Преследователи считают, что легализованные денежные средства из первого "дела Ходорковского-Лебедева" затем использовались "для финансирования заведомо ложных заключений специалистов под видом независимых общественных экспертиз" (разбирался Леонид Никитинский, "Новая газета")

"Новая газета", Леонид Никитинский, 06.02.2013

Сегодня в ходе пресс-конференции Совета по развитию гражданского общества и правам человека профессор Морщакова обнародовала постановление Басманного суда от 23 июля 2012 года о разрешении на обыск по уголовному делу №18/41-03. Последние цифры указывают, что это дело, по которому 7 сентября прошлого года произошли обыски в АНО «Центр правовых и экономических исследований» и по месту жительства его сотрудников, было возбуждено еще в 2003 году, и это не что иное, как «первое дело ЮКОСа».

«Центр правовых и экономических исследований» был создан в 2010 году, его организатор доктор юридических наук Елена Новикова объединила в НКО ученых, издавших две коллективные монографии по вопросам уголовной репрессии в сфере бизнеса. Среди экспертов Центра ― зам председателя Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова, зампреды Верховного суда РФ в отставке Владимир Радченко и Виктор Жуйков, известные ученые в области права и экономики.

В 2010‒2012 годах Центр Новиковой провел ряд дискуссий в Высшей школе экономики и на других научных площадках, организовал несколько публичных слушаний по проблемам уголовных репрессий против бизнеса в Госдуме. Благодаря его работе в УК и УПК РФ внесены поправки, усложняющие формирование заказных дел против предпринимателей и ограничивающие взятие их под стражу до суда (хотя многие предложения остались нереализованными). Центр внес вклад и в создание (по инициативе президента Путина) института уполномоченного по правам предпринимателей в 2012 году.

Работа «Центра правовых и экономических исследований» финансировалась в том числе канадским Университетом Макгилла (также через него финансировалась, например, научная работа по проекту Гражданского кодекса РФ). Новикова «шакалила по посольствам», так как правительственными грантами в России финансируются не самые эффективные, а то и пропагандистские гуманитарные исследования и мероприятия. Но это боковая тема, а мы вернемся к разрешению на обыск, выданному Басманным судом 23 июля прошлого года.

Как можно понять из решения суда, зам руководителя ГСУ Следственного комитета РФ Алышев В.Н. при поддержке старшего прокурора Управления по надзору за расследованием особо важных дел Генпрокуратуры Лахтина В.А. (он поддерживал и обвинение по второму делу Ходорковского и Лебедева) мотивировал свое ходатайство об обыске следующим построением: 1) первый приговор по делу Ходорковского, Лебедева и других подтвердил легализацию преступных доходов; 2) в настоящее время этими денежными средствами управляют «их доверенные лица за рубежом»; 3) «с целью воспрепятствования производству по делу (второму! ― Л.Н.) через зарубежные банки легализованные денежные средства перечисляются на счета общественных организаций и используются <…> для фальсификации доказательств и совершения иных действий, в том числе для финансирования заведомо ложных заключений специалистов под видом независимых общественных экспертиз».

С инициативой проведения независимой (научной) общественной экспертизы по «второму делу ЮКОСа» в январе 2011-го выступил СПЧ, в феврале 2011-го ее одобрил президент Медведев. Известен и ответ председателя КС на запрос Совета судей РФ: Валерий Зорькин разъяснил, что все граждане РФ имеют право читать и обсуждать судебные решения, и общественная экспертиза материалов конкретного дела также не противоречит закону. В заранее разработанных СПЧ принципах ее проведения было оговорено, что результаты экспертизы не будут обнародованы до вступления в законную силу приговора Хамовнического суда, чтобы исключить ее влияние на производство в кассационной инстанции.

Научная экспертиза проводилась шестью российскими и тремя зарубежными экспертами в области права и экономики по тексту приговора суда и стенограмме заседания, существующей в открытом доступе. В соответствии с утвержденными СПЧ принципами работа никому не оплачивалась: некоторые эксперты отклонили предложения участвовать в ней как раз по этой причине.

