«Я говорю о том, что в обвинительном заключении нет утверждений. То есть описания моих конкретных действий, которые обвинение предполагает доказывать. Защищаться я могу только от собственных предположений. <...>Я об этом говорю с момента предварительных слушаний, я буквально вымогаю у стороны обвинения объяснения, в чем они меня обвиняют!»

Сегодня, в день 17-летия ЮКОСа, на процессе снова аншлаг. В зале французская делегация во главе с послом французского МИДа по правам человека Франсуа Зимре. Прокуроры же снова задерживались. «Торопятся дописать ответ на ходатайства!» - смеялись в публике.

Наконец, опоздав к назначенному началу заседания на 45 минут, появились прокуроры.

Валерий Лахтин встал с ответом на ходатайства Платона Лебедева. «Мы полагаем, что нет оснований удовлетворять ходатайства. В частности, есть ходатайство о приобщении к делу протокола осмотра нотариусом документов из Интернета, в частности, ГОСТы, сопроводительные письма, адвокатский запрос... - перечислял Лахтин, - касающиеся понятия «скважинная жидкость». Предметом хищения скважинная жидкость не являлась, а являлась нефть. Это указано и в деле, с разбивкой по годам, по организациям... – снова возвел Валерий Лахтин именно нефть в объект «преступных посягательств» (а, например, не выручку или прибыль), - указан тоннаж хищения именно нефти и эквивалент в рублях. Поэтому удовлетворение данного ходатайства не будет иметь значения для установления обстоятельств дела. Что касается ходатайства о разъяснении тех или иных положений обвинительного заключения, мы полагаем это недопустимо! Там где Лебедев и его защитники требуют от гособвинителей разъяснить те или иные утверждения в обвинительном заключении — это недопустимо, защита инициирует тем самым прения сторон! Свою позицию мы выскажем в прениях!»

Публика тихо возмущалась, адвокаты саркастически улыбнулись. Ибрагимова и Ковалихина посмеивались, обсуждая что-то свое.

«В очередной раз Лебедев сделал заявление о преступлении, - так же отметил Лахтин, - это заявление не может быть принято судом. Оглашение заявления противоречит требованиям УПК, приведенные им доводы искажают обстоятельства, без учета судебных решений, голословные обращения имеют цель отвлечь внимание суда, что противоречит статье 6 Конвенции о правах человека...Право подсудимого обратиться с заявлением о преступлении к должностным лицам, право принять это заявление у федерального судьи нет. Так что цель — заволокитить процесс».

Судья Данилкин, касаясь заявления Лебедева о преступлении, отметил, что оно будет направлено в Следственный комитет при Генпрокуратуре. «По ходатайству предложить обвинению дать разъяснения и далее по тексту суд отказывает, поскольку не находит для его удовлетворения законных оснований. Суд не выступает на стороне обвинения или на стороне защиты. Что касается второго ходатайства — суд удовлетворяет ходатайства о приобщении к делу материалов на 96 листах с ГОСТами...» - сообщил судья Виктор Данилкин.

Каринна Москаленко хотела заявить ходатайство, но судья отказал ей в этом, заявив, что даст время в конце заседания, а сейчас продолжается допрос подсудимого Ходорковского.

Михаил Ходорковский продолжил начатый на прошлом заседании постраничный разбор обвинительного заключения (ОЗ). Но сначала он привел интересную метафору. «Не я придумал, но я согласен», - отметил Ходорковский и зачитал текст: «Наглядная иллюстрация обвинения Ходорковскому. Представьте себе, что человек попадает в аварию...и ему ампутируют левую руку. А через некоторое время этому человеку предъявляют обвинение в хищении собственных часов с левой руки. Фабула обвинения: каждый раз, когда человек собирался ложиться спать, он снимал с левой руки часы. Часы по праву носки принадлежали левой руке, часы были дорогие, а снимались при помощи руки правой. Поэтому это хищение в особо крупном размере в составе организованной группы и по предварительному сговору. А поскольку часы человек периодически менял, продавал, то ко всему еще и добавляется легализация похищенного. А потерпевшим объявлен прозектор из морга, в распоряжении которого оказалась ампутированная левая рука. Человек пытается защититься, мол, рука-то до ампутации мне принадлежала – я мог делать с ней, что хотел, да и часы снимал лишь на время, чтобы их не повредить и руку не оцарапать. То есть, в общем-то, действие было в интересах левой руки. Звучит вроде бы глупо, но если перечитать обвинительное заключение, то улыбка пропадает».

Далее Михаил Ходорковский сообщил, что будет дальше говорить об известных ему событиях в связи с каждым упоминанием его фамилии в ОЗ. Цитаты из ОЗ показывались на стене зала.

«Ваша честь, прошу вас обращать внимание на тот факт, что ни одного описания моих действий, которых императивно требует закон от стороны обвинения в ОЗ, в данном конкретном ОЗ, которое рассматривается в данном суде, не содержится. Страница 6. «Ходорковский и организованная группа обеспечили приобретение права на стратегическое и оперативное управление компанией ЮКОС». Опять моих конкретных действий не указано, опять некое коллективное творчество. Мне очень сложно давать пояснения по этому конкретному абзацу, поскольку обвинение противоречит самому себе, причем на одной и той же страницы. Несколькими строчками раньше, и я обращал на это ваше внимание, они утверждали, что право на стратегическое управление ЮКОСом у меня есть. Если обвинение имело в виду, я предполагаю, что акционер или лицо его представляющее имеет в отношении данного акционерного общества определенные предусмотренные законом права, если далее обвинение предполагает, что лицо, назначенное исполнительным руководителем, также имеет определенные права по закону (к которым относится и определение стратегических задач общества), то да, несомненно, такое право я в связи с приобретением акций и с последующим назначением меня исполнительным руководителем получил. Если имеется в виду, что я каким-то образом преступным путем захватывал у законных руководителей, вырывал у них это право, то нет, никаких подобных действий я не делал. К сожалению, ни то, ни другое утверждение в обвинительном заключении не содержится, поэтому это мои предположения по ОЗ.

Далее. Снова на странице 6. «Используя тот же способ совершения преступления, который был применен в отношении ОАО «Апатит», Ходорковский и другие участники организованной группы, как только в 1996 году приобрели право на стратегическое управление ЮКОСом, 31 июля 1996 года обеспечили заключение компанией ЮКОС с ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Самаранефтегаз» явно противоречащих интересам последних генеральных соглашений». Ваша честь, опять-таки мои конкретные действия опять не изложены, опять, по мнению стороны обвинения, действует целый коллектив. Во-вторых, я напомню вам, что приговора суда в отношении имущества «Апатита» не существует, соответственно, на какой «тот же способ» совершения преступления (если у нас в стране преступления устанавливаются только вступившим в законную силу приговором) они ссылаются, я понять не могу. Далее. Если говорить про обеспечение заключения соглашения, то данный термин опять неопределенный. Разные люди принимали совершенно разное участие в обеспечение заключения соглашения. Кто-то точил карандаши, кто-то распечатывал документы, кто-то их подписывал. Что именно сделал я по мнению стороны обвинения — в данном ОЗ не описано. Если говорить по существу дела, то, Ваша честь, я, наверное, мог бы предположить, что сторона обвинения имеет в виду, что я, например, на заседании правления или совете директоров голосовал, чтобы данные генеральные соглашения были подписаны. Если они ЭТО имеют в виду, то, Ваша честь, я не могу сейчас с полной ответственностью сказать, по какой процедуре это в 96 году проходило. Возможно, я голосовал на совете директоров, возможно, я в это время находился в регионе добычи и одобрил это решение по телефону — просто не припомню. Если же имеется в виду, что решение о подписании данного соглашения принималось некой «криминальной группой», отдельной от органов управления компанией, и что руководителей предприятия заставили подписать эти соглашения под дулом пистолета, то это, конечно, было не так, поскольку соглашение это действовало по крайней мере 8 лет, то, наверное, если бы при его заключении были какие-то такие сложности, то они выплыли бы. Эти соглашения в 98 году оспаривались по предмету их соответствия антимонопольному законодательству, были судебные заседания...все это есть в материалах дела (том 192). Мне достоверно известно, что данные генеральные соглашения были признаны действующими и соответствующими требованиям антимонопольного законодательства. Меня сильно удивляет, почему прокуратура допустила такие утверждения в обвинительном заключении, хотя оно передавалось в суд уже ПОСЛЕ решения Конституционного суда, где было прямо сказано, что следственные и прокурорские работники НЕ ИМЕЮТ ПРАВА допускать утверждения, которые противоречат вступившим в силу решениям в том числе и арбитражных судов. Сейчас это решение Конституционного суда подкреплено законом. Так что представление такого ОЗ в суд вообще незаконно.

Выгодность или невыгодность генеральных соглашений это не предмет уголовного разбирательства вообще. Поскольку выгодность или не выгодность определяется уполномоченными органами самой компании и может оспариваться только по заявлениям заинтересованных лиц. Мне известно, что заинтересованные лица данный вопрос не оспаривали.

Почему я собственно одобрил генеральные соглашения — я знал и знаю, что добывающие подразделения нефтяных компаний — это очень инерционная производственная система. Невозможно сегодня добывать столько, завтра вполовину, послезавтра в два раза больше. Это возможно где-нибудь в Арабских Эмиратах, но не в России, у нас очень обводненная нефть, в зимних условиях на устьях скважин просто замерзает та самая скважинная жидкость, если остановить добычу.

