...».

«Это что, Дмитрий Эдуардович, заявление или что?» - поинтересовался судья. «Это позиция государственного обвинителя в соответствии с УПК!» - повысил голос Шохин. «Не будем отвечать?» - поинтересовался адвокат у судьи. «Не будем», - согласился судья. «То есть это не было давлением на свидетеля, попыткой помешать защите....» - риторически уточнил адвокат. «Это было обращение к суду», - пояснил судья Данилкин. «Ну да. А нас тут вроде как не было», - саркастически резюмировал защитник. Зал рассмеялся.

Отвечая на очередной вопрос защитника, свидетель заявил, что действия, которые могут ущемить интересы государства-акционера должны с ним (с государством) согласовываться.

Защитник Краснов продолжил допрос. «Мог ли исполнительный орган принять то решение по мене акций, который он принял в 98 году?» - «Считаю, что не мог». - «Почему вы так считаете». - «Считаю, что этот вопрос подлежал рассмотрению либо на совете директоров, либо на собрании акционеров».

Снова взяли том с письмом свидетеля Тихонова акционеру Белокрылову. Вспомнили решения судов «в пользу Группы», как писал в ответ на жалобу в письме Тихонов. Адвокат Краснов продолжил. «Означает ли это, что позиция Группы была законной, а позиция государства нет?» - «Я не могу комментировать позицию суда». - «Вам что-то известно, что Мингосимущества или еще кто-то оспаривали решения судов?» - «Да, было такое». - «А чем это закончилось?». - «Только один суд был в нашу пользу». - «А почему эти сделки должны быть согласованы с государством, как вы тут пишете?» - «Должны были рассматриваться эти сделки на совете директоров и согласовываться с основными акционерами». Но рассматривались эти сделки на совете директоров на самом деле или нет, свидетель не помнил.

Владимир Краснов попросил том 5. Здесь свидетелю предложили посмотреть договор об оказании услуг по оценке между ВНК и ЗАО МЦО. Снова выяснилось, что документ не оглашался. Тогда адвокат решил ограничиться теми листами тома, которые оглашались. Тихонов посмотрел страницы. Свидетель пояснил, как он понимает договор — между кем он заключался и с какой целью. «Объектом оценки являются...пакеты акций «Томскнефти»...» - начал зачитывать текст свидетель. «Достаточно», - оборвал судья. «То есть вам понятен договор», - уточнил адвокат Краснов. «Вопрос-то в чем был?» - не понял судья. «Товарищ признал, что теперь ему известен договор о проведении оценки», - пояснил адвокат.

Взяли том 13 с отчетом об оценке. «Вы не желаете изменить свою точку зрения о том, что оценка акций «Томскнефти» не производилась?» - спросил Краснов. «Не могу изменить, моя позиция подтверждена документами, - отвечал свидетель. - О произведении оценки я узнал на данном судебном заседании». «То есть вы сообщали Белокрылову о неправильности оценки, не зная, была она произведена или нет. Высокая степень ответственности», - резюмировал адвокат.

Свидетелю показали экспертное заключение компании «Квинто-Консалтинг» (экспертировалась сделанная ЗАО МЦО оценка эквивалентной стоимсти пакетов акций «дочек» ВНК. - ПЦ). «Свидетель утверждал, что экспертиза была назначена Мингосимуществом. Тут написано... «вынесено следователем Шумиловым», дальше называются эксперты...В этой связи вы продолжаете утверждать, что экспертиза была проведена по решению Мингосимущества?». - «Я продолжаю утверждать, что она была проведена В ТОМ ЧИСЛЕ по решению Мингосимущества», - не хотел отступать от своей позиции свидетель Тихонов. Адвокат попросил свидетеля подтвердить свои утверждения документально. Прокуроры возражали с места. «Свидетель уже все сказал. Что вы от него хотите?» - волновалась Ибрагимова.

«Мы выслушали слова свидетеля, и в силу их противоречивости и ложности суд должен принимать меры», - встав, объяснил свои надежды адвокат Краснов. «Я вас не ограничиваю!» - заметил судья. Свидетелю дали время изучить экспертное заключение. «Если вы найдете там подтверждающие ваши слова страницы, слова «Мингосимущества» и «ущерб», дайте знать, пожалуйста», - предложил адвокат. Тихонов долго листал том. Ибрагимова с места возражала, но судья к ней не прислушался. «Слово «Мингосимущества» я не нашел, но «ущерб» тут есть», - наконец отвечал свидетель. Впрочем, свои показания относительно заказчика экспертизы (якобы Мингосимущества) господин Тихонов текстом экспертизы подтвердить не смог. Свидетель попросил второй стакан воды за сегодня.

