Перевод фрагментов оглашенного в ПАСЕ доклада Сабины Лойтхойзер-Шнарренбергер. Выдержки напрямую касаются дела Ходорковского-Лебедева (также приложен полный текст доклада на английском языке).

Утверждения о политически мотивированных злоупотреблениях системой уголовного правосудия в странах-членах Совета Европы

Предварительная версия – принята Комитетом 23 июня 2009 года

Доклад
Комитет по юридическим вопросам и правам человека
Докладчик: г-жа Сабина ЛОЙТХОЙЗЕР-ШНАРРЕНБЕРГЕР (Германия, Альянс демократов и либералов за Европу)

<....>

v. По-прежнему уникальная система: Российская Федерация

a. Исторические корни
<....>

67. Председатель комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Павел Крашенинников, в ходе встречи с которым в Москве у меня прошло очень конструктивное обсуждение, воздержался от высказывания своего мнения относительно практических результатов создания Следственного комитета. При том что немного конкуренции между двумя ведомствами могло бы пойти на пользу, сотрудничество между ними просто необходимо для эффективной правоохранительной деятельности. Он также счёл, что пока рано отвечать на заданный мною вопрос, могло бы возможное ослабление генеральной прокуратуры улучшить положение дел с охраной прав граждан в системе уголовного правосудия. Г-н Крашенинников прекрасно осведомлён о главных слабостях системы уголовного правосудия в России, в том числе о коррупции, перенаселённости тюрем и повсеместном использовании предварительного заключения, а не каких-то иных мер пресечения.

68. Г-н Крашенинников также подчеркнул, что по-прежнему поддерживает, как и весь его комитет, законодательное предложение, которое он выдвинул и которое нацелено на то, чтобы засчитывать время предварительного заключения в двойном размере ввиду особенно сложной ситуации в тюрьмах предварительного заключения и в ответ на критику со стороны Европейского суда по правам человека. Этот законопроект якобы также приветствовался администрацией президента, Верховным судом и Правительством Российской Федерации. Независимые эксперты сообщили мне в Москве, что Правительство недавно перестало поддерживать это предложение, потому что оно может пойти на пользу Михаилу Ходорковскому. Они предсказывают, что этому закону, от которого выиграют только заключённые, приговорённые к срокам мене десяти лет, будет позволено вступить в силу после того, как г-н Ходорковский будет осуждён вторым судом и, предположительно, приговорён к лишению свободы сроком более десяти лет. Г-н Крашенинников подтвердил, что этому законопроекту ещё необходимо преодолеть некоторые бюрократические препятствия, а это может занять определённое время.

<....>

e. Адвокаты – профессия повышенного риска?
85. Хотя адвокатам формально придана бóльшая роль в системе уголовного правосудия, на практике остаются проблемы, состоящие в том, что необходимо обеспечить достаточные качество и статус адвокатов.

86. Более того, в «щекотливых» случаях они также часто становятся жертвами запугивания и мести. Я уже описывала тяготы, выпавшие на долю адвокатов, представлявших г-на Ходорковского и г-на Лебедева в ходе первого суда над ними. К сожалению, давление на них не ослабевает и в ходе нового суда. В частности, в ноябре 2008 года адвокат Ходорковского Карина Москаленко обнаружила в своей машине в Стасбурге немного жидкой ртути – доза, не предназначавшаяся для достижения летального исхода, но чреватая серьёзным риском как для её здоровья, так и для здоровья членов её семьи, в том числе двоих детей, недавно ею усыновлённых. Один из ведущих активистов движения за права человека в России Лев Пономарёв, откровенно высказывавшийся в защиту г-на Ходорковского, являющийся к тому же отцом адвоката Елены Липцер, ещё одного ключевого члена юридической команды г-на Ходорковского, был жестоко избит по дороге домой после встречи со мной в московском офисе его неправительственной организации. Эти нападения в самом деле воспринимаются теми, против кого они направлены, как предупреждения и акты запугивания, нацеленные на то, чтобы ослабить их решимость защищать своих клиентов. Я не могу не согласиться с их точкой зрения, и я шокирована тем, что власти либо не желают, либо не в состоянии защитить этих мужественных юристов и их родных.

