Сегодня Михаил Ходорковский приступил к даче показаний. А Виктор Данилкин, не найдя утром оснований для своего отвода и самоотвода, отклонил в течение дня три ходатайства Ходорковского.

Во время выступления Ходорковского в зале в буквальном смысле запахло нефтью - в качестве иллюстрации нелогичности обвинения и подмены понятий следователями, в суде были продемонстрированы емкости с нефтью (на фото справа) и со скважинной жидкостью. Говоря о том, что даже на вид нефть сильно отличается от знаменитой скважинной жидкости, Ходорковский указал, что для него так и осталось неясным, «что же похитила так называемая организованная группа и как она это сделала» . Чтобы наглядно показать абсурдность обвинений в хищении нефти, Ходорковский «заключил» сделку по «продаже» нефти с адвокатом Клювгантом. «Видите, - комментировал Ходорковский, -  сама банка с нефтью у одного лица, а право собственности на налитую в нее нефть у другого лица. И если право собственности можно передать только по договору, то саму нефть без физических действий изъять никак нельзя». Далее Ходорковский попросил разъяснить ему внутренние противоречия обвинительного заключения, в котором он усмотрел «юридическую шизофрению»: «Обвинение вообще не считает «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томскнефть» собственниками нефти, потому что утверждает, что нефть получали не они, а выкачивал я лично! То есть о хищении и вообще говорить не приходится. Так от чего же я должен защищаться?!» Михаил Ходорковский также указал на отсутствие в деле доказательств, подтверждающих пропажу нефти, в хищении которой обвиняют его и Платона Лебедева. «Если нефть не пропадала, то говорить об отмывании непропавшего глупо» - заключил Ходорковский.

* * *

В зале № 7 вчерашний аншлаг сменился столпотворением. К началу заседания за дверью зала заседаний стояла еще целая очередь из желающих присутствовать, но приставы их уже не пускали — сесть было некуда. Секретари судьи почему-то принципиально отказывались поставить дополнительные лавочки. Оживление наблюдалось и на втором этаже, в помещении суда, куда когда-то подавалась видеотрансляция для журналистов. Еще вчера здесь, как и все последние три месяца, обитали судебные приставы. Но сегодня с утра они исчезли вместе со своими шкафами и прочими вещами. Технический персонал торопился настроить телевизоры. Вот так неожиданно и оперативно, за одни сутки, глава Мосгорсуда Ольга Егорова нашла в хозяйстве главы Хамовнического суда Виктора Данилкина «технические возможности», об отсутствии которых еще вчера заявил судья, отказывая адвокатам в трансляции.

Когда людей попросили выйти из зала, чтобы провести подсудимых, оказалось, что в коридоре зал в плотное кольцо взяли телекамеры. Когда подсудимых завели, в зал пустили телевизионных операторов. Пока они работали, у дверей зала образовалась огромная толпа. Сквозь нее продирались прокуроры: «Дайте пройти! Дайте пройти!». - «О, хотят запечатлеться на телевидении!» - смеялась над ними публика. Через некоторое время тележурналистов с трудом вывели сквозь узкий людской коридор, и народ ринулся в зал. Вспотевшие, измученные люди давили друг друга, торопясь занять места. Обладатели забронированных мест (прокуроры) смеялись.

Рядом с прокурорами расположился и потерпевший — миноритарный акционер «Томскнефть-ВНК» (раньше, когда он приходил в зал суда, он читал книгу о манипуляции сознанием, сегодня он пришел с книгой «Правовые основы деятельности акционерных обществ»). К тому времени к одному журналистскому столу, стоящему в зале, приставили второй, добавили лавок и стульев...но это не спасало ситуацию. Не хватило место многим представителям СМИ. Приставы наконец начали выгонять тех, кому не хватило места. «Выходим из зала! Не надо на пол садиться!»- надрывались взмокшие люди в форме.

Наконец судья Данилкин зашел в зал. Слово предоставили Платону Лебедеву: «Защитники заявили вам отвод, поскольку у них есть основания полагать, что вы лично, прямо или косвенно, заинтересованы в исходе дела. Я хочу кратко довести до вас свою позицию. Ни вам, ни прокурорам не следует беспокоиться при изложении своих доводов формальными ссылками на пункты 1-3 части 1 ст. 61 УПК РФ. Я и защита не имеем оснований считать, что вы можете являться потерпевшим, гражданским истцом или родственником! Я вам предлагаю взять самоотвод. Как это и предусмотрено УПК. Вы лучше и точнее, без моей «помощи» знаете и можете изложить в постановлении устраивающие вас основания для устранения от участия в процессе. Иначе не только так называемая сторона обвинения, но и вы становитесь для меня и для защиты оппонентом, и мы будем вынуждены изобличать в злоупотреблении властью, в служебных подлогах, в фальсификации обвинения и судебных актов не только «их», но и Вас, поскольку для этого, к сожалению, Вы дали основания. Если вы судья, подчиняющийся только Конституции и закону, то вы были обязаны вернуть это дело еще в феврале или в крайнем случае в марте 2009 года. Поскольку вы сами до начала предварительного слушания установили истечение срока давности в 2008 году по эпизоду о так называемом хищении акций «Томскнефти» и других дочерних обществ ВНК. Закон обязывает вас не только вернуть это дело обратно и указать Генпрокуратуре и СКП, но и указать в своем постановлении на то, что прекращение уголовного преследования ввиду истечения срока давности имеет безусловный характер, как это указал Конституционный суд в своем решении. Но вы не только не использовали предоставленную вам законом возможность вернуть сфабрикованное дело прокурорам — вместо этого именно вы пошли на прямое нарушение закона, так как это протухшее и сфабрикованное обвинение...»