Именно поэтому добывающим предприятиям предельно интересно иметь стабильный порядок реализации своей продукции, предусмотренный на годы вперед, по которому заведомо все их затраты на производство продукции будут оплачены и также будет определенная норма прибыли предусмотрена. Такая система функционирования для многотысячных коллективов добывающих предприятий наиболее интересна. А проблема с добывающими акционерами добывающих предприятий решалась путем консолидации, то есть путем обмена принадлежащих им акций добывающих предприятий на акции головной компании. Мне было известно, что такая программа была реализована в период до 2001 года. Но если сторона обвинения имела в виду что-то другое, чем то, что я вам рассказываю, то я, к сожалению, не могу защищаться, потому что я не знаю, что они имели в виду.

Далее, Ваша честь. «Ходорковский и другие члены организованной группы, преследуя корыстную цель незаконного обогащения, склонили подписать указанные соглашения от имени «Юганскнефтега», «Самаранефтегаза» одновременно действовали с намерением причинить вред другому лицу в нарушение ст. 10 ГК РФ». Ваша честь, опять же обращаю ваше внимание, что мои конкретные действия здесь не указаны, моя роль стороной обвинения опять не определена.

Мне ужасно хотелось бы посмотреть на Уголовный кодекс, на Уголовно-процессуальный кодекс, которым пользуется уважаемый господин Лахтин, потому что у меня такое ощущение, что это другие кодексы, чем те, которые вообще используются в нашем государстве», - заметил Ходорковский. После этих слов Валерий Лахтин нашел в недрах своих бумажных завалов потрепанный УПК и любовно положил его на видное место.

«Потому что в том кодексе, который есть у остальных участников судопроизводства, в полномочиях уголовного суда рассматривать утверждения обвинения не вообще о какой-то любой противоправности, а лишь о противоречии уголовному закону, то есть о противоправности в уголовно-правовом смысле - продолжил Ходорковский. – О наличии или отсутствии в чьих-то действиях шиканы (в науке гражданского права термин, означающий злоупотребление своим правом. – ПЦ), вы можете, Ваша честь, рассматривать только в гражданском процессе. Обращаю внимание, что, говоря о шикане, сторона обвинения, противореча всему тому, о чем она говорила ранее, утверждает, что право у меня было. То есть все, что они раньше говорили о преступности получения права, это надо забыть. Теперь они говорят, что у меня право было, я им просто злоупотребил.

Хочу также обратить внимание, что имущество самим договором не изымается. Для изъятия в случае акций нужна запись в реестре, в случае нефти нужно перелить ее в цистерны. Почему я об этом говорю. Я хочу дать показания о моих личных, конкретных вменяемых мне действиях. А сторона обвинения, <используя ОЗ>, обсуждает то, что к моим действиям не относится вовсе. Утверждаю, Ваша честь, что субъективного желания наносить ущерб добывающим предприятиям у меня не было, а именно это предусматривает статья 10. Подходя к теме здраво, имея право управлять данным обществом и желая злоупотребить своим правом, чтобы нанести обществу ущерб, самый простой путь как раз НЕ подписывать данный договор! Не распределять нефть. В этом случае предприятие через три дня остановится, а еще через месяц это будет набор железного хлама, никому не нужного в большей части! В общем, Ваша честь, если у вас будут вопросы, касающиеся экономических интересов добывающих предприятий, и вы сочтете эти вопросы относимыми к вопросу об изъятии нефти, я убедительно прошу задать мне соответствующие вопросы, я с удовольствием поясню экономическую целесообразность тех или иных действий до любых потребных вам для принятия решения глубин. Поскольку я такой прямой взаимосвязи не вижу, я не буду отнимать у вас время, рассказывая об экономических обстоятельствах, которые послужили причиной заключения и последующей реализации генеральных соглашений, которые на протяжении 8 лет никто не отменял и которые действуют по сей день, которые рассматривались арбитражными судами и признавались законными».

Далее «С целью обеспечения совершения преступления за счет действий управленческого персонала Ходорковский совместно с членами организованной группы создал подконтрольные им управляющие компании для акционерных обществ НК ЮКОС и ВНК в целях получения права на стратегическое и оперативное управление этими обществами…Административный персонал указанных управляющих компаний Ходорковским и членами организованной группы был составлен в основном из бывших сотрудников банка МЕНАТЕП и ЗАО «Роспром», которые использовались организованной группой при совершении преступлений», - снова цитировал Ходорковский ОЗ.

«Во-первых, я хотел бы обратить внимание, что и здесь моих конкретных действий нет. Есть неопределенная группа, причем состав этой группы не являются подсудимыми в данном процессе, соответственно, об их действиях суд не имеет возможности выносить какое-то решение. Мои конкретно действия не описаны. Обращаю также внимание на прямое противоречие с ранее сделанными утверждениями об основании и времени получения мной указанных прав. Здесь говорится о том, что это был 1997 год. На самом деле управляющие компании были созданы в 1998 году.

Если сторона обвинения имеет в виду, что я принимал решения о создании дочерних управляющих обществ для управления дочерними обществами компании ЮКОС, то опять же, Ваша честь, мне сейчас будет трудно припомнить, по какой конкретно процедуре я принимал участие в принятии решений о создании данных обществ. Возможно, я участвовал в заседании совета директоров непосредственно. Возможно, я согласовал это по телефону. Возможно, первоначальное решение было принято на заседании правления.

Но мне достоверно известно, что такая реструктуризация компании на три блока — добыча, переработка, сбыт и блок поддерживающих корпоративных процедур, то есть «ЮКОС-Москва», - была предложена нам компаниями «Макензи» и «Артур <…>», которые с 96 года проводили исследования о совершенствовании управления компанией. Исследование было интересное, оно касается всей нашей промышленности, но если говорить конкретно о компании ЮКОС, то данное исследование выявило, что на тот момент, на момент начала нашей деятельности, производительность труда в компании была 25 процентов от американского. При этом эта разница, если ее принять за 100 процентов, то на основные фонды, оборудование и т.д. (ну то есть, что у них лучшее качество оборудования) приходилось менее 50 процентов. В районе 10 процентов приходилось на интенсивность работы персонала компании. А 40 процентов отставания было из-за некачественного управления. То есть из-за того, что управленческие решения были либо некачественно приняты, либо некачественно доведены до исполнителя или не исполнены. Вы прекрасно понимаете, что заменить оборудование компании - это миллиарды долларов и не один год. И мы этим занимались на протяжении ряда лет. А качество управления — это сотни миллионов долларов, не миллиарды. И мы целый ряд шагов предприняли для изменения ситуации, в том числе к этому относилось разделение бизнеса на узко специализированные сегменты, в том числе к этим шагам относилось выделение и последующая продажа значительной части сервисного блока, блока капитального строительства, а также целый ряд иных шагов. И мы, Ваша честь, с задачей справились. К 2003 году производительность труда довели до 80 процентов от американского. Поверьте, это очень серьезное продвижение, хотя на это ушло больше 7 лет.

Итак, Ваша честь, мне сложно дать какие-то показания и разъяснить, почему сторона обвинения считает составной частью преступного действия создание специализированных сегментарных управляющих компаний, когда это было лишь разделение имеющегося у меня права на управление. Если они полагают, что эти сегменты были более подвержены некоему преступленному воздействию, ну я не знаю, в заложники, может, их легче было взять, тогда пусть скажут, тогда я буду от этого защищаться. Пока же в обвинении не сказано, какие мои конкретные действия и почему они считают преступными. Могу сказать, что экономические и производственные намерения у меня были. Преступные действия и намерения мне неизвестны, и я совершенно точно их не совершал.

Далее. «Ходорковский, Невзлин, Лебедев, Шахновский в 1998 году вступили в предварительную договоренность на завладение преступным путем большим пакетом акций данного акционерного общества (ВНК). Для чего они договорились завладеть акциями ОАО «Ачинский НПЗ», ОАО «Новосибирское предприятие по обеспечению нефтепродуктами» и т.д., внесенными Российской Федерацией в уставной капитал ВНК. Стремление организованной группы полностью завладеть упомянутыми акциями было обусловлено тем, что они преследовали корыстную цель обеспечить беспрепятственное хищение нефти, добываемой «Томскнефтью», а другие акционеры ВНК и «Томскнефти», пользуясь своими правами, требовали прекратить хищение нефти, совершаемое под видом договоров купли-продажи».

Ваша честь, конкретно мои действия и в этом случае не описаны. И в этом случае действовала некая группа, часть лиц из которой не являются подсудимыми и не являются осужденными по данному делу.

Мне достаточно сложно было бы понять для дачи показаний логику стороны обвинения, которая говорит о том, что я стремлюсь завладеть большим пакетом акций ВНК, но для этого покупаю не ее акции, а акции ее дочерних компаний. Я допускаю, что такая логика может иметь место, но, Ваша честь, я не должен ПРЕДПОЛАГАТЬ. Это должно быть описано! Если они имеют в виду, что я приобретал акции дочерних компаний, с тем чтобы потом обменять их на имеющиеся у государства акции ВНК, то такой цели у меня не было и быть не могло. Государство знало, куда пошли пакеты акций, и трудно представить, чтобы государство меняло бы пакет принадлежащих ему акций ВНК на акции ранее принадлежащих ВНК дочерних предприятий. Если сторона обвинения имела в виду что-то другое, то в данном конкретном случае я не смог придумать, что они еще могли иметь в виду. Никакая мысль не описана. В еще большее раздвоение сознания вводит следующий абзац, когда цель указана другая. Возможно, эти цели как-то сочетаются, но увидеть увязку этих целей я не способен. Поэтому я выскажусь по отдельности.

