Но чем бы ни руководствовались судьи, любой срок снижения наказания (пусть это только два месяца) Павел Ходорковский считает для себя и своей семьи "очень существенным" (интервью телеканалу "Дождь" и радиостанции RFI).

Телеканал "Дождь", 06.08.2013

видео - ЗДЕСЬ

О реакции на сегодняшнее решение Верховного суда России узнали у старшего сына бывшего главы «Юкоса» – Павла Ходорковского, который был с нами на связи по скайпу из Нью-Йорка.

Дзядко: Многие сегодня уже после оглашения решения суда, в частности, Борис Моисеевич Ходорковский говорил в интервью телеканалу «Дождь», что веры на какое-то благоприятное разрешение нет, и после решения многие говорили, что были уверены, что именно таким постановление суда и будет. И, тем не менее, ожидали ли вы чего-то другого? Возлагали ли какие-то надежды на сегодняшнее заседание Верховного суда?

Ходорковский: Я очень надеялся на то, что в деле моего отца и Платона Лебедева восторжествует правосудие. Этого сегодня не произошло. Сегодня произошло вполне предсказуемое событие. Это, скорее, внутренняя реакция на решение председателя Верховного суда направить это дело на рассмотрение. Скорее, оно продиктовано желание следовать неким внутренним порядкам, нежели желанием восстановить правосудие в деле этих двух людей.

Кремер: Сейчас возможности российской судебной системы почти исчерпаны, осталась единственная высшая судебная инстанция – это президиум Верховного суда. На что вы рассчитываете сейчас? Какие ваши дальнейшие шаги?

Ходорковский: Прежде всего, это вопрос к команде адвокатов моего отца, какие дальнейшие действия они будут предпринимать с юридической точки зрения. Я надеюсь увидеть отца как можно скорее на свободе, пусть два месяца – это небольшой срок снижения приговора, но для меня он все-таки очень существенный. Это означает, что практически ровно через год мы с ним сможем, наконец, увидеться.

Дзядко: Это если говорить о юридических шагах. А если говорить о политических, то вы эти шаги совершаете активно. Вас можно видеть на высоких трибунах, на встречах с политиками в Совете Европы и на других площадках. На ваш взгляд, это приносит какие-то результаты? Насколько эффективна такая политизация «дела ЮКОСа» на Западе?

Ходорковский: Это приносит один главный результат, это то, как я оцениваю успехи своего общения с людьми, которые способны как-то поднять этот вопрос на встречах с коллегами с российской стороны. Дело моего отца не соскальзывает со списка обсуждаемых вопросов с российской стороной. Если бы я этого не делал, если бы этого не делала моя семья, этого бы не делали адвокаты моего отца, боюсь, что вопрос правосудия в деле Ходорковского и Лебедева давно бы перестал быть приоритетом на встречах с иностранными коллегами наших глав государств.

Кремер: При этом недавнее решение европейского суда по «делу ЮКОСа» было гораздо мягче, чем вы рассчитывали. Многие стали говорить об ангажированности европейского суда. Вы тоже были разочарованы? Как вы отреагировали на этой решение?

Ходорковский: Я считаю, что последнее решение ЕСПЧ в деле моего отца позитивное. Потому что были найдены многие нарушения в управлении правосудия. Важный момент, который был обозначен в решении самого суда, говорил о том, что, возможно, решение преследовать моего отца мотивировано некими скрытыми мотивами. Это важно, потому что позволяет в дальнейших апелляциях использовать это решение после его вступления в законную силу. На сегодня это не сыграло роли, потому что не прошло еще три месяца со вступления решения ЕСПЧ в законную силу. Но я думаю, что если команда моего отца примет решение о дальнейших апелляциях в этом деле, то данное решение ЕСПЧ может сыграть важную роль.

Дзядко: Все последние месяцы в России обсуждаются возможности или невозможности, оцениваются шансы на появление третьего «дела ЮКОСа». Насколько это вероятно?