«Я прошу Лебедеву замечание сделать! По поводу замечаний в адрес обвинительного заключения!» - вскочил Лахтин. - «Что вы перебиваете?!» - загудела публика. «Вы, Ваша честь, уже более года используете протухшее и сфабрикованное обвинение для моего и Ходорковского заведомо незаконного уголовного преследования ...» - продолжал Лебедев, не слыша замечания, которое Данилкин сделал-таки ему по просьбе прокурора. «Пять минут перерыв!» - прервал Лебедева судья и скрылся в своей комнате.

Вернувшись, судья попросил Лебедева «воздержаться от подобных высказываний». «Хорошо, Ваша честь. Тогда я просто буду говорить «этот эпизод»», - предложил вариант Лебедев. Далее Платон Лебедев заявил, что судья более года демонстрирует «личную заинтересованность в процессе, за которым уже год наблюдают во многих странах мира»: «Вы намеренно измышляете и создаете ситуацию, когда судите меня по ложному обвинению, которое «умерло» 1,5 года назад, еще в ноябре 2008 года. Это вялотекущая шизофрения. Вам пора остановиться, Ваша честь. Мне не доставляет большого удовольствия «ловить» вас на том, что вы оглашаете публично и что потом вами в действительности включается в ваши процессуальные решения. Необъяснимые расхождения в вашем постановлении от 12 февраля 2010 года я прилагаю к своему заявлению. Остановитесь, Ваша есть, я предлагаю вам очень серьезно подумать о самоотводе. Честь имею!», - завершил Лебедев свое выступление.

Судья предоставил слово гособвинителям. Встал Валерий Лахтин. «Я полагаю, что оснований для отвода вас, Ваша честь, не имеется. Нет обстоятельств, предусмотренных статьей 61 УПК. Приведенные в заявлениях доводы противоречат законодательству, не учитывают обстоятельства, имевшие место в судебном заседании и в материалах дела. Защита подвергает ревизии судебные решения, уже вступившие в законную силу. Что касается анализа доводов защиты с точки зрения 61 статьи УПК, мы полагаем, что судья не являлся потерпевшим, экспертом, понятым, секретарем, свидетелем, прокурором, родственником... - перечислял Валерий Лахтин все возможные не воплощения Виктора Данилкина, - отсутствуют иные обстоятельства, дающие возможность полагать, что вы заинтересованы в исходе дела. Мы полагаем, что рассмотрение дела производится вами с соблюдением законодательства и равными правами сторон, вы даете возможность высказаться всем участникам процесса, вы дали возможность сторонам без ограничения времени делать заявления, задавать вопросы свидетелям... в ходе заседания вы совершенно справедливо прерывали представителей стороны защиты! – демонстрировал хорошие карьеристские повадки Валерий Лахтин, - когда те выходили за рамки. Что касается допроса потерпевших, то решение этого вопроса является исключительно компетенцией стороны обвинения. Рамки этой компетенции вытекают из УПК. При этом указанные нормы не устанавливают обязательный перечень доказательств, которые стороны обязаны представить. Довод о том, что судья не предоставил защите требуемого времени, вообще не основан на законе. Доводы защиты о незаконности содержания подсудимых под стражей опровергаются решениями судов об избрании им меры пресечения....эти доводы опровергаются, Ваша честь, и вашими судебными решениями», - не переставал быть довольным председательствующим прокурор Лахтин. Затем прокурор вспомнил про решения Страсбурга по аресту Лебедева, заявив, что это не имеет отношения к данному делу. «Не выдерживает критики и то, что вы якобы не реагировали на отказ гособвинителей разъяснить подсудимым суть обвинения...», - не соглашался с доводами адвокатов прокурор. Дальше Лахтин уже сбился с четкого чтения своих бумажек, его речь разнообразилась эканьем и паузами. Вспомнил он и про вопросы свидетелю Узорникову, о чем говорилось в ходатайстве защиты. «Мы не выходили за рамки закона, задавая вопрос про зарплату! Поэтому судья и не останавливал гособвинителей при задавании таких вопросов!» - формулировал прокурор. «Неуместным является вывод и о том, что вы не вынесли ни одного решения в пользу подсудимых — это не так, ряд ходатайств подсудимых и защиты были удовлетворены! В том числе даже несмотря на возражения гособвинителей! Так что обвинять вас в предвзятости не имеет смысла! - утверждал прокурор. - Данное заявление об отводе носит голословный характер. Ему вчера было посвящено почти целое заседание, адвокаты пытаются затянуть необоснованно процесс, отвлечь суд от исследования доказательств, дезориентировать своими заявлениями общественность, о том, что обвинение якобы предъявлено необоснованно. Данное дело представляет особую сложность и в ходе расследования, и в ходе рассмотрения, поэтому мы призываем участников процесса продолжить заседание, по делу, по которому Ходорковский и Лебедев обвиняются в тяжких и особо тяжких преступлений в экономической сфере».

Суд дал слово и потерпевшему Демченко. «Я полностью поддерживаю мнение обвинения. Я считаю, заявление об отводе судьи необоснованно. Я бы хотел присоединиться к словам прокурора о том, что защита и подсудимые намеренно затягивают процесс. И третье. В заявлении, которое у меня на руках, есть такая фраза, о допросе потерпевших, о том, что они «назначены следствием». Я потерпевший — меня никто, никакое следствие, потерпевшим не назначало, я стал потерпевшим в результате действий подсудимых».

На этом судья удалился на вынесение постановления, пообещав огласить его через два часа.