Открыли 158 том и вспомнили письмо тогдашнего заместителя министра Мингосимущества Германа Грефа «О проекте соглашения ОАО ВНК с иностранными компаниями». В пункте 5 проекта соглашения говорилось, что ВНК, Chellita Limited, Montekito Holding Limited, Sagiman Holding Limited обязуются принять все меры по обратному выкупу акций, когда компания «Биркенхольц» в силу судебных решений потеряет возможность претендовать на акции «Томскнефти». Адвокат выборочно огласил документ. «Для вас решения Грефа являлись обязательными?» - «Да» - «Из представленных документов следует ли, что руководство Мингосимущества знала о сделках мены акций?» - «Да». - «Следует ли из документа, что причиной конфликтной ситуации является «Биркенхольц»?» - «Возможно». - «Следует ли из документа, что пути решения — снятие ареста с акций?» - «Я не могу оценивать...».

Вопросы снова появились у Платона Лебедева. Он огласил очередной документ из дела - заключение Федеральной службы России по финансовому оздоровлению и банкротству (ФСФО) по экспертизе «Квинта-Консалтинг» — в адрес Медведева в Мингосимущества. Там говорилось, что выводы «Квинта-Конслатинг» не могут быть основанием для решений по сделкам, к тому же «Квинта-Консалтинг» не имеет лицензии от ФСФО, и экспертиза «Квинта-Консалтинг» сама может быть подвергнута экспертизе и сомнениям.

Лебедев начал спрашивать. «Если такой документ из ФСФО отправляется в Мингосимущества, Медведеву — почему это до вас не доводилось?» - «Этим занимался другой департамент». - «Если еще не определена достоверность отчета «Квинта-Консалтинг», почему вы делаете вывод о неправомерности сделок мены и пишете об этом Белокрылову?» - «Отчет министерством был принят!». - «Принят — значит, получен или утвержден?» - «Результаты принимаются определенными актами. Но это была работа другого департамента». - «Правильно ли я понимаю, то МВД находило оценщика?» - «Мингосимущества могло назначать любого оценщика без консультаций с кем-либо». - «Так Мингосимущества заказывало оценку или вы говорите теоретически?» - «Заказывало». - «А кому?» - «Квинта-Консалтинг». - «А договор у Мингосимущества с «Квинта-Консалтинг» подписан?» - «Думаю, что подписан». - «А откуда у вас эти сведения?» - «Я видел этот отчет». - «Я показывал вам сегодня милицейский отчет, вы сказали, что вы его видели». - «Этот милицейский отчет я ранее не видел, я сегодня его увидел». - «То есть Белокрылову вы отвечали на основании отчета, который «Квинта-Консалтинг» делала по заказу Мингосимущества, а не по заказу МВД?» - «Там в письме есть в том числе ссылки на следственные органы, так что я не готов сейчас сказать точно...давайте поднимем письмо еще раз».

Свидетель самостоятельно (это он делал сегодня не раз) прошел к столу судьи и взял у Данилкина нужный том. Александр Тихонов долго изучал свое письмо Белокрылову. «Тут еще размера ущерба нету. Тут говорится, что только производится оценка», - комментировал свидетель. В итоге, сделал вывод Тихонов, при подготовке ответа Белокрылову «отчета еще не было». «Тут у вас написано, вами же, что Мингосимущества вместе с ФСФО «проводится оценка ущерба, нанесенного Российской Федерации». То есть вы уже знаете, что ущерб есть...Тут ни слова нет о том, что Мингосимущества наняло оценщика», - говорил Платон Лебедев.

Прервались.

После обеда защита ходатайствовала об оглашении решения Венского арбитражного суда. «Дело в том, что Лебедев касался этих вопросов, свидетель сказал, что он не помнит», - пояснил Владимир Краснов. «Нет, свидетель сказал, что он не знаком с этими документами», - не согласился судья. «Ну у нас бывали случаи... когда сначала свидетель говорил «не знаком», а потом вспоминал», - напомнил судье защитник.

«Мы категорически возражаем против этих документов. Мы представили доказательства в том объеме, в каком это необходимо. Мы считаем, что оглашение только затянет судебное заседание. Свидетель автором документа не являлся и документ не писал», - высказался от лица прокурорской команды Валерий Лахтин. Адвокат назвал возражения обвинения необоснованными.

