Сегодня Михаил Ходорковский рассказывал о том, как в 1998 году ЮКОС с помощью договоров мены защитил акции «Томскнефти» («дочка» компании ВНК) от рейдерского захвата. До суда доносилась та простая мысль, что равнозначный обмен, в котором за ВНК изначально была закреплена опция обратного выкупа своих акций, никак не может считаться хищением, тем более что за все время своего «отсутствия» акции не покидали периметра консолидации ЮКОСа, а в 2001 году и вовсе вернулись к ВНК.

Обвинение опасалось здравого суда

Михаил Ходорковский с утра обратился к суду: «Ваша честь, вчера я закончил на даче показаний по поводу тех мест в обвинительном заключении, где указана моя фамилия. Я хотел бы чтобы вы поняли, какая ситуация существовала и что я хотел донести до вас. Как руководитель любой крупной организации, а компания ЮКОС, несомненно, была одной из крупнейших российских компаний, я сталкивался все годы своего руководства этой компанией с проблемами часто противоречивого российского законодательства, либо законодательства с неясной правоприменительной практикой. Я часто оказывался в ситуации, когда надо сделать выбор, как поступать. Я руководствовался принципом, которым руководствуется любой нормальный руководитель, - я смотрел баланс: минусы и проблемы, которые будут в одном случае и, соответственно, минусы и проблемы, которые будут в другом случае. И в соответствии с этим принимал решения. Если бы сторона обвинения указала бы мои конкретные действия, совершенные конкретно мной за время руководства мной компанией ЮКОС, которые им по тем или иным причинам кажутся незаконными, то я мог бы вам, Ваша честь, постараться объяснить те резоны, которые я учитывал, принимая то или иное решение. Почему я считал более правильным и общественно выгодным поступить так, а не по-другому.

Поскольку сторона обвинения отказалась мои действия каким-либо образом конкретно описывать, то дать такое пояснение, я вам не могу, а вы, соответственно, не можете сделать вывод о том, были ли мои конкретные действия правильными или не правильные, и правильно ли я оценивал последствия этих действий. Или ошибочно. Именно такое обвинительное заключение, переданное в суд, противоречит, на мой взгляд, и духу, и букве российского законодательства. Причины, по которым так поступила сторона обвинения, я вам сказал — я считаю, что они желали криминализовать обычную хозяйственную деятельность, но при этом они отдавали себе отчет, что если будут описаны мои конкретно действия, то любой здравый суд прекрасно поймет, что это нормальные хозяйственные решения, поэтому они просто не стали их описывать, а дали только оценку.

Теперь я перехожу к заключительной на данном этапе процесса части своих показаний. Ее необходимость и содержание обусловлено следующими обстоятельствами. Я неоднократно обращал внимание чуда, что в обвинительном заключении, за пределами формулы обвинения, содержится целый ряд утверждений, которые по своему содержанию не входят в фабулу обвинения, фактически являются клеветническими обвинениями в мой адрес в совершении различных противоправных и даже преступных действий, но не содержат правовой квалификации. Вы, несмотря на наши многократные просьбы, отказались исключить эти утверждения из предмета судебного разбирательства, и теперь будете вынуждены давать им какую-то оценку. А прокуроры многократно заявляли и подтверждали, что они настаивают на каждом слове в обвинительном заключении.

Поэтому я считаю необходимым сообщить суду известные мне сведения о наиболее существенных обстоятельствах, относящихся к этим утверждениям обвинения, чтобы суд учел их и оценил при принятии решения. Во-вторых, считаю также необходимым сообщить суду известные мне обстоятельства, относящиеся к тем документам, которые обвинение приводит в качестве своих письменных доказательств. Я просил суд предоставить мне возможность дать показания в начале судебного процесса, мне в этом отказали. Потом я просил о возможности сообщать об известных мне обстоятельствах во время представления письменных доказательств стороной обвинения, однако, суд на том этапе ограничил меня и сторону защиты в целом только возможностью высказываться о пороках этих документов, и о пороках их оглашения, но не об обстоятельствах, связанных с их содержанием. Поэтому сейчас я считаю необходимым восполнить этот пробел, и реализовать в этой части свое право возражать против доказательств обвинения. Подчеркиваю, что сейчас я веду речь не об оценке этих доказательств, а именно об изложении известных мне фактов, относящихся к их содержанию. В дальнейшем, после того как суд сочтет возможным выдать нам те части протокола, в которых будут отражены показания свидетелей, я намерен дать суду показания и об известных мне обстоятельствах, сообщенных свидетелями. Кроме того, при возникновении необходимости дать пояснения по другим относящимся к делу и важным для моей защиты вопросам, я буду обращаться к суду с такой просьбой. Такое право мне предоставлено ст. 274 УПК РФ».

С ЮКОСом могли поступить, так же как и с «Роснефтью»

«Я сейчас буду говорить по документам и по обстоятельствам, которые связаны с акциями ВНК», - перешел Ходорковский к основной части своих сегодняшних показаний.

На стене изобразился первый слайд: «1. Угроза утраты ВНК основных активов была реальной. 2. Способ защиты — обмен акций — был временным. 3. Обмен был возмездным. 4. Обратный обмен совершен по решению совета директоров ОАО «Восточная нефтяная компания». 5. Все заинтересованные лица были уведомлены и не оспорили сделки».

«Это тезисы, которые в дальнейшем я намереваюсь пояснить, - прокомментировал Ходорковский. - начнем с первого — «Угроза утраты активов была реальной». Я бы хотел начать с тома 22, листы дела 145-168».

Судья раскрыл перед собой том. Ходорковский пояснил, что сам он будет говорить по своим записям, без томов.

«На этих листах дела имеется проект с грифом «конфиденциально», носящий название «Выведение «Томскнефти» из под контроля Ходорковского», - рассказывал Ходорковский. Текст документа отобразился на стене зала. – Данный документ был изъят в ходе выемки следователем Тумановым 13 октября 2005 года у следователя Хатыпова из уголовного дела № 41-03. В постановлении о производстве данной выемки указано, что ранее эти документы были изъяты при обыске 19 января 2004 года в ОАО «Русские инвесторы».

В обвинительном заключении по поводу данного документа сказано: «Приобщенный к делу документ под названием «Проект «Выведение «Томскнефти» из под контроля Ходорковского» составленный в интересах компаний «Ист Петролиум», «Дарт Менеджмент», а так же акционеров ОАО «Томскефть» и ОАО «Восточная нефтяная компания», где указывается, что вместе с компанией ОАО «ВНК», группа приобрела контроль над основным добывающим предприятием компании - ОАО «Томскнефть» (предприятие) с годовой добычей 10 млн. тонн нефти». По мнению следствия, «Ходорковский и организованная им группа лиц действовали с корыстной целью обеспечения полной управляемости ОАО «ВНК» и ее дочерними обществами ОАО «НК «ЮКОС» в интересах организованной группы для беспрепятственного хищения нефти добываемой основным предприятием ОАО «ВНК» - ОАО «Томскнефть»».

Михаил Ходорковский обратил внимание на пункты документа: «Ответственная организация - «Ист Петролеум», поддерживающая организация - «Дарт Менеджмент», долгосрочные цели - «вывод предприятия из-под прямого контроля группы, перераспределение акций среди реальных инвесторов», краткосрочные цели – «продажа арестованных акций предприятия («Томскнефти») одному из участников проекта». Ходорковский подробно цитировал текст документа. В частности, там говорилось о необходимости «нейтрализации судьи Жоголевой», о том, что «позволит команде обеспечить легитимность захвата власти в «Томскнефти», а также о «создании негативного информационного поля вокруг группы» и об «административном давлении на группу, инициировании проверок, слушаний».