После перерыва публики было не меньше: залу № 7 удалось вместить более 70 человек. Виктор Данилкин зачитал постановление по ходатайству об отводе судьи. Он процитировал - буквально в двух фразах - доводы защиты о том, что количество и качество допущенных председательствующим незаконных моментов говорит о его небеспристрастности. Затем напомнил позицию Лебедева, о том, что председательствующий обязан был возвратить дело прокурору, но отказался это сделать, чем нарушил права подсудимых. Затем Данилкин озвучил позицию прокуроров о том, что мотивов для отвода суда нет, а также мнение потерпевшего, возражающего против ходатайства защиты. В итоге судья Данилкин заявил, что «ходатайство не подлежит удовлетворению», не установлено ни одно из обстоятельств, которое бы мотивировало отвод судьи. Все, что не нравится адвокатам, они могут обжаловать в вышестоящих инстанциях, но это не служит мотивом для отвода суда, счел Данилкин. И таким образом оставил себя для процесса.

После этого судья заговорил о трансляции: «Рассматривая вчера ходатайство о трансляции, суд сослался на отсутствие технической возможности, теперь такая помеха устранена, суд возобновляет трансляцию в зале номер 2. Попросите, чтобы открыли зал!» - обратился Данилкин к приставам. Далее Данилкин вспомнил и о вчерашнем ходатайстве Каринны Москаленко, удовлетворив его в формулировке «Ходатайство удовлетворяется, протоколы будут предоставляться по мере их изготовления». «А конкретики нет, когда именно?» - спросила адвокат Москаленко. Судья Данилкин пояснил, что конкретики нет, но протоколы будут предоставляться, как только будут изготавливаться (то есть проблема с получением частей протокола судебного заседания и после решения судьи не потеряла своей актуальности). Затем Виктор Данилкин заявил, что возвращает защите все документы, которые та прилагала к заявлению об отводе судьи.

«У меня возражения на действия председательствующего, - поднялся адвокат Краснов. - Я возражаю против вашего решения, те документы, которые вы возвращаете защите, являлись...» Валерий Лахтин уже был на ногах с контрдоводами, но судья остановил его: «Валерий Алексеевич, выслушайте!». Прокурор послушно сел. Краснов продолжил: «Документы, передаваемые суду, являются неотъемлемой частью ходатайства, в вашем постановлении судьба приложения никак не была разъяснена, возражения должны были быть приобщены к материалам дела». «Ваши возражения занесены в протокол!» - заявил судья.

По просьбе Ходорковского прервались на 5 минут. «Все желающие журналисты могут пройти во второй зал!» - объявили приставы в перерыве.

Михаил Ходорковский начал с ходатайств. «Меня обвиняют в хищении всей нефти, добытой с 98 по 2003 год, 350 млн тонн. Нефть - это жидкость обычно черного цвета и маслянистой консистенции. Ее можно перелить из емкости в емкость, перекачать по трубе, передать вместе с емкостью. Но сторона обвинения постоянно подменяет нефть правом собственности на нее. Право собственности нельзя перелить или перекачать, зато можно передать по договору без перемещения самого товара. - Ходорковский процитировал слова из обвинительного заключения о фиктивности сделок. - Нефть и право собственности на нефть переходят в практике нефтяной торговли разным способом и разным лицам. Путать эти два разных события может либо очень некомпетентный, либо очень недобросовестный человек».

«Вот нефть», - объявил Ходорковский, и адвокат Клювгант вынул из пакета и поставил на стол банку с черной жидкостью. - «Вот скважинная жидкость!» - и Клювгант поставил рядом большую 10-литровую банку с мутной черно-прозрачной жидкостью. По залу пошел гул. Судья переглянулся с прокурорами. Те взирали на банки. Ходорковский попросил Клювганта продать ему право собственности на нефть, эту сделку адвокат и подсудимый продемонстрировали, при этом банки остались на столе. «Видите, - комментировал Ходорковский, нефть осталась на месте, хотя права собственности проданы».

«Уберите эти горючие жидкости из зала!» - не вытерпел такой наглядности судья. Публика захохотала. «Бензина нет? - рассердился судья.- Я уже серьезно спрашиваю, не шучу! Я ничего смешного не вижу, чтобы горючие жидкости находились в зале, где столько людей и одна дверь!». В итоге Ходорковский попросил суд обозреть нефть, скважинную жидкость и обратить внимание на их соотношение с правом собственности. «Да уже обозрели! И понюхали уже!» - не нравилось судье Данилкину происходящее.

Пришлось перейти ко второму ходатайству.

«Приступая к представлению доказательств защиты, я лишен возможности оспаривать достоверность утверждения о пропаже нефти у «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томскнефти», так как сведения о ее пропаже отсутствуют в материалах дела. Мы имеем дело с полностью сфальсифицированными постановлением Каримова и уголовным делом, - читал Ходорковский. - Меня лишают права на защиту, а суд — вынести законное, обоснованное и мотивированное решение. В связи с этим я прошу предложить стороне обвинения разъяснить, где в материалах дела содержатся необходимые в силу требований закона базовые документы, свидетельствующие о том, что у данного судебного разбирательства есть хоть какое-то фактическое основания. А именно — сведения о пропаже нефти у «Самаранефтегаза», «Юганскнефтегаза», «Томскнефти» и соответственно, результаты обязательной проверки таких сообщений. Если этого нет в деле — прошу вызвать в суд следователя Каримова, который усмотрел в чем-то факт пропаж 350 млн тонн нефти, чтобы он дал пояснения, на основании какого документа от сделал такой вывод, как он проверил факты пропажи, кто провел инвентаризацию, где находятся ее материалы, чтобы суд мог их исследовать. В случае если таких материалов не будет обнаружено, я прошу дело в этой части прекратить за отсутствием события преступления».

