Радио Свобода, 06.02.2012

В понедельник, 6 февраля, в ходе встречи в Москве с политологами премьер-министр России Владимир Путин заявил, что в стране нет политических заключенных. Путин отметил, что не знает ни одного человека, который бы находился в тюрьме по политическим причинам. Вместе с тем, в ближайшее время организаторы митингов "За честные выборы" намерены передать властям составленный ими список политзаключенных, в который вошли, в частности, бывшие совладельцы ЮКОСа Михаил Ходорковский и Платон Лебедев, активистка "Другой России" Таисия Осипова и другие.

Владимир Кара-Мурза:  "Политических заключенных в России сейчас нет, а уголовная амнистия в ближайшее время нецелесообразна", – так заявил премьер-министр Владимир Путин на встрече с политологами. "Я не очень понимаю, что поднимается под политической амнистией. У нас, по-моему, политических заключенных нет, и слава богу, хотя об этом и говорят, не называя фамилий", - добавил премьер. В субботу на митинги "За честные выборы" политик Владимир Рыжков и журналист Ольга Романова сообщили, что оппозиция подготовила список политзаключенных.

Валерий Хомяков (генеральный директор Совета по национальной стратегии): Странное заявление, скажу сразу. Не секрет, что о том, что истинные причины того, почему Михаил Ходорковский оказался в тюрьме, конечно, во многом связаны не столько с его экономической и предпринимательской деятельностью, сколько с тем, что он достаточно серьезно влиял и пытался влиять на политику, финансировал партии, особо не спрашивая позволения у Кремля. Собственно говоря, некоторое время назад Владимир Путин это признал, что да, он лез туда, куда бы не хотелось, и вдруг теперь такое странное заявление. Мне кажется, одно, что Владимир Путин все-таки подобного рода отказом, что нет у нас политических заключенных, фактически признал, что сама фигура Ходорковского стала одним из важных пунктов повестки дня современной политической жизни, разумеется, избирательной кампании. Я просто напомню, что некоторое время назад тот же Путин сказал в конце декабря, был на прямой линии "Разговор с Владимиром Путиным", что да, если меня выберут, то тогда я буду думать, не освободить ли мне Михаила Борисовича Ходорковского. Позднейшие заявления Дмитрия Медведева. Такой пункт существует, они фактически признали. Теперь какой-то идет откат назад. С чем это связано - не знаю,   наверное, может быть поменялась концепция, что да, теперь не будем заигрывать с оппозицией, играться в переговоры, а теперь занимаем более твердую позицию, в восприятии Владимира Путина.

 * * *

"Коммерсантъ FM", Станислав Кучер, 07.02.2012

В понедельник Владимир Путин встретился с политологами и обсудил с ними повестку дня. Политический обозреватель "Коммерсантъ FM" Станислав Кучер считает, что эта встреча должна произвести эффект холодного душа на всех наивных, кто верит в нового Путина.

Скорее Юрий Шевчук запоет под фонограмму дуэтом со Стасом Михайловым, чем Владимир Путин и "Единая Россия" всерьез, а не на словах захотят реальных перемен в стране. К столь "оптимистичному" для всех переговорщиков с властью выводу меня подтолкнуло очередное послание премьера протестному движению. А именно –– заявление о том, что в России нет политических заключенных.

По сути это –– прямой отказ удовлетворить одно из пяти основных требований, которые оппозиция предъявила власти 4 февраля и не раз предъявляла раньше. Форма, в которой премьер выступил с этим "откровением", в очередной раз убедила меня в том, что чудесных трансформаций не бывает. Путин был, есть и останется Путиным.

Его циничный юмор и отношение к интеллектуальному меньшинству, которое я бы назвал "ленинско-шариковским", сдали кандидата в президенты, уже собравшегося изобразить из себя царя-батюшку-реформатора Александра II, с потрохами. Тезис "Если бы человека уконопатили в тюрьму на 10-20 лет, как Нельсон Мандела сидел, а у нас же нет таких" –– это издевка похлеще, чем сожаление о том, что после смерти Махатмы Ганди Путину и поговорить не с кем.