«Вот такой документ имеется в материалах дела. Мне известно, что на тот момент данная ситуация была вполне реалистична. По такого рода рейдерским атакам я приведу пример с «Роснефтью», чтобы вы понимали, почему я оценивал эту угрозу как реальную», - пояснил Ходорковский и зачитал обращение Госдумы к председателю Правительства РФ Примакову, где описывалась «абсолютно аналогичная» ситуация с наложением взыскания на акции компании «Пурнефтегаз» (дочернее общество «Роснефти»). Впоследствии контрольный пакет акций был реализован за 10 млн долларов ряду коммерческих организаций. История же началась с невозвращенного «Роснефтью» вовремя кредита. Стоимость кредита была 10 млн долларов, взыскание же наложили на весь пакет акций «Пурнефтегаза» стоимостью 400 млн долларов.

«Вот аналог этой ситуации имелся на тот момент передо мной воочию. И он не был единственным. А сторона обвинения говорит в обвинительном заключении, что я не мог так оценивать ситуацию, поскольку, мол, существовало решение Высшего Арбитражного суда, говорящее о том, что нельзя реализовывать акции основных дочерних предприятий до тех пор, пока у холдинговых компаний имеется другое имущество. Во-первых, мне неизвестно такое решение Арбитражного суда, стало оно мне известно тогда же, когда оно и было принято (это начало 1999 года), но мне также было достоверно известно, что это решение Пленума Высшего Арбитражного суда, как и многие другие судебные решения в нашей стране, де-факто не исполняются. В качестве примера я могу привести реализацию в 2004 году основного добывающего предприятия компании ЮКОС – «Юганскнефтегаз». Хотя на тот момент у компании ЮКОС имелись другие ликвидные активы. То есть вот вам конкретный пример, что на решение Пленума ВАС наплевали. И мне как человеку не из науки, а из практики было известно, что плюют постоянно. И потерять пакет акций «Томскнефти» при такой рейдерской атаке достаточно легко.

Валерий Лахтин наконец оторвался от своего ноутбука и посмотрел на «аквариум». «Это они что делают?» - вполголоса спросил он у коллеги Ковалихиной. Через мгновение прокурор был снова в Интернете.

Без акций и без права голоса

«Кроме того, мне были известны практические действия, совершавшиеся участниками группы рейдеров во исполнение этого плана. Итак, имелись тогда неоднократные заявления компании «Биркенхольц» о принятии мер по обеспечению иска в Арбитражный суд Москвы. С просьбой наложить арест именно на 17 млн акций «Томскнефти». Ваша честь, эти документы впоследствии огласит защита, я в данном случае только по своим записям хочу сообщить суду, на что я тогда обращал внимание и на что хочу обратить внимание суда. «Заявление о принятии мер по обеспечению иска», - пояснил Ходорковский. Текст появился на стене. - Данное заявление было подписано представителем «Биркенхольца» Добровинским. Обращаю внимание, что там содержится просьба наложить арест на 17 млн акций «Томскнефти». Более того, там содержатся котировки этих акций, при тогдашнем курсе они стоили от 5 до 20 рублей. Впоследствии сторона обвинения будет заявлять, что цены «многократно выше». Далее — том 3 лист 130. Определение Арбитражного суда Москвы от 21 сентября 1998 года. Хочу обратить ваше внимание — что принято было решение наложить арест на весь пакет акций «Томскнефти». Далее. Постановление о наложении ареста. Вынесено 30 сентября. Здесь написано: «Запретить ВНК осуществлять права акционера, удостоверенные вышеназванными акциями, а именно участвовать в общих собраниях акционеров с правом голоса». Для чего это делалось, для меня, Ваша честь, было очевидно. Заблокировать голосование контрольным пакетом, имеющимся в распоряжении ВНК тем самым позволить группе рейдеров, имеющимся у них пакетом (который в этом случае становится де-факто контрольным) провести решение о конвертации принадлежащих им привилегированных акций в голосующие. После этого, если удастся, то реализовать арестованные акции «Томскнефти» себе же, а если не удастся, то в принципе это уже неважно, потому что эти 38 процентов переставали бы быть контрольным пакетом. Вот та логика, которую я воспринимал на примере той же самой «Роснефти». И от этой логики, естественно, мы и защищались.

Далее. Том 3, лист дела 132. Это акт ареста ценных бумаг, в котором также указано, что запрещается собственнику акций осуществлять права акционера - участвовать в общих собрании акционеров с правом голоса. Хочу обратить внимание, Ваша честь, что такого решения суда нет, но судебный пристав смело и неоднократно такое решение выносит. А мы ему были вынуждены подчиняться.

Том 3, лист дела 134. Заявление «Биркенхольца» от 5 ноября 1998 года. Они просят запретить ВНК осуществлять права акционеров, удостоверенные вышеназванными акциями. Это не случайно! И опять подписывает <от Биркенхольц> Добровинский. К слову, Ваша честь, я и тогда был убежден, и сейчас в этом уверен, хотя у меня нет доказательств, что за спиной стоял господин Авалишвили, который, будучи до этого финансовым директором ВНК и «Томскнефти», предполагал совместно с группой товарищей в процессе приватизации захватить эту компанию, но когда у него это не получилось (на аукционе выиграл ЮКОС), то вот началась вся эта история! Обращаю внимание, что господин Авалишвили, уйдя из компании, стал сначала заместителем губернатора Томской области именно по этим вопросам (и продолжал оказывать противодействие компании), а затем <он стал> замминистра топлива и энергетики! А его начальник по «Томскнефти» и ВНК, господин Калюжный, стал министром топлива и энергетики! Вот с этой рейдерской группой нам и приходилось иметь дело!».

Ковалихина что-то недовольно говорила вполголоса.

Стандарты процессуального поведения от Лахтина

«Далее. Постановление об ограничении прав владельцев ценных бумаг. Я бы хотел обратить ваше внимание. Сумма иска – 250 млн рублей, а количество арестованных акций – 17 млн штук. И опять – запретить собственнику осуществлять права акционера.

Ваша честь, у нас имеются и другие документы, мы будем в дальнейшем просить об их приобщении, - пояснил Ходорковский. – Я хотел бы отметить, что многочисленными вступившими в силу актами установлена ничтожность как самого договора, на основании которого истребовались денежные средства с ВНК, так и на основании которого налагались аресты на акции. То есть наша оценка угрозы и выбранная нами защита была не от законных требований, а от требований, которые позже были признаны НЕзаконными. Существует решение Арбитражного суда Москвы об отказе компании «Биркенхольц» в иске. От 26.02.2001 года. Данный документ не оглашался, потом это сделают адвокаты, я лишь пока хотел обратить внимание суда на этот документ и процитировать по своим записям то, что мне было известно…».

«А как Ходорковский может цитировать документ, который не был оглашен?! Мы вроде договорились, что будем акцентировать внимание на документах, которые были оглашены и исследованы! - наконец снова вступил в работу прокурор Валерий Лахтин, - Нельзя комментировать документ, который не оглашался! Вам надо или ему сделать замечание, Ваша честь, я настаиваю! Или каким-то образом скорректировать поведение процессуальное Ходорковского».

«Подсудимый ссылается на документ по своим записям! Он вправе цитировать! – устало объяснился с прокурором судья Данилкин. И обратился к Ходорковскому с предложением продолжить: - Пожалуйста!».

«Мне, Ваша честь, данный документ был известен тогда, - продолжил Ходорковский говорить о решении суда, которым «Биркенхольцу» было отказано в иске. – Само собой мы этот документ в свое время огласим. И уважаемый суд и уважаемая сторона обвинения сможет удостовериться, что я сделал честные выписки из документа. Я ссылаюсь на это ровно потому, что решение об обратном обмене, которое принималось в 2001 году советом директоров ВНК, одобрял в том числе и я как представитель основного акционера (ЮКОСа). И я тогда учитывал, что такое решение имеется. В этом решении было сказано, что договор купли-продажи ценных бумаг от 1997 года, на основании которого компания «Биркенхольц» и другие рейдеры пытались производить аресты и изъятие акций «Томскнефти» у ВНК, был признан недействительным.