Текст ходатайства передали Данилкину и прокурорам. Лахтин полистал бумаги. «Нужно время?» - спросил судья. «Минут 15», - знал свои возможности прокурор. Виктор Данилкин объявил перерыв, после завершения которого Валерий Лахтин заговорил: «В очередной раз Ходорковский, неосведомленный о нюансах УПК, несмотря на то что его защищают квалифицированные защитники, почему-то часть только из которых участвует в заседаниях, инициирует фактически прения сторон. Он вынуждает сторону обвинения, которая должна парировать на его заявления, ссылаться на какие-то листы дела, чтобы опровергать его доводы. В УПК нигде не написано, что сторона обвинения должна предъявлять какие-то доводы тут же. Если он хочет давать показания — пусть дает показания. Если не желает, тогда мы переходим, как я понимаю, в стадию завершения судебного процесса...» - «У вас все по ходатайству?» - сердился судья. «Нет, Ваша честь, - продолжал Лахтин. - Ничего предъявлять или ссылаться на материалы дела мы не будем, суть обвинения Ходорковскому и Лебедеву была разъяснена, о чем говорил и Ингодинский суд в ответ на жалобу защиты подсудимых. Все материалы представлены в материалах уголовного дела, поэтому, если сторона защиты и подсудимые желают давать показания, — пусть они дают показания, ПОКА без наших комментариев!».

Суд отказал в удовлетворении ходатайства, поскольку «оно не основано на нормах закона». Затем Данилкин снова обратился к подсудимому, вновь предложив ему перейти к даче показаний.

Но у Ходорковского были еще ходатайства. «В обвинительном заключении указано несколько способов, которыми, по мнению прокуроров, совершено хищение: «под видом сделки между ЮКОС и потерпевшими», «обеспечив перевод на баланс» или «искусственно переведя на баланс», «путем заключения фиктивных договоров», - цитировал Ходорковский обвинительное заключение. - Нефть дочерних обществ, находящуюся в их емкостях, установках, трубопроводах и сдававшуюся в систему «Транснефть», невозможно похитить путем заключения договоров или под их видом или путем передачи на баланс без совершения физических действий по переливу или перекачке нефти в емкости похитителей. Поскольку таковые (физические) действия в обвинительном заключении не описаны и мне не вменяется, поэтому я утверждаю: утверждения обвинения об изъятии мною и обращении в свою пользу нефти из трубопроводов потерпевших путем совершения указанных обвинением действий заведомо ложно. Грубая аналогия — этот пистолет для стрельбы непригоден. С учетом того, что мне вменяется в вину хищение именно вещи (нефти), прошу провести следственный эксперимент, в рамках которого предложить стороне обвинения продемонстрировать, как из принадлежащей адвокату и находящейся у него банки, емкости, мы вот специально вместо нефти поставили водичку, - на столе адвокатов появилась ваза с водой, - взять из этой емкости принадлежащую мне нефть путем заключения договора, или путем передачи ее на баланс без совершения иных, не указанных в обвинении, действий». По просьбе Ходорковского на стену вывели слайд со схемой, где фигурировали «Юганскнефтегаз», «Транснефть», «ЮКОС», сверху, рядом со знаком вопроса, была надпись «ОПГ».

«Извините, но нам непонятно, что нам демонстрирует Ходорковский. Пусть сошлется на том дела. Пусть не дезориентирует публику и нас!» - встал Лахтин. «Если Лахтин будет меня перебивать, я попрошу сделать ему замечание!» - заметил Ходорковский. «А я буду вас перебивать! Согласно УПК!» - был недоволен Лахтин. Публика громко рассмеялась. «Когда подсудимый заявляет ходатайство, он имеет право ссылаться на свои знания и факты, а не на обвинительное заключение, иначе бы процесс превратился бы в профанацию!» - заявил Михаил Ходорковский. Лахтин уже сидел и писал в ноутбуке. Судья спросил Ходорковского, как он представит это в протоколе, Валерий Лахтин решил не пропускать удобный повод для очередного возмущения: «Это никак нельзя представить! Я прошу прекратить! Это, я так понимаю, проекция доводов и мыслей Ходорковского. Мне это совершенно неинтересно!»

Адвокат Шмидт, не выдержав, встал и пояснил, что то, что Ходорковский иллюстрирует свои мысли, не запрещено законом, и раздражает, кажется, только Лахтина. «А господина Лахтина я бы попросил держать свои нервы на привязи!» - отметил Шмидт. «Итак, я бы предложил провести следственный эксперимент. Пусть Лахтин продемонстрирует, как из этой вот банки с водичкой взять эту жидкость путем перевода ее на баланс...».

«В данном зале невозможно провести следственный эксперимент и реконструировать события, в результате которых была похищена нефть Ходорковским и Лебедевым, а также членами организованной преступной группы, часть из которых находится в розыске», - не хотел пробоваться на роль экспериментатора Валерий Лахтин. «Нам предъявляют какую-то примитивную банку с жидкостью неизвестного содержания... я могу, конечно, провести химический анализ...» - продолжил демонстрировать широту своей энциклопедической натуры Валерий Лахтин. Зал смеялся. «Валерий Алексеевич, давайте без анализов!» - не согласился судья. И в итоге Виктор Данилкин, согласившись с прокурором в том, что в зале «отсутствует возможность для проведения следственного эксперимента», отказал в удовлетворении ходатайства.

Затем Ходорковский заявил последнее на сегодня ходатайство. Проектор изобразил новую схему. Сверху вниз шли надписи со стрелками друг к другу : МБХ — GML — ЮКОС — ЮНГ и ТД ЮКОС. Внизу фигурировало слово «НЕФТЬ». Цитируя обвинительное заключение, Ходорковский отмечал, что исходя из этих фраз в обвинении, получается, что не только выручка получена «потерпевшими», но и расходы из нее покрыты, а прибыль получена, и часть ее потрачена на выплату дивидендов.