Я не имел в виду и не мог иметь в виду, что акции дочерних предприятий, передаваемые на временной основе по договорам мены с ВНК на другие компании, консолидированные с ЮКОСом, помогут нам обеспечить «беспрепятственное хищение нефти, добываемой «Томскнефтью», и мне неизвестны акционеры «Томскнефти», а уж тем более ВНК, которые «требовали прекратить хищение нефти». Во-первых, потому что трудно увязать обмен акций «Ачинского НПЗ» от ВНК к другой компании, консолидированной с компанией ЮКОС, с каким-либо распоряжением продукцией «Томскнефти». Они в разных регионах расположены, мне это достоверно известно. Между ними расстояние сотни километров. Это разные общества, разные акционеры. Как приобретение акций одного общества может способствовать предполагаемому хищению продукции другого — непонятно. В ОЗ этого нет, а придумывать я не могу, да и не хочу.

Я хотел бы обратить ваше внимание, что имущество «Томскнефти» — это именно ее имущество, а не ВНК. Об этом говорит закон. Поэтому никакие акционеры компании ВНК даже теоретически не могли ставить вопрос о том или ином распоряжении имуществом «Томскнефти». Я вам уже демонстрировал ФЗ «Об акционерных обществах», который относит принятие решений о действиях в дочерних предприятиях ВНК и «Томскнефти», в частности, к компетенции исполнительного органа компании ВНК. А не к компетенции совета директоров или общего собрания. Компания, представляющая собой исполнительный орган ВНК, - это компания «Роспром», а далее «ЮКОС-ЭП». И никакое изменение, тем более временное, держателя пакета акций «Томскнефти» не оказывало и не могло оказывать влияния на позицию «Роспрома» или «ЮКОС-ЭП». А другие акционеры ВНК ставить такой вопрос не могли, с учетом ФЗ «Об акционерных обществах». Если же говорить об акционерах «Томскнефти», то здесь мне также было достоверно известно, что принадлежность 40 процентов акций «Томскнефти» ВНК или любой другой компании, консолидированной с ЮКОСом, никак не влияет на возможность иных акционеров «Томскнефти» ставить вопрос о правильности или неправильности распоряжения имуществом «Томскнефти». Один акционер, вне зависимости от того, кем он является, не имеет возможности повлиять на позицию других акционеров. Если сторона обвинения имеет в виду, что «Роспром» или «ЮКОС-ЭП», представляя ВНК, «Томскнефть» действовали так, как нравится стороне обвинения, а представляя иные компании, консолидированные с ЮКОСом, они получили возможность совершать преступные действия, заставляя иных акционеров «Томскнефти» не протестовать против неправильного, по их мнению, распоряжения имуществом «Томскнефти», то, Ваша честь, мне достоверно известно, что это не так. И это только мои предположения, потому что никакие конкретные мои действия в обвинении не описаны.

Я еще хотел бы пояснить по поводу «вступили в предварительные договоренности», «договорились завладеть акциями ВНК»... Это подтезисы того же тезиса. Эта оценка некоего моего действия, о котором в ОЗ ничего не говорится. Может быть, речь идет о решении стратегического комитета ЮКОСа, который вносил Голубович и которое я одобрил путем голосования - об обмене акций «дочек» на акции ЮКОСа с целью перехода на единую акцию. Это касалось и ВНК. Об этом есть информация в деле. Смешно то, что в ОЗ ничего не сказано, какое мое участие было в обсуждении или голосовании по этому документу, какое именно мое действие сторона обвинения считает преступным. Это действие (участие в стратегическом комитете) мне не вменяется, не описывается, значит, я вроде и защищаться не должен».

Прокурор Лахтин следил за текстом обвинительного заключения, который показывался проектором на стене зала, и сверял его с вариантом в собственном ноутбуке.

А Ходорковский продолжал: «Равновероятным предположением может быть легко устанавливаемый факт моего соглашения в 1998 году с правительством Российской федерации об уступке мне в будущем оставшегося пакета ВНК по фиксированной цене. Такая договоренность действительно была. В обмен на это обещание со стороны правительства я пообещал выкупить у правительства долгосрочные облигации «Юганскнефтегаза» и «Самаранефтегаза», которые были в распоряжении правительства. А у правительства в начале 1998 года с финансами ситуация была не очень хорошая и они мне предложили выкупить облигации сейчас, а акции ВНК они мне по фиксированной цене продадут позже. Я об этом предложении информировал менеджеров ЮКОСа и совет директоров с целью получения одобрения сделки по выкупу облигаций у правительства. Это соглашение существовало, а возможно, и существует до сих пор (его просто в деле нет) в письменном виде. Возможно, даже моя виза на этом соглашении оценена как предварительная договоренность на хищение акций ВНК. Но, Ваша честь. В обвинении нет и этого утверждения. Если бы оно было, я бы объяснял каким образом, с кем мы договорились, почему правительство, на мой взгляд, на это пошло, почему я пошел на это, каким образом совет директоров это одобрял. Но сейчас говорить об этом беспредметно, потому что тут только мои предположения – может, они это имели в виду, когда говорили, что мы вступили в предварительную договоренность.

Не менее допустимо предположение, что обвинение считает преступным мое согласованное с менеджерами компании устное поручение одному из моих заместителей провести переговоры с господином Дартом по поводу выкупа у него акций «Томскнефти» и некоторых других дочерних предприятий ВНК и ЮКОСа. Было такое поручение, помню. Это серьезная сделка, она готовилась почти год, я могу вам, Ваша честь, подробно про нее рассказывать, если ЭТО обвинение имело в виду под «предварительной договоренностью» на получение акций ВНК. Этого тоже в обвинении нет. Нет описания того действия, от которого мне в данном суде надо защищаться. Я готов от любого защищаться. Если они считают преступным решение о консолидации, я могу попросить приобщить к делу решения судов по этому вопросу. Если второе предположение (соглашение с правительством), то я буду представлять доказательства отсутствия причинно-следственной связи, потому что правительство нас, мягко сказать, обвело вокруг пальца: мы облигации выкупили, а когда дошло дело до продажи акций ВНК, то нам сказали «не время, товарищ!» и продали в 2002 году по цене в 15 раз больше, чем обещали изначально. Если защищаться от третьего предположения (сделка с Дартом), то необходимо будет истребовать из Генеральной прокуратуры материалы этой сделки, они там есть; допросить представителей Дарта. А, может, они вообще что-то иное имели в виду?!

К слову, мне известно, что закон позволял акционеру оспаривать решения, принятые на общих собраниях акционеров, в пределах общего срока исковой давности. Потом срок был сокращен до 6 месяцев, а с октября 2009 года этот срок сокращен до трех месяцев. Если было у акционеров право оспаривать сделки, связанные с нефтью - я утверждаю, что не было ни одного удовлетворенного судом иска, где такие сделки были бы оспорены».

Михаил Ходорковский перешел к следующей позиции из ОЗ ( и это было уже третье утверждение обвинения, которое он разбирал на этой странице): «Ходорковский распределил роли между указанными членами организованной группы (Невзвлин, Лебедев, Шахновский)…»

Хочу обратить внимание, что кроме Платона Леонидовича Лебедева, другие лица ни подсудимыми, ни осужденными по данному делу не являются, поэтому называть их членами организованной группы, наверное, не до конца оправдано. Я не могу защищаться от этой оценки неизвестных мне действий, которое следствие оценило как распределение ролей в организованной группе. Никакие мои действия в ОЗ не описаны вовсе. Ссылка на приговор по поводу «организованной группы» заведомо ложная, потому что такого решения Мещанского суда нет (по хищению имущества «Апатита»). А на иные обстоятельства приговора Мещанского суда обвинение не ссылается. То есть «организованная группа» это опять пустое прибалтывание юридического термина, в расчете на то, что суд забудет об отсутствии описания содержания данного квалифицирующего признака и описания моего личного участия в данном действии. Я про доказательства не говорю вообще. Описания нет!

Могу сделать предположение — может быть, «распределением ролей в организованной группе» обвинение сочло решение совета директоров ЮКОСа об утверждении должностных обязанностей сотрудников компании? А точнее, внесение мной устно такого предложения и голосования за него. Ваша честь, вносил, неоднократно, распределял должностные обязанности между должностными лицами ЮКОСа. Часть должностей распределялась решением совета директоров, часть, относящаяся к номенклатуре исполнительного комитета и правления, соответственно, исполнительным комитетом и правлением. Часть лично. В разные годы было по-разному. Поскольку здесь речь идет только об одном человеке, который является подсудимым по данному делу (о Платоне Леонидовиче Лебедеве), то я могу сказать, что мне достоверно известно, что он после 1998 года в компании не работал. Соответственно, никаких должностных обязанностей я ему не распределял. Формально он ушел в мае 1999 года, но фактически несколько раньше.

Может быть, обвинение сочло таким действием утверждение мной как председателем исполнительного комитета совета директоров должностных инструкций менеджерам компании путем их подписания? Я подписывал должностные инструкции менеджерам ЮКОСа! Может быть, обвинение сочло такими моими действиями мои устные поручения на многочисленных совещаниях? Возможно. Я могу предположить и это. Таких совещаний было тысячи за 6 лет, в день минимум два. Ваша честь, в обвинении нет конкретики, какие именно мои действия они считают преступными?! Если защищаться от первого предположения (о внесении мной устных предложений в совет директоров ЮКОСа), то я готов сообщить, что содержание упомянутого мной решения совета директоров в обвинении изложено недобросовестно. В деле решения нет, хотя оно было изъято на электронном носителе при обыске. Если защищаться от второго предположения (утверждение должностных инструкций), то должностные инструкции тоже изложены недобросовестно. В деле их нет, хотя и они изымались на электронном носителе. Если они именно ЭТО считают преступными действиями, я попрошу их эти документы вам, Ваша честь, передать, чтобы вы могли сами оценить, содержатся в этих инструкциях преступные намерения или это обычная легальная деятельность. Если мне надо защищаться от того, что я давал устные распоряжения на совещаниях, то я хотел бы знать, какие именно мои слова были истолкованы как направленные на «распределение обязанностей в организованной группе». Тогда я смогу защищаться...Ваша честь, - усмехнулся Ходорковский, - ну ничего нет в ОЗ! Никаких моих слов обвинением не приведено. Может быть, мне об этом скажут в прениях или в приговоре?! Но тогда мне защищаться-то будет поздно!