<.....>

f. Отсутствие гарантий в ходе суда против нарушений на этапе расследования
94. Судебная процедура по-прежнему может не давать должных гарантий против нарушений на стадии расследования. Недопущение адвокатов в ходе предварительного следствия может серьёзно сказываться на справедливости суда. Я столкнулась с конкретным примером в зале суда на первом суде г-на Ходорковского и г-на Лебедева в 2004 году. Я лично видела, как свидетель обвинения, который собирался изменить свои показания и дать на суде показания, отличные от тех, которые он давал в отсутствие защитников на стадии расследования, подвергся запугиванию со стороны обвинения и согласился на то, чтобы его устные показания были заменены зачитыванием протокола его опроса в ходе предварительного следствия.

95. Также широко распространена тактика обвинения, состоящая в выделении в отдельное производство дел по обвинению разных лиц в том, что они замешаны в совершении одних и тех же противоправных деяний, в том числе это можно видеть и в новом суде против Ходорковского и Лебедева. Эта тактика призвана обеспечивать обход права подсудимого не давать показаний против самого себя, а также защиты, которой закон обеспечивает общение между адвокатами и их клиентами, и, наконец, устанавливать факты или «прецеденты», которые могут быть включены в ход последующих судебных разбирательств дел других обвиняемых без должного участия защиты в этом последующем суде. Представляется, что такая тактика является нарушением права на справедливый суд (статья 6 ЕХПЧ).

g. «Юридический нигилизм» – два символичных дела
96. Недавно новый президент Российской Федерации г-н Медведев признал, что система уголовного правосудия в России, и прокуратура в особенности, по-прежнему обладает структурными изъянами, которые приводят к обвинению и осуждению многих невиновных. Выражение «юридический нигилизм», употреблённое президентом, задело за живое всех тех, с кем я беседовала в Москве.

97. Понятие «юридический нигилизм» также пришло мне на ум, когда мне рассказывали во всех подробностях о двух символичных делах: втором суде г-на Ходорковского и г-на Лебедева и бедах, выпавших на долю Фонда «Эрмитаж».

Дела, связанные с компанией «Юкос» – Михаил Ходорковский, Платон Лебедев и другие
98. У меня была возможность присутствовать на открытии нового суда над г-ном Ходорковским и г-ном Лебедевым в Хамовническом суде в Москве 31 марта 2009 года. Очень маленький зал суда вмещал помимо участников всего 23 человека, и многим пришлось довольствоваться ожиданием на лестнице. Я чувствовала некоторое смущение, попав в число привилегированных по настоянию защитников. Но в начале заседания в зал был допущен ряд журналистов и даже несколько операторов с камерами (как мне сказали позже, это могло быть связано с моим присутствием, поскольку на последующих заседаниях такое больше не допускалось). Как и на первом суде, атмосфера была довольно напряжённой, и обвиняемые находились в своеобразной «клетке» (изготовленной не из стальных прутьев, как на первом суде в 2003 году, а из плекигласа). Но в отличие от 2003 года, судья разрешил мне поговорить с обвиняемыми в течение десяти минут в начале обеденного перерыва – по просьбе защитников и после проверки моих полномочий как докладчика Парламентской ассамблеи. У меня сложилось впечатление, что настроение у обоих обвиняемых бодрое. Они выразили признательность за внимание, которое их делу уделяет Парламентская Ассамблея, и сожаление в связи с мучениями многих из их бывших сотрудников и адвокатов, в том числе г-на Алексаняна и г-жи Бахминой. Я заверила их, что в рамках моих полномочий я и впредь буду пристально следить за соблюдением европейских норм прав человека и в этих делах также.

99. Юридическое обоснование новых уголовных дел против г-на Ходорковского и г-на Лебедева вызывает у меня недоумение. Хочу сразу подчеркнуть, что я не пытаюсь взять на себя роль судьи – я хочу понять логику обвинений. Чтобы суд был справедливым, каждое обвинение должно хотя бы в минимальной мере соответствовать нормам логики, чтобы была возможна осмысленная защита. Разумеется, установление фактов и применение закона в связи с установленными фактами – это дело суда, как справедливо указала Генеральная прокуратура в ответе на направленные мною в письменном виде вопросы. Но чтобы уголовное судебное разбирательство имело хоть какой-то юридический смысл, факты, каковыми бы они ни были, должны хотя бы спорно составлять уголовное правонарушение. Я считаю, что мои полномочия как парламентского докладчика включают возможность высказать такое абстрактное суждение. Защитники подчёркивают нелогичный по своей сути характер новых обвинений и то, что обвинение пока что оказывается не в состоянии назвать хотя бы один конкретный случай, по которому действия или бездействие обвиняемых служат основанием для предъявления им обвинений. Сам суд пока что заключается в зачитывании, очевидно наугад, выдержек из документов компании и иных документов без обсуждения их значения, даже с точки зрения обвинения. Требование г-на Лебедева «чтобы прокуроры объяснили, какая улика относятся к какому эпизоду и обвинению» представляется резонным, как и настойчивое требование защиты, чтобы «документы не просто зачитывались, но и анализировались». По-моему, это само собой разумеется в любом судебном разбирательстве.

