Алексей Венедиктов: «Я ничего не могу вам сказать и прогнозировать по поводу Ходорковского, потому что, к величайшему моему сожалению, мстительность принятого решения мне абсолютно очевидна». («Эхо Москвы»)

«Эхо Москвы», Программа «Суть событий», 29.08.2008

Ведущие: Сергей Пархоменко
С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и почти 5 минут в Москве. Это программа «Суть событий». Добрый вечер. Я, Сергей Пархоменко.
<…>
…что-то тут у меня немедленно спрашивают: «Уважаемый Сергей! Вы осознанно не говорите об отказе МБХ, Михаилу Борисовичу Ходорковскому, в УДО?» - спрашивает меня Вера. Да нет, я скажу об этом, конечно, чуть позже. Надо было сказать об этом и на той неделе, но война как-то все затмила. Не беспокойтесь, Вера. Скажу, конечно. И об этом тоже надо сказать.
<…>
С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут. Это вторая половина программы «Суть событий» и я, Сергей Пархоменко. Еще раз добрый вечер. Ну да, читал пейджер, как он называется традиционно уже обычно. Читал смс на самом деле, смсовские сообщения, которые пришли мне во время первой половины программы. Очень много реплик, так или иначе связанных с теперь уже не совсем свежей новостью, с новостью почти двухнедельной давности – с отказом суда предоставить Михаилу Ходорковскому возможность условно-досрочного освобождения. Формально такая возможность была, хотя все понимают, что он фактически не вышел бы в этот момент на свободу, поскольку он находится в настоящий момент под следствием и в предварительном заключении по другому, следующему делу, которое против него последовательно фабрикуется. Тем не менее, такой жест можно было сделать. Суд предпочел его не сделать. Ну, я относился к тем наблюдателям, которые изначально не верили в то, что это будет сделано. Но прежде всего потому, что я не понимал, зачем это нужно людям, которые реально принимают это решение. Ну, мы с вами понимаем, что это решение принимает не суд – оно принимается, исходя исключительно из политических соображений. Так же, как и все решения, связанные с делом Ходорковского. Решения эти принимаются в Москве. Вот я пытался понять – а что бы они могли выгадать этим? Ну, как-то не очень понятно, зачем им договариваться. Они абсолютно осознанно посадили человека за решетку, выключили его из активной деятельности всякой – и экономической, и политической. Они боятся его возвращения. Они понимают, что, оказавшись на свободе или хотя бы получив такое какое-то моральное подтверждение его стойкости, что ли, какое было бы в этом решении об условно-досрочном освобождении. Ну, что-то в этом несомненно есть, некая моральная победа. Правда ведь? Он в этой ситуации снова как будто бы становился действующим лицом российского политического процесса.

Мне вот пишут здесь: «Как вы надоели со своим Ходорковским!» - пишет мне Дмитрий из Самары. Дмитрий, я надеюсь дождаться момента, когда вас оклевещут, когда вы будете оклеветаны и когда вы будете в тюрьме, потому что кто-то почему-то обнаружит в вас какого-то опасного соперника. Я очень надеюсь, что однажды это произойдет – вы будете сидеть, будете биться об стенки своей камеры и мечтать о том, что о вас там, на воле кто-нибудь вспомнил, и прислушиваться к тому, что с воли до вас доноситься и думать – «вот интересно, люди, которые продолжают обо мне помнить и обо мне говорить, они уже надоели тем, кто их слушает, или еще нет? могут они еще немножко поговорить? Хватит у них терпения? Хватит у них настойчивости вспомнить обо мне?» Я очень надеюсь увидеть вас в этом положении. Я рассчитываю на то, что это произойдет скоро и что ваше раскаяние будет глубоким и искренним, уважаемый Дмитрий из Самары.