Некоторые мои знакомые, которые ставят свечки –– в храмах, я имею в виду –– за преображение "царя Владимира", попытались было оправдать премьера. Их –– и, уверен, это цинично имел в виду Путин –– тезис в следующем: у нас, и правда, поискать заключенных, севших с юридической точки зрения по политическим приговорам. Классика жанра –– Ходорковский, разве здесь есть политика? Оба приговора –– абсолютно экономические.

Но беда в том, что премьер то ли поленился, то ли даже не собирался искать точное выражение. Он сказал: "Хотя бы показали хоть одного человека, который сидит по политическим соображениям!" Обращаю ваше внимание: не приговорам, а "соображениям". Список же людей, мотающих срок именно по политическим соображениям, гуляет по интернету не первый месяц, опубликован на многих сайтах и отправлен обоим "тандемщикам" организаторами субботнего митинга.

Есть такая тема: "Я понимаю, что ты понимаешь, что я понимаю…" и так далее. Так вот, мне кажется, Владимир Владимирович вчера отправил всему протестному движению короткую шифровку, смысл которой "Забыли про море, копыта, бороденки? Так я напоминаю: белых пароход еще ждет".

Вопрос: зачем он это сделал? Я думаю, нервы сдают. Надоело играть несвойственную себе роль. Надоело читать комментарии о новом Путине –– ведь для него все эти рассуждения о трансформации значат одно: прогнулся, поддался давлению "болотных". Да и зачем ему в столь непереходном уже возрасте обновляться? Что это за тема вообще –– новый Путин? Уверен, он себе и старым нравится.

 * * *

"Коммерсантъ FM", Олег Кашин, 07.02.2012

Владимир Путин считает, что в России нет политзаключенных. "Хотя бы показали хоть одного человека, кто сидит по политическим
соображениям", — жалуется премьер. Спецкор ИД "Коммерсантъ" Олег Кашин, как ему кажется, понимает, почему Путин так говорит.

"У нас, по-моему, политических заключенных нет, и слава Богу", — эти слова Владимира Путина подходят для программы "Время", а больше ни для чего не подходят, потому что политические заключенные в России, конечно, есть, и отсутствие в Уголовном кодексе "классических" советских политических статей никого смущать не должно: отмена уголовного преследования за "антисоветскую агитацию" никак не повлияла на возможность политически мотивированных уголовных преследований.

Когда дважды оправданного присяжными лейтенанта Аракчеева сажают на 15 лет за военные преступления после того, как Рамзан Кадыров возмутился из-за, цитирую, "недопонимания присяжными воли моего народа" — это политическое дело или нет? Дело Ходорковского и Лебедева — кто рискнет сказать, что в этом деле нет никакой политики? Есть еще знаменитая 282-я статья УК РФ, по которой, как показала практика применения, уголовное дело можно возбудить на основании любого высказывания о ком угодно — мы наблюдали уже суды по этой статье, когда обсуждалась, допустим, социальная группа "неверные менты" или социальная группа "фашисты" — когда судили антифа-активистов.

Нацболка Таисия Осипова осуждена за наркотики, но понятыми при ее задержании были активисты "Наших" и "Молодой гвардии", и одно это позволяет, мне кажется, считать Осипову полноценной политзаключенной, что бы ни было написано в приговоре суда.

Но, если совсем честно, я могу понять, почему Путин так уверенно говорит, что в России нет политзаключенных, не опасаясь, что кто-нибудь встанет и скажет — "Ложь, вот список политзаключенных, свободу им". Дело в том, что такого списка нет в принципе, и когда в субботу на митинге Ольга Романова обещала отнести в Кремль бумагу с перечислением всех, кто сидит "за политику", сам список со сцены прочитан не был. И, видимо, не будет, потому что есть такая особенность российского общественного мнения — у него нет общепризнанных политзаключенных.