«Компания «Ист-Петролеум» была акционером ВНК, «Томскнефти», компания фактически, через компанию «Биркенхольц», заключила договор с ВНК, эта сделка признана незаконной и отменена. И «Ист Петролеум» — прямой должник «Томскнефти» и ВНК. Поэтому отношение «Ист Петролеум» к «Томскнефти» имеет прямое. А в данном судебном решении описана хронология событий того времени, когда свидетель непосредственно работал в ВНК — вместе с Калюжным, Рыбиным, Авалишвили...», - дал свои разъяснения и Платон Лебедев.

«Суд удовлетворяет ходатайство о частичном оглашении документов», - сообщил судья. Вынесли нужные тома, свидетелю предложили присесть. Адвокат Владимир Краснов начал читать, огласив перевод «окончательного судебного решения Венского арбитражного суда» от 2003 года. В решении суда говорилось, что договор о совместной деятельности, заключенный между «Ист Петролеум» и «Томскнефтью» (договор заключен прежним, доюкосовским, руководством компании – ПЦ), был выгоден лишь «Ист-Петролеум» и наносил ущерб «Томскнефти». Совместные действия сторон названы предварительным злоумышленным сговором. Суд принял решение о выплате ВНК со стороны «Ист-Петролеум» 2,5 млн евро.

Затем защитник зачитал и другое решение того же суда, в котором снова говорилось о предумышленном сговоре «Ист-Петролеум» с бывшим руководством «Томскнефти», который имел негативные последствия для «Томскнефти». Суд признал соглашения недействительными.

Наконец свидетель вернулся за трибуну. «Вы получали корпоративные карты Американ экспресс?» - начал спрашивать Лебедев. Судья снял вопрос. «Получали ли вы за счет компании карты Американ Экспресс?» - переформулировал Лебедев. - «Нет». - «Было ли вам известно что сделки Рыбина через «Ист-Петролеум» и «Биркенхольц» с группой ВНК дали ему возможность требовать от ВНК более 1,5 млрд долларов?» - «Эти вопросы не входили в мою компетенцию, и я ничего не знаю об этом». - «Сделки которые приводили к обременению группы ВНК на 1,5 млрд долларов, подлежали обсуждению на собрании акционеров?» Свидетель ответил, что обсуждению подлежало «все, что не противоречило уставу».

Темп Лебедев не сбавил. «После первого решения Арбитражного суда в марте 2002 года какие-либо решения вы инициировали по ВНК за исключением подготовки документов по аукциону?» - «Не помню». - «С Авалишвили вы тогда по тем вопросам встречались?» - «Последний раз я с ним встречался, когда он был первым замминистра экономики». - «Это и был тот период. А тема вашей встречи была не ВНК?» - «Не помню».

Следующий вопрос был от Владимира Краснова: «После того как контрольный пакет ВНК перешел в собственность ЮКОСа, каковы у нового владельца контрольного пакета были взаимоотношения с другими акционерами?». «Не могу ответить на этот вопрос», - ответил господин Тихонов.

К допросу вновь подключился Платон Лебедев. Свидетелю показали документ под громким названием - «О выведении «Томскнефти» из-под контроля Ходорковского», но и его Тихонов не знал. «А в том или ином виде о плане Рыбина - Авалишвили и так далее «по отъему имущества у Ходорковского и Томскнефти» вы слышали?» - «Никогда».

Очередь допрашивать свидетеля перешла к Ходорковскому. «Вчера вы заявили, что знакомы с оборотом акций ВНК и акций «дочек» ВНК сначала как работник ВНК, а потом как сотрудник Министерства имущества. Вы подтверждаете или что-то хотите поправить?» - «Я с оборотом акций не знаком. Я лишь давал информацию, что акции росли, сложилась определенная цена, затем после приобретения пакета акций группой лиц их стоимость снизилась». - «Я так понял, что вам известно, что в 98 году акции «дочек» ВНК были у ВНК изъяты и вернулись в ВНК в 2002 году, а в 2003 году ВНК было ликвидировано путем присоединения к ЮКОСу. Это правильно?» - «Последние слова я не говорил. Но факт мне известен, из СМИ». - «Я прошу внести в протокол, что суду известно, что ЮКОСу принадлежало 100 процентов акций «Томскнефти», «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза»...» - сказал Ходорковский.

«Это есть в обвинительном заключении. Мы будем все из него переписывать в протокол?» - недоумевал судья. «Это важно», - пояснял Ходорковский. «Да все обвинительное заключение важно. Что же, мы все его будем переписывать в протокол?» - на этой стадии разбирательства председательствующий явно не горел желанием переписывать обвинительное заключение. «Хорошо, Ваша честь», - смеясь, согласился Ходорковский.