«И ни от одного из этих доводов ни один из обвинителей до сих пор не отказался. Это юридическая шизофрения. Я не знаю, от чего мне защищаться!» - пояснил Ходорковский. Свои слова Ходорковский иллюстрировал схемой, которая показывалась на стене зала. Михаил Ходорковский водил по ней зеленым лучом лазерной указки: «ЮКОС был стопроцентным акционером, например, «Юганскнефтегаза» и Торгового Дома ЮКОС, например. При этом нефть, добытая «Юганскнефтегазом» или купленная им, например, за 1000 рублей, признается купленной и находящейся в их собственности и приобретенной возмездно, а нефть на ТД ЮКОС, приобретенная у «Юганскнефтегаза» за 1200 рублей, признается приобретенной безвозмездно и принадлежащей МНЕ лично. Хотелось бы понять юридический смысл такой трактовки закона! Для полноты ощущений на странице 1551 обвинительного заключения вообще не считают «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томскнефть» собственниками нефти, потому что утверждают, что нефть добывали не они, а выкачивал я лично! То есть о хищении говорить вообще не приходится. Так от чего же я должен защищаться?! Я прошу предложить стороне обвинения разъяснить взаимоисключающие утверждения».

Прокуроры снова полистали ходатайство. Встал Лахтин. «Ваша честь, Михаил Борисович Ходорковский уже неоднократно заявлял подобные ходатайства...поэтому наша позиция остается неизменной. Законодательство не предусматривает разъяснений для подсудимого в стадии процесса...в стадии, когда подсудимым дано время для показаний. Ну и пусть Ходорковский и Лебедев дают показания! А не спрашивают сторону обвинения, КАКИЕ показания давать! ПРАВДИВЫЕ показания давать, Платон Леонидович и Михаил Борисович! Как и подтвердил…эээ, - Лахтин наклонился к своим бумажкам и процитировал,- Ингодинский суд в своем решении....». Публика грянула от смеха. Адвокаты снова смеялись. «А если Клювгант будет смеяться над решением Ингодинского суда, я могу подать в адвокатскую палату жалобу на его поведение! Как я могу сделать это, многие это знают!» - пригрозил Лахтин. Публика просто хохотала. «Валерий Алексеевич, прошу не оказывать давление на участников процесса! - был недоволен судья. - В том числе на Клювганта!». «Все нормально, Ваша честь! Пусть хоть сегодня подает!» - отвечал адвокат. «А в обвинительном заключении указано, ЧТО похитили подсудимые. А похитили они НЕЕЕЕФТЬ!» - с видимым удовольствием пустился в цитирование обвинительного заключения Валерий Лахтин. Зал смеялся. «Вы будете разъяснять Ходорковскому то, что он просит?» - спросил все же судья прокурора. «Я просто хочу дать понять, что мы можем ПОТЕНЦИАЛЬНО указать, что похищено! Пусть читают резюмирующую часть!», - отвечал Лахтин.

И в этом ходатайстве Ходорковского суд отказал. Прервались на 30 минут.

После перерыва Михаил Ходорковский начал говорить: «Ни разу с момента передачи мне обвинительного заключения Валерий Лахтин, который был надзирающим прокурором, а теперь является государственным обвинителем, не захотел или не смог разъяснить противоречия, содержащиеся в обвинительном заключении. И сегодня он не захотел этого сделать. Я также хочу обратить ваше внимание, что уважаемый государственный обвинитель не поставил под сомнение передачу нефти непосредственно в “Транснефть” от потерпевших, и не поставил под сомнение передачу прав собственности от потерпевших компании ЮКОС. При этом для меня так и осталось неясным, что же на самом деле похитила так называемая организованная группа? И как она это сделала, если нефть ушла напрямую в “Транснефть”, а права собственности ушли компании ЮКОС. Также хочу обратить внимание, что потерпевший, которого мы хотели допросить сегодня, ушел. Именно поэтому, Ваша честь, я считаю, что данный судебный процесс политически и коррупционно мотивирован. Он вызван опасениями моих оппонентов моего выхода на свободу. Политическая мотивированность заключается, как в неприятии поддержки мной независимой оппозиции…»

«Я прошу прервать Ходорковского! Он не по теме обвинения излагает! Это что?! Выступление?! Реплика?! Воззвание?! - был бдителен Валерий Лахтин. Судья попросил Ходорковского уточнить. Тот пояснил, что это заявление перед дачей показаний и продолжил с того места, где его прервали: «…Так и желанием присвоить возможности, проистекавшие из моего права собственности на крупнейшую и наиболее успешную российскую нефтяную компанию ЮКОС. Подробнее о политических мотивах я говорить не буду. Начиная свои показания, я заявляю, что мне хорошо известна практика российских судов, которые вопреки ст. 49 Конституции РФ, как правило, не придают никакого значения показаниям обвиняемых, если те не признают свою вину. Я свою вину не признаю. Но мои показания будут рассказом о тех документах, которые известны мне и с которыми может познакомиться суд. Причина этого проста. В крупнейшей нефтяной компании, естественно, было задокументировано любое действие. Я так привык. Все документы, о которых я буду говорить, я видел лично, некоторые из них готовил, другими руководствовался, третьи мне стали известны из официальных источников. Начну я с вопроса о своей собственной личности. Возможно, оппоненты, начитавшись пропаганды, решили для себя, что они имеют дело с лавочниками. Ошибка. Не только потому, что я за 6 лет отбоялся. Вы имеете, Ваша честь, дело со специалистом именно в той области, которая является предметом судебного разбирательства. Я этому учился, я этим занимался более 20 лет.