Михаил Ходорковский перешел к следующей странице ОЗ: «По указанию Ходорковского под руководством Невзлина была разработана схема безвозмездной передачи акций «Томскнефть –ВНК», «Ачинского НПЗ», «Томскнефтегеофизика», «Томскнефтепродукт» в собственность иностранных компаний, подконтрольных организованной группе, зарегистрированных в офшорных зонах». Я никогда не давал такого указания. Может быть, сторона обвинения имеет в виду подписание мною документа для защиты акций ВНК от рейдерской атаки? Об этом писал Гололобов Голубовичу, это письмо есть в томе 22...Нет такого утверждения в ППО становление о привлечении в качестве обвиняемого. – ПЦ)! Мне это действие в вину не вменялось. Текста распоряжения НЕТ! Ни в материалах дела, ни в обвинительном заключении. Как суд собирается оценить мои действия, если в ППО они не описаны?! Вот вы согласитесь с тем, что это мое распоряжение было указанием увода акций и так далее.?... Вы его не видели! Поверите оценке следствия? Но такого права нет. Я прошу его приобщить к делу, вы пока не приобщаете... - обращался Ходорковский к судье. Виктор Данилкин молчал. - Возможно, обвинение имеет в виду чьи-то клеветнические слова — что я что-то говорил, подписывал? ..Лахтин обещал в репликах что-то добавить. Я не знаю, что у них еще в кармане. Может быть, кто-нибудь что-нибудь ему сказал... - Лахтин молча щелкал по клавишам своего ноутбука. - Ну а комментировать слова, которые мне неизвестны, я не могу. И еще. В обвинительном заключении не сказано, кому именно принадлежат эти иностранные компании «Чилита», «Монтекита»...если они принадлежали ЮКОСу, то сделки шли внутри периметра консолидации. Ваша честь, именно ЭТО утверждалось в документах компании, это я вам сейчас утверждаю. Обвинение об этом не говорит».

После десятиминутного перерыва продолжили.

«Страница 9. «Разработанный под руководством Ходорковского и членами организованной группы план хищения акций, принадлежащих ВНК, предусматривал пути сокрытия похищенного путем дальнейшей передачи ценных бумаг другим подконтрольным организованной группе компаниям, зарегистрированных в офшорных зонах под видом мены или продажи». Опять обращаю ваше внимание, что моих конкретных действий не указано, опять коллектив, который что-то делает, что как-то оценивается стороной обвинения. Любопытно, что на седьмой странице ОЗ указано, что разработкой плана руководил не я, а Леонид Борисович Невзлин. В каком-то другом деле это был бы серьёзный вопрос, что обвинение не пришло само с собой к единому взгляду, но в нашем деле это мелочь. Процитирую: «на Невзлина возложил обеспечение работы по разработке схем по оформлению сделок с ценными бумагами, итогом которых должен был стать переход акций вышеперечисленных обществ во владение подконтрольных членам организованной группы компаний.

Ваша честь, я бы хотел обратить ваше внимание, что если исключить термин «организованная группа», о факте создания которой вам так еще ничего пока и не рассказали, то с точки зрения подконтрольности Ходорковскому, Лебедеву и другим лицам можно и нужно говорить как по ВНК, так и по ЮКОСу, так и, естественно, по всем предприятиям, входящим в периметр консолидации ЮКОСа. Потому что, как утверждала сторона обвинение, против чего я не возражаю, приобретя акции ЮКОСа, мы, естественно, стали контролировать как акционеры, а я ещё и как исполнительный руководитель, сам ЮКОС и опосредовано другие организации, где ЮКОС был основным обществом, к которым также относилась и ВНК. Поэтому в данном случае получается масло масляное — они и раньше контролировали и продолжили контролировать!

Но в данном случае мне интересно другое — где этот «план»? От чего я должен защищаться, а суд оценивать происходящее? Где, в каком помещении, как любит спрашивать г-н Лахтин, он был разработан? В чём заключалась моё участие в разработке? Мои действия, оцененные как руководство разработкой плана хищения, не описаны в ППО вовсе. Мне они, Ваша честь, тоже неизвестны. Так как план хищения никто в ЮКОСе не разрабатывал, соответственно я его разработкой не руководил. Однако, будучи уже глубоко знакомым с парадоксальной логикой моих оппонентов, попробую предположить, какие мои действия (действительные или возможные) могли быть расценены как руководство разработкой плана. Может быть, они имеют в виду созыв мной путём личной рассылки электронных сообщений еженедельных совещаний правления компании? Может быть, на этих совещаниях было объявлено о разработке плана хищения? Ваша Честь, такие совещания, несомненно, собирались еженедельно, а иногда и чаще. На совещания приглашались все высшие руководители компаний, на них утверждался план действий на неделю, а иногда и на более длинные периоды. Не было сказано, что были преступные обсуждения на этих совещаниях. А мне трудно предположить, какие вопросы, обсуждавшиеся на этих совещаниях, были сочтены разработкой плана. Может быть, имеют в виду моё ежемесячное, а иногда чаще, общение с начальником правового управления компании, когда он отчитывался о проделанной работе, а я устно говорил ему, что в его деятельности и деятельности его подчинённых, меня устраивает, а что нет? Несомненно, общение проходило. В интересующее нас время это был Василий Алексанян. Я встречался с ним один раз в месяц, а иногда даже чаще и действительно он мне рассказывал об основных критических моментах, которые существуют в деятельности компании. У нас порядка 100-150 процессов шло в год в судах (имеются в виду, естественно, гражданские суды). К слову, Ваша честь, это совершенно немного. Например, у компании «Бритиш Петролеум» их в год порядка 3000. Но 100-150 дел в год у нас это обязательно. И, конечно, мы с ним разговаривали!

Но и эти мои действия в обвинительном заключении не описаны. А какие именно мои слова оценены обвинением как руководство разработкой плана хищений, неясно. Может, они вообще ведут речь о каких-то записях, которые я делал в своей записной книжке, которые потом каким-нибудь неизвестным науке способом передавались и являлись руководством к действию для моих подчиненных? Я не удивлюсь, что у них и такая мысль есть, ведь когда мы дойдем до разговора о хищении нефти путем передачи на баланс, то с точки зрения понимания специалиста это тот же самый выход в астрал!»

Прокуроры заворчали.

«Но подобные деяния (совершение неких записей) в ОЗ не описаны. В общем, остаётся загадкой, какое именно моё деяние было расценено именно как руководство к разработке плана хищения».

Далее. «После согласования данного плана совершения хищения с Ходорковским и другими членами организованной группы Гололобов, выполняя определённую ему в организованной группе роль в октябре-ноябре 1998 года, действуя через подконтрольных ему сотрудников правового управления «ЮКОС Москва» и управлением делами «ЮКОС РМ», обеспечил получение заведомо ложных заключений ЗАО «МЦО». (Международный центр оценки. – ПЦ).

Ваша честь, что конкретно я сделал здесь не написано. Причём какое-то мое действие оценено как согласование хищения ДО момента получения оценок от «МЦО». Поскольку такой и вообще любой план хищения мне неизвестен, я опять <расскажу о своих предположениях>. Может быть, сторона обвинения предполагает доказать, что мы с Гололобовым согласовывали документы путём пересылки какого плана на мой электронный ящик и отправкой мной данного плана, с согласующей резолюцией с моего почтового ящика? Такие мои действия в обвинительном заключении не указаны, значит, защищаться я не могу. Не знаю, какая именно моя резолюция, на каком конкретном плане оценена как согласование плана хищения.

Обращаю ваше внимание, что заключение «МЦО» датировано 4 ноября, хищение — крайний срок 12 ноября, по утверждению прокуроров, а мой е-mail 30 ноября 1998 годом. Как Гололобов мог что-то обеспечить после 30, но до 4-го ноября?!

Может быть, имеется в виду, что Гололобов лично мне докладывал какой-то план, а я написал ему некие слова, что этот план одобряющие? Должен сказать, что до 2002 года я с Гололобовым по рабочим моментам практически не встречался вовсе. Во-первых, правовое управление подчинялось мне не напрямую, а через заместителя, то я и с начальником правового управления встречался достаточно редко. Это сейчас юридическая составляющая деятельности компании составляет для меня основной вопрос, который я здесь вынужден излагать. А когда я занимался производством, честно скажу, это для меня был важный вопрос, но глубоко вторичным, в основном я занимался все-таки другими вопросами. А уж с заместителем начальника правового управления я, может быть, от силы раз в год встречался. Если он замещал руководителя. Не принято это было в компании, через две головы...