«Известно ли вам что-либо о пропаже нефти у дочерних нефтедобывающих компаний ЮКОСа в период с 1998 по 2003 год?» - поинтересовался Ходорковский. «Я помню, что собранием акционеров одобрялись сделки по нефти, в том числе по скважинной жидкости...» - ушел в ответ свидетель. «Вам вопрос понятен? Можете ответить? О пропаже нефти», - напомнил судья суть вопроса. «Мне неизвестно», - отвечал Тихонов.

Затем Ходорковский спросил, что понимал свидетель под названиями «Роспром», МЕНАТЕП, ЮКОС. Свидетель пояснил, что говорил о Банке МЕНАТЕП, а под ЮКОСом понимал в том числе и все структуры и компании в его составе. Какие точно должности там занимали Лебедев и Ходорковский, свидетель сказать не смог.

Далее Ходорковский предложил свидетелю разобраться с тем, было ли изъятие акций «дочек» ВНК у ВНК (то есть у собственника) тайным. Свидетелю напомнили его письмо акционеру Белокрылову, где сегодняшний свидетель писал, что изъятие осуществлялось по решению единоличного исполнительного органа компании ВНК, т.е. компании «Роспром». По просьбе Ходорковского господин Тихонов подтвердил, что «Роспром», а также совет директоров ВНК были уведомлены о сделке.

Прокурор Ибрагимова была не равнодушна к этому допросу: с места она пыталась корректировать вопросы подсудимого свидетелю, понукала Ходорковского, требовала четких формулировок.

Ходорковский просил уточнить свидетеля, каких акционеров ВНК он помнит. Тихонов вспомнил ЮКОС, государство а с помощью Ходорковского еще и компанию Рыбина «Ист-Петролеум» и «Асироту Лимитед» Кеннета Дарта. В итоге выяснили, что и 85% акционеров было в курсе изъятия акций дочерних обществ ВНК.

«Собственником какого имущества помимо акций ВНК, относимого к ВНК, было государство на ноябрь 98 года и далее, до момента оценки, о котором вы рассказывали в своем письме <акционеру Белокрылову> в 2000 году?» - «Только акции». - «Правильно ли я понял, что эти акции у государства с 98 по 2000 год не выбывали и оставались в его собственности?» - «Акции не выбывали». - «Вы сказали, что ущерб — это неполученные дивиденды с 98 года и снижение цены акций ВНК, принадлежащих государству, если бы государство их продало до возврата акций дочерних предприятий?» - «Именно в этом». - «Дивиденды ВНК по своим акциям с 98 по 2000 год вообще кому-нибудь платила, или только государству не платила?» - «Решение о выплате дивидендов не принималось общим собранием акционеров». Михаил Ходорковский призывал свидетеля к повторению и закреплению ответов. «Я попробую расширить ответ. Было принято решение освободить общество от обязанности выкупить акции у других акционеров, в том числе и у государства. Это произошло после специализированного денежного аукциона, - давал подробности того, в чем он видел ущерб, свидетель Тихонов. - Собрание не принимало решение о дивидендах, потому что рекомендации от совета директоров отсутствовали». Помимо невыплаты дивидендов и решения о невыкупе акций, ущерб государству от мены акций дочерних компаний ВНК свидетель видел еще и в том, что из-за понижения стоимости акций государство воздерживалось от продажи оставшегося у него пакет ВНК, считая это невыгодным. Михаил Ходорковский попросил свидетеля уточнить свою последнюю мысль. Но тут начались проблемы: «Я не могу отвечать за правительство...Я не помню...». - «Не продавалось, чтобы потом получить больше? Или меньше?» - допытывался Ходорковский. Судья поинтересовался, чего хочет от свидетеля подсудимый. «Я пытаюсь понять, почему наш свидетель, участвуя в совещаниях правительства, не может объяснить, почему не собирались продавать этот пакет», - пояснил Ходорковский. Никакого еще вида ущерба свидетель назвать не смог.

«В какие годы вы работали в совете директоров «Транснефти»?» - спрашивал дальше Ходорковский.

«Какое отношение это имеет к обвинительному заключению?» - возражал прокурор Лахтин. «Поясните», - предложил судья подсудимому. «И на какой странице обвинительного заключения это есть!» - потребовал кое-что и для себя Валерий Лахтин. Зал засмеялся. «Ну насчет страницы...это вы, Валерий Алексеевич...» - умерил аппетиты гособвинителя председательствующий.

«В обвинительном заключении присутствуют ссылки на «Транснефть» и на документы, которые подписывались этой компанией. Свидетель заявил, что он был в совете директоров, и я пытаюсь выяснить когда», - разъяснил свою позицию Ходорковский. «Я был там в течение нескольких периодов, но в какие годы не помню», - отвечал свидетель. «Я думаю, Ваша честь, что вспомнить этот вопрос для свидетеля не представляет сложности. Свидетелю можно предоставить время, чтобы он вспомнил, где и когда он работал», - предложил Ходорковский.