100. В той мере, в какой вообще возможно понять, что означают новые обвинения, они представляются противоречащими тем, по которым г-н Ходорковский и г-н Лебедев были осуждены в первый раз. Первый суд, если говорить коротко, признал этих двоих бывших руководителей компании «Юкос» виновными в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов на основании следующих фактов: по мнению суда, они искусственно завышали прибыль торговых компаний «Юкоса», которые размещались в тех регионах Российской Федерации, где налоговые ставки были ниже и которые были не официальными дочерними предприятиями «Юкоса», а «подставными компаниями», управлявшимися Ходорковским и Лебедевым. Это делалось за счёт материнской компании, размещавшейся в Москве, где налоговые ставки были выше, и достигалось благодаря тому, что дочерние предприятия-производители продавали нефть торговым компаниям по низким ценам, а те перепродавали её по (более высоким) ценам мирового рынка. Я не намерена комментировать юридические вопросы, возникшие в результате вынесения по данному делу обвинительного приговора, в том числе и тот факт, что все компании, работающие с природными ресурсами, использовали, как считается, ту же самую налоговую лазейку, которая была закрыта – и закон об этом имел обратную силу – много лет спустя после совершения сделок, о которых идёт речь, или выборочный характер преследования бывших руководителей «Юкоса». Но ясно, что первый суд даже не ставил под сомнение законность добычи и продажи нефти и распоряжение выручкой, которая отчасти реинвестировалась в саму компанию, а отчасти распределялась среди акционеров – спор шёл о том, на законных ли основаниях «Юкос» уклонялся от уплаты налогов («оптимизировал» налоги) или же это уклонение происходило с нарушением законодательства.

101. Во время первого суда г-н Ходорковский и г-н Лебедев жаловались на то, что Генеральной прокуратурой проводится параллельное расследование. В своих жалобах они заявляли, что они должны были быть поставлены в известность обо всех предъявляемых им обвинениях самое позднее перед началом первого суда в 2004 году в соответствии со статьёй 6 ЕХПЧ. Приблизительно три годя спустя, как раз когда приближался срок возможности получения помилования, им были предъявлены обвинения, появившиеся в результате этого самого параллельного расследования. Это параллельное расследование, касавшееся сходных обвинений в нарушении профессиональной этики, должно было быть завершено, его результаты должны были быть объявлены и решение о том, могут ли и должны ли быть предъявлены новые обвинения, должно было быть принято до начала первого суда. Г-н Ходорковский и г-н Лебедев заявляют, что проведение стороной обвинения более чем одного расследования в отношении по сути одних и тех же предполагаемых проступков является недопустимым процессуальным злоупотреблением.

102. По новым пунктам г-н Ходорковский и г-н Лебедев обвиняются в незаконном присвоении всей нефти, добывавшейся тремя дочерними предприятиями «Юкоса» в течение шести лет, незаконном присвоении акций, которыми владела дочерняя компания «Юкоса» в одной из трёх производственных компаний и пяти других компаниях, и «отмывании» поступлений от продажи якобы незаконно присвоенной нефти и акций непрямых дочерних компаний. Пункт обвинения о «краже нефти» кажется странным: это означало бы признание преступной описанной выше деловой практики, которой открыто следовали все – «убытки», которые несли дочерние добывающие предприятия, равнялись разнице между ценами роттердамского спот-рынка, по которым торговали дочерние торговые предприятия, и более низкими ценами, по которым платили добывающим компаниям, и признание преступным и объявление «отмыванием денег» направления всех обычных доходов компании на обычные нужды компании (инвестирование и выплату дивидендов, в соответствии с прозрачной финансовой отчётностью, прошедшей аудит). Обвинение в том, что г-н Ходорковский и г-н Лебедев могли «украсть» нефть или иным способом незаконно присвоить активы «Юкоса» ради личной наживы, также кажется противоречащим с самого начала сравнению следующих цифр: с 1998 по 2003 год компания «Юкос» провела по бухгалтерским книгам доход в размере 55,2 млрд. долл.; за тот же период она истратила, среди прочего, 21,8 млрд. долл. на текущие расходы (в том числе на уровне разведочных и добывающих компаний), 16,9 млрд. долл. на налоги и 9 млрд. долл. на капитальные расходы. Как могли обвиняемые при разнице доходов и расходов менее 8 млрд. долл. присвоить в целях личной наживы 25,3 млрд. долл.? Откуда бы взялись эти деньги?