Но, тем не менее, если бы в ППО было бы указано, какой план был мне доложен и, какие слова я, по мнению обвинения, сказал или написал, то я мог бы это или подтвердить (оставив суду вопрос оценки), или заявить, что речь идет о клевете, поскольку такой встречи просто не было. Но описания моих действий отсутствует вовсе! Никакое конкретное действие мне не вменяется! Я могу только предполагать. Наконец может быть, люди предполагают возможным фактом одобрения наше с Гололобовым, не знаю, телепатическое общение, без каких-то материальных носителей и личных встреч?! Может быть и такое, но и это в обвинительном заключении не указано. Какое действие собирается суд оценивать по данным конкретным обстоятельствам, я не представляю. От чего мне защищаться, непонятно. Неясно остаётся и время этого согласования. Если они утверждают, что согласование произошло ПОСЛЕ совершения хищений, это один вопрос, если они что-то ставят под сомнение и говорят, что совершилось ДО хищения, это другой вопрос. Но этого тоже не написано! Я вынужден, по сути дела, защищаться от собственных предположений. И я не удивлюсь, если в прениях господин Лахтин скажет, что у него были совершенно иные идеи. А когда Лахтин начнет выступать в прениях, я ведь не смогу давать показания!».

Далее. Интересный пассаж. «На основании заведомо ложных отчетов (экспертных заключений) по указанию Ходорковского в начале ноября 1998 года дирекцией стратегического планирования и корпоративных финансов «ЮКОС-Москва» были составлены проекты договоров мены».

Ваша честь, из этой фразы вы можете понять: Я составил на основании ложных отчетов? Или я дал команду дирекции стратегического планирования, чтобы они составили, используя ложные отчёты, а они уже составляли, используя ложные отчеты? Мне это непонятно. А сторона обвинения категорически отказалась мне это разъяснять. Я не придираюсь, просто в данном случае действительно непонятно. Ну а уж такой субъект уголовного процесса, как «дирекция», - ну это вам, Ваша честь, предстоит оценить, как целая дирекция может быть субъектом уголовного процесса. Составление договоров мены мне не вменяют. Меня обвиняют в присвоении акций. Я понимаю, что для обвинения это, возможно одно и то же, но для закона и здравого смысла это взаимоисключающие действия! Если есть договор - есть воля, как эта воля получена (путём обмана или ещё чего-то), это тема другого разговора. Но если обвинение использует гражданско-правовой термин «договор» в ином смысле, чем это предусматривает Гражданский кодекс, тогда надо было мне это разъяснить, но это разъяснено не было.

Какое моё действие обвинение оценило как указание составить проекты договоров, в обвинительном заключении не указано. Это мое указание никто суду не предъявил, а сам я о таком указании ничего не знаю, потому что никогда его не давал. Можете себе представить, руководитель второй по размеру в России компании дает указания о составлении конкретного договора. Во интересно! Это был бы действительно удивительный случай. Но о том, что такой удивительный случай произошел, сторона обвинения ничего не пишет. Опять же предположение. Может быть, мой e-mail в адрес Ляпунова, который я подготовил на компьютере и отправил, - может быть, они его имеют в виду (том 22, лист 79)? Но, во-первых, эти мои действия в ППО не описаны, то, что именно они имеются в виду, я могу только предполагать. Опять же исходя из факта обычного наплевательского отношения стороны обвинения к датам: дата e-mail - 30 ноября 1998 года, дата первой сделки с акциями - 6 ноября 1998 года. Ни в ППО, ни в ОЗ никто под сомнение эту дату не поставил. С причинно-следственной связью для нормального человека проблема, но я не могу сказать, что эта проблема для следствия или обвинения, потому что они просто не пишут, что они имеют в виду. Может быть, речь идет о каком-то ином моем указании, сделанном на основании заведомо ложных отчётов до дня совершения сделки? Это было бы логично, но описания такого моего действия в обвинительном заключении нет.

Возможно, речь опять идет о моем распоряжении по защите имущества ВНК от рейдерской атаки? Но опять же ни самого распоряжения, ни указания на факт подписания мною того или иного конкретного распоряжения, которое обвинение оценивает как дача мною некоего указания дирекции стратегического планировании и корпоративных финансов в ОЗ нет. Я не против. Возможно, я подписал какое-то распоряжение, даже наверняка подписал, но когда и какое - в обвинении этого нет! Суду оценивать нечего! Суд будет вынужден либо давать оценку оценке, которую дало следствие, но это в УПК не предусмотрено, либо отказаться от оценки данных утверждений. Я, соответственно, с удовольствием дам свои пояснения, но тогда, когда мне будет ясно, о каких моих конкретных действиях идёт речь.

Страница 11. «Действуя по указанию Шахновского, а также под руководством Ходорковского, Невзлина и Гололобова Бурганов, используя своё служебное положение лица, правомочного осуществлять руководство текущей деятельностью ВНК, от имени ВНК подписал договоры мены, подготовленный на основании заведомо ложных отчётов о стоимости акций». Ваша честь, наверное, вы уже для себя сделали вывод, что компания ЮКОС была достаточно управляемой структурой. Не без огрехов, но достаточно управляемая. Заключение «МЦО», которым вас мучают на протяжении долгого времени в ходе исследования доказательств, вам даже эксперта привели, который оценивал это заключение «МЦО»… Они указывают в обвинительном заключении только лишь то, что ввело в заблуждение либо меня, когда я давал указания дирекции стратегического планирования, либо дирекцию стратегического планирования, когда она готовила документ. Поскольку здесь судят меня, а не абстрактную дирекцию стратегического правления, то, видимо, возможно, имеется ввиду, что я использовал эту оценку «МЦО». Больше в обвинительном заключении она нигде не встречается. Ваша честь, чтобы отдать какую-то команду подготовить какие-то договоры какому-то подразделению своей компании, какая мне для этого оценка нужна, Ваша честь, ну сами подумайте? Если бы мне это было надо, я бы сказал просто: «Подготовьте договоры!». И все! А то целую историю развели, как готовилась оценка! А потом не знают, куда ее прилепить, зачем именно она готовилась!

В обвинительном заключении опять-таки не говорится, о том, какие именно мои действия рассматриваются как руководство в адрес Бурганова по подписанию договоров мной. Если на бедного Бурганова насела такая куча народа, то роль каждого совершенно неочевидна для меня. Предполагаю. Если речь идет опять о подписании мною распоряжения о защите акций и имуществе ВНК от рейдерской атаки, то об этом надо было сказать в ОЗ, чтобы суд мог сделать выводы, доказано ли подписание именно мной именно этого распоряжения. Вообще я ли его подписал? И можно ли это распоряжение оценивать как руководство Бурганову? Может, и можно. Но, к сожалению, об этом ничего не сказано. Может, речь идет о том, что я лично устно или письменно давал указания Бурганову, или я давал их Гололобову, а он Бурганову, и так далее? Я сейчас не обсуждаю, Ваша честь доказанность и ли недоказанность этой мысли. Нет в обвинении утверждения, что я кому-то что-то сказал или что-то написал, что обвинение оценило как руководство Бургановым в вопросе подписания договоров. Я убеждён, что Бурганову я указаний не давал, хотя если суд будет интересовать процедура, по которой в ЮКОСе принимались решения подобного рода и каким образом эти решения доходили до того или иного конкретного исполнителя, который мог быть Бургановым, Ивановым, Петровым, Сидоровым, то я могу об этом рассказать. Но в обвинении этого нет. То есть вот эти мои действия не описаны. Если суд сочтёт необходимым, то я об этой процедуре могу рассказать вообще, безотносительно, чтобы не было сомнений.

Может быть, обвинение предполагает, что я мог устно или письменно руководить Бургановым, поскольку ВНК входила в ЮКОС? Сам факт наличия у меня полномочий обвинение оценивает как руководство Бургановым в подписании конкретного договора, то есть я мог в принципе дать такую команду Бурганову, а Бурганов мог и должен был меня послушать. У суда, например, есть полномочия делать замечание прокурорам. Но он же этого не делает!

Опять мы возвращаемся к отсутствию описания моего действительного или предполагаемого действия. И так, чтобы не было сомнений: действия Бурганова по подписанию договоров мены я одобрил лично по телефону, сказал это Шахновскому, в ответ на его вопрос о том, смогу ли я добиться одобрения договора на совете директоров ВНК, на совете директоров ЮКОСа и, соответственно, на собрании акционеров ЮКОСа. Это было где-то в конце ноября в начале декабря. Я сказал: «Да, одобряю, и добиться этого одобрения смогу». И я этого одобрения добился. Более того, это одобрение было еще раз подтверждено мною при выходе на американские депозитарные расписки. ЮКОС был уже стопроцентным акционером ВНК, и мы еще раз по просьбе наших юридических советников одобрили все сделки. Все это происходило вне обжалования каких-либо договоров в суде, то есть полностью легитимно, как с точки зрения Гражданского кодекса (ст. 183), так и с точки зрения ст. 83 ФЗ «Об акционерных обществах» в редакции, действовавшей на тот момент. Однако вот это мое устное согласие с действиями Бурганова, мне в ОЗ в качестве преступления никто не описал, хотя я не только не отказывался от своих слов, но и неоднократно об этом упоминал.

Почему не вменили? Понятно! Из-за той самой ст. 183 ГК. Моё одобрение как представителя материнской компании исключает незаконность действия Бурганова, даже если бы у него не было полномочий подписывать эти договоры. Почитайте, вообще полезное занятие! Там даже если человек действует без полномочий, а потом полномочное лицо одобряет его действия, то они считаются правомерными. Но им же нужно было гоняться за Бургановым! Таким образом, возможность защищаться, в том числе давать показания в этой части обвинения у меня нет. Зачем это делается мне прекрасно известно. К глубокому сожалению, Ваша честь, я не могу пока доказать факт криминального сговора конкретных представителей правоохранительных структур с конкретными лицами, которые здесь в качестве свидетелей приходили, поэтому я фамилий не называл, но для меня совершенно очевидно, кто финансировал данный процесс в те годы, когда это было интересно компании «Биркенхольц».