«Это вообще УПК не предусмотрено!» - высказался Валерий Лахтин. «Что ЭТО?» - терпеливо уточнил у прокурора адвокат Краснов под смех зала. «Предоставление свидетелю времени», - пояснил прокурор.

Ходорковский все же пытался получить ответ на свой вопрос, но свидетель не мог вспомнить. «Ходорковский уже...15 минут спрашивает об этом!» - снова потряс своими часами Лахтин. «Двадцать, двадцать минут!» - подвел прокурорские часы Платон Лебедев. Зал засмеялся. «Я не получил ответа на свой вопрос», - четко заявил Ходорковский. В итоге выяснили, что, возможно, в 2001-2002 годах свидетель входил в совет директоров «Транснефти», а в 2002 годах работал в совете директоров «Роснефти». На вопросы Ходорковского, относящиеся к «Роснефти», свидетель ответить не смог - не помнил.

Ходорковский повел допрос дальше. «Известен ли вам хоть один пример обсуждения на совете директоров ВНК вопросов о деятельности дочерних предприятий ВНК с момента продажи контрольного пакета акций то есть с конца 97 года, и по момент отчуждения акций дочерних предприятий — то есть по ноябрь 98 года?» - «Неизвестно».

Ходорковский с помошью сидетеля стал уточнять, какая группа управляла ВНК. «Было ли вам известно, что и ПОСЛЕ обмена акций дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа большинство в совете директоров дочерних компаний занимали сотрудники ЮКОСа?» - «Я советами директоров дочерних компаний не занимался. Я не помню». - «Вы входили в совет директоров ряда компаний с государственным участием. Во всяком случае «Роснефть» публикует консолидированную отчетность. Вы знаете что это?» - Свидетель кивнул. Михаил Ходорковский уточнил, попадают ли в протокол кивки. Прокурорам показался смешным этот вопрос. Но судья пояснил, что кивки, конечно, в протокол не заносятся. «Ответьте тогда, пожалуйста, словами», - попросил Ходорковский свидетеля. «Да», - произнес Тихонов. - «Как добросовестный сотрудник департамента ТЭК Мингосимущества вы, вынося свои суждения о компаниях входящих в ЮКОС, знакомились с консолидированной отчетностью ЮКОСа, в частности, за 98-99 годы?» - «Не знакомился». - «То есть участвуя в совещании по изъятию у ВНК акций дочерних компаний, вы не слышали — или слышали — чтобы кто-либо поинтересовался тем, что записано в отношении этого вопроса в консолидированной отчетности компании ЮКОС?» - «Не помню». - «То есть отвечая акционерам, вы не позаботились о том, чтобы посмотреть консолидированную отчетность ЮКОСа». - «Нет».

Случилась пауза: секретарь снова вынесла свидетелю воды. Это был третий стакан воды, потребовавшийся господину Тихонову во вторник на свидетельской трибуне.

В томе 5 свидетелю показали еще одно письмо Медведева из Мингосимущества в адрес Ходорковского. «В этом письме Медведев пишет мне по поводу приватизации ВНК и просит принять меры для возвращения ВНК акций дочерних подразделений, - пояснил Ходорковский. - Вы это письмо помните?» - «Да». - «То есть то, что ваше руководство полагало известным для себя, что акции находятся в распоряжении ЮКОСа, вам было известно? Вы не знаете, почему ваше руководство полагало, что именно руководитель ЮКОСа имеет возможность распорядиться акциями дочерних предприятий ВНК?» - «Нет, не знаю».

Ходорковский сконцентрировался на еще одном высказывании господина Тихонова. «Вы заявили здесь в суде, что в 2002 году ВНК были возвращены качественно ИНЫЕ акции, что, во-первых, это был уже не контрольный пакет... а сейчас вы даже не можете сказать, было ли СУЩЕСТВЕННЫМ это изъятие активов для «Томскнефти». Как быть с этим противоречием?» - «У меня цифр нет. Есть решения собрания акционеров...материалы есть». - «И что? Я про существенность спрашиваю». Свидетель большего пояснить не смог. «Понятно, значит противоречие осталось», - резюмировал Ходорковский.

Перешли ко временам работы свидетеля в «Транснефти». «Знала ли «Транснефть», в которой вы работали, сколько и от какого поставщика она принимает в трубу?» - «Не могу сказать». - «Вообще-то «Транснефть» — она только этим и занимается. А какую часть от добываемой в России нефти...»