Также мне было известно, что существовало решение Хорошевского районного суда от 29.09.2000, когда указанное постановление пристава не отвечало требованиям, установленным ФЗ «Об исполнительном производстве». То есть вот то, что рейдеры наплутали, мы были вынуждены распутывать до 2001 года.

Действия по защите принадлежащих ВНК акций были направлены в том числе и на защиту интересов добросовестных миноритариев, включая государство, которому принадлежал 36-процентный пакет акций ВНК. Чтобы проиллюстрировать, что наши действия по обмену носили характер именно защиты, с целью защититься от реальной и неправомерной угрозы, я хотел бы обратить внимание уважаемого суда на том 22 лист дела 80. Данное письмо обращено лично мне как председателю правления, а подписано оно директором по стратегическому планированию и корпоративным финансам Голубовичем. Указано, что документ касается «защиты находящихся на балансе ВНК пакетов акций «Томскнефти и «Ачинского НПЗ». Не хищения! Не изъятия навсегда! А защиты. Голубович просит согласовать предлагаемую схему защиты и условий обмена. Голубович в данном процессе членом организованной группы не назван, давал показания как свидетель. А то, что он умышленно вводил кого-то в заблуждение этими своими записями, сторона обвинения не утверждает.

Хотел бы обратить внимание, что в данном документе Алексей Дмитриевич предполагал, что потребуется финансирование на покупку пакета акций ЮКОСа 18 млн долларов. На самом деле потребовалось 45 млн. долларов.

Далее, в том же томе 22 на листе 81-82 находится письмо в адрес Голубовича, Додонова, Ляпунова, Прокофьева, подписано оно заместителем начальника правового управления Гололобовым. Датировано декабрем 98 года. Опять же указана цель «схема защиты акций от ареста и обращения взыскания». То есть и господин Гололобов, который не является ни подсудимым, ни осужденным по данному обвинению, также ведет в документе речь не о хищении акций, а о схеме защиты. Мне это тоже известно.

Далее. В том же томе 22 лист 79. Там содержится тоже оглашенное обращение на мое имя господина Ляпунова, это сотрудник Голубовича. Датировано 30 ноября 98 года. К слову, письмо от Голубовича является приложением именно к этому документу. Я хотел бы обратить внимание суда, что и здесь господин Ляпунов, который также не назван в составе организованной группы, пишет о защите пакета акций «Томскнефти» и «Ачинского НПЗ».

К слову, в отношении домыслов, связанных с термином «политическая процедура». Хотел бы пояснить, что я имел в виду именно политическую процедуру, поскольку акционером ВНК было государство, а в совет директоров входил целый ряд представителей министерств и ведомств, которые имели различные установки от своих ведомств (я имею в виду и представителя губернатора Томской области Кресса, и представителя Министерства топлива и энергетики, и Минэкономики). Вот для того, чтобы они спокойно, нормально восприняли те действия, которые мы предпринимаем по защите акций, необходимо было разъяснить нашу позицию государственным ведомствам. При этом разъяснить еще и так, чтобы они между собой не вступили в традиционную дискуссию. По какой процедуре это согласование осуществлять…не каждый же министр или даже начальник управления принимает людей просто так. А надо же документы предоставить. Это длинная, нормальная работа. И вот эта работа возлагалась в компании на Леонида Борисовича Невзлина. Собственно говоря, здесь об этом и сказано».

Посмотрели еще один документ из тома дела. Это был отчет о результатах проверки ВНК в части эффективности управления 36 процентами акций, находящихся в федеральной собственности. Проверка проводилась в рамках проводимой Минимуществом подготовки к продаже указанного пакета. Показывая это постановление коллегии Счетной палаты, Ходорковский отмечал, что и сотрудники ВНК «давали такие же пояснения представителям Счетной палаты» <о событиях, связанных с меной акций>.

«Я воспринимал тогда и воспринимаю сейчас, - продолжил Ходорковский, - что это были действия рейдеров, направленные на захват контроля над «Томскнефтью» (в частности, действия по заключению в 1997 году ничтожного договора, на основании которого все эти разбирательства и возникли). Несколько слов о том, что это за договор. В 97 году для того чтобы захватить компанию, бывший менеджмент сделал несколько шагов, в том числе впихнули компании по непомерной цене 6-процентный пакет «Ачинского НПЗ». Дальше они пользовались этим и другими аналогичными договорами, чтобы нанести ущерб компании ВНК, ЮКОСу, государству. Недружественный захват по такой схеме является формой злоупотребления правом. И гражданский (ст. 12, 14 ГК), и уголовный закон допускает самозащиту принадлежащих лицу и охраняемых законом прав. Под самозащитой понимается реакция на противоправные действия.

Находясь перед угрозой реального рейдерского захвата имущества ВНК, «Роспром» как управляющая компания был должен по договору предпринять некие меры, они и были предприняты. Если бы сторона обвинения указала бы какие-то мои конкретные действия, которые я, по их мнению, сделал, то я бы, Ваша честь, с тем же успехом обосновывал бы вам и разумность моих действий. Но моих действий сторона обвинения не указывает, поэтому я вам рассказываю о действиях компании «Роспром», действия которой я как исполнительный руководитель компании ЮКОС впоследствии одобрил».

Прервались на 5 минут.

У несбалансированного выгодоприобретателя не может быть ущерба

Что касается добросовестности нашего поведения по защите акций ВНК, я хочу сослаться ещё на один документ, не знаю, насколько он существенен для данного процесса, но мне кажется, что он существенен.

Рейдерская группа, которая осуществляла нападение на компанию ВНК, спровоцировала возбуждение уголовного дела против руководителя компании «М-Реестр». Говоря о том, что действия госпожи Григорьевой по переводу этих акций были незаконными. Был вынесен приговор в отношении госпожи Григорьевой. Мне достоверно известно, что данный приговор 29 августа 2002 года был отменен, и Григорьева была оправдана. Существует соответствующее решение Президиума Московского городского суда. В частности, в этом решении говорилось о незаконности действий судебного пристава-исполнителя, который по наущению рейдерской группы пытался произвести незаконный арест акций и незаконное недопущение голосования со стороны действительных владельцев этих акций на общем собрании акционеров. Мы, Ваша честь, будем просить о приобщении данного постановления и об его оглашении. Сейчас я просто хочу сказать, что о наличии такого постановления я знал, данный документ у нас имеется, и мы готовы предоставить его суду.

Далее. Обмен акций дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа был временным. При этом их учёт, как принадлежащих ЮКОСу через ВНК, велся постоянно. Такие возможности нам давал Гражданский кодекс и правила US GAAP, которые признают имущество, за которым осуществляется управленческий контроль, принадлежащим соответствующим обществам.

Однако в отношении основного обмениваемого пакета, 38% акций «Томскнефти» (а на этот актив, согласно моему представлению, и мнению стороны обвинения, приходилось порядка 90% стоимости всех обмениваемых акций), обязательства обратного обмена были занесены непосредственно в договор. В отношении остальных пакетов – в приложения к договорам. Итак, «Томскнефть». Это том 5 листы 66-70», - произнес Ходорковский.

На стене отобразился договор мены, который 6 ноября 1998 года заключили компании ВНК и «Монтекито Холдинг Лимитед». Компания ВНК передавала акции «Томскнефти», получая в качестве встречного предоставления от контрагента акции ЮКОСа. Ходорковский процитировал договор в месте, где оговаривались условия и порядок расчетов. Был упомянут обратный обмен акций.