Как связана история с Ходорковским и то главное, что мы сегодня обсуждаем? Да вы знаете, напрямую связано. Мне кажется, что то, что сегодня происходит на Кавказе, и – главное – то, что происходит сегодня в Москве, в Кремле и в Белом Доме, это в какой-то мере последствия того, что в свое время было проделано с Ходорковским. Знаете, почему? Потому что ведь дело Ходорковского – это не просто прямая атака власти на одного конкретного человека. Это – мы с вами сегодня об этом говорили – вещь демонстративная, педагогическая, обучающая. Это был сигнал – очень мощный, очень ясный, очень эффективный, надо сказать, поданный целому классу российских граждан, поданный целому профессиональному слою, целому социальному сообществу, скажем так. И этот сигнал был о том, что - вы не смеете вмешиваться, держитесь подальше, все вы под этим дамокловым мечом, в нужный момент от любого из вас избавимся, не мешайте нам. Ведь по существу то, что делает сегодня российская так называемая политическая элита, люди, которые собственно входят в правящую в России политическую группировку, они делают это, не испытывая противодействия ни широкой российской публики, которая, в общем, демонстрирует достаточное безразличие к тому, что происходит в политике в целом, и даже к таким ярким и бурным эпизодам, как вот военное столкновение с Грузией. Приходится все время подогревать, все время помешивать в этом котле, чем, собственно, и заняты сегодня наши центральные телеканалы. Если вы посмотрите, все-таки заставите себя в какой-то момент поглядеть вечерние новости, скажем, на Первом канале или особенно итоговые новостные программы на Втором и на Первом канале, вы увидите, что они огромные такие, тяжелые, клеклые, многочасовые, бесконечно на вас льют и льют это пропагандистское варево, давят в одну точку, как-то уже не заботясь ни о чем – ни о правдоподобии, ни о какой-то лаконичности, ни о каком-то профессионализме, ни о какой-то разумной композиции, верстке программы. Валят и валят и валят, и еще и еще! Ну, потому что действительно – нужно этот градус поддерживать. Потому что люди, воспитанные в последние годы в том, что никакая политика их не касается, как-то уговорили себя уже, что не буду в эту сторону смотреть, они реагируют недостаточно живо на этот политический наркотик, который им предлагают. Понятно, что война – это такое сильнодействующее средство для подъема популярности власти, для укрепления ее, власти, реноме, и как-то хотелось бы более живой реакции, видимо, им там. А они ее не получают.

Так вот, штука заключается в том, что это делается не просто при более или менее относительно безразличном взгляде со стороны широкой российской публики, но и при таком испуганном, подавленном молчании людей, которые могли бы и должны были бы прямо высказывать свое мнение и участвовать в этом. Нет на самом деле ничего удивительного в том, что в любой развитой стране, в любой стране, где экономика играет естественную для нее роль, где она является основой и благосостояния государства, и устойчивости государства – постольку поскольку просто государственные финансы берутся из экономики. Они получаются из налогов, и ниоткуда больше. Так вот, в любой стране экономический класс, класс предпринимателей должен был бы играть существенную роль, он должен был бы оказывать давление, содержательное влияние на класс политический. Несомненно, когда начинаются войны, ведутся войны, заканчиваются войны, задумываются войны или люди раскаиваются в проведенных войнах, они находятся в прямом, постоянном контакте со своим предпринимательским классом. И делается это во многом при его участии и под его давлением.