«Прошу снять вопрос! – протестовал Лахтин. - Технология перекачки нефти не является способом хищения!». «Даааа?! А что является?» - хором спросили и адвокаты, и подсудимые. А Лебедев громко захохотал.

«Читайте обвинительное заключение» - отправил всех к «филигранным» «первоисточникам» Лахтин. «Вопрос снимается!» - между тем решил судья. «Я прошу занести в протокол возражения на ваши действия! - тут же среагировал Ходорковский.- «Транснефть» перекачивает подавляющую часть добываемой в России нефти. Соответственно 20 процентов добываемой ЮКОСом нефти, хищение которой вменяется мне в вину, проскочить мимо совета директоров «Транснефти» не могло! А вы мне запрещаете задавать на эту тему вопросы уважаемому свидетелю!»

«Следующий вопрос», - уводил процесс от конфликтной точки председательствующий.

«Вы отчетность крупнейшего добывающего подразделения компании «Роснефть» — а именно компании «Пурнефтегаз» — рассматривали на совете директоров?» - спросил Ходорковский.

«Прошу снять вопрос! Это является коммерческой тайной! А Ходорковский хочет провести аналогию! И оправдать продажу нефти по заниженным ценам! Что квалифицировано как преступление!» - кидал фразы-возражения Лахтин.

«Ну это вы уже далеко идущие выводы делаете!», - охладил прокурора судья. Свидетель же ответил, что этого он не помнит. «Я спрашиваю свидетеля об отчетности, представляемой раз в квартал, и публичной, между прочим, если прокурор не знает, - отметил Ходорковский. - А свидетель не помнит...».

«Вы заявили, что знаете о возврате акций в 2002 году. Поправить ничего не хотите?» - «Нет, не хочу». - «Вы сказали, что знаете от Нидзельского о решении о возврате акций...» - «Я помню, что ему выдавалась такая директива». - «Я бы хотел вас попросить изложить суду сейчас, если у вас есть какие-то сведения, которые могли бы опровергнуть эти или иные факты, в частности, содержащиеся в консолидированной отчетности, чтобы подтвердить или опровергнуть факт ВРЕМЕННОГО изъятия акций. Можете ли вы сейчас что-то пояснить суду, чтобы суд сделал вывод, что акции были изъяты навсегда, а не временно». - «Я не могу подтвердить суду, что акции были изъяты ВРЕМЕННО», - составил фразу свидетель. В зале смеялись.

«Я об этом не спрашивал. Вы на мой вопрос точно можете ответить?» - уточнял Ходорковский. Свидетель не мог. «У меня к ПОДСТАВНОМУ свидетелю вопросов больше нет», - резюмировал Ходорковский.

Прокуроры тут же взвились с возражениями. «А госпожа Ибрагимова мне разъяснила ранее, что термин «подставной» не является оскорбительным», - высказался Ходорковский. «Я разъясню Ходорковскому, что такое термин «подставной», это будет очень долго и интересно», - пообещал Лахтин. А Ибрагимова сочла нужным произнести пространную речь: «Прошу сделать замечания Ходорковскому. Я ему ничего не разъясняла! Михаилу Борисовичу Ходорковскому нужно взять себя в руки и прийти в себя, он сейчас очень возбужден, это видно по его вопросам, которые он задает целый день! Он ранее вам ходатайствовал о проведении в его отношении психиатрической экспертизы — может быть, к этому еще придется вернуться!»

«Михаил Борисович, я вам делаю замечание за слова в адрес свидетеля», - высказался судья. «Должен ли я понимать, что термин подставной является оскорбительным?» - решил уточнить Ходорковский. «Для свидетеля — да», - секунду подумав, ответил судья.

С очередными вопросами встал Лебедев. Он гонял свидетеля по налоговой задолженности «Томскнефти», ВНК, но свидетель Тихонов толком ничего не мог ответить. «Возможно, мне было это известно», - признавался Александр Тихонов. «А Мингосимущества и государство что-то предпринимало, чтобы вернуть себе налоги?» - «Не знаю». - «А налоги платили другому государству?» - уточнял Лебедев.

«Некорректный вопрос в адрес гражданина Российской Федерации. Это оскорбляет свидетеля!» - снова применил себя по назначению Валерий Лахтин. Судья попытался осадить Лебедева с его вопросом к свидетелю, но последний требовал как раз сделать замечание прокурору. «Вот этому с хамскими привычками товарищу с погонами замечание объявите!» - требовал Лебедев. Но судья молчал. «Я спокоен и задаю вопросы. А этот наглец в синих погонах меня перебивает, и ему замечания вы не делаете! А свидетель работал в Мингосимущества, и я задаю ему понятный вопрос — что делало государство, чтобы получить свои налоги?! Он же работал в интересах государства!» - говорил Платон Лебедев. Судья по-прежнему молчал.

