Сегодня фотографов и операторов в зал № 507 не пустили — объяснили, что они зайдут только на оглашение решения. При этом в коридоре пятого  этажа установили три монитора и стулья для не попавших в зал пишущих журналистов — не попавших хватало. В зале Марина Филипповна, Борис Моисеевич, Инна Валентиновна, Настя Ходорковские, дети Платона Лебедева.

Заседание началось. Адвокат Константин Ривкин заявил ходатайство о возможности демонстрировать слайды, иллюстрирующие речь Лебедева.

Прокурор Валерий Лахтин оригинален не был: «Обращаю внимание на сомнительный характер этого ходатайства. Защитник Ривкин не упомянул ни одной нормы законодательства, которые позволяли бы демонстрировать документы на технических носителях. И еще. Мне непонятно, какие документы собирается демонстрировать защитник Ривкин — мы возражаем». «В целях экономии времени прошу отказать в удовлетворении данного ходатайства», - поднялась Гюльчехра Ибрагимова. Суд в ходатайстве защиты отказал.

«Мы изучили все материалы уголовного дела», - ответил председательствующий Владимир Усов на вопрос Лебедева о порядке дальнейшей работы. В 10.15 судья-докладчик начала представлять материалы дела.

* * *

В «аквариуме» поднялся и подошел к микрофону Михаил Ходорковский. Его речь в папках разошлась по залу. Такие же материалы легли на судейский стол.

Обвинение его речью билось наотмашь: «При хищении прибыли не бывает. Выручка от похищенного образует преступный доход похитителя, но не налогооблагаемую прибыль потерпевших (а получение потерпевшими многомиллиардной прибыли признано в приговоре). Одновременно утверждать и о наличии прибыли, тем более «все большей», об увеличении производства и о хищении всей продукции – очевидная глупость. Но еще интереснее – какой закон позволяет в 2010 г., спустя 20 лет после признания полной легитимности и равноправия частной собственности, считать стремление собственника акций и руководителя компании к большей прибыли бизнеса за счет увеличения производства – его корыстным умыслом в уголовно-правовом смысле? В каком пыльном подвале откопали того ядовитого сталинского паука, который написал этот бред? О каких долгосрочных инвестициях можно говорить с таким правосудием? Никакой модернизации без чистки этих подвалов не получится».

Как всегда, Ходорковский говорил не только о своем деле: «Председатель Верховного Суда признает: больше половины дел, подготовленных следствием, для суда не годится. Можно ли поверить, что надзирающие прокуроры, получив максимум за 10 дней до процесса по 50 томов (а в нашем случае 200 томов) среднего экономического дела, работают с такой эффективностью? Где эти гении, за 10 дней вычищающие всё, навороченное за годы следствия? Мы за 8 лет таких не встречали. Я, конечно, господина Лахтина в виду не имею.  Не смешно! Десяткам тысяч неправедно осужденных ежегодно – совсем не смешно! 15% предпринимателей подвергнуто уголовным репрессиям».

Председательствующий (уже не в первый раз) попросил Михаила Ходорковского говорить исключительно по сути кассационного дела.

Поднялся Юрий Шмидт: «Вы, Ваша честь, нарушаете права моему подзащитного. Это все по существу. Это все тесно связано».

Дальше Ходорковский говорил о Данилкине и общественной экспертизе: «Я подписал заявление о преступлении не потому, что имею что-то против г‑на Данилкина. Он – обычный человек. В меру приличный, но не способный держать удар системы. Преступна система, заставляющая человека так поступать. Сломать эту преступную систему только законами невозможно – она их не исполняет. Кадры надо менять. И люди есть. Изменения в арбитражных судах это показали. Очень надеюсь на работу общественных экспертов. Она ничего не решит в моей судьбе, поскольку моя судьба решается иными людьми. Но я очень надеюсь – эксперты вскроют глубину правового нигилизма, степень уничтожения права, до которой дошли наши правоприменители».

Затем Михаил Ходорковский подробно обосновал, почему одного только наличия вступивших в законную силу решений арбитражных судов достаточно, чтобы опрокинуть приговор Хамовнического суда. А этими решениями, в частности, устанавливалось, что собственником нефти становился ЮКОС, а следовательно, утверждение следствия и суда о том, что нефть изъята противоправно, и принадлежит по-прежнему продавцам, заведомо ложно.