«Совершенно очевидно, - объяснял Ходорковский, - что договоры заключены в интересах ВНК, которая является абсолютно несбалансированным выгодоприобретателем в случае возврата акций.

Меня как руководителя компании ЮКОС данный несбалансированный в пользу ВНК договор не беспокоил, хотя мы и отдавали акции компании ЮКОС. Это, соответственно, $45 млн. Меня он не беспокоил, потому что задача консолидации всех дочерних компаний стояла, и я отдавал себе отчёт, что ВНК в соответствии с тем обещанием, которое давало мне правительство РФ в 1997 году, реализует этот пакет, и компания ЮКОС станет владельцем всего пакета ВНК. Что и произошло в конечном итоге. Поэтому мне данная несбалансированность в пользу ВНК как представителя ЮКОСа не взволновала.

Установленный договором срок обратного обмена, в течение которого сохраняется одностороннее право ВНК на обратный выкуп акций «Томскнефти», продлевался. Без какой либо компенсации или иной выгоды для контрагента за продление срока обмениваемых прав. Это мне тоже известно.

То, что обмен носил временный характер, мы сообщали не только самой ВНК, не только совету директоров, но и аудиторам «ПрайсвотерхаусКуперс». В частности, я ссылаюсь на том 116 листы 3-4, это письмо Шахновского.

В данном письме, которое, естественно, одобрялось не только Шахновским, но и мной, поскольку заявления для аудиторов компании ЮКОС одобряются всем руководством компании. Там конкретно указывалось, что в соответствии с соглашением «ВНК обладает опцией на повторную покупку всех обременённых акций путём возврата акций ЮКОСа в течение 300-500 дней с даты подписания соглашения. От покупателя требуется также вернуть обмененные акции за такое вознаграждения несмотря на рыночную стоимость основных акций на дату возврата. Помимо этого покупателям запрещено продавать или передавать акции третьей стороне, если только кто-либо из покупателей при последующих продажах не будет также подлежать выполнению требований вернуть акции ВНК после того, как последняя выполнит свою опцию по повторной покупке». Говоря более понятным языком, потому что здесь перевод сложный, когда шла передача акций на следующие холдинги, второго и третьего уровня, они были обязаны (и они это исполняли) подписать соответствующие обязательства. В случае, когда и если ВНК примет решение об обратном обмене, они также обязаны предоставить акции для этого обратного обмена. Что и было сделано.

Далее указано, - вновь обратился Ходорковский к письму аудиторам, - что «в марте 2000 года данная опция была продлена до марта 2001 года. Мы считаем, что, исходя из этих соглашений, отношения ВНК с «Томскнефтью» и «Ачинский НПЗ» существенно не изменились. Кроме того, у нас нет другой информации, которая заставила бы разумного человека сделать другой вывод, нежели тот, что «Томскнефть» и «Ачинский НПЗ» контролируются ВНК, по данным на 31 декабря 1999 года»

То, что мы аудиторов в чем-то заверяем, – это одна ситуация, но потом они еще проверяли то, что мы им сказали, проверяли документы. И по результатам этой проверки компания «ПрайсвотерхаусКуперс» указала аналогичное понимание этих вопросов. То есть я как руководитель компании ЮКОС мог не беспокоиться о том, что на самом деле документально оформлен именно временный характер передачи акций. Я обращаю внимание, что конкретно указывают аудиторы: «ВНК входит в объединенную группу ЮКОС. В ВНК входит головной офис ВНК и «Томскнефть». Ачинский НПЗ является инвестиционной акционерной компанией ВНК».

Напомню, почему Ачинский НПЗ является инвестиционной акционерной компанией ВНК. Ровно потому, что на тот момент – момент приватизации и до 2001 года - ВНК принадлежало 43% акций «Ачинского НПЗ, что не являлось контрольным пакетом.

Далее. Мне аудиторы подтверждают, что «соглашение об обмене включает положение, которое разрешает ВНК по своему усмотрению вновь выкупить свои акции в филиалах путём возврата акций ЮКОСа». И аудиторы подтверждают, что «компания утверждает, что данная сделка была необходима для защиты её права владения теми акциями против судебной тяжбы в отношении ВНК». То, что для меня было важно в оценке, которую делали аудиторы, я здесь для себя тогда увидел и прочитал. Что, несмотря на обмен, ВНК отвечает требованиям, предъявляемым к консолидации компании, как указано в меморандуме. Для меня это было важно, потому что, естественно, если бы не дай бог, по мнению аудиторов или по нашему желанию, в котором нас подозревает сторона обвинения, оказалось бы, что акции дочерних предприятий ВНК выскочили за периметр консолидации, то падение котировок компании ЮКОС было бы чудовищным, потому что такого грабежа фондовый рынок не прощает. Если не вериться в мою порядочность, то нам это в голову не приходило, хотя бы из соображений очевидной невыгодности!

Хочу обратить внимание, что аналогичные положения содержит и письмо от аудитора, обращённое в адрес руководства ЮКОСа, которое приведено в 116 томе. Ваша честь, вы превосходно понимаете, что я не имел физической возможности проверять все юридические документы, которые оформлялись в компании, - ни с точки зрения их достоверности, ни с точки зрения их фактического наличия. А помимо надуманных криминальных обстоятельств существовали реальные обстоятельства безалаберности, когда тот или иной документ мог быть своевременно не оформлен или оформлен не качественно. И лично проверить все эти тонны макулатуры я был не в состоянии, вот для этого нанимаются аудиторы. После того как мы им сказали, что мы представляем ситуацию так, они проверяют, как на самом деле. Вот в отношении ВНК аудиторы мне сообщили, что «соглашение по обмену включает положение, которое позволяет компании ВНК по её усмотрению выкупить обратно свои акции дочерних предприятий просто путём возврата акций ЮКОСа. Компания считает, что эта сделка была необходима для защиты. Несмотря на обмен, <…>ВНК отвечает требованиям по консолидации, что указано в меморандуме. Компания предоставила нам <аудиторам> поправки к соглашениям по обмену, в которых продлевается опция об обратном выкупе до 1 апреля 2002 года». Поскольку, к глубокому сожалению, к материалам делам приложены не все дополнения об обратном выкупе, обращаю внимание, Ваша честь, что здесь есть бумага от аудиторов, которые в 2001 году мне подтвердили, что они видели все дополнения об обратном обмене. Я исходил из этого понимания.

Аудиторы указывают, что акции «Томскнефти» и «Ачинского НПЗ», связанные с соглашением о выкупе, продолжают рассматриваться как принадлежащие ВНК. Таким образом, мне не было необходимости лезть в документы и самому проверять, все ли эти документы оформлены. Мы сказали, как мы представляем, аудиторы проверили, сказали «да», мы проверили предоставленные нам документы и мы согласны с этим подходом. Всё, для меня тема на тот момент была закрыта.

Я бы хотел обратить внимание уважаемого суда, что Генеральная прокуратура запрашивала компанию «ПрайсвотерхаусКуперс» по поводу предприятий, включаемых в периметр консолидации.

И в томе 131 есть ответ на запрос от «ПрайсвотерхаусКуперс» в адрес Генеральной прокуратуры, следователю Михайлову (следователю было предоставлено Приложение 3). А приложение 3 — это периметр консолидации. Компания «ПрайсвотерхаусКуперс» проверяла основания этой консолидации по стандартам US GAAP. А стандарты US GAAP в этой части даже УЖЕ, чем ст. 105 ГК РФ.

Так вот в этом документе на странице 302 отражено, в частности, известное мне обстоятельство о том, что «Ачинский НПЗ» в 2000, 2001 и 2002 году (т.е. до того года, по который составлена справка) консолидировался с компаний ЮКОС. То есть его акции не были похищены, а они находились в периметре консолидации концерна. Почему он не консолидировался в 1999 году, я вам уже пояснял, потому что на момент приватизации «Ачинского НПЗ» контрольный пакет не принадлежал ВНК.