Я закончил в 86 году Химико-технологический институт имени Менделеева только с отличными оценками по 50 дисциплинам, специальность у меня инженер-технолог. Те установки, о которых я буду рассказывать, я сам умею проектировать, сам умею обсчитывать экономические параметры. Я работал на заводах, в том числе химических, в Правительстве РФ, работал в Министерстве топлива и энергетики и 10 лет руководил химическими и нефтехимическими предприятиями, в том числе ЮКОС».

Прокуроры были недовольны звучащей автобиографией. Тем временем на стене проектор стал высвечивать различные документы из дела, которые цитировал Ходорковский. Он рассказывал, что считает обвинения в присвоении акций “дочек” ВНК (эти действия обвинение называет приготовлением к присвоению нефти) «странными». Странность, по словам Ходорковского заключалась, например, в том, что конкурсный управляющий опубликовал отчет, где акции, которые называются похищенными, он продал в 2007 году, и «продажа шла через одного из так называемых потерпевших, т.е. через РФФИ». На стене всплыла соответствующая цитата из «Российской газеты». «Любому нормальному человеку понятно, что если акции принадлежали компании ЮКОС, а не мне лично, если они были проданы государством от лица компании, значит я ничего не похитил», — резюмировал Ходорковский.

«Что касается отмывания нефти. Если нефть не пропадала, то говорить об отмывании непропавшего глупо», — отметил Ходорковский. И предложил сегодня сразу перейти к пропаже нефти.

На стене высветилась карта России со схемой расположения магистральных нефтепроводов. Ходорковский напомнил, что это не нефть собственно компании ЮКОС, ведь в «Транснефти» вся нефть смешивается. «А вот внутрипромысловая система транспортировки нефти…» — следующий рисунок показывал тщательно прорисованную схему, с отмеченными на ней пунктами: «подготовка нефти», «подготовка воды», «подготовка газа».

Прокурору Ибрагимовой было явно неинтересно, она недовольно что-то комментировала с места. «Я вас вынужден предостеречь — то, что вы показываете, в протоколе этого не будет. Озвучивайте то, что вы показываете», — отметил судья, обратившись к Ходорковскому. Михаил Ходорковский старался словами «перевести» схему, объясняя, где в цикле находится скважинная жидкость, а где товарная нефть, которая передается «Транснефти». «Поскольку сторона обвинения не определилась, где же, по ее мнению, нефть похищена, я всю технологическую схему привел и если сторона обвинения в какой-то момент сочтет необходимым это разъяснить, то я буду об этой части технологической схемы говорить подробно. если захотите, Ваша честь, у вас есть право поставить вопрос, я с удовольствием на него отвечу», — говорил Ходорковский.

«Пять минут перерыв. Защита Ходорковского, подойдите ко мне», — наконец решил судья. Адвокатам судья Данилкин пояснил, что в протоколах никаких схем отражено не будет. «Подсудимый дает показания. Они должны быть понятны суду! Это не придирки. Придумайте, как это должно быть», — попросил Данилкин защитников и вышел в свою комнату.

После краткого перерыва Михаил Ходорковский пообещал, что будет пояснять схемы, и продолжал: «Я так понял, что именно физическое перемещение нефти (факт законного или незаконного изъятия), а не только заключение договоров о ее продаже и есть предмет судебного разбирательства. Господин Лахтин облегчил мою задачу, поскольку он еще раз подтвердил, что обвиняет меня именно в присвоении нефти (не скважинной жидкости или прав собственности на нефть). И это было наглядно продемонстрировано сегодня — сама банка с нефтью у одного лица, а право собственности на налитую в нее нефть у другого лица. И если право собственности можно передать только по договору, то саму нефть без физических действий изъять никак нельзя. То есть какие бы договоры не заключались — во всяком случае, я так понимаю — для подтверждения обвинения должно быть доказано, что нефть фактически изъята (законно или незаконно), а потом обращена мной или другим членом организованной группы в свою пользу», — толковал свое неясное обвинение подсудимый.

Ходорковский попросил показать схему номер 13, где изображался процесс передачи нефти от скважины в трубопроводную систему «Транснефти», а затем показывалось, как смешанная в государственной трубе нефть доходила до нефтеперерабатывающих заводов. Также на схеме был обозначен процесс передачи прав собственности на нефть (от нефтедобывающих компаний к трейдерам, к цепочке трейдеров, а от них к нефтеперерабатывающим заводам).

«Права собственности на «биржевые» товары и сами товары передаются разными путями. Нефть — типичный «биржевой» товар. Меня обвиняют в изъятии именно нефти (жидкости)» — были написаны фразы на таблице. «Мои личные действия в обвинительном заключении не объяснены вовсе, за исключением одного, выходящего за временные рамки, обвинения — о том, что 20 февраля 97 года между «Роспромом» и ЮКОСом был заключен договор об управлении акционерным обществом, который от ЮКОСа подписал я, — отметил Ходорковский. - Я считаю эти действия законными и оправданными, да и обвинение не ставит это под сомнение. Ни от каких иных утверждений, кроме предмета «нефть», я защищаться не могу. Если обвинение или суд это как-то изменит, то я, Ваша честь, хочу иметь возможность полностью изменить свою защиту. Причина проста. Я не могу за краткое время описать и обосновать суду все свои действия в ЮКОСе. К тому же,как я уже сказал, мои действия не описаны вовсе, а действия иных людей описаны непонятно и противоречиво. Поэтому в практическом смысле я выбрал то, что я могу успеть изложить за разумный период времени». Ходорковский пообещал, что постарается сократить схемы, но готов развернуто отвечать на вопросы суда, если они будут. Судья Данилкин задумчиво смотрел на Ходорковского. Лахтин неутомимо стучал по клавиатуре своего ноутбука. Гюльчехра Ибрагимова вновь о чем-то скучала.