«Я такой наглости, такого вопиющего правового нигилизма не ожидал даже от басманного правосудия. Наплевали на ст.90 УПК, на Закон о судоустройстве, на решения Конституционного суда. Поставили себя на место надзорной инстанции. Это что, суд, который надо уважать? Это что, правовое государство? Так и хочется спросить уважаемую мной Ольгу Александровну Егорову: что за юридическая махновщина творится в московских судах?» - говорил Ходорковский. И вновь председательствующий прерывал Ходорковского, предлагая не отклоняться от темы заседания. «Исправить этот приговор нельзя, косметика будет выглядеть глупо. Значит, - либо отменяйте, либо присоединяйтесь к преступникам, плюющим на закон», - обозначил для судей альтернативу Михаил Ходорковский.

Вскоре он закончил свое выступление: «Правовое государство без честного суда не бывает, более того, именно с него оно начинается. За отсутствие правового государства наш народ уже заплатил миллионами жизней. Хватит! Крушение права – это уничтожение будущего страны. Это – предательство. А предательству нет извинения».

* * *

Заговорил адвокат Алексей Мирошниченко. «Вам, уважаемые судьи, в случае избрания скользкого пути попрания законности, остается лишь защищать  нелепости приговора их повторением или же усугублять добавлением новых», - обрисовал перед кассационным судом перспективы защитник. Адвокат напомнил коллегии, что интересующиеся и здравомыслящие люди про приговор Данилкина все понимают правильно. «Галиматья останется галиматьёй, даже если на ней наличествует оттиск гербовой печати суда», - заявил адвокат и обратился к конкретным положениям приговора, которые в случае отклонения кассационных жалоб, пришлось бы «легализовывать» Мосгорсуду.

Итак, чтобы «оправдать» хамовнический приговор, вышестоящая инстанция должна подписаться под повторным осуждением людей за одни и те же деяния и узаконить игнорирование преюдиции. «Вам предстоит как-то признать и обосновать возможность судить людей по обвинению в хищении, в котором отсутствуют место, время и способ, предмет преступного посягательства, а также иные существенные обстоятельства», - продолжал адвокат.  Алексей Мирошниченко также напомнил судьям, что у «потерпевшего» образовывалась выручка и прибыль, а реальный ущерб при хищении «всей нефти» отсутствовал вовсе. И с этим Мосгорсуду предстояло тоже как-то определиться. 

Пожелав судьям успехов в решении вышеозначенных «творческих» задач, адвокат предрек коллегии заметное публичное будущее: «Нет сомнения, что Ваше решение, тоже войдёт  в историю как и сам обжалуемый приговор. Что бы Вы ни написали,  сохранить лицо Суда может только отмена приговора и прекращение дела, всё остальное будет иметь эффект «зыбучих песков». Чем больше телодвижений, тем глубже погружаешься в бездонную пучину», - заметил Алексей Мирошниченко.

* * *

О том, что Хамовнический суд противозаконно отказался учесть частичный отказ прокуратуры от обвинений, говорил адвокат Константин Ривкин. Для начала защитник рассказал об арифметических нестыковках, которыми изобилуют обвинение и приговор (например, стоимость якобы похищенного в период с 2001 по 2003 годы – если суммировать цифры из приговора за каждый год – равна 552 млрд рублей, однако, в приговоре Хамовнического суда совершенно произвольно всплывает иная итоговая стоимость якобы похищенного  – 811 млрд рублей (почти на 260 миллиардов больше!). И подобное, по словам адвоката, творится в приговоре повсеместно.

«Глядя на эту нездоровую тягу наших процессуальных оппонентов к супербольшим числам, невольно напрашивается предположение, что дай им волю, они бы и размер наказания Ходорковскому и Лебедеву определяли в миллиардных единицах», - заметил Константин Ривкин. 