103. В ответ на моё скептическое сомнение, не стоит ли вопрос о незаконном ущемлении прав акционеров, не имеющих контрольного пакета акций, меня проинформировали, что все споры, касающиеся миноритарных акционеров, урегулированы много лет назад и что даже сторона обвинения не заявляет ни о каких нарушениях прав держателей меньшей части акций компании. По сути, компания «Юкос», а именно её высшее руководство, таким образом, обвиняется в краже собственной нефти и в совершении преступного отмывания денег посредством продажи её на мировом рынке и использования выручки для обычных целей компании.

104. Второе новое обвинение – незаконное присвоение акций и отмывание доходов – несколько более запутанно, но представляется точно так же противоречащим прежнему отношению властей. Обвинение заявляет, что обвиняемые присвоили акции, находившиеся в собственности дочерней компании «Юкоса» («ВНК»), холдинга, который владел контрольными пакетами шести производственных компаний. Обвинение заявляет, что обвиняемые присвоили акции этих производственных компаний посредством неправомерного вынуждения «ВНК» заключить с «Юкосом» соглашения об обмене акций «Юкоса» на акции «ВНК» в производственных компаниях «ВНК». Защита подчёркивает, что соглашения об обмене акций были способом законной защиты активов «ВНК» (которые находились под угрозой из-за проходившей тогда тяжбы, вызванной мошенническими действиями старого руководства «ВНК»), что было в интересах Российской Федерации, которая в то время владела 37% акций «ВНК». Министр государственной собственности был осведомлён об обмене акций и одобрял его. После того как данный спор был разрешён и после пристального изучения соглашений об обмене акций «Юкоса» и «ВНК» с 1999 по 2001 год государство решило в 2002 году продать «Юкосу» остававшиеся в его собственности акции «ВНК». Защита заявляет, что власти не могут теперь утверждать, что «Юкос» в результате данного обмена пытался завладеть акциями «ВНК» с нарушением закона.

105. Помимо того что новые обвинения в присвоении нефти и отмывании денег входят в явное противоречие с решением первого суда над г-ном Ходорковским и г-ном Лебедевым, они, похоже, основываются на тех же самых фактах: добыча нефти дочерними предприятиями «Юкоса», находившимися в его полной собственности, и её продажа на мировом рынке через материнскую компанию, управлявшуюся обвиняемыми. Сразу вспоминается правило ne bis in idem (пункт 1 статьи 4 протокола 7 ЕХПЧ), поскольку вместо того чтобы преследовать обвиняемых по вновь открывшимся фактам, против них выдвинуты новые обвинения, которые, похоже, сводятся к тому, что старые факты квалифицируются по-другому.