Ходорковский: Если честно, я стараюсь об этом не думать. Потому что возможности контроля над судебной системой были продемонстрированы хорошо в 2005 году, когда выносилось решение по первому делу моего отца и Платона Лебедева, и в 2010 году во время второго процесса. Возможности давления на судебную систему и способности прокуроров фабриковать абсолютно бредовые обвинения безграничны. С этой точки зрения, третье дело может появиться в любой момент, была бы политическая воля. Я стараюсь не думать о такой возможности, потому что она отстрочит на неопределенное время встречу с моим отцом.

* * *

Интервью Павла Ходорковского Международному французскому радио RFI, 06.08.2013

звук - ЗДЕСЬ

Павел Ходорковский: Мой сегодняшний день начался с того, что я все-таки ожидал правосудия от Верховного суда Российской Федерации. Правосудия мой отец и Платон Лебедев сегодня не получили. В суде в результате случилось предсказуемое, но, все же, не имеющее ничего общего с реальным правосудием. Потому что адвокаты, как вы, наверное, знаете, просили отмены приговора, исходя из грубых нарушений процессуальных, фактических, которые были в течение второго процесса. Но суд решил не рассматривать само дело и само решение по существу, а вместо этого сконцентрировался на второстепенных моментах, которые позволили, таким образом, снизить срок наказания, при этом, не рассматривая возможность отмены самого приговора.

RFI: Этот «щедрый» подарок выглядит как насмешка. Вообще, зачем это нужно было делать?

Павел Ходорковский: Зачем это нужно было делать? Исходя из того, что происходило до этого, я думаю, что это, скорее, было некой внутренней необходимостью Верховного суда. Потому что, если вы помните, то председатель Верховного суда, господин Лебедев, в мае в своем решении направить дело на рассмотрение указал, что применение закона в данном случае не до конца соответствовало необходимым нормам. Поэтому я думаю, что это решение сегодняшнее Верховного суда было продиктовано не некой политической волей, а, скорее, необходимостью отреагировать на обоснование, изложенное председателем в своем решении заново возбудить надзорное производство.

RFI: Сегодня все вновь заговорили о возможности третьего дела против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева…

Павел Ходорковский: Я думаю, что возможность третьего дела и то, что произошло сегодня в суде, никак не связаны. Я стараюсь не думать о возможности того, что против моего отца будет начато новое преследование в суде. Я понимаю, что последнее время было много разговоров на эту тему. Зная, что произошло на втором процессе, важно понимать, что при этой власти и подконтрольной ей судебной системе неважны никакие факты. Во время второго процесса и после вынесения второго приговора для общества стало понятно, что возможность фабриковать фактически безграничная. Поэтому привязки здесь к тому, что на самом деле происходит, нет никакой. Суд может выносить решения, опираться выборочно на какие-то факты или не опираться ни на какие факты вообще. При этом, при появлении политической воли этот суд будет выполнять ее, не задумываясь ни о каких требованиях – будь то требования банальной логики или требования закона.

RFI: Ваш отец назвал сегодня приговор юридически безграмотным и, в тот же самый момент, Михаил Борисович сказал, что для него было всегда важно и остается важным добиваться справедливости на родине – в России. Вы верите в такую возможность?

Павел Ходорковский: Смотря на то, что произошло сегодня, и вспоминая то, что произошло в 2010 и 2005 годах, конечно, в эту возможность поверить трудно просто потому, что суд в деле моего отца выборочно демонстрировал полное подчинение власти. С другой стороны, я прекрасно понимаю, почему мой отец сегодня это сказал. Для него, действительно, важно добиться правосудия на родине. И это одна из основных причин, по которой он решил вернуться в свое время, в 2003 году, когда у него еще была возможность уехать и жить за границей. Он принял для себя такое решение, отчасти будучи уверенным в том, что он сможет защитить свое достоинство, свою честь и доказать свою невиновность в суде. Не в Европейском суде по правам человека, а в российском суде.