Михаил Ходорковский начал говорить об общеизвестных фактах, из которых, по его словам, и состояли 200 томов уголовного дела. «Доказывается и я подтверждаю общеизвестный факт, что я через холдинг Групп МЕНАТЕП Лимитед контролировал более 50 процентов акций ЮКОСа; доказывается и я это подтверждаю, что компания ЮКОС была основным, а с 2001 года единственным лицом, контролирующим добывающие предприятия компании, именно этим фактом определялись мои полномочия как исполнительного руководителя ЮКОСа, эти полномочия не вверялись мне другими акционерами этих добывающих подразделений, а именно я в рамках этих своих полномочий через общее собрание акционеров вверял имущество этих обществ их исполнительным органам. Третье. Доказывается и я это подтверждаю, что я был исполнительным руководителем компании ЮКОС, что я создал вертикальную систему управления компанией и что полномочия на эту работу вверили мне акционеры ОАО “НК ЮКОС”, а не «Юганскнефтегаз» и другие добывающие предприятия. И я действовал в интересах акционеров ЮКОСа. Четвертое. Я подтверждаю, что добытая нефть сдавалась добывающими предприятиями в «Транснефть». Я подтверждаю, что право собственности на нефть, ими добытую, по договорам купли-продажи передавалась ЮКОСу или его торговым подразделениям», — говорил Ходорковский.

Показали слайд №16.

«Здесь обозначена карта Российской Федерации и Европы. На карте Российской Федерации значками качалок обозначены добывающие подразделения ЮКОСа, а точками обозначен в том числе порт Аугуста в Средиземноморье, который в обвинительном заключении обозначен «Юралс нет». Также я точкой обозначил Роттердам, на севере Европы. Этот порт также обозначен в обвинительном заключении как «Юралс-Роттердам». Так вот, Ваша честь, я подтверждаю, что цены в договорах купли-продажи между подразделениями ЮКОСа в регионах добычи были значительно ниже цен на нефть сорта Юралс в Аугусте и Роттердаме. Это общеизвестный факт, — пояснял Ходорковский. - Я также подтверждаю, что по договорам купли-продажи нефти добывающие предприятия ЮКОСа получали покрытие всех своих затрат на производство нефти и часть прибыли от продажи нефти и нефтепродуктов на внешнем и внутреннем рынке». Судья Данилкин тщательно записывал (зато секретарь суда почему-то нет).

На стене открылся 65 слайд, где отмечались показатели валовой прибыли. Михаил Ходорковский начал объяснять: «Данные показатели всегда, во все годы были положительными, то есть выручка от реализации нефти добывающих предприятий ЮКОСу или его дочерним торговым предприятиям всегда шла с покрытием всех затрат на производство дочерних предприятий и с получением ими некоторой части прибыли. Но в 2002 и 2003 годах по «Томскнефти», несмотря на то, что выручка от реализации продукции минус расходы на ее производство была положительной, тем не менее общая выручка от реализации всей продукции минус расходы на производство всей продукции данного добывающего предприятия была отрицательной. Это мне лично было известно, поскольку в 2002 году я лично принимал участие в пуске Лубенецкой газокомпрессорной станции, после чего компания «Томскнефть» начала сдавать газ компании «Газпром» по планово-убыточным ценам. Этот убыток лег на общую реализацию данного подразделения ЮКОСа, поэтому суммарная реализация от реализации нефти и реализации газа в 2002 и 2003 годах был отрицательными, но при этом выручка от реализации нефти минус расходы на ее производство по-прежнему была положительной».

Ходорковский перешел к следующим фактам из обвинения, спорить с которыми он вовсе не собирался: «Мне известно и я подтверждаю, что оплата дочерним добывающим предприятиям по договорам купли-продажи нефти поступала и они платили налоги с выручки платили. Я подтверждаю, что остальная часть прибыли от продажи нефти доставалась иным звеньям технологической цепочки ЮКОСа, а общая прибыль ЮКОСа, включая прибыль дочерних добывающих предприятий, за 1999-2003 год составила 15,8 млрд долларов. Далее Ходорковский процитировал обвинительное заключение: «Даже с учетом этого обстоятельства из 15, 8 млрд долларов прибыли в качестве дивидендов было выплачено всего 2,6 млрд долларов». «Меня умилило, конечно, слово “всего”, — отметил по ходу чтения Ходорковский. - Я данные обстоятельства подтверждаю, они мне известны». Затем Ходорковский подтвердил, что оставшаяся часть прибыли направлена ЮКОСом на капитальные вложения и приобретение новых активов. «Хочу обратить внимание, Ваша честь, что данные факты либо не имеют отношения к обвинению (хотя тщательно доказываются стороной обвинения), либо полностью опровергают это обвинение», — подчеркнул Ходорковский.