Там же обозначено, что компания «Томскнефть» консолидируется в 1999, 2000, 2001, 2002 годах. То есть и её акции не похищены, а по проверенным аудиторам документам, предъявлены как консолидированные с компанией ЮКОС. То же самое касается более мелких организаций - «Томскнефтепродукт», «Хакаснефтепродукт».

Таким образом, я хочу сообщить суду, что я воспринимал акции дочерних предприятий ВНК, принадлежащими ВНК и опосредованно ЮКОСу на основании договоров обмена по типу РЕПО и опционных соглашений. Также эту ситуацию воспринимали и аудиторы, которым мы предъявляли все эти договоры. И также эта информация отражалась в консолидированной отчетности ЮКОСа.

Далее. Я хотел бы говорить о своем восприятии того, что акции дочерних компаний ВНК были обменены не только возмездно, но и по справедливой оценке, - перешел Ходорковский к третьему тезису своей сегодняшней речи. - Я обращаю внимание, что в деле имеется заключение Международного центра оценки (МЦО). Это не липовая, не подставная как любит говорить обвинение, а вполне реальная организация, руководителем которой, как мне теперь известно, был председатель Лиги оценщиков России.

По заключению МЦО, по состоянию на 1 ноября 1998 года имеются некие оценки акций. Почему важна дата? Естественно, с оценкой МЦО я знакомился несколько позже, так сложились обстоятельства. Но крайне важно, что оценка именно на 1 ноября, потому что обмен происходил, как указывает сторона обвинения, до 12 ноября. А стоимость должна устанавливаться по оценке на последнюю отчетную дату, последняя отчётная дата была либо квартальная (1 октября), либо месячная (1 ноября). А конец 1998 года был временем крайне противоречивых пертурбаций, происходивших в экономике. Если вы припомните, то даже курс, который до августа был 5,5 рублей за доллар, скакнул к 14 рублям, потом к 22, потом опустился до 15, потом опять взлетел до 24-26. А с акциями на бирже происходила ситуация вообще невообразимая - курсы скакали туда-сюда.

Плюс «Томскнефть» до декабря 1998 года находилась в процедуре банкротства. Причем банкротство это инициировал тот самый Авалишвили, о котором я вам уже говорил в лице территориального органа, Томской администрации. То есть не мы инициировали банкротство. Именно поэтому ситуация на август могла быть одна, на ноябрь - другая, на декабрь - третья, а на январь-февраль 1999 года совершенно четвертая. Поэтому здесь, в связи с теми турбуленциями, которые происходили, даты являются вещью, безусловно, важной.

Если мы посмотрим том 13 листы дела 4 и 70, то видно, что рыночная стоимость одной акции «Томскнефти» была установлена как 20 рублей за одну акцию. Я напомню вам, Ваша честь, что по заявлению господина Добровинского, который направил его в Московский Арбитражный суд, акция «Томскнефти» стоила от 30 центов до 1,5 долларов на сентябрь 1998 года. С учетом тогдашнего курса в районе 15 рублей господин Добровинский указывал цену от 5 рублей до 20 рублей. Так что я хочу вам отметить, что даже, и по мнению господина Добровинского, цена была даже ниже, чем ее оценил МЦО.

Стоимость одной акции ЮКОСа 11 рублей. Аналогично указана стоимость одной акции «Ачинского НПЗ» - это 6 рублей 11 копеек. Я бы хотел обратить внимание уважаемого суда, что многократная разница между капитализацией дочерних добывающих предприятий типа «Томскнефти» и ВИНК типа ЮКОС для меня не была чем-то необычным. Это обычная практика. Согласно этим оценкам, капитализация ЮКОСа составляла порядка 2 млрд долларов, а капитализация «Томскнефти» порядка 70 млн.

В качестве примера я хотел бы привести известное мне заключение банка HSBC по оценке ВНК от 13 декабря 2001 года. Легко увидеть, что на этот момент компания ЮКОС оценивается уважаемым независимым оценщиком, чьи заключения никто под сомнения не поставил, в 9 с лишним миллиардов долларов. А компания «Томскнефть» в 170 млн долларов. Разница даже больше. И нормально, никто под сомнение не ставит. И это была обычная практика, Ваша честь.

Оценка «Роснефти» в 2001 году была 3 млрд. долларов, а оценка крупнейшего добывающего актива (единственного на тот момент у компании «Роснефть») — «Пурнефтегаз» - 300 млн долларов. То есть 10 процентов. Нормально?! То есть ничего в этом необычного нет! Рынок оценивает ВИНК гораздо дороже, чем входящие в них добывающие активы. Причины этого понятны. В условиях российского рынка, когда добывающие предприятия не способны существовать вне ВИНК, ВИНК с включённым туда добывающим активом стоит дорого, а добывающий актив отдельно от ВИНК стоит очень дешево. Поэтому говорить о том, что я должен был сразу сказать: «О! Такого не бывает! Это недостоверная оценка!». Почему? Это обычная практика, мне было об этом хорошо известно.

Далее. Мое понимание было и остаётся таким, что если кому-то не нравится оценка, совершенная тем или иным оценщиком, то единственный способ выразить свое недовольство и оспорить эту оценку — это судебная процедура, это предусмотрено законом об оценке. Поскольку такой судебной процедуры оспаривания оценки оценщиков МЦО не было НИКОГДА, то, Ваша честь, с начала 1999 года (время, когда я ознакомился с выводами оценщика) и до сегодняшнего дня я убежден, что оценка данного оценщика является достоверной! Надо сказать, что такую мою точку зрения разделяет и Российская Федерация, которая в известном мне Меморандуме уполномоченного РФ при Европейском суде по правам человека по жалобе ЮКОСа указало, что «стороны исполнительного производства, в том числе НК «ЮКОС», были ознакомлены с актом оценки, результаты которого компания-заявитель в судебном порядке не оспаривала, не оспаривался отчет оценки акций. Между тем, в законодательстве РФ предусмотрен самостоятельный порядок обжалования в судебном порядке отчёта об оценке. Из чего следует что без заявления требований о признании отчёта об оценке или отдельных его разделов недействительным, выводы специалиста (оценщика) не могут быть признаны судом несоответствующими законодательству». Это позиция уважаемого юриста господина Лаптева, представляющего в процессе РФ, почему у меня должна была быть, по мнению стороны обвинения, ИНАЯ точка зрения, я не понимаю. И закон и его трактовка однозначны: не оспорена, значит, она действительна и ею надо руководствоваться. А если кому не нравится — добро пожаловать в суд.

Не пошли в суд — значит, вас устраивает эта оценка! А потом задним числом говорить, что она НЕ устраивала— извините! И даже в этом суде, Ваша честь, никто сюда оценщиков не позвал! Так, за спиной обсуждаем, что неправильно они оценили.

Акции «Томскнефти» оценили по заказу рейдера

Я также хотел бы обратить внимание уважаемого суда, что к тому моменту, когда я одобрял указанные сделки, а это был конец ноября - начало декабря 1998 года, мне уже было известно решение Арбитражного суда города Москвы по иску компании «Биркенхольц».

Я бы хотел обратить внимание уважаемого суда, что суд постановил взыскать с ВНК 228 млн.480 тысяч рублей основного долга и 21 млн. 477 тысяч 120 копеек пенни. Однако против определения того же суда от 21.09.1998 г. был наложен арест на 17 млн. 112 тысяч 203 штуки акции «Томскнефти». Для меня было очевидно тогда и сейчас, что суд, налагая арест именно на это количество акций, исходил из взысканной по его решению суммы долга. В крайнем случае, стоимость арестованных акций «Томскнефти», могла быть МЕНЬШЕ суммы долга, ну если не нашли другого имущества. Но никак не больше. Наш суд разве может арестовать имущество на большую сумму, чем та сумма, которую он приказал взыскать?! Тем более если имущество является делимым. Таким образом, стоимость одной акции «Томскнефть», по оценке суда, составила 14,6 рубля.