Далее защитник объяснял, почему прокуроры в последний момент все-таки отказались от части обвинений. Дело в том, что на стадии следствия объем якобы похищенной нефти существенно превысил реальные объемы ее добычи, и вот от этого вопиющего парадокса (украли больше, чем подняли из земли) и старались избавиться прокуроры. Но суд «скинуть» лишние 130 млн тонн и уменьшить размер причиненного ущерба не захотел, сославшись на непредоставление ему прокурорами методики расчета.

«Такие действия суда трудно расценить иначе как глумление над законом и беспардонное искажение истины», - подчеркнул адвокат Ривкин, отметив, что в этой ситуации Хамовнический суд «вышел за пределы своих полномочий, строго ограниченных рамками обвинения, обозначение и корректировка которых законом возложена на государственного обвинителя».

Говоря далее об обязанности суда придерживаться прокурорского объема обвинения, адвокат Ривкин сослался и на практику Верховного суда. «Суд не является органом уголовного преследования, в связи с чем мотивированный отказ государственного обвинителя от части обвинения является обязательным для суда», - процитировал адвокат одно из решений судебной коллегии ВС РФ. Схожих позиций, отметил адвокат, придерживается и Конституционный суд.

«В итоге я, так же как наши подзащитные и мои коллеги-адвокаты, считаю, что обжалуемый обвинительный приговор Хамовнического суда г.Москвы в отношении Ходорковского и Лебедева не имеет права на существование», - завершил свое выступление Константин Ривкин.

* * *

После перерыва к микрофону поднялся Платон Лебедев. 

«Кратко моя позиция, - начал Лебедев. - Это не приговор. Мой 40-летний опыт изучения экономики и бизнеас-право дает мне законное право утверждать, что обвинение и приговор бездарно и примитивно сфальсифицированы. Фальсификация ведь имеет смысл если создается какая-то видимость правдоподобия, а в нашем деле никто из авторов приговора не имеет экономического образовния. И это парадокс». 

«Что ж вы так о других людях. Юрист — профессия широкая» , - опять вмешался судья Усов.

Лебедев охарактеризовал приговор: «в общем дурь». Председательствующий немедленно заговорил о необходимости корректных формулировок. 

Лебедев продолжал: «Изначально отсутствовало место так называемого хищения. Без места — нет события. Однако у нас такое обвинение. Отсутствует напрочь временной фактор момента окончания преступления в обвинении. В обвинении даже исполнители так называемого хищения отсутствуют, и их действия. Все это авторам пришлось выдумывать в так называемом приговоре». 

Судьи слушали, как кажется, внимательно. Переводчик в зале переводила иностранцам слова Лебедева: «Место хищения в обвинении нет вообще, теперь в приговоре придумали — узел учета, а цена — Роттердама, по ней они определяли ущерб. Наши сегодняшние оппоненты не стесняются даже на телевидении говорить о том, что был эпизод с хищением акций ВНК. Но нам даже такого обвинения не предъявляли! Мне никогда псевдопотерпевшими не вверялась нефть! Я с 99 года ни в одной российской компании не работаю. Поэтому про использование мной служебного положения до 2003 года — ложь».

«Хочу остановиться на главном, - шел дальше Лебедев. - Именно в России было бы бессмысленно фабриковать дело на разнице между внутренними и мировыми ценами на нефть, ведь практически все прагматические россияне знают причины разницы в ценах на бананы в Африке и в Москве. Ведь пока никому даже в голову не приходит обвинять москвичей, покупающих сигареты в супермаркете, в хищении по так называемой заниженной цене по сравнению с Лондоном или Нью-Йорком, а оплату в кассе называть  сокрытием хищения, а чек — фиктивным или подложным. Это я кратко изложил фабулу нашего обвинения.

В материалах дела находится достаточное количество доказательств, объясняющих причину этой разницы. Деловая пресса ежедневно публикуют котировки. Экспортные пошлины на российскую нефть сегодня составляют 70 долларов за баррель, а еще добавьте расходы на транспортировку...Эта нефть в РФ и сейчас в разы дешевле, чем в Роттердаме. Ежедневно нефтяные компании России похищают нефть по заниженным в сравнении с Роттердамом ценам! А основное «присвоение» в отношении нефти совершает Российская Федерация - 90 процентов изымается в бюджет».

