Поэт Лев Рубинштейн для Grani.ru

Я как мог старался следить за ходом этого эпического фарса, официально именуемого вторым судебным процессом над Ходорковским и Лебедевым. С протоколами бесконечных и тягучих, как сны Веры Павловны, заседаний я время от времени знакомился в газетах или в Интернете. На одном из заседаний я побывал, чтобы видеть все своими глазами.

Я плохо разбираюсь в тонкостях юридических процедур. И совсем плохо понимаю что-либо в экономике и ее терминах. Я, как мне кажется, кое-что понимаю в драматургии.

Что процесс рушится и валится, что обвинению там не было чего высосать ни из пальца, ни из чего другого, было очевидно даже и без специальных знаний. Но процесс мучительно продолжался и казался бесконечным, как кажется бесконечным вязкий горячечный бред.

Но даже сквозь эту навязчивую и мутную какофонию было хорошо видно, как внутренняя свобода двух людей, обреченных на несвободу, растет, как царевич Гвидон в закупоренной бочке. Было видно, как они демонстрируют свою свободу с все большей и большей уверенностью и раскованностью. Была наглядно ощутима даже не интеллектуальная и даже не нравственная, а буквально антропологическая пропасть, разделяющая двух свободных, красивых, веселых, ироничных и явно резвящихся мужчин, находящихся внутри стеклянной клетки, и нервных, пугливых и суетливых людей, живущих, как им кажется, на воле. И, как им кажется, способных чужую волю ограничить.

Это, пожалуй, и было самое сильное и обнадеживающее впечатление, вынесенное из даже беглого знакомства с ходом судилища.

Давно и много общаясь с разными людьми, я, как мне кажется, научился по типу их жестового, мимического и речевого поведения понимать, кому я доверяю, а кому нет, даже и без знания "истории вопроса".

Представь себе, непредвзятый читатель, что ты не знаешь, кто есть кто, где и зачем. И до твоего уха доносятся речи двух людей.

Один из них, допустим, говорит: "В организованной группе он стал выполнять роль лица, которое совершало действия по заранее обещанному сокрытию похищенного и легализации похищенного путем использования своих знаний о зарубежных финансовых операциях".

А теперь послушай другого: «Буду откровенен. Я никогда не был готов защищать чьи угодно финансовые интересы ценой своей свободы, а, вероятно, и жизни. Мне страшно... Но оговаривать, врать, лжесвидетельствовать я не буду, а кроме этого от меня, к счастью, мало что зависит. Делайте со мной что хотите... Если руководство моей страны молчаливо одобрит заложничество — то тогда будет стыдно мне как гражданину России. Думаю, многим другим честным гражданам — тоже».

Скажи, читатель: кто из двух говорящих прав, а кто виноват? Кто умен, а кто глуп? Кто порядочен и смел, а кто убог и жалок?

Я очень хочу, чтобы судья Данилкин вынес оправдательный приговор. И очень на это надеюсь. И очень надеюсь, что он не упустит свой шанс войти в историю российского права со знаком плюс. Но даже если этого не произойдет, свободы их никто не лишит.