Напомню, что компания МЦО в своей оценке указала стоимость акций «Томскнефти» 20 рублей. А вот компания «Квинто-Консалтинг», которой следователь Шумилов поручил исследовать стоимость акций, определила стоимость акций «Томскнефти» в 187 рублей! С какого здрасте это было сделано?! Хотя и сам господин Добровинский считал от 5 до 20 рублей, и Арбитражный суд считал - 14, и МЦО считало 20, а у этих 187. А с этим достаточно легко разобраться, Ваша честь. Мне известно и это обозначено в томе 15, листы дела 49-51, что оценочка-то была подготовлена ЗАО «Квинто-Консалтинг» при консультировании по вопросам оценки рыночной стоимости обыкновенных акций данного акционерного общества из пакета акций, принадлежащих «Асирота Лимитед».

Если вы припомните, то в том планчике по атаке (Проект «Выведение «Томскнефти» из под контроля Ходорковского». - ПЦ) поддерживающей организацией была указана «Дарт Менеджмент». А «Асирота Лимитед» это на 100% «дочка» Дарта. На тот момент у нас с ним был понятный конфликт, и, реализуя свою стратегию атаки, господин Дарт (не лично Дарт, конечно, его фирма) заказала оценку у компании «Квинто-Консалтинг». Насколько можно доверять оценке, сделанной по заказу атакующей рейдерской стороны, вам судить, Ваша честь.

Для того чтобы не возникало никаких сомнений, я хочу обратить внимание, что в том планчике в качестве способов реализации указано: «Кассационная жалоба заблокирована действиями судьи Жоголевой; подано заявление на принесение протеста в прокуратуру Тверской области от имени «Асироты»; подана жалоба на судью в квалификационную комиссию со стороны «Асироты»; необходимо продублировать аналогичную жалобу со стороны какого-нибудь иного акционера «Томскнефти»; от имени одного из адвокатов «Асироты» подана жалоба в Генеральную прокуратуру».

Кроме того, имеется письмо первого заместителя министра имущественных отношений, том 15, листы дела 54-55: «В связи с вашим обращением Минимущество России поручило указанному оценщику провести экспертизу по вопросам, указанным в постановлении следователя Шумилова, в рамках работы, проводимой в соответствии с договором от 27.09.2000 г., заключённым Минимуществом России с ЗАО «Квинто-Консалтинг», на предмет рыночной стоимости одной акции Томскнефти по состоянию на 01.01.1999 г. в размере округлённом в 187 рублей».

Мне было известно, что компания «Квинто-Консалтинг» ангажирована, но я бы хотел обратить внимание уважаемого суда, что Министерство имущества России в рамках данного конкретного дела выступало нашим оппонентом, а по данному делу сейчас в суде правопреемники данного министерства называют себя потерпевшими. Насколько суд должен и может доверять оценке, выполненной в соответствии с договором, заключённым потерпевшим с оценщиком, ну это, конечно, решать суду. Но 187 рублей и 20 рублей — для меня лично эти расхождения вполне объясняются ставшими мне известными обстоятельствами.

Прервались на 20 минут.

Оценщик не заметил банкротства, ареста акций, «хищения», других активов

После перерыва проектор показал документ из тома 15, лист дела 91. Речь вновь шла об оценке «Квинто-Консалтигом» акций «Томскнефти» (187 рублей каждая). Оценка производилась по состоянию на 1.01.1999 года. При этом оценщик распространил эти 187 рублей и на 1, 6 и 10 ноября 1998 года.

«Эти даты они указывают как те даты, когда реально происходили сделки обмена. По крайней мере, 6 и 10 ноября – точно. Почему они первое число взяли, я не знаю. Хочу обратить внимание, что оценка для целей обмена производится ДО даты обмена, а не после. Но главное не это. Из каких-то соображений они говорят, что то, что было на 1 января 1999 года, тоже самое они принимают и на начало ноября. Это не так, происходили общие колебания на рынке, менялись специфические обстоятельства для самой «Томскнефти». Вот в декабре процедура банкротства «Томскнефти» уже была прекращена. Мы добились решения арбитражного суда. Соответственно, на 1.01.1999 даже если бы они честно вели оценку, она была бы другая совершено, чем та, которая должны была быть сделана на дату совершения сделок, когда процедура банкротства была еще в разгаре. Для меня как для человека давно занимающегося операциями с ценными бумагами ситуация очевидная».

В томе 19, лист дела 88 находился отчет о деятельности ВНК в 1998 году. Ходорковский еще раз показал в этом документе, что сначала шло банкротство «Томскнефти», потом производство по делу о банкротстве в арбитражном суде было прекращено, и «как при этом понимается одна и та же цена для акций?! В приговоре Симоновского районного суда (том 152, листы 41, 46 и 50) конкретно говорится, что из расшифровки кредиторской задолженности бюджета разных уровней, писем из пенсионного фонда, налоговой службы по Томской области и т.п., следует, что «Томскнефть» имела задолженность по уплате налогов перед всеми бюджетами в размере 636 309 000 руб. Они пишут, что Бахминой, но на самом деле МНЕ было достоверно известно, что «Томскнефть» фактически находилась в состоянии банкротства, в связи с имеющейся задолженностью по обязательным платежам в размере около 1 млрд. рублей.

Дальше мне известно еще одно обстоятельство, которое было очень своеобразно оценено судом. Я вынужден буду сослаться на решение суда, с которым не согласен, но оно вступило в законную силу (кассационное определение на приговор Светланы Бахминой. - ПЦ). Я вам изложу два подхода.

«Имущество «Томскнефти» стоимостью 8 млрд. руб.…в августе1998 года было похищено». Не согласен. Ни с оценкой, ни с фактом, что имущество ушло из собственности «Томскнефти». Из «Томскнефти» имущество было выведено в дочерние предприятия, которые принадлежали «Томскнефти». Мне известно, что это делалось, для того чтобы снизить себестоимость, чтобы не платить лишние налоги на имущество, которое в реальной производственной деятельности не использовалось. Более того, спустя год мы значительную часть этого имущества списали.

Факт тот, что эксперты из «Квинто-Консалтинг» на самом деле не исследовали вопрос, а что же на самом деле произошло с имуществом «Томскнефти». Суд решил, что оно исчезло. Если эксперты об этом знали, то они должны были дать, наверное, меньшую оценку. Ведь о моем мнении и моих целях они не спрашивали. То есть эти эксперты не могли знать, что, по моему мнению, это НЕ снижает стоимости «Томскнефти». Поэтому либо им не была представлена информация, либо они действовали недостоверно. Более того, в отношении контрольного пакета акций на момент совершения сделок мены было вынесено постановление о наложении на него ареста в рамках спора ВНК с «Биркенхольц». С точки зрения участника рынка, каковым я являлся, для меня при принятии решения о стоимости акций тот факт, что акции арестованы, являлся бы существенным обстоятельством при оценке пакета. Но «Квинто-Консалтинг» об этом ничего не пишет. Либо не знает, либо ведет себя непорядочно».

Выражения лица судьи было мученическим.