У Ходорковского и Лебедева есть множество критиков — преимущественно из левых организаций, — которые не хотят признавать, что бывшие акционеры ЮКОСа сидят по политическим мотивам. Антифашисты и анархисты не считают политзаключенными националистов, в том числе сидящих "за экстремизм". Нацболам, которых сажали за откровенно политические акции по "хулиганским" статьям УК, потребовались годы, чтобы их стали считать политзаключенными не только сами нацболы. Доходило иногда до смешного — на прошлый новый год свои 15 суток за одно и то же, за Триумфальную площадь, получили и Борис Немцов, и националист Владимир Тор. Немцова "Международная амнистия" сразу же признала "узником совести", Тора — почему-то нет. И если даже в таких очевидных случаях нет общепризнанной точки зрения на то, кто политзаключенный, а кто нет, то почему же Владимир Путин должен признавать само существование политзаключенных в России? Вот он и не признает.

 * * *

Телеканал «Дождь», 06.02.2012

В России нет политзаключенных, заявил сегодня премьер. И предложил тем, кто не согласен показать ему хотя бы одного человека, который сидит по политическим соображениям.

Таких людей просто нет, говорит премьер, ведь тех активистов, которых задерживали после гражданских митингов на 15 суток, уже отпустили.

При этом на прошлой неделе Совет при президенте России по гражданским правам подготовил список людей из 30 человек, среди которых Михаил Ходорковский и Платон Лебедев, с просьбой рассмотреть возможность их амнистии, поскольку они осуждены не только с целью правосудия, но и по политическим мотивам. И это не единственный список осужденных по экономическим или уголовным преступлениям, за которыми их адвокаты видят и политические мотивы.

Обсудили эту тему с правозащитником, обозревателем журнала The New Times Зоей Световой. 

Казнин: Вот признать человека политзаключенным, ведь кто должен в итоге, кто последняя инстанция, чтобы в стране и в мире, в том числе, этого человека считали политзаключенным? Вот как это определить?

Светова: Вы знаете, как это сложилось, у нас есть довольно много правозащитных организаций, которые на протяжении последних 6-7 лет стали составлять списки этих политзаключенных. Почему? Потому что в России появились люди, которых сажали на большие сроки совсем не за то, что они совершали. Давайте возьмем сначала вот эти известные шпионские процессы, когда людей ученых сажали за измену Родины, хотя это были ученые, как например, Игорь Сутягин.

Писпанен: За то, что они публиковали статью о чем уже всем известно.

Светова: Да. Потому что, например, тот же Сутягин, он был признан политзаключенным не только российскими правозащитниками, но и международной амнистией. Почему? Да потому что его обвинили в шпионаже, а он даже не имел доступа к секретным сведениям. И явно, что его посадили не потому, что он был шпион, а потому что нужно было отчитаться о том, что у нас в России есть шпионы. И дальше таких шпионов было очень много. Сейчас до сих пор, например, сидит Валентин Данилов, еще несколько людей, вина которых очень сомнительна.

Потом, у нас появился Михаил Ходорковский. Если по первому его делу все-таки были какие-то сомнения, что, может быть, действительно он виноват в каких-то экономических преступлениях, то потом уже, по второму делу, стало абсолютно очевидно, что это политическая расправа, что этот человек политический заключенный и, кроме того, не только он, а многие из сотрудников его компаний, поэтому они и входят в список политических заключенных, которые составили правозащитники.

Потом, у нас появились нацболы. Это люди, которых сажают совершенно не за то, что они принадлежат к запрещенной партии Лимонова, а их сажают за разные совершенно статьи Уголовного кодекса. Например, за хулиганство, за то, что им подбрасывают наркотики, их обвиняют в том, что они распространяют наркотики, за организацию экстремистского сообщества. То есть, это совершенно надуманные сфальсифицированные обвинения.

Казнин: А если предположить, что человек торгует наркотиками. Вот как тут быть? Вот он торгует, но он при этом в НБП.

Светова: Нет, но если человек торгует наркотиками…

Казнин: Ну вот, а как адвокаты скажут, что он не торгует, что это подстроенное дело?