Лебедев выпытывал ответы у свидетеля дальше, но тот лишь кривился, советовал Лебедеву почитать законы, пожимал плечами и, кивая прокурорам на «аквариум», кажется, искал у них защиты.

Лебедев говорил, что ответы свидетеля можно будет сверить с аудиозаписью, чтобы проверить его показания. «Пусть он не оказывает психологическое давление на свидетеля, апеллируя к какой-то аудиозаписи, - заподозрил неладное Валерий Лахтин. - И пусть скажет, что это за аудиозапись?! Мне интересно как прокурору!» - интересовался уже однажды «прокрученный» в зале №7 на магнитофоне (и как следствие – уличенный) прокурор.

«О, Лахтин испугался собственных записей!» - сделал вывод Лебедев. «Мы закончили с вопросами», - сообщил адвокат Краснов.

«У меня вопрос!» - внезапно закричал Валерий Лахтин (многие вздрогнули). Единственный вопрос прокурора (что-то о решении антимонопольного комитета) растекся на полстраницы.

Судья, подперев щеку рукой, тоскливо смотрел на гособвинителя. Наконец, когда Лахтин закончил читать свой вопрос с бумажки, судья Данилкин спросил: «Вы что, допрашиваете свидетеля как специалиста?!». «А вот Лебедев задавал такой вопрос!» - простер руку к «аквариуму» Лахтин. «Такой вопрос задать невозможно. Столько слов!» - устало среагировал адвокат Краснов. Вопрос, кажется, до конца никто не понял. Понял только свидетель, о чем и сообщил, прервав споры. «Вы поняли вопрос?» - кажется, удивился, судья. «Да, он понял вопрос!» - обнаружил редкую проницательность Валерий Лахтин. И действительно, свидетель даже что-то ответил.

Затем свидетелю показали очередной том дела. Прокурору Лахтину уже помогала прокурор Ковалихина. Показывали протокол собрания акционеров «Томскнефти», где в том числе одобрялись сделки купли-продажи нефти. И опять прокурор был многословен и говорил, что его вопрос «корреспондируется с эпизодом 3 обвинения по хищению нефти», и он хочет знать мнение свидетеля.

Ковалихина на трибуне уже смеялась, судья устало вздыхал. «Известно ли свидетелю о данном собрании акционеров и как он его расценивает?» - формулировал вопрос Лахтин. «Если его спрашивают как эксперта, то мы заявим отвод. Если как свидетеля, то он не компетентен в этом», - говорил Ходорковский. «Мы считаем, что это достаточно компетентный свидетель. Обладающий даже большей компетенцией, чем Михаил Сергеевич Ходорковский!» - рассуждал, стоя за спиной свидетеля, Лахтин. Зал хохотал. «Михаил Сергеевич вообще-то это Горбачев», - сообщил Лахтину адвокат Клювгант.

«Да каким образом свидетель имел отношение к этим событиям?!!» - требовал разъяснений у Лахтина судья Данилкин. «Я хочу спросить его мнение об этом собрании» - пояснял Лахтин. «То есть безотносительно к этому решению собрания? Я вопрос снимаю», - заявил судья. «Тогда я перефразирую вопрос!» - живо среагировал Лахтин и задал вопрос несколько иначе, попросив свидетеля оценить собрание с помощью «каких-то сторонних источников, средств массовой информации». В целом, свидетель сообщил, что «такое решение могло быть возможным, только в результате вывода акций из собственности ВНК».

«Прошу отразить в протоколе очевидное противоречие в показаниях свидетеля, - высказался Ходорковский, - который, отвечая мне, заявил, что ему неизвестны нормативные акты, которые бы изымали полномочия исполнительного органа ВНК, то есть «Роспрома», в отношении дочерних компаний и передавали эти полномочия совету директоров ВНК или иному органу управления, куда входили бы представители государства. А сейчас свидетель заявил, что, по его мнению, только вывод акций позволил принять на общем собрании акционеров такое решение».

Затем дополнительные вопросы задал Платон Лебедев, но свидетель снова чаще всего ничего не знал. «Известно ли вам, что решением собрания акционеров ВНК были одобрены сделки мены акций «Томскнефти»?» - «Что они были одобрены собранием акционеров — неизвестно». - «Хорошо вы там в Мингосимущества работаете. На повестку дня вы могли влиять?» - «Нет». Свидетель пояснил, что представители государства никакого влияния на формирование повестки дня не могли оказывать.