«Определяя стоимость акций ЮКОСа с точки зрения имущественного подхода, эксперты указали, что они не располагали расшифровкой долгосрочных вложений, поэтому при корректировке статьи сделано предположение, что остальные долгосрочные вложения не являются столь значительными ни по привлекательности, ни по величине». Это том 15, листа дела 92. На каком основании такое предположение?! Вы можете обратить внимание, что компания ВНК (значительный пакет акций которой находился в тот момент уже в собственности ЮКОСа, а остальные принадлежали компании ЮКОС на основании опционных соглашений) в этом месте заключения названа не столь значительным по привлекательности и по величине, а в другом месте ВНК оценивается совершенно по-другому. Но это только один пример. Мне известно, что у ЮКОСа были и другие активы и мне непонятно почему от них так просто отмахнулись (в частности, отмахнулись от дополнительных акции дочерних добывающих предприятий, от дополнительных акций нефтеперерабатывающих предприятий, от акций достаточно крупных банков).

«Оценивая акции ЮКОСа с точки зрения рыночного подхода, эксперты указали, что сделок с обыкновенными акциями ЮКОСа в интересующий период не совершалось», - зачитал Ходорковский очередной фрагмент из судебного решения и отметил, что эксперты стоимость акций высчитали, определив ее в размере 45 центов за штуку.

«Это том 15, лист дела 95, - Уточнил Ходорковский. - Мне, например, известно, что торговля акциями ЮКОСа шла. И были достоверные, котировавшиеся на тот момент аналоги — и компания «Сургутнефтегаз», и «Лукойл», и «ТНК». Почему они взяли 45 центов за акцию, я понять не могу. Но я могу вам сказать, Ваша честь, что в 2001 году стоимость акции ЮКОСа была 5 долларов за акцию, в 2003 году - 16 долларов за акцию! И оценка в 45 центов для меня была совершенно неочевидной. Хотя надо сказать, что МЦО подошло с такой же консервативной оценкой.

Де-факто акции ЮКОСа для этой сделки скупались в 1998 году. 37 млн. акций для обмена были скуплены за 45 млн. долларов. Господин Голубович тут говорил, что за 18 млн долларов, но это было его предположение. Рынок акций очень узкий и как только началась скупка, акции тут же прыгнули вверх и по той оценке, которую они провели сначала, они, может, и стоили 18 млн., но по оценке фактической стоимости получилось 45 млн. Я знаком именно с такими цифрами. В томе 24, листы дела 3-8, есть договор, по которому покупалось почти 11 млн акций ЮКОСа. Стоимость – 15 млн. В томе 23, листы дела 268, 273, куплено еще 13 млн акций за 15 млн. долларов. В том 23, лист дела 254, покупка еще 13 млн за 16 млн., если суммировать, то мы увидим что 37 млн. штук акций было куплено за 45 млн. долларов. Приблизительно одна акция ЮКОСа для обмена нам обошлась в 1 доллар 10 центов.

Если мы возьмем 2000 год, 11,2% акций мы купили за 10 млн. долларов. То есть де-факто в 2000 году, когда уже из кризиса вылезли, в пересчете на 38 процентов акций «Томскнефть» стоила 34 млн. долларов. Напомню, что пакет акций ЮКОСа, который обменяли на акции «Томскнефти», «Ачинского НПЗ» и т д. стоил 45 млн. долларов. Также обращаю внимание, что 22,5 % акций «Ачинского НПЗ» в 2000 году нами были куплены за 2 млн. долларов с рынка. То есть в пересчете на 43 %, которые были у ВНК, это 4 млн. долларов.

Итак, за акции ЮКОСа, которые мы отдали под обмен, мы заплатили 45 млн. долларов. А поставленный в обмен пакеты акций «Томскнефти» и «Ачинского НПЗ» – они в 2000 даже году, то есть после кризиса и снятии всяких банкротств и т.д., с рынка нами докупались, пересчитайте и получите 37 млн. долларов. И мне при этом будут говорить, что заведомо неравноценный обмен! Господа, да какой заведомо неравноценный?! Он был ЗАВЕДОМО РАВНОЦЕННЫЙ! Я в 1998 году знал, что приблизительно такое соотношение и мне все докладывали, что соотношение именно такое. И в 1999 году и в 2000 году, когда мы покупали акции с рынка уже, я специально спрашивал Голубовича, когда он тут был: «Алексей Дмитриевич, ты не криминально в 2000 году скупал акции, ты никому пистолет к голове не приставлял? Все сами продавали?» Так вот, нет. Сами продавали! Продавали по оценке именно такой, которую мы применили в 1998 году. Почему я должен считать, что она неправильная?

Далее, Ваша честь. Рыночная стоимость бизнеса «Томскнефти» и ВНК оценивалась управлением экономики и инвестиций Минимущества РФ по состоянию на ноябрь 1998 года. Том 15. Они оценили весь бизнес «Томскнефти» на тот период в 55,77 млн. долларов. Подписал – начальник управления финансового оздоровления Тямушкин. Исходя из нижней оценки всего бизнеса, 38% акций «Томскнефти» стоили на ноябрь 1998 года, по мнению управлением экономики и инвестиций Минимущества, 21 млн долларов! А мне говорят, что на 45 млн долларов предоставленных акций ЮКОСа это было неравноценно. А господи Тямушкин и в целом Мингосимущество они не только не представители организованной группы, они – потерпевшие. Сами потерпевшие так вот оценивают!»

«С какого беса я должен был считать, что ситуация радикально изменилась?!»

И снова и снова на стене появлялись разные документы. Ходорковский их цитировал и давал пояснения.

«Также хочу показать еще один документ, которым я располагал, когда принимал решение об одобрении сделки. Том 39, листы дела 10-15.. нами готовилась программа обмена акций ЮКОСа на акции дочерних предприятий (проект консолидации. - ПЦ) Управление Алексея Дмитриевича готовило предложение по обмену. Мы его об этом спрашивали здесь, в суде. И он сказал, что готовил его на основании тех сведений, которые у него были на тот момент». «Обмен будет осуществлен по выгодным для акционеров дочек коэффициентам, значительно в 2-7 раз превышающих текущее соотношение рыночных цен».

«Для Дарта, как для наиболее крупного и опасного оппонента, было предложено 2,5 акции ЮКОСа за каждую акцию дочки. Для прочих юрлиц – от 1,5 - до 1,8. Коэффициент, который был установлен МЦО, – 1.8. То есть, та заведомо ложная и многократно заниженная оценка, по мнению обвинения, на самом деле соответствовала тем предложениям, которые летом подавал Голубович. А он не назван членом организованной группы. Он свидетель по данному делу! И он сказал здесь, что он готовил их добросовестно с целью моего информирования. С какого беса я должен был в ноябре-декабре считать, что ситуация радикально изменилась, что соотношение изменилось?! Как оно было 1,8, так и осталось! А теперь мне говорят, что я должен был заранее знать, что цена заведомо занижена! А почему?! То есть им ХОЧЕТСЯ, чтобы это был другой коэффициент! Но не получается!».

Как только угроза миновала, акции вернулись

Перешли к четвертому тезису сегодняшних показаний: «Обратный обмен был совершен по решению совета директоров ВНК».

«У нас продолжались дебаты с «Биркенхольц». Мы выиграли у них суды, но они подали кассационную жалобу. А ВНК в декабре 2000 года писала отзыв на кассационную жалобу компании «Биркенхольц», что данная фирма недобросовестно пользовалась своими процессуальными правами, что приводило к нарушению прав ответчика. Также ВНК писала, что подобное поведение «Биркенхольц» следует расценивать как злоупотребление правами, направленное на необоснованное затягивание разрешения спора.

Я это говорю к тому, что в конце 2000 года спор с рейдером еще продолжался. А вот 26 апреля 2001 года, то есть сразу после вступления в силу окончательного решения суда от 26 февраля 2001 года, когда «Биркенхольцу» было отказано, принимается единогласное решение совета директоров. Это том 5, лист дела 242: «поручить управляющей организации ОАО ВНК - ЗАО «ЮКОС-ЭП» осуществить все необходимые действия, направленные на восстановление размера активов ВНК, существовавших на момент приватизации общества». После чего, 9.08.2001, ВНК уведомила все иностранные офшоры, временно державшие принадлежавшие ему акции, о намерении реализовать право на обратный выкуп акций. 29 августа 2001 года все ранее выведенные акции были переведены иностранными офшорными компаниями на счет ВНК. Это том 8, листы дела 272-288».