Светова: Люди, прежде чем признать людей политическими заключенными, включить в этот список, российские правозащитники они изучают их дела, и они находят вот эти видовые признаки во всех этих делах. Как я уже сказала, это фабрикация дела, это избирательность в применении мер именно к этому конкретному человеку и это ее политическая подоплека, то, что называется «политически мотивированный процесс».

Писпанен: Зоя, смотрите, у нас в стране то, что составляют списки местные правозащитники, отечественные, к ним, мне кажется, не сильно прислушиваются сейчас, несмотря на то, что даже при президенте Совет по правам человека может на какие-то отдельно взятые случаи указывать. А какая, то что Дима говорил, высшая инстанция, например, мировая есть, которая признает политических заключенных в стране, к которым, может быть, должны прислушиваться власти или тоже могут игнорировать?

Светова: Есть международная амнистия Amnesty International, которая всегда, как я уже сказала, в советское время признавала диссидентов политическими заключенными, но она сейчас…

Писпанен: Но тогда было легче, сами говорите. А сейчас?

Светова: Она настолько забюрократизирована, что им стоило несколько лет, для того, чтобы Ходорковского и Лебедева, вот они признали их только в мае прошлого года политзаключенными, когда наши правозащитники уже во всю кричали, что эти люди политические заключенные. Просто мы, когда составляем эти списки, и вот эти на митингах, когда одно из требований – немедленное освобождения политических заключенных - это очень важная проблема в России, что в России вообще нет справедливого суда. И вот эти люди, которые признаются политическими заключенными, они как бы в себя впитали вот всю эту несправедливость российского законодательства именно в применении. Именно поэтому мы и требуем от власти, чтобы власть сделала то, что сделал в свое время Михаил Горбачев. Ведь Горбачев сделал очень просто. Он же в 87-м году, что он сделал? Он амнистировал политических заключенных, которые сидели в лагерях и тюрьмах, и он не просил от них никакого признания своей вины.

Писпанен: Вы представляете, что сейчас кандидат в президенты и действующий премьер-министр скажет: «Да, у нас есть политические заключенные, и поэтому давайте всех амнистируем»? Это как бы признание своей вины.

Казнин: Кто должен утвердить список? Как решить?

Светова: Этот список подал глава президентского Совет по правам человека Михаил Федотов. И, насколько я понимаю, не Путину этот список отнесли. У нас еще пока, я хочу вам напомнить, есть президент Дмитрий Анатольевич Медведев и поэтому, я надеюсь, что он, перед тем, как уйти на заслуженный отдых, было бы гениально, если бы он взял просто и помиловал этих людей, потому что бы он вошел в историю. Кстати, известно, что американские президенты, когда они уходят на покой, они именно эту амнистию и совершают.

Писпанен: Но вот премьер уже сегодня сказал, что он не видит смысла ни в какой амнистии, ни в широкой, ни в узкой.

Светова: Да, но премьер, он не президент пока еще, правильно? И просто дело в том, это не просто какие-то правозащитники составляют список, а ведь это был лозунг и на Болотной, и на Сахарова, и опять сейчас же на Болотной, то есть, это сотни тысяч людей. Если мы их всех этих людей сосчитаем, сколько у нас там получится? – 300 тысяч людей. 300 тысяч человек, которые требовали.

Казнин: Здесь же еще важный момент, о котором вы уже упомянули, его, наверное, надо акцентировать, это то, что есть несправедливо осужденные, их очень много. И это не политические даже заключенные, их намного больше по экономическим статьям, которые сидят. Об этом мы тоже постоянно, в общем-то, говорим.

Светова: Вы знаете, я даже хочу сказать, есть такие оценки… Вот, по моим оценкам, 30% у нас сидит людей невиновных. А Ходорковский мне недавно написал, что таких по его оценкам, 10%. Представляете, если от 800 тысяч человек, которые сидят в российской пеницитарной системе, 10% невиновных, то это же огромная армия людей. Так почему же не сделать наше законодательство хоть чуть-чуть гуманнее? Почему ни Путин, ни Медведев не хотят этого сделать?

Писпанен: Хороший вопрос. Не к нам, к сожалению.