После обеда продолжили.

Страница 12. «Под руководством Ходорковского и других членов организованной группы с использованием служебного положения Бурганова был совершен якобы равноценный обмен».

Опять обращу ваше внимание, что опять я в составе некоего коллектива и мои личные действия здесь опять не описывают, но, в общем, действия коллектива тоже. Что подразумевается, что оценивается под руководством по осуществлению обмена, не понятно? Я не о доказанности, об отсутствие самого описание некоего факта, от которого мне предстоит защищаться, и от которого я бы мог давать показания. Что обвинение оценило как «руководство»? Я могу только предполагать. Во-первых, может быть, что и в этом случае речь идет об отсутствующем в материалах дела, подписанным мной распоряжении по организации мероприятий, направленных на защиту имущества ВНК от рейдерской атаки. В ОЗ это действие мне не вменяют.

Во-вторых, может быть, речь идет о должностных инструкциях Бурганова, как заместителя управляющего делами компании «Роспром». Ваша честь, возможно, я утверждал эти инструкции путем письменного согласования, не помню, может быть. Но и эти действия мне не вменяют. Может быть, обвинение полагает, что руководство осуществлялось путем отдачи мной каких-то устных распоряжений, которые обвинение истолковало так, как истолковало. Но и этого утверждения обвинительное заключение не содержит. Поэтому защищаться я на данный момент не могу. Я просто не уведомлен стороной обвинения на настоящий момент, какое конкретно мое действие они истолковывают как руководство Бургановым в ходе обмена акций.

Я точно знаю, что то, что нормальные люди понимают под руководством другим человеком, то есть отдача ему письменных или устных распоряжений, с моей стороны не было. Я вообще с Бургановым плохо знаком. Мне своей работы в 98 году хватало, в компании кроме Бурганова и нескольких человек орггруппы, работало еще тыщ 150. Однако я еще раз хочу подчеркнуть, для вас, Ваша честь и для протокола, действия Бурганова, после их совершения, были мной одобрены и как руководителем вертикально-интегрированной нефтяной компании ЮКОС, и как представителем контролирующих акционеров ОАО «НК ЮКОС», материнской компании по отношению к ВНК, и одобрены в рамках соответствующих, никем не оспоренных процедур. Поэтому, если обвинение найдет или придумает, какое конкретно мое действие оно хочет оценить как руководство Бургановым, запишет его в обвинительное заключение, то есть предъявит мне как обвинение, в порядке ст. 171 УПК РФ и ст. 220 УПК РФ, я готов, Ваша честь, это действие подробно обсуждать, объяснить, почему я на тот момент был уверен, и уверен сейчас, что я действовал законно, если окажется, что такое-то действие я действительно совершал и объяснить, почему, на мой взгляд, это действие не имеет отношения к хищению акций. Но пока я не знаю, по какому действию мне надо перед вами объясниться.

Далее. Страница 13. «После чего 12 ноября 1998 года Ходорковским и действующими совместно с ним в организованной группе лицами было обеспечено оформление передаточных распоряжений». Еще одна оценка никак не описанных в ОЗ моих действий. Вот я лично ничего не делал для оформления передаточных распоряжений. Абсолютно уверен, потому что ну совсем техническая функция. Никак меня на моем этаже управления не касающаяся, даже если бы я был своевременно уведомлен о совершении таких действий. Что обвинение оценивает, как обеспечение оформления передаточных распоряжений? Может, имеется в виду, что я обзванивал и собирал всех участников данного мероприятия путем устного приглашения? Этого нет. Если когда-нибудь будет, то я буду готов оспаривать так как этого никогда не было. Может, имеется в виду, что я обеспечивал подписание путем заточки карандашей, приноса и подачи бумаги, заправки ее в принтер? Ваша честь, и этого нет. А я этого конечно никогда не делал. «Обеспечение» – такое широкое слово, что вообще обеспечением, как правило, занимаются технические работники. Может быть, обвинение так оценивает тот факт, что я вообще принимал участие в создании компании «Роспром», в аукционе по приобретению акций ВНК в 97 году. Но и здесь не очень ясно, какие конкретно мои действия обвинение оценивает как обеспечение подписания именно передаточных распоряжений. ППО ничего не описывает. Я, несомненно, принимал участие в создании компании «Роспром». И, несомненно, принимал участие в аукционе по приобретению акций ВНК, ну там не прямо, опосредованно. Но в вину мне не поставлено и, соответственно, можно ли это было оценить как обеспечение оформления передаточных распоряжений или нельзя….мне остается только гадать. О чем давать показания в связи с этим я просто не знаю. Хочу отметить для суда, что передаточные распоряжения, насколько мне было известно на тот момент, не есть изъятие акций. Это, в крайнем случае, подготовка к изъятию, если нравится такое с криминальным душком слово «изъятие», я бы скорее назвал «передача», это процесс подготовки к передаче. Причастность кого-либо вообще к изъятию акций, как и сам процесс их изъятия, это изменение записи в реестре. На эту тему в первом процессе Мосгорсуд очень понятно выразился. Так вот, в ОЗ это не описано вовсе. Согласно статье 29 ФЗ «О рынке ценных бумаг», известном мне и на тот момент и сейчас, «право на именную бездокументарную ценную бумагу переходит к приобретателю в случае учета прав на ценные бумаги в системе ведения реестра с момента внесения приходной записи по лицевому счету приобретателя». Вот это действие ППО вообще никак не описывал, хотя оно было совершено, я этого не отрицаю. Оно мне не вменяется. Хотя если бы и вменяли бы, я бы сумел защититься.

Там же. «При совершении хищения акций акционерных обществ под видом заключения сделок мены между ВНК и указанными иностранными компаниями, Ходорковский и другие члены организованной группы использовали созданную ими же для этих целей сложную структуру соподчиненности и управляемости».

Не могу не отметить абсолютную бредовость данного утверждения. Заключение сделок, это факт, мне достоверно известен, происходящий очевидно до внесения в реестр факта законной или незаконной передачи акций. То есть заведомо невозможно похитить вещь под видом действия, не обеспечивающего передачу этой вещи, да еще совершенного за несколько дней, пускай не дней, а часов до самого факта ее изъятия. Поясню еще раз. При заключении договора передаются только права собственности на вещь, а не сама вещь. Это статья 420 Гражданского Кодекса. А для передачи вещи договор должен быть исполнен путем совершения конкретных действий. В статье 420 пункт 1 ГК прямо записано: «Договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанной». Уж никак договором не передается конкретная вещь. Дальше надо что-то сделать, в случае с акциями – внести изменения в реестр. Не понимаю, какое МОЕ действие обвинение оценило как «использование созданной системы соподчиненности»?! Далее в тексте ОЗ говорится только о Шахновском, затем о Бурганове...моя фамилия иная. Может, имеется в виду, что я получал зарплату в какой-то из организаций, расписывался за нее? Этого в ППО нет. Если мне когда-то вменят это действие в данном процессе, то я буду доказывать, что это отношения к заключению сделок мены не имеет. Может, под «использованием структуры» имеется в виду, что я, наоборот, НЕ руководил, НЕ участвовал в подписании договоров мены, а лишь потом их одобрил устно или по электронной почте. Возможно, и эта версия. Но и она в ОЗ не изложена и это действие мне тоже не вменяется. Может быть, обвинение вообще имеет в виду, что «использование» заключалось в моем бездействии?! Это будет противоречить оценкам «руководил», «указал»... Но преступное бездействие ППО мне тоже не вменено и не объяснено. Что именно имелось в виду под использованием системы соподчиненности, я не знаю. Ваша честь, я в любой момент готов дать показания о том, как управлялась в конкретный момент конкретная организация и по какой конкретно процедуре. Но их столько! Это огромные талмуды. Если вы, Ваша честь, сочтете что-либо относящееся из сложной системы соподчиненности к предмету данного судебного разбирательства, то я убедительно прошу, поставьте вопрос, и я готов рассказать об управлении компаниями, это моя специализация, я готов подробно рассказать, но по собственной инициативе мне не хочется еще тратить несколько дней на то, что, по моему ощущению, мне не вменено ...».

Судья молчал.

«Далее. Страница 14. «Факт, что вышеупомянутые кипрские компании «Чилита»», Монтекит»а и «Сагиман» были аффилированы структурам «Роспром-МЕНАТЕП-ЮКОС» и, следовательно, подконтрольны членам организованной группы, в состав которой входил и Ходорковский и сделки были структурированы и скоординированы таким образом, чтобы скрыть аффилированность и обойти требования антимонопольного законодательства о согласовании приобретения более 20% акций общества».

Следствие утверждает, что договоры мены были заключены и исполнены в один день…Во-первых, никто и никогда не утверждал в этом суде, что это были абсолютно независимые между собой сделки. Наоборот. Говорили и утверждали, что стояла вполне понятная задача защитить акции. Мы об этом говорили, я рассказывал, откуда и почему у меня существует знание того факта, что и государство, и региональная администрация в лице губернаторов, и Министерство топлива и энергетики в лице министра, и Министерство экономики в лице министра, тоже знали обо всем. Я уж про Путина боюсь говорить, там тоже есть протокольчик, но господин Лахтин потом не переживет, что я без него тут Путина вспоминаю..», - прокурор Лахтин еще не дошел после обеда до зала номер 7. Судья, отвернувшись, прятал улыбку.

