Леонид Гозман о суде, где «всем все очевидно».

У меня такое впечатление, что в каком-то смысле на процессе ничего не происходит, ничего не меняется. Все абсолютно очевидно. Очевидно, что людям пытаются «шить» дело о преступлениях, которых они не совершали. Это очевидно не только сторонникам Михаил Борисовича и Платона Леонидовича, которые пришли оказать моральную поддержку, это, по-моему, очевидно прокурорам и судье (это видно по его хитрой ухмылочке). Ужасно то, что всем все очевидно.

Очевидно моральное и интеллектуальное превосходство обвиняемых над обвинением. Я не слышал раньше, как Ходорковский выступает в этом процессе. Я бывал раньше в суде, но он тогда молчал, не выступал сам, иногда задавал вопросы. Его выступление производит очень сильное впечатление, самое ужасное – это понимание того, что это не имеет никакого значения в смысле практического результата. Это имеет значение экзистенциальное. Кто-то давно говорил, что даже в момент казни надо вести себя достойно, и достойное поведение в момент казни осмысленно, хотя это все равно казнь. В таком экзистенциальном плане, это, конечно, осмысленно, замечательно и он, и Платон Леонидович очевидно выигрывают. Но на результат, то есть на приговор, боюсь, это не повлияет вообще.

Судья заранее знает, какой он вынесет приговор или он знает, по какому телефону он позвонит, чтобы ему сказали, какой он вынесет приговор. Его нельзя ни в чем убедить. Ходорковский говорит какие-то очень сильные вещи с точки зрения опровержения позиции обвинения, но я смотрю на судью (я сидел прямо перед ним) и вижу, что ему неинтересно, он смотрит на Ходорковского с усмешкой, несколько свысока, такое впечатление, что он ему говорит: «Ну чего ты, пацан, тут выступаешь, ты чего не понимаешь, что здесь происходит, ты действительно веришь, что у нас тут суд?!»

То, что происходит, не имеет никакого отношения к суду. Это фарс со стороны обвинения, со стороны судьи и власти вообще. Я уверен, что Михаил Борисович и Платон Леонидович прекрасно понимают, что приговор будет определяться не тем, насколько они или их адвокаты убедительно будут выступать. Сейчас они, по-моему, борются не за свободу, не за справедливость, сейчас они борются за человеческое достоинство. Это последняя свобода, которая у нас остается везде – в тюрьме, за мгновение до смерти. И они очевидно побеждают. С одной стороны, это производит ужас от предопределенности и лживости происходящего, а с другой стороны, вызывает восхищение, как эти два человека себя ведут.