В России сегодня мы видим, что предприниматели молчат. Испуганно, задавленно молчат. Во многом потому, что вот эта вот «прививка страха», которая была получена ими в пору страшного в своей наглости и в своей бессмысленности и в своей демонстративности суда над Ходорковским, вот этот яд по-прежнему действует. По-прежнему в жилах течет вот эта отравленная кровь, и они не смеют поднять голоса и продемонстрировать своей точки зрения даже в ситуации прямого разорения. Мы видим, например, как стремительно теряет стоимость вся целиком российская экономика, как падает российская биржа, как обесценивается российский капитал, как теряется репутация России, и эта потеря несомненно должна отразиться и на репутации российских предпринимателей. Мы знаем, что есть рейтинг страны – например, тот, который учитывается при принятии решений о выдаче кредитов, о стоимости денег для этой страны – так вот, этот рейтинг страны является потолком для рейтингов всех тех, кто находится внутри этой страны. Невозможно иметь репутацию лучше, чем репутация твоей страны. Невозможно ни для какого банка, ни для какого предприятия, ни для какой компании. Всегда это на шаг ниже, чем рейтинг страны в целом. Падает репутация России – падает репутация российского бизнеса, несомненно, падает стоимость российского бизнеса. Сейчас речь идет о прямом разорении людей, которые оказались вместе со своими предприятиями внутри российской экономики. Нет сомнений, что есть значительное количество профессиональных игроков на бирже, которые умеют зарабатывать на падении. Тоже есть свои приемы, есть своя техника, и нет ничего удивительного в том, что и это кого-то обогащает. Кстати, заметим – как всегда, это обогащает проще всего и больше всего людей, которые оказывают непосредственное влияние на это падение. Условно говоря, если вы знаете за час или за день о том, что будет сделано какое-то движение или какое-то заявление или принято какое-то решение, которое приведет к тому, что биржа упадет, вы несомненно на этом можете заработать. Просто потому, что вы это знаете заранее. Вы можете подготовиться к этому падению и извлечь из него пользу. Есть прямые, понятные, спокойные приемы биржевой торговли, которые позволяют это делать. Оставим эти подозрения в стороне. Временно. Хотя - мы живем с этими подозрениями, как вы заметили, на протяжении уже многих-многих месяцев. Уж больно много удивительного происходит в этом смысле в российской экономике и на российской бирже. Отложим. Будем делать вид, что все это происходит просто по недомыслию – что люди, которые делают вот эти обрушивающие российскую экономику заявления, просто забывают об этом, не думают об этом, гонят эти мысли из головы. Тем не менее, мы понимаем, что в другой ситуации, в ситуации, когда предприниматели не были бы раздавлены как профессиональное сообщество, они должны были бы в этой ситуации поднять голос. Потому что они первые, кто страдает от изоляции. Сколько бы производители российской курятины ни бахвалились тем, что они легко заполнят дефицит, который образуется, если прекратить импорт всяких ножек разного Буша и всяких прочих, ни один сколько-нибудь разумный, здравомыслящий предприниматель не может не понимать, что страна, которая замкнута внутри себя, страна, которая живет за «железным занавесом», страна, у которой нарушены ее сообщения с окружающим миром, эта страна не может ни в какой своей отрасли развиваться нормально. А антибиотики для своих бройлеров этот самый производитель… как их назвать? не ножек Буша, а – я не знаю – ножек Путина возьмет где? Где он их купит? Они что, здесь производятся в достаточных количествах? А всякие витаминные добавки к кормам? А оборудование? А упаковку? В транспорт? Он газелями будет возить своих курей? Или все-таки, может быть, фурами, у которых на боках написано «Volvo», «Mercedes» и разные другие удивительные знаки. Откуда это все возьмется здесь? Как это будет работать? И главное – откуда возьмутся деньги у тех, для кого предназначены эти куры? Если завтра российская экономика окажется закрытой внутри себя и если завтра окажется, что российская экономика варится в своем собственном соку, что несомненно приводит к последовательному, день за днем, падению ее роста сначала, потом прекращению ее роста, потом падению доходов, потом падению покупательной способности – и куда с этим курями? К кому? Вот вам некоторые последствия дела Ходорковского. Отдаленные, очень косвенные, но легко, на самом деле, нами обнаруживаемые каждый день, каждую минуту. Я понятно объяснил, Дмитрий из Самары? Или я по-прежнему вам с Ходорковским надоел?
<…>

«Эхо Москвы», 30.08.2008
АЛНКСЕЙ ВЕНЕДИКТОВ: 18-12 в Москве. Добрый вечер. У микрофона Алексей Венедиктов. События и комментарии сейчас будут вряд ли, потому что программа «Без посредников».
<…>
Еще у меня есть полторы минуты. Я ничего не могу вас сказать и прогнозировать по поводу Ходорковского, потому что, к величайшему моему сожалению, мстительность принятого решения мне абсолютно очевидна. Возможно, оно юридически правильно оформлено, думаю, что натянуто, не знаю. Но мне абсолютно понятно, по каким мотивам принято это решение. И я должен сказать, что оно меня так же глубоко огорчает. Потому что это связано с тем, как на мое государство, чей я гражданин, все смотрят.
<…>

Марк Нексон, Катя Сваровская, «Le Point», Франция, (ИноСМИ), 31.08.2008
<…>
Дело Ходорковского - тест для нового президента. Но оно тестом так и осталось. Это символично. Что могло показать, что Медведев перестал быть на вторых ролях? Дело Ходорковского. Даст ли он добро на досрочное освобождение бывшего миллиардера, отбывающего срок в Сибири? "Он в замешательстве", - признаются в его окружении. И не без оснований: в 2003 году он выступал против ареста бывшего главы нефтяной компании "ЮКОС", тогда как Путин был на этот счет непреклонен. Путин хотел устранить потенциального политического противника. Поэтому верные соратники "шефа" настороже. "Не думайте, что Путин будет играть роль злого волка, а Медведев - роль ангела-спасителя", говорит в частной беседе Сергей Нарышкин, возглавляющий сегодня президентскую администрацию. "Освободить Ходорковского? Это значило бы вступить в прямой конфликт с Путиным и пойти на политическое самоубийство", - утверждает Игорь Бунин из Центра политических технологий. Однако адвокаты заключенного верят в это. И цепляются за идею о возможности смягчения наказания в обмен на отказ от какой бы то ни было политической деятельности. Бывший премьер-министр Михаил Касьянов пока оставляет Медведеву шанс: "У него еще есть несколько месяцев, чтобы доказать нам свою открытость; потом в это больше никто не будет верить".
<…>