Платон Лебедев напомнил, как своеобразно прокуроры в Хамовническом  суде отказывались от части обвинения (сократили объемы якобы похищенного). «Они говорят, что нефть приобретена у «Томскнефти» компанией ЮКОС. Я бы еще понял, если бы она [Ибрагимова] сказала, что эти объемы нефти похитил Лебедев и Ходорковский».

* * *

Слово перешло к адвокату Вадиму Клювганту, который заявил, что задача нынешнего кассационного суда состоит в том, чтобы «узаконить (легализовать) результат беспрецедентного смелого эксперимента над правом, экономикой и здравым смыслом». Сам же результат эксперимента, который надлежит освятить кассационным решением, содержится в приговоре судьи Данилкина и состоит в следующем: «для признания исполненной сделки купли-продажи хищением не имеет никакого значения, что продавцы (они же «потерпевшие») получили выручку от продажи того, что у них якобы «похищено», отразили её в отчётности именно как выручку от реализации своей продукции, полностью покрыли ею все свои затраты на изготовление «похищенного» (то есть фактическую стоимость) и ещё получили прибыль». 

Адвокат также напомнил, что так называемый «предмет хищения» не мог быть изъят или обращен обвиняемыми в свою пользу, поскольку «в полном соответствии с договором поставлен покупателю и поступил к нему». И вновь защита ссылалась на решения арбитражных судов, согласно которым собственником якобы «похищенной» нефти была безоговорочно признана компания ЮКОС, получавшая долгие годы выгоду от реализации этой самой нефти (в свое время ЮКОСу и налоги доначислили как собственнику и выгодополучателю).

««Потерпевшие», которые уже пять лет как не ЮКОС, а «Роснефть», тоже согласны, что получили прибыль от «хищения» у них всей нефти, и прислали об этом справки в суд.  Это, конечно же, стало возможным исключительно потому, что Ходорковский с Лебедевым подавили волю всего руководства «Роснефти» во главе с Сечиным», - иронизировал адвокат.

Отметив, что в «экспериментальном приговоре» Хамовнический суд насчитал «похищенной» нефти «даже больше, чем ее было добыто», защитник напомнил, что прокуроры не представили суду вообще никакой методики расчета своего обвинения – им просто «не нравится цена», по которой нефтедобывающие «дочки» ЮКОСа продавали ЮКОСу свою нефть (обвинение и суд почему-то уверены, что цена нефти на российских месторождениях не должна уступать цене нефти в Западной Европе).

Согласно судейско-прокурорской мысли, – и об этом тоже говорил защитник Клювгант – нефть обвиняемые похитили не в виде нефти, а в виде «ценовой разницы». Впрочем, рассказывал дальше Вадим Клювгант, Хамовнический суд установил, что «до того, как всю добытую нефть в виде «ценовой разницы» «присвоили» наши подзащитные, её присвоило себе наше же государство в виде экспортной и таможенной пошлин на эту нефть.  Поскольку именно эти пошлины, вместе с затратами на транспортировку и прочую логистику, и составляют ту самую «ценовую разницу»».

Далее адвокат перечислил, сквозь какие нарушения шел к своему «экспериментальному приговору» Хамовнический суд. Это и искажения при ведении протокола судебного заседания (в итоге кассационная инстанция работает без достоверного протокола, читай – без протокола вовсе), это и игнорирование неудобных обвинению показаний свидетелей, и потворство прокурорскому запугиванию свидетелей, а также отвод всех (за исключением одного) специалистов защиты и т.д.

Завершая свое выступление, адвокат «помечтал» о том, как Мосгорсуд провалит эксперимент Хамовнического суда: «вы можете сказать, что эксперимент позорно провалился, что никакого правосудия в этом деле нет, как нет в нём и преступления, и обвинения, и процесса, и приговора в правовом смысле этих слов.  А есть лишь беспомощная и ничтожная попытка притворства, чтобы под прикрытием формы судопроизводства придать видимость хоть какого-то приличия расправе над невиновными людьми и любой ценой не дать им выйти из тюрьмы».

Впрочем, такой исход не представлялся защите правдоподобным. «Мы трезво оцениваем ваши возможности и не питаем иллюзий», - заключил Вадим Клювгант.