«Теперь я хочу перейти к тому, с чем я не могу согласиться, мне известно, что это не так, и доказательств чего не существует в уголовном деле, — продолжил выступающий. - Первое. Я не могу согласиться с тем, что нефть, добытая «Юганскнефтегазом», «Томскнефтью» и «Самаранефтегазом», у них пропала. Мне достоверно известно, что такого факта нет. Нефть этими предприятиями самостоятельно и в полном объеме сдавалась ими в «Транснефть». Мне это известно, поскольку «Транснефть» предоставляла в головную компанию ЮКОС акты приемки нефти на узлах учета от дочерних добывающих предприятий ЮКОСа. И эти объемы не расходились с теми объемами, которые показывали добывающие предприятия как добытые», — отметил Ходорковский. - Второе. Я не могу согласиться с тем, что фактическая себестоимость производства нефти в регионах добычи для добывающих подразделений ЮКОСа равнялась ценам в Роттердаме или Аугусте. Далее Ходорковский напомнил постановление Пленума Верховного суда и инструкцию Минфина, где говорилось, что стоимость похищенного устанавливается «исходя из фактической стоимости». «За себестоимость мы тщательно боролись. И конечно, себестоимость никогда не равнялась цене нефти в Роттердаме и Аугусте. Это значило бы, что компании надо прекращать работать», — отметил Михаил Ходорковский.

«И третье с чем я не могу согласиться — с тем, что ЮКОСом, его торговыми и добывающими предприятиями управляла некая организованная группа. Ваша честь, мне прекрасно известно, что руководство ЮКОСом осуществляли должностные лица компании в соответствии со своими полномочиями», — заявил Ходорковский. Он отметил, что с учетом своих полномочий назначал разных должностных лиц и именно эти люди и руководили компанией.

«Четвертое, с чем я не могу согласиться, — что органы управления дочерних добывающих предприятий принимали решения под влиянием обмана. Нет, Ваша честь. Решения формировались советом директоров и собранием акционеров. А поскольку ЮКОС был основным, а с 2001 года единственным акционером добывающих подразделений, то, естественно, эти управляющие органы формировались в соответствии с тем, как принимал решение ЮКОС и я как его исполнительный руководитель. И говорить об обмане мной самого себя достаточно смешно», — говорил Ходорковский.

Михаил Ходорковский отметил, что отчетность нефтедобывающих предприятий создавалась и тогда, когда он был уже под арестом, а поскольку она была публична, она ему известна. И он выписал данные. На стене появилась таблица с цифрами по «Роснефти» (т.к. компания «Юганскнефтегаз» была присоединена к компании «Роснефть»), «данные по прибыли и убыткам прошлых периодов», например, за 1 полугодие 2006 года.

«Я прошу обратить внимание на датировку схемы, если вы ее понимаете, Ваша честь. В обвинительном заключении обвинение в хищении нефти и акций ВНК предъявлено за 1998-2003 годы — нашел возможность встать Валерий Лахтин, — и из какого источника он проецирует эти данные? В материалах дела я этого не видел. Пусть он укажет том, лист дела. Я считаю, что намерения Михаила Борисовича дискредитировать обвинение и заволокитить судебное заседание демонстрацией непонятных схем…для чего это делается?».

Судья, сняв очки, молча терпеливо слушал. Зал же уже открыто смеялся. Наконец судья спросил прокурора: «Я пока не вижу, в связи с чем вы возражаете! Подсудимый еще не пояснил схему». А Лебедев заявил: «В очередной раз Лахтин сделал заведомо ложное утверждение о хищении акций ВНК. Ваша честь, пора на эту тему прокурору хотя бы делать замечания! Если он не понимает, с каким обвинением он пришел в суд!». Зал захохотал. Ходорковский хотел было продолжить, но Виктор Данилкин остановил его. И обратился к прокурору: «Согласно УПК, подсудимый, давая показания, имеет право пользоваться записями! Это его право! Не идет речь, принимает суд, не принимает, — оценку всем доказательствам суд будет давать при постановлении приговора».

«А тут не записи! Тут проекция! А в УПК написано…» — спорил Лахтин. - «В УПК написано, в каком виде должны быть записи? Они и будут переданы суду!» — продолжал объясняться с прокурором судья. Лахтин сел и принялся переписывать схему в ноутбук.

Михаил Ходорковский продолжил. Он подчеркнул: «Я интересовался как же «Роснефть» пересмотрит прибыль или убытки за прошлые годы. Интересовался я этим по простой причине — в соответствии со ст.12 ФЗ «О бухгалтерском учете», если обнаруживается хищение, то сумма похищенного должна быть отражена по графе «прибыль и убытки прошлых периодов». В нашем деле речь идет о суммах похищенного порядка 800 млрд рублей. Хочу обратить внимание, Ваша честь, что мне не удалось ни в одном из отчетов данных предприятий за предыдущие периоды найти, чтобы они где-нибудь обнаружили, что отчетность составлена на момент 2003 года неточно, и, соответственно, они обнаружили хищение нефти. Ваша честь, я убежден, что эти оправдывающие меня документы, имеющиеся в публичном доступе, от вас специально прячет обвинение. Из этих документов очевидно, что факт пропажи нефти не выявлен даже ”Роснефтью”».

Михаил Ходорковский напомнил, что «ПрайсвотерхаусКуперс» не отозвал свои заключения по отчетности нефтедобывающих компаний ЮКОСа. Ходорковский уведомил суд, что в своих дальнейших показаниях он будет ссылаться и на консолидированную отчетность ЮКОСа. «Тут гособвинитель Лахтин говорил в суде, что основное общество не может руководить дочерними, и что принципы консолидации по US GAAP не соответствуют российским законам… Я бы хотел выяснить этот вопрос сейчас. Мне достоверно была известна ст. 105 Гражданского Кодекса РФ, которая гласит, что именно определяется, является ли данное общество основным, а другое общество дочерним по тому принципу, может ли основное общество давать ему обязательные к исполнению указания или не может. Если может, то одно общество основное, а другое — дочернее. Это Гражданский Кодекс, и я действовал по нему, а не по мнению Лахтина, мы тогда с ним знакомы не были», — говорил Ходорковский.

На этом судья решил на сегодня завершить заседание. Завтра слушания начнутся в 10.30 утра.