106. Ещё одно судебное преследование, связанное с делом «Юкоса», завершилось вынесением приговора о пожизненном заключении и прошло почти совсем незамеченным общественностью: дело г-на Алексея Пичугина, одного из начальников подразделения службы внутренней безопасности «Юкоса», а в прошлом кадрового офицера КГБ-ФСБ. В докладе 2005 года об «обстоятельствах вокруг ареста и преследования главных должностных лиц «Юкоса»» я описала некоторые явные нарушения процедуры предварительного расследования дела г-на Пичугина, которое тогда только началось. Меня особенно обеспокоила информация о том, что в адрес г-на Пичугина высказывались угрозы из-за отказа дать ложные показания против высшего руководства «Юкоса», и то, что суд над ним будет проходить в условиях полной секретности. Я также сообщала о показаниях, данных адвокатом, действовавшим от имени человека по фамилии Решетников, который, по словам его адвоката, будучи невиновным, был осуждён за покушение на убийство в интересах «Юкоса» бизнесмена по фамилии Рыбин, который на самом деле сфабриковал это дело о покушении на убийство в интересах своего иска против «Юкоса» в Австрии. К этому времени г-н Решетников был переведён в Лефортовскую тюрьму, где, как сообщается, ему была предложена «сделка»: освобождение в обмен на дачу ложных показаний против должностных лиц «Юкоса». По совету своего адвоката, который также рассказал мне о тех трудностях, которые ему пришлось преодолеть, чтобы получить доступ к своему клиенту, г-н Решетников, в тот раз, на эту «сделку» не согласился. Во время моего недавнего пребывания в Москве молодая женщина, представившаяся «общественным защитником» г-на Пичугина, вручила мне письменный документ, резюмирующий дело её клиента. Я была ошеломлена, когда прочла в этом документе, что г-н Пичугин был осуждён, среди прочего, за покушение на убийство г-на Рыбина на основании двух улик: показаний г-на Решетникова и записки с адресом г-на Рыбина, найденной в квартире г-на Пичугина (г-н Пичугин отрицал, что записка написана им, а требование защиты провести графологическую экспертизу было отклонено судом). Другим беспокоящим меня обстоятельством в связи с судом над г-ном Пичугиным является то, как были «дополнены» свидетельские показания во время второй попытки устранить те сомнения, в результате которых Верховный суд отменил первый обвинительный приговор от 17 августа 2006 года. На первом суде г-н Решетников показал, что он получил заказ на убийство от г-на Пичугина и г-на Невзлина через (ныне покойного) посредника. Защита опротестовала такие показания «с чужих слов». На втором суде свидетели вдруг вспомнили, что г-н Пичугин и г-н Невзлин сами присутствовали при этом разговоре. Кроме того, на первом суде не было устранено противоречие между тем, как выглядит (темноволосый) г-н Решетников, обвинявшийся в выполнении данного убийства, и внешним видом блондина, которого многочисленные свидетели видели на месте преступления. На втором суде г-н Решетников и второй свидетель обвинения впервые вспомнили, что тогда на них были светлые парики.

107. Эти факты, на которые я натолкнулась в какой-то мере случайно, заставляют меня думать, что г-н Пичугин также мог пасть жертвой неослабевающей кампании против всех тех, кто связан с «Юкосом» и его руководством.

<.......>
III. Понятие «политически мотивированные злоупотребления» системой уголовного правосудия и результаты четырёх поездок с целью установления фактов

122. Понятие «политически мотивированные злоупотребления» системой уголовного правосудия является ключевым для данного доклада. При всей ясности того, что любое политически мотивированное манипулирование уголовным делом должно считаться злоупотреблением, сложность заключается в установлении самого факта манипулирования как такового (т. е. отклонения от нормальной процедуры в силу внешнего вмешательства) и «политической» мотивации такого манипулирования.

123. Чтобы выйти за рамки просто предположений, необходимо выработать объективные критерии и признаки, позволяющие нам делать выводы о присутствии, или же отсутствии, политически мотивированных злоупотреблений. Вот ряд возможных критериев или признаков:

i. Дискриминация
124. Важным признаком присутствия политически мотивированных злоупотреблений может быть то, что с данным лицом (политическим противником, соперником) обращаются существенно жёстче, чем с другими, чьи действия были аналогичны действиям данного лица. Жёсткость обращения может выразиться в исходе дела, т. е. в наказании, назначенном судом, или в самой процедуре, т. е. в продолжительности предварительного заключения, (не)уважении прав защиты, оказании давления на адвокатов и т. д. или даже и в том, и в другом вместе.

125. К сожалению, примеров такой дискриминации (необоснованно отличное обращение) масса среди дел, которые я изучала в Российской Федерации: поведение органов обвинения, описанное в предшествующем докладе о преследовании бывших руководителей «Юкоса», продолжается и в новом суде над г-ном Ходорковским и г-ном Лебедевым: ни один другой руководитель нефтяной компании в России не был обвинён в незаконном присвоении всей нефти, добытой его компанией, и в отмывании дохода от продажи на том основании, что он использовал точно такую же вертикально организованную структуру, являющуюся стандартной для данной отрасли. Жёсткость в отношении матери малолетнего ребёнка, работавшей в юридическом отделе «Юкоса», г-жи Бахминой, и неизлечимо больного юриста г-на Алексаняна, в последнем случае даже с игнорированием ряда судебных запретов Европейского суда по правам человека, выходит далеко за рамки нормальной правоохранительной практики. Дело г-на Пичугина, сначала приговорённого к 18 годам лишения свободы, а затем к пожизненному заключению, после того как первый приговор был отменён в результате поданной им апелляции на основании серьёзных изъянов в ходе следствия и суда, также подходит под эту категорию. Все дела, связанные с «Юкосом», также характеризуются чрезвычайно долгими рассмотрением дела в суде и предварительным заключением, а также систематическим запугиванием и преследованием адвокатов и активистов борьбы за права человека, которые осмеливаются встать на пути у властей.