«Известно ли вам, что у ВНК было больше чем 38 процентов акций «Томскнефти?» И это отражено в реестре?» - спросил Лебедев. «Неизвестно», - ответил свидетель.

«Я думаю, на сегодня мы прервемся?» - полувопросительно обратился к судье Лебедев. «Ну почему же прервемся? Продолжаем допрос», - решил идти до конца председательствующий. Впрочем, на три минуты все-таки прервались.

А в перерыве свидетель Тихонов подошел к прокурору Лахтину. Пошли какие-то консультации. «Вы его адвокат?» - поинтересовался Вадим Клювгант у Лахтина. «Нет, я прокурор!» - отвечал прокурор Лахтин. «Вот в процессе и работайте! А в перерыве не надо! Что вы его консультируете?!» - возмутился защитник. Лахтин, что-то ворча про «гражданина Российской Федерации», предпочел тут же ретироваться из зала.

После перерыва продолжили. Свидетель выпил четвертый стакан воды.

«Когда вас последний раз допрашивали по этому делу?» - уточнил Лебедев. «По ЭТОМУ делу? Меня приглашали по другому делу, но я давал подписку, и я ничего не могу сказать», - сообщил свидетель новость, которая со вчерашнего дня уже ни для кого не новость. «Когда вас последний раз допрашивали по АНАЛОГИЧНЫМ обстоятельствам?» - уточнил Лебедев. «Я не могу сказать, по аналогичным или не по аналогичным, я дал подписку...» - рассказывал свидетель.

«Свидетель сказал, что его ДОПРАШИВАЛИ... этого достаточно», - комментировал Лахтин. «Ну против чего вы сейчас выступаете?!» - пытался урезонить прокурора судья. «Если вас допрашивали недавно, допустим вчера, меня этот допрос не интересует. В 2004 году вас по тем же вопросам допрашивали?» - спрашивал Лебедев. «По каким «тем же»? - размышлял Тихонов. - Тут было много вопросов...». Наконец выяснили, что допрашивали его в 2004 году. «На допросе вы объяснили следователю, что государство с 2002 года не является акционером ВНК вовсе? И что самой ВНК с 2003 года не существует?». Свидетель сказал, что эти вопросы не исследовались.

Решили предъявить свидетелю публичное сообщение РФФИ об итогах конкурса по продаже акций ВНК в размере 36 процентов от уставного капитала. Поскольку оно не оглашалось, суд разрешил сначала огласить документ. Платон Лебедев зачитал бумагу. Затем том передали свидетелю. «Во время вашего допроса на предварительном следствии вы этот документ, или выдержку из газеты на эту тему, показывали следствию? Пояснения следствию давали? Сообщали ли вы на допросе следователю, что государство получило за оставшийся пакет ВНК более 7 млрд рублей?» - «Не помню». - «Нет вопросов», - отключил микрофон Платон Лебедев.

Свидетеля отпустили. «У нас заявление, кратко, устно, - сообщила прокурор Ибрагимова. - Нами было заявлено ходатайство о прекращении трансляции в зале прессы по причинам, о которых мы говорили, чтобы свидетели не могли слушать. Однако вчера по РЕН ТВ я видела репортаж, в котором адвокат Клювгант дал интервью, в котором сообщил о том, что в суде выступил очередной свидетель, и сделал свои выводы, которые преподнес как не подлежащие оспариванию. Когда сегодня мы обратились к Интернету, на сайте того же пресс-центра Ходорковского и Лебедева мы обнаружили статью того же Клювганта. И далее идет обзор СМИ, ссылки на газеты. - тут Ибрагимова зачитала выдержки из мнения адвоката о том, что случившееся в зале Хамовнического суда - «просто ЧП». «Суд не имеет права запугивать свидетелей, ставить себя на одну из сторон», - читала мнение защитника Ибрагимова. - Я считаю, что если кто-то не согласен с действующими председательствующего...адвокат Клювгант мог бы заявить вам отвод. Но Клювгант выступает в средствах массовой информации, это тиражируется. Я как государственный обвинитель обеспокоена этой ситуацией. У нас отключена трансляция, но это компенсируется с помощью интервью Клювганта. Я прошу вас, Ваша честь, не оставить без должной реакции незаконные действия Клювганта. Мы просим вынести частное определение в адвокатскую палату. И в случае повторения таких интервью мы просим удалить адвоката Клювганта из зала судебного разбирательства».

«На сегодня заседание закончено. Следующее заседание в четверг в 10.30», - сообщил судья Данилкин.