«Так вот. В данном случае я только о себе. Слово «входил» в данном контексте означает не действие, в смысле «входил быстрым шагом», а оценку принадлежности, т.е. «входил в число лиц, например, глубоко неприятных власти». Сторона обвинения опять указывает лишь свое мнение об оценке неких только ей известных правдивых или ложных моих действий и заявляет: «Входил». Я сейчас не говорю о доказанности, об этом позже. Сейчас я пытаюсь понять, какие мои конкретные действия обвинение оценило как вхождение в мифическую организованную группу? Я не говорю, что оно не доказано. Сейчас не об этом, я говорю, что он просто не описано. Может, обвинение считает и собирается доказать, что некая организованная группа именно как группа, созданная для совершения преступления, собиралась на совещания и я в них добровольно участвовал, обсуждая планы преступлений? Этого вовсе нет в ОЗ. Нет доказательств, нет таких утверждений, что вот такие совещания организованной группы проходили и я в них принимал участие. Нет описания факта моего прихода на такое тайное сборище. Нет даже описания хотя бы одного такого сборища – когда, где, в каком составе оно проходило. Может быть, обвинение считает, что некие мои конкретные слова, сказанные по телефону или по электронной почте, есть действие, обозначающее вхождение в мифическую организованную группу. Опять же, ни о доказанности факта совершения мной этих действий. В ОЗ этого нет. Я вообще таких действий не совершал в целом. А в частности, какие мои действия так оценивает обвинение мне непонятно. Если оно пояснит, то я буду готов сказать, что я либо эти действия совершил, но из других соображений, а уж суду тогда оценивать кто прав, либо я сообщу суду, что это клевета и этих действий не совершал. Но пока действия не описаны — мне опровергать нечего. Может быть, обвинение полагает фактом вхождения меня в организованную группу наличие записей в моей трудовой книжке? Я записей в своей трудовой не делал. Да и записей в трудовой книжке о вхождении в организованную группу нет. Возможно, обвинение таким фактом считает факт моего присутствия на общих собраниях заседаний советов директоров и правлений соответствующих коммерческих обществ. Ваша честь, я принимал участие в сотне заседаний советов директоров, правлений и других совещаний. Если хоть какое-то из них сторона обвинения считает совещанием организованной группы, как я понимаю закон, оно мне должно об этом сообщить, описать это в ППО, и тогда я могу защищаться. Этого нет. Трудно представить, как вы обойдетесь при написании приговора без того, чтобы сослаться на описание моего конкретного преступного действия в постановлении о привлечении меня в качестве обвиняемого и далее перенесенного в ОЗ.

Обратились к страницам 14-15 ОЗ. «Затем Ходорковский, продолжая реализовывать умысел на безвозмездное завладение принадлежащих ВНК акциями, действуя совместно с другими членами организованной группы, используя служебное положение Бурганова, организовал подписание Бургановым договоров мены обыкновенных бездокументарных акций ОАО НК ЮКОС, принадлежащих ВНК, на 100% пакет неликвидных акций ЗАО «Фрегат»».

Ваша честь. Не могу не отметить, что хищение акций ЮКОСа у ВНК, путем ли обмена их на акции «Фрегата» или каким-то другим образом, мне вообще не вменяется, мне вменяется хищение акций дочерних компаний ВНК, к которым ЮКОС не относится напрочь. Более того, Ваша честь, обращаю ваше внимание, что теперь акции ЮКОСа в той их доле, что меняются на акции «Фрегата», а это не все акции, переданные ВНК, только их часть, уже «не безвозмездные», как ранее утверждает государственное обвинение. А большее количество, которое менялось на акции дочек ВНК, оно «безвозмездное». Теперь «безвозмездные» уже 100% акций «Фрегата». Ваша честь, когда мы будем представлять и исследовать доказательства, я вам покажу, что и здесь господа вас обманывают. Мне достоверно известно было и на тот момент и это есть в материалах дела, что «Фрегат» владел акциями собственно ВНК. И теперь уже акции ВНК сторона обвинения считает «безвозмездными». То есть стоящими «ноль». Легенда меняется по ходу, - смеялся Ходорковский. - Ваша честь, я представляю, если бы у вас подсудимые меняли вот так легенду по пути! Вы давно бы уже махнул рукой и сказали: «Ну, с этими все ясно! Их слушать даже не надо! Заврались!»».

Судья, сняв очки, смотрел на Ходорковского. Прокуроры (после обеда в зале пока присутствовали только двое из четырех — Ковалихина и Ибрагимова) молчали.

«Прошу обратить внимание. Куча слов, но никакого описания моего конкретного действия вообще. «Организовал подписание»! В прежней версии, надо заметить «обеспечил подписание». Что тогда оценивается? Какое мое действие или бездействие? Возможно, обвинение оценило, что я лично по телефону приглашал действующие стороны на процедуру подписания. Ваша честь, я этого не делал. Это совсем не моя работа. Но сейчас я не о доказанности этого факта. Это действие фактическое или вымышленное, мне не вменено. Возможно, обвинение оценило как организацию подписания имеющиеся у них сведения о нашем совместном с Шахновским проживании в одном поселке. Есть такое дело. На одной территории с ним мы проживали. Не удивился бы, если бы обвинение сделало бы вывод об организации мной действий Шахновского из этого факта. Но и этот факт мне не вменен. Возможно, как организацию подписания обвинение оценило мое последующее одобрение сделки. От наших обвинителей я лично ожидаю всего, чего угодно. Я действительно впоследствии эту сделку одобрил. Но в ОЗ нет описания и таких моих действий, то есть одобрения. Мы опять имеем дело с попыткой сформулировать некоторые выводы без изложения фактов. Соответственно, Ваша честь, я опять обращаю внимание, что я лишен возможности защиты. Я об этом говорю с момента предварительных слушаний, я буквально вымогаю у стороны обвинения объяснения, в чем они меня обвиняют! На это мое вымогательство я получаю твердый ответ».

Слово «вымогаю» взволновало прокурора Ибрагимову, и она что-то недовольно высказала судье.

«Далее Страница 15. «Оставшиеся на балансе ОАО ВНК 21 189 220 акции ЮКОСа были обременены залогом... тем самым Ходорковский и другие участники организованной группы лишили право распоряжения, владения и отчуждения, то есть права совершения сделок с данными акциями руководителей ВНК».

Ваша честь, вы можете себе представить, что ЭТО подписывал генерал? Каримов? А надзирал Лахтин!» - смеясь, спросил Ходорковский у судьи.

В ту же секунду дверь зала номер 7 распахнулась, и в зал вошел тот самый Валерий Лахтин. Платон Лебедев раскатисто расхохотался, засмеялся весь зал, включая судью. «Я, Валерий Алексеевич, рассказываю про надзираемые вами документы», - решил посвятить прокурора в причину общего веселья Ходорковский. Но Лахтин, сделав равнодушное лицо, даже не посмотрел на «аквариум», а тут же сосредоточился на ноутбуке.

Мне было известно, что закон, статья 334 Гражданского кодекса, определяет залог следующим образом: «в силу залога кредитор по обеспеченному залогом обязательству имеет право в случае неисполнения должником этого обязательства получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами лица, которому принадлежит это имущество». Мне достоверно, что в договоре залога (а он есть в материалах дела – том пятый, листы 144-149 между ЮКОСом и ВНК) согласно пункту 4.2. договора залогодатель, ВНК, имеет право с письменного согласия залогодержателя заменить предмет залога полностью или в части другим имуществом, равнозначной стоимости. Согласно пункту 4.3 того же договора в течение действия договора залогодатель не вправе отчуждать предмет залога или иным образом распоряжаться им, передавать в залог или иным образом обременять его за исключением случаев, когда на это будет получено письменное согласие залогодержателя. Право распоряжения у нас оказывается существует отдельно от права отчуждения. А владение акциями само по себе как-то влияет на право совершения сделок с ними. Я уж не говорю, что триада собственности здесь изложена, видимо, из специального прокурорского Гражданского кодекса. Вообще-то это по-другому звучит. Я уж не говорю о том, что исполнительным руководителем ВНК в 98 году был «Роспром». Не могу понять – сторона обвинения имеет в виду, что я «Роспром» лишил какого-то права? Своеобразно!

А еще я прошу обратить внимание, что уважаемые генералы, подписавшие данный документ и полковники надзиравшие, полагают акции, находящимися на балансе. Хотя мне достоверно известно, что они там только учитываются (по стоимости приобретения), а хранятся они в электронном виде в качестве электронных записей и не на балансе, а в реестре. Шесть лет надзирает уважаемый государственный обвинитель за эти делом и к глубокому сожалению не может разобраться, где находилось псевдопохищенное до, вовремя и после псевдохищения...но сейчас не об этом. Я о том, что опять отсутствует описание моего конкретного действия, которое вменяется мне в вину, и будет доказываться обвинением. Какое действие подразумевается под оценкой «лишил» не описано вовсе. Возможно, обвинение считает, что я подписал договоры залога. Нет. Об этом в ППО ничего не сказано. Да и своей подписи на договоре я не видел. Может быть, обвинение имеет в виду подписание мною распоряжения о защите имущества ВНК? В ОЗ нет этого. Может быть, имеется в виду устный запрет Шахновскому что-либо делать с акциями ЮКОСа, находящимися в собственности ВНК? Но и об этом в ОЗ ничего не говорится... Если бы на основании незаконных требований, который были впоследствии отвергнуты вступившим в законную силу решением суда, у нас пытались бы отторгнуть акции, принадлежавшие ВНК (я говорю сейчас об акциях ЮКОСа), мы бы этому, естественно, всячески противодействовали. Естественно, законными способами. Но такой ситуации не возникло, и предположений я не строю. И опять. Я не о доказанности. Я говорю о том, что в ОЗ нет утверждений. То есть описания моих конкретных действий, которые обвинение предполагает доказывать. Защищаться я могу только от собственных предположений. И вот здесь господин Лахтин с полным правом скажет: «Ваше предположение, Михаил Борисович, неправильное. Мы в ППО имеем в виду совсем другое». Будет прав. Зачем я за них буду предполагать?! Когда напишут – буду защищаться.