<.......>
iii. Неконкретность или постоянное изменение обвинений
132. Новые обвинения против г-на Ходорковского и г-на Лебедева также неконкретны: несмотря на постоянные требования защиты, обвинение пока что не конкретизировало, какие факты оно намерено доказать какими уликами и что они будут означать в смысле уголовной ответственности. Заявление, что г-н Ходорковский и г-н Лебедев незаконно присвоили всю нефть, добытую «Юкосом» за определённый промежуток времени, и бессистемное представление множества томов документации компании в качестве «улик», не представляется достаточным. Новые обвинения, касающиеся, по сути, тех же сделок, которые рассматривались при вынесении первого судебного решения, также представляются отражающими существенное изменение юридических оценок стороной обвинения – вместо уклонения от уплаты налогов, которые должны были выплачиваться в результате совершения в остальных отношениях законных сделок по продаже нефти, незаконное присвоение этой самой нефти. Кроме того, сторона обвинения, похоже, намерена суммировать две явно противоречивые и взаимоисключающие оценки в попытке удержать обвиняемых в заключении дольше срока, к которому они уже приговорены на основании обвинений в уклонении от уплаты налогов.

<....>
IV. Последствия для выполнения Конвенций Совета Европы об оказании взаимной помощи по уголовным делам и экстрадиции

137. Как отмечается в мотивации настоящего доклада, правовое сотрудничество между странами-членами Совета Европы, в том числе в случаях, касающихся экстрадиции, улик и т. д., как это предусмотрено в соответствующих Конвенциях Совета Европы, требует высокого уровня взаимного доверия. Для сотрудничества требуется наличие аналогичного уровня юридических гарантий независимости и профессионализма во всех странах-участниках.

138. Конвенции об оказании взаимной помощи в уголовных делах предписывают отказ в оказании помощи, когда преследование осуществляется в целях наказания кого-либо в силу «расовой, религиозной или национальной принадлежности, политических взглядов или если для положения человека имеется угроза в силу любой из указанных причин».

139. Как мы видели на конкретных примерах, рассмотренных в данном докладе, это не просто гипотетическая возможность. Я убеждена, что в таких случаях, например тех, которые касаются бывших сотрудников или юристов, работавших с «Юкосом» или Фондом «Эрмитаж», было бы неправильно подвергать экстрадиции лиц, которым удалось вовремя уехать из страны. Я с большим уважением отношусь к г-ну Ходорковскому и г-ну Лебедеву, которые отказались уехать из России, когда это было ещё возможно, и согласились предстать перед судом, чтобы доказать свою невиновность, несмотря на вероятность несправедливого обращения, о которой им было известно. Но такого же мужества и готовности идти на жертвы нельзя ожидать ото всех.

140. Местом выяснения вопроса о том, существуют ли причины для отказа в оказании международной помощи, являются суды за пределами того государства, которое подозревается в манипулировании системой уголовного правосудия. Хотя и имеется презумпция среди государств-участников, что участники Конвенции действуют добросовестно в соответствии с её условиями, само существование положений-исключений, таких, как процитированное выше, показывает, что эта презумпция может быть отвергнута.

141. За последние годы суды во многих странах-членах Совета Европы отказывались подвергать экстрадиции лиц, выдачи которых добивались российские власти – помимо многочисленных случаев, связанных с делом «Юкоса», это касалось и беженцев из Чечни, что, по моему мнению, по-прежнему обосновано, в силу сомнительности справедливости правосудия в отношении них в России. Существование вполне реальной возможности того, что определённое число лиц, виновных в совершении тяжких преступлений, может избежать справедливого наказания из-за сохраняющегося недоверия западных судов к российской системе уголовного правосудия, должно стать сильным стимулом к тому, чтобы сердцевинные причины этого недоверия были устранены в результате подлинного «изменения климата» во всей российской судебной системе – а не в результате строительства «потёмкинских деревень», имитирующих по форме европейские стандарты в отношении судебной независимости, метко обозначенного Венецианской комиссией по нашей просьбе, но игнорирующих их дух.

142. Соответствующие конвенции Совета Европы относятся к тому периоду, когда существовала гораздо большая степень однородности политических и юридических систем государств-членов. Может потребоваться их обновление, чтобы гарантировать их эффективность в современных условиях. То же относится и к существующим механизмам Европола и Интерпола, которые могут потребовать капитальной перестройки, чтобы исключить возможность злоупотребления ими в целях политически мотивированного преследования.

(15,8 стр.)