* * *

Юрий Шмидт стал говорить о политическом характере преследования Ходорковского и Лебедева. «Вы должны говорить по существу жалобы, по приговору», - перебил его Владимир Усов.

«Я говорю о том, что имело место вмешательство органов, не призванных осуществлять правосудие по российской Конституции. И была обеспечена круговая порука», - реагировал адвокат. 

«Хотелось бы об экономической стороне послушать, не о политической», -   был меланхоличен председательствующий. Ходорковский и Лебедев рассмеялись. Адвокат Шмидт предложил суду выбор: либо лишить себя слова, либо позволить говорить. Судья отступил, но когда Юрий Шмидт заговорил о том, что приговор не писался Виктором Данилкиным, Владимир Усов опять прервал адвоката вопросом: «Это вы из чего такие выводы делаете?»

Юрий Шмидт отвечал: «Приговор, как и вынесенное одновременно с ним постановление о прекращении дела в части в связи с истечением сроков давности содержат грубейшие искажения действительных обстоятельств, и выводы, откровенно противоречащие установленным в суде фактам. Эти искажения и фальсификации настолько наглядно демонстрируют правовую и экономическую безграмотность истинных авторов этих документов, плохое знание ими материалов дела а, главное – результатов их исследования в ходе судебного следствия,что полностью исключают авторство опытного профессионального судьи, председательствовавшего в процессе в течение 18 месяцев, и доказавшего свою способность разобраться в существе дела».

«Прошу вас перейти к кассационным жалобам», - стал настаивать Владимир Усов. Юрий Шмидт, отбив и эту атаку, продолжил выступление.

Когда Юрий Шмидт стал рассказывать о свидетельствах Натальи Васильевой, атмосфера в зале Мосгорсуда наэлектризовалась. 

Вскочил Валерий Лахтин: «Я прошу прервать адвоката Шмидта. Он апеллирует материалами СМИ. И уже наговорил на хорошее представление в адвокатскую палату».

«Я вынужден вас прервать. Вы должны выступать по существу жалоб», - занял сторону Валерия Лахтина председательствующий. 

«Я говорю об обстоятельствах, которые могут повлиять на ваше решение по этому делу. Но давайте вы все-таки выслушаете меня и поймете, что каждое сказанное мною слово имеет основания», - отвечал Юрий Шмидт. Зал уже роптал. 

Поднялся адвокат Клювгант. «Мой коллега выступает в том числе и по доводам жалобы. В нашей дополнительной жалобе есть раздел о политическом характере преследования». 

Юрий Шмидт продолжил свое выступление.

* * *

Вскоре слово передали прокурорам. Валерий Лахтин немедленно этим и воспользовался. «Я прошу извинения за действия защитника Шмидта, который половину своего выступления посвятил анализу какого-то бреда гражданки Васильевой». Валерий Лахтин включил свое специфическое красноречие. Ходорковский и Лебедев стали смеяться.

«Другого рынка для Российской Федерации не было», - высказался прокурор о рынке Роттердама. Тут уже рассмеялся и зал.

Далее Валерий Лахтин стал просить кассационный суд уменьшить указанный в приговоре объем похищенной нефти и ее стоимость.  Всего за период с 1998 по 2003 год прокурор "отказался" от 128 млн 824 тыс. 773, 13 тонн  (до 218 млн 749 тыс.  527,12 тонн). Стоимость похищенного Валерий Лахтин предлагал урезать на 68 млрд 320 млн 688 тыс. 942 целые... затем Лахтин запнулся и добавил еще про "ДВЕ СОТЫЕ РУБЛЯ". Размер легализованного Лахтин предложил сократить более чем на 68 млрд рублей.

Также прокурор предложил применить к Ходорковскому и Лебедеву ст. 160 и ст 174.1 УК РФ в новой редакции. "В связи с тем, что уголовный закон в новой редакции предусматривает возможность более мягкого наказания", - высказался Лахтин, но тут же оговорился, что "государственные обвинители не усматривают оснований для снижения размера наказания осужденным, так как в ходе судебного заседания государственные обвинители просили назначить наказание уже с учетом уменьшения размера похищенного". Лахтин сел, поднялась Ибрагимова.