Страница 16. «После чего 12 ноября 98 года Гололобовым и действующими с ним в организованной группе лицами под руководством Ходорковского было обеспечено оформление передаточных распоряжений, согласно которым и т.д....»

Опять не могу не заметить, что хищение акций ЮКОСа из собственности ВНК мне не вменялось. Про их «безвозмездность» я повторяться не буду. И здесь не описаны никакие мои конкретные действия, оцениваемые обвинением как руководство обеспечения оформления. Это ж надо такое придумать: «под руководством Ходорковского было обеспечено оформление»...Может, я по телефону или по электронной почте приглашал участников этих событий? Не помню, но думаю, что это не так. Может быть, меня обвиняют в компьютерном оформлении передаточных распоряжений путем отдачи устных команд лицам, набиравшим текст? Но и это утверждение отсутствует. Хотя с высокой степенью вероятности могу утверждать, что и этого я не делал. Такого рода работа находилась на несколько этажей управления ниже, чем мой. Итак, не имя конкретного описания в ОЗ моих действий, оцениваемых обвинением как руководство обеспечения оформления, я обречен строить десятки предположений о том какие мои реальные или предполагаемые действия я должен объяснить суду или опровергнуть. До сегодняшнего дня сторона обвинения даже не сказала в процессе представления доказательств, какие мои действия она доказывает, а факт каких отвергает!

Страница 16. «Ходорковским совместно с другими членами организованной группы был произведен как равноценный обмен 16 654 965 акций ЮКОСа, рыночная стоимость которых составляла 99 929 790 рублей на 100-процентный пакет неликвидных акций ЗАО «Фрегат» номинальной стоимостью 14 000 неденоминированных рублей (или 14 деноминированных рублей)».

Не могу не отметить, что и то и другое утверждение ложное (и про 14 000 и про 14 рублей). На самом деле акции «Фрегата» стоили 14 млрд неденоминированных рублей! Или 14 млн деноминированных! То есть здесь дважды повторена ошибка в миллион раз! Я понимаю, что умные слова красиво звучат... «неликвидные». Мои юридические советники говорили всегда: «Не знаете точно, Михаил Борисович, что означает слово, не используйте». Ликвидность картины «Мона Лиза» - ноль! Сказать о ее стоимости то же самое, наверно, трудно. Ликвидными считаются акции, которые котируются на бирже. Вот у них высокая ликвидность! Акции предприятий, которые нигде не котируются, они, как правило, малоликвидны. Эти акции могут быть совсем не ликвидные, потому что покупателя искать долго, но от этого они не становятся нулевой стоимости, если это имела в виду сторона обвинения.

Термин «произведен обмен» в данном контексте не описывает моего конкретного действия. Что именно имело в виду обвинение, когда оценивала как «произведен обмен»? Возможно, оно имело в виду, что я передал бездокументарные акции из рук в руки и получил другие. Я не удивлюсь, что уважаемые следователи и надзирающий прокурор представляют дело именно так. Однако это мое предположение, в ОЗ этого нет. Мне достоверно известно, что бездокументарные акции передать из рук в руки нельзя. Возможно, мне надо защищаться от какой-то иной клеветы в мой адрес, которая прозвучит в мой адрес в ходе дополнений. Не знаю. Мои действия не описаны, есть только оценка. А какого именно действия оценка, непонятно.

Страница 16-17. «Ходорковский, руководя действиями участников организованной группы, добился противоправного и безвозмездного завладения принадлежащими ВНК акциями дочерних предприятий и, следовательно, предоставления организованной группе права на стратегическое и оперативное управление данными акционерными обществами. Ходорковский и другие члены организованной группы добивались получения такого права для того чтобы обеспечить хищения путем присвоения имущества данных акционерных обществ».

Опять мы соскользнули с хищения акций «дочек» ВНК на приготовление к хищению, видимо, нефти. Достаточно бредовая попытка, на мой взгляд, была бы завладеть правом управления «Ачинским НПЗ» или предприятием нефтепродуктообеспечения с целью хищения нефти у добывающих «дочек». Насколько мне пояснили мои адвокаты, не бывает хищения с целью обеспечить другое хищение. Хищение бывает только с одной целью – незаконно обогатиться за счет похищенного. Трудно не заметить, что право, которого я, по мнению обвинения, добивался, у меня как у руководителя ВИНК, владеющего контрольным пакетом акций ВНК, уже было. ВНК на этот момент (начало ноября 1998 года) уже владело контрольным пакетом акций дочерних предприятий. «ЮКОС-ЭП» к этому моменту уже был управляющей компанией для «Томскнефти». Какое ЕЩЕ стратегическое и оперативное управление можно было получить, мне, Ваша честь, трудно себе представить.

От перехода «акций» дочек ВНК от собственно ВНК к любому другому контролируемому мной, по мнению обвинения, обществу, право «Роспрома» как единоличного исполнительного органа ВНК принимать решения при голосовании принадлежащими акциями «дочек» вообще никак не меняется. Поскольку я контролирую, что «Роспром», что ВНК, что те предприятия, куда акции «дочек» перешли.

Какие конкретно мои действия подразумевает обвинение под термином, «руководя»? Возможно, имеется в виду, что я был руководителем ВИНК, подписывал ряд распоряжений, проводил совещания, давал устные указания. Да! Был руководителем, подписывал распоряжения, проводил совещания, давал устные указания. Но в ОЗ не указано, какие именно мои слова, распоряжения (из многих сотен за тот год) обвинение считает руководством организованной группой. Я утверждаю для протокола, что никакие мои распоряжения, решения, голосования не были распоряжениями, совещаниями организованной группы. Это были совещания и распоряжения руководства по соответствующим коммерческим организациям. Где кончается руководство мной легальной компанией ЮКОС и начинается руководство организованной группой? Если мне это будет разъяснено, я буду от этого защищаться.

К слову, что про то, какое имущество я у этих дочерних предприятий собирался в дальнейшем похищать, тоже непонятно. Я предположил, что они имеют в виду нефть. Но не исключаю, что господин Лахтин может сказать, что они имели в виду что-то иное.
Я вообще считаю, что при написании этой части обвинительного заключения они еще не решили, какое имущество мне собираются вменять. А потом забыли написать», - смеялся Ходорковский. По залу пробегал смех, судья же Данилкин был серьезен.

Далее. «Таким образом Ходорковский в составе организованной группы безвозмездно и противоправно завладел принадлежащими ВНК обыкновенными акциями «Томскнефть-ВНК», «Ачинский НПЗ…на общую сумму 3 с лишним миллиарда рублей».

Не могу не обратить внимания на парадоксы, которые возникают из-за использования обвинением не строго юридической, а некой криминально-бытовой терминологии. В этой не юридической терминологии термин «завладел» (который они так же отказались объяснить), вероятно, означает право определять решения лиц фактически владеющих акциями. То есть тех лиц, на имя которых данные акции записаны в реестре.

У меня такое право по отношению к дочерним предприятиям ВНК возникло сразу после приобретения контрольного пакета акций ВНК ЮКОСом и его представителями. Потому что распоряжение этими акциями происходит общим собранием акционеров ВНК, большинством голосов. А большинство голосов – это контрольный пакет. А он у меня уже был. И это произошло в 97 году, а не в 98 году, а «безвозмездность и противоправность» продажи ЮКОСу в лице его представителей в 97 году контрольного пакета акций ВНК мне не вменяется. То есть завладение в бытовом смысле возникло в 97 году и преступным не называлось.

Если же говорить на базе юридического значения термина «владение», то, Ваша честь, я никогда не был владельцем акций «дочек» ВНК. Владелец акций тот, на кого они записаны в реестре. Какое действие имеет в виду следствие под термином «завладев» в обвинительном заключении не описано вовсе. От чего мне защищаться? А с учетом того, что у меня весьма критическое отношение к квалификации уважаемого следствия и уважаемого надзирающего прокурора в гражданско-правовой области, то предполагать я могу много чего. Может, они имеют в виду, что я акции перевел себе на баланс? Или, может быть, они думают, что я физически переложил их к себе в карман? Залил в емкость?

Далее. «Ходорковский совместно с другими участниками организованной группы, реализуя единый умысел на хищение вверенного чужого имущества, с использованием своего служебного положения, с корыстной целью, противоправно и безвозмездно обратил в свою пользу и в пользу других участников организованной группы в период с 6 по 12 ноября 1998 года акции дочерних организаций ВНК».

Термин «обратил в свою пользу» достаточно проработан уголовно-правовой доктриной. Вещь, находящаяся в законном или незаконном владении, именно во владении, она полагается обращенной, если преступник своими действиями ставит себя на место ее собственника. Утверждаю — ни я, ни кто-либо из членов мифической организованной группы — владельцами акций «дочек» ВНК не были, так как их владельцами всегда были юридические лица. Более того, юридические лица, консолидируемые с компанией ЮКОС. А на место собственника физические лица не претендовали. Это очевидно из реестра. Какое мое действие они называют «обращением», в обвинительном заключении не описано. У нас нет предмета дискуссии! Они ЧТО-ТО оценили как «обращение». Что конкретно? Господь знает».

На этом Ходорковский попросил на сегодня завершить работу. В пятницу заседание начнется в 10.00 утра.