На стене показали документ, это подтверждающий, с печатью «Русские инвесторы: «Проведено».

Затем показали из тома 12, лист дела 98, письмо следователя, где тот пишет: «акции были возвращены на баланс еще в августе 2001 года».

«Это следователь, не член организованной группы пишет», - подчеркнул Ходорковский.

В томе 158 на листах дела 228-229 находилось письмо М.Касьянову, которое также подтверждало разбираемые обстоятельства: «акции были возвращены ВНК в результате исполнения договоров мены с условием обратного выкупа». «Однако ВНК не осуществило возврат компании ЮКОС ее акций, ранее полученных по этим договорам», - прочитал Ходорковский еще одну фразу оттуда же и рассмеялся: «Кто еще потерпевшим мог быть?».

«Здесь были утверждения (в деле они есть), что: «акции были возвращены в связи с возбуждением уголовного дела по факту вывода активов из страха привлечения к уголовной ответственности». Уверяю, что это было совершенно не так, совершенно. Как известно, группа рейдеров обладала достаточно высокими должностными возможностями с 1999 года. Всячески провоцировала уголовное разбирательство. Всем сторонам, в том числе Министерству имущества, Министерству энергетики и др. было известно о совершении данных сделок.

Дело, ради интереса, было возбуждено в январе 2000 года. И до тех пор, пока проблема с рейдерской атакой не была решена в суде – в начале 2001 года - мы ничего, естественно, не возвращали. Почему мы себе позволяли так себя вести? Потому что на самом деле я прекрасно отдавал себе отчет, что реальное желание чиновников не в том, чтобы вернуть акции и попасть в ситуацию с рейдерами, а в том, чтобы просто не отвечать за те защитные меры, которые мы предпринимаем. Потому что если бы они хотели бы вернуть акции, то самый простой путь для них – обжаловать в суде, отменить решение совета директоров, отменить сделки. Все! Никаких проблем! Поэтому я понимал, что на самом деле государство и госорганы не желают немедленного возврата, они совершенно не хотели попасть в ситуацию, в которую они попали с «Роснефтью». Именно поэтому мы считали, что действуем правильно, и мы действовали правильно с законодательной точки зрения.

19 апреля 2000 года по итогам заседания совета директоров ВНК было принято специальное решение обратиться в адрес правоохранительных органов, проводивших расследование данного уголовного дела, с заявлением о необходимости прекращения расследования в связи с отсутствием ущерба для ВНК и ее акционеров: «Условия сделки таковы, что акции «Томскнефти» могли быть в любое время возвращены ВНК. Причем о таком условии было подробно проинформировано Мингосимущество РФ, представляющее интересы государства в ВНК. Мингосимущество постоянно информировалось о ситуации с акциями «Томскнефти ВНК» и о причинах, по которым акции временно нецелесообразно возвращать ВНК. Учитывая такие условия сделки, неправомерно говорить о том, что снизилась стоимость акций ВНК и ей причинен ущерб».

Мы будем просить приобщить этот документ. Обращаю внимание, что на этом совете директоров присутствовали лица, которые не названы участниками орггруппы, а один из них – господин Дергунов – свидетель со стороны обвинения. Следствие просто прячет этот документ, так как он им не выгоден.

Только 17 мая 2001 года было принято решение обратиться о снятии ареста с акций. То есть акции еще и поверх были арестованы. Я, Ваша честь, вам говорю откровенно, что до завершения судебных разбирательств с «Биркенхольцом» мы не собирались возвращать акции.

Таким образом, решение о возвращении активов было принято и стало незамедлительно воплощаться в жизнь только после ликвидации угрозы их потери. Это также подтверждает, что первоначально акции были выведены исключительно в целях их защиты от реальной угрозы их безвозвратной утраты».

Пятый пункт выступления: «Все заинтересованные лица были уведомлены об обмене, не оспорили его и даже оказывали помощь в защите». Михаил Ходорковский отметил, что специально был созван совет директоров, где всех заинтересованных лиц проинформировали об обмене, потом информацию повторили на общем собрании акционеров, но решение совета директоров в течение полугода (в соответствии с законодательством) никто не оспорил, значит, его действия были признаны правомерными.

Проектор показал письмо Германа Грефа в адрес Ходорковского (том 158), это был проект соглашения, относительно обмена акций, который подготовили чиновники. «Министерство уведомлено не только о сделках, но и об условиях обратного выкупа! - подчеркнул Ходорковский. - Я сам с Грефом разговаривал и лично ему обещал, что как только с «Биркенхольцем» разбирательство в суде будет закончено или как только будет принято решение продать компанию (невозможно без постановления правительства), тут же все вернется назад, и господин Греф в своем письме достаточно четко отразил все наши с ним на эту тему договоренности. Которые были исполнены!».

Затем Михаил Ходорковский заметил, что хочет вкратце остановиться на нескольких документах. «Это том 3, листы дела 221-228. Это договор комиссии от 26.12.1997 между «Томскнефть ВНК» и ЮКОСом. Когда данный документ представлялся суду, я говорил о том, что поясню, по каким причинам там именно вот так и комиссия в размере 0,4%. Смысл следующий: на тот момент, когда мы приобрели «Томскнефть», она взяла кредиты, ну или ВНК взяла кредиты под нефть, поставляемую «Томкснефтью», у Мирового банка. И по этим кредитам необходимо было производить поставки нефти. Сама «Томскнефть» выполнять эти действия не могла. Ранее в их интересах работали разные компании, в том числе и ВНК. После нашего прихода там возникли определенные трудности, мы были вынуждены переключить эту работу на себя. То есть выполнить работу, связанную с экспортом. Естественно, комиссия в данном случае носила абсолютно условный характер, потому что схема торговой деятельности менялась в принципе, а это были хвосты, которые нужно было доделать в том виде, в каком они были заключены, но через ВНК мы это делать не могли».

Прервались на 5 минут.

Все все знали

«Ваша честь, по вопросу ВНК я бы еще хотел прояснить исследованные в суде ранее документы, - пояснил после краткого перерыва Ходорковский. – Вот, в томе 3, решение арбитражного суда от 2 сентября 1998 года по иску компании «Биркенхольц» к ВНК, отменено в 2001 году, и там же, в томе 3, исследовалось определения от 21.09.98 об аресте акций «Томскнефти». Я сегодня об этом уже говорил, поэтому кратко. Эти два документа показывают, какую оценку 17 млн. акциям «Томскнефти» дал арбитражный суд на тот момент. Это 228 млн. рублей и штраф еще 21 млн. рублей. Вот суммарная оценка, я тогда <в момент оглашения документа> на это хотел пояснения дать.

Далее. Тогда же исследовался в томе 3 лист дела 132, акт ареста ценных бумаг (исполнительный лист) от 8.10.98. В этом документе было расширено решение арбитражного суда и помимо ареста как обеспечительной меры был наложен запрет на голосование этими акциями, что и было расценено мной как уже определенная, понятная реализация плана рейдерской атаки. Одно дело, когда у вас просто арестовывают акции, тут еще может быть какой-то имущественный спор, но когда тебе в лоб еще и говорят, что ты не должен голосовать этими акциями... А это-то из каких соображений? Совершенно понятно, что это рейдерская атака, иного быть не может.

Далее. Том 21, лист дела 116-117. Письмо Виктора Кресса, губернатора Томской области, от 26.02.99 министру Госкомимущества Браверманну А.А. В. Кресс, вернее, за подписью В.Кресса, готовил-то этот документ небезызвестный г-