Александр Аузан, профессор МГУ, президент Института Национального проекта «Общественный договор».

Я очень вовремя попал, потому что я попал ровно на ту часть выступления Михаила Борисовича Ходорковского, которая относится к тому, что понимаю я. Поскольку сегодня Михаил Борисович поставил перед собой задачу, которая вообще-то не требуется по нынешней структуре обвинения. Он доказывал до этого, что физически нефть не была похищена, а ему именно это инкриминировали. А сегодня он и защита решали задачку высшего пилотажа: вот если бы обвинили в том, что похищена не физически нефть, а права собственности, вот, что бы они ответили. То есть они уже работают за обвинение, если вдруг обвинению прейдет в голову <что-то еще>. Начинаются более высокие уровни прочности.

На мой взгляд, первая линия обвинения, с их точки зрения, разрушена, поэтому они стараются уже создать более высокие классом объяснения и обоснования. Очень красиво использовались материалы предыдущих дел. Сегодня Ходорковский сказал, что когда они принимали судебные решения в 2003-2004 годах, они не думали, что это им помешает в 2010 году. Вот это сегодня происходит. Потому что, ссылаясь на формулы арбитражных судов по поводу того, что ЮКОС фактически владел этими правами, Ходорковский доказывает, что нельзя украсть у самого себя, что это его собственность и тогда от него требовали налоги. Теперь отрицают то, что это его легальная собственность. Суды и прокуратура стали входить в противоречия друг с другом, потому что, реализуя задачи «ату» в 2003-2004 годах, они создали препятствие той же задаче в 2009-2010 годах. Это познавательно, я из этого намерен сделать кейс для своих лекций про движение прав собственности и реальное движение товара.

* * *

Алла Гербер, президент Фонда «Холокост», член Общественной палаты РФ.

Я первый раз слышу такую пространную речь самого Ходорковского. Для меня это демонстрация фантастической интеллектуальной работы. Я слушала и думала: «Господи, боже мой! Какой потрясающий человек находится за решёткой! Какие мозги! Какой сдержанный и напряжённый ум! Как он выдерживает такую нагрузку?! Как вообще сил хватает?! Ведь скоро уже семь лет, как он сидит. А это работа для человека в хорошем состоянии, который, извините меня, гуляет, бегает, смотрит на эти зелёные листочки. А когда он работает? Ночью? Когда у него вообще есть время готовиться к этому процессу?

Я ещё много-много раз, наверное, буду говорить, что я чувствую какой-то удивительный стыд, что такой человек сидит в этой колбе вместо того, чтобы быть полезным своей стране и своему народу. А он этого хотел (быть полезным), он поэтому и сидит. Если бы он не хотел, то он бы не сидел, а был бы где-то за границей. У меня чувство стыда, что я сейчас вышла и вижу, как прекрасна весна, а он сейчас будет продолжать свою напряженнейшую работу.