"Государственное обвинение считает, что разбирательство по делу было проведено с соблюдением требований уголовно-процессуального закона", - выплеснула в первой же фразе весь пафос своего выступления прокурор Ибрагимова. 

По мнению Ибрагимовой, Хамовнический суд законно и обоснованно отвел всех специалистов защиты, "поскольку они не обладали специальными познаниями для разрешения существенных вопросов по настоящему уголовному делу". 

Платон Лебедев слушал Ибрагимову, откинувшись на металлическую спинку "аквариума", глаза его были закрыты.

"Доводы защиты об оказании давления на суд высокопоставленными должностными лицами государства посредством публичных высказываний в СМИ о виновности Ходорковского, являются надуманными. Попытка защитников увязать ответы руководителей страны с вопросами журналистов, и представить это как давление на суд, несостоятельны", - формулировала Ибрагимова. "Да?!" - возмутились в зале. Ибрагимова же продолжала: "...поскольку высокопоставленные должностные лица Российской Федерации не давали оценки предъявленному Ходорковскому обвинению и не анализировали собранные по настоящему делу доказательства".

От защиты высших должностных лиц страны Ибрагимова перешла к ярковыраженному нападению: "Мы уверенно утверждаем, что давление на суд исходило не от руководителей нашей страны, а от Ходорковского, Лебедева, защитников". Зал и подсудимые рассмеялись.

Вполне закономерно Ибрагимова не согласилась и с тем, что приговор писался не Данилкиным. "Адвокаты не привели ни одного доказательства, подтверждающего эти обстоятельства. Эти доводы являются несостоятельными", - заявила она.

В итоге Ибрагимова попросила все поданные в Мосгорсуд кассационные жалобы оставить без удовлетворения.

* * *

"Судебная коллегия удаляется в совещательную комнату для вынесения определения... Ориентировочно где-то через два часа..." - произнес Владимир Усов без чего-то три.

* * *

В начале шестого судейская тройка вернулась в зал. Резолютивную часть кассационного определения председательствующий Владимир Усов доверил читать судье-докладчику. Мосгорсуд сократил срок на 1 год. Ходорковский и Лебедев приговорены к отбытию наказания в колонии общего режима сроком на 13 лет.

В холле перед залом начали скандировать "Свободу!" Выход прокуроров из зала сопровождался криками "Позор!"

Суд в строгом соответствии с желаниями прокурора Лахтина переквалифицировал действия Ходорковского и Лебедева со старых редакции статей УК на их новые редакции, суд также сократил объем якобы похищенной нефти (чтобы объемы хищения не превосходили объемы фактически добытого, как это было у обвинения).

Выйдя на улицу, Вадим Клювгант комментировал произошедшее: "То, что я услышал, - это круговая порука в откровенном неприкрытом виде, даже не посчитали нужным придать какую-то серьезную штукатурку этому всему. Откровенно <заявили>: сидели и будут сидеть. Это не суд. Мы ожидали другого решения, и мы об этом сказали: либо прекращайте этот позор, отменяйте приговор, либо присоединяйтесь к преступникам. Выбор для нас только такой. Будем предпринимать все юридические действия по обжалованию этого беззакония". В свете сегодняшнего решения Мосгорсуда журналисты спрашивали защиту про Европейский суд, Вадим Клювгант пояснял, что для обращения в Страсбург необходимо и достаточно было пройти именно кассационную инстанцию. Неизбежен был вопрос и о сроках этапирования Ходорковского и Лебедева из Москвы. "Отправка должна произойти в течение десяти дней с момента, когда изолятор получит уведомление суда. Но когда он получит это уведомление, как там все будет дальше - это все совершенно непредсказуемо. Я хочу подчеркнуть, что закон обязывает уведомлять родственников об этом. В прошлый раз этого сделано не было", - говорил Вадим Клювгант. 

«Мы стали свидетелями еще одного акта бесстыдной, избирательной и незаконной политической расправы, продолжающейся уже почти восемь лет и направленной на цели, отличные от правосудия», - заявил по итогам заседания адвокат Юрий Шмидт.

В полном объеме сегодняшнее судебное решение будет готово через две недели.