Однако еще в апреле 2012 года Следственный комитет заявил, что у него есть данные о производстве оплаты экспертам через правозащитные НКО. В апреле же финансовые органы произвели внеплановую проверку счетов «Центра правовых и экономических исследований» и, как стало понятно, обнаружили проводку (никем и не скрывавшуюся) канадского Университета Макгилла. То есть обыск в сентябре (из офиса и трех квартир были изъяты электронные носители, включая мобильные телефоны) имел целью найти доказательство связей между: 1) экспертами СПЧ; 2) «Центром правовых и экономических исследований»; 3) зарубежными фондами; 4) Ходорковским, который якобы заплатил через эту цепочку экспертам по «второму делу ЮКОСа» из средств, «отмытых» еще в рамках дела №18/41-03.

Первые три пункта и так очевидны, зато четвертый только умозрителен.

Столь сложные конструкции на процессах против «врагов народа» прокурор Вышинский склеивал с помощью признаний обвиняемых. Ходорковский точно не признается. Новикова, если ее отправить в СИЗО, возможно, признается, но потом откажется на суде, и в отсутствие других доказательств это не будет выглядеть убедительно.

По сути, здесь конструируется первый прецедент уголовной репрессии против НКО ― «иностранных агентов». Можно даже предположить, что доклад именно по этому делу подтолкнул инициативу по принятию «закона об иностранных агентах» летом 2012 года. Но в суде (даже Басманном) это дело до приговора не дойдет хотя бы уже потому, что в нем не видно состава преступления. По логике постановления об обыске, где указывается на «фальсификацию доказательств и заведомо ложные заключения экспертов», речь идет о «воспрепятствовании осуществлению правосудия и производству предварительного следствия» (статья 294 УК РФ). Однако ссылки на эту статью в ходатайстве следователя нет. Следственный комитет все же понимает разницу между судебной экспертизой, часто определяющей будущий приговор, и экспертизами общественными, служащими только материалам для дискуссий без цели и возможности (увы!) повлиять на решение по конкретному делу.

И хотя бы даже Ходорковский часть своих денег где-то и заныкал, и хотя бы даже правдой было то, что какая-то часть из них весьма кружным путем попала в российские НКО, критикующие приговор по «второму делу ЮКОСа», все равно никакой состав преступления тут не складывается (отсюда ― номер 2003 года).

Кого же и в чем хочет убедить Следственный комитет этим третьим «делом ЮКОСа», попутно разваливая «Центр правовых и экономических экспертиз», пытавшийся оградить предпринимателей от рейдерства силовиков? Не считая очередного «расследования НТВ», на которое и то пока не хватит материала, это «дело» предназначено исключительно для формирования мнения одного, но самого главного должностного лица ― президента Путина.

По-видимому, Путину столь чужда мысль, что кто-то может критиковать его власть без материального вознаграждения, что силовое окружение услужливо и раз за разом подсовывает ему «печеньки». «За печеньки» выходят на улицы противники фальсификации выборов, а теперь выясняется, что экспертные заключения ученых (в том числе с мировыми именами) по «второму делу ЮКОСа» тоже составлены «за печеньки». Да ведь и Ходорковский сидит, в сущности, за то же: для того, чтобы отнюдь не бескорыстно разграбить ЮКОС, силовикам потребовалось сначала представить Путину инициативы Ходорковского в рамках «Открытой России» как борьбу за власть (то есть «за печеньки»).

Совет по развитию гражданского общества при президенте (!) видит свою роль в том, чтобы расширить его кругозор, включив в картину тех, кто действует исходя из ценностей справедливости и права. Ближайшее «силовое» окружение все время сужает кругозор президента, сводя все только к материальным мотивам. Но такая картина неадекватна, и принятые на ее основе решения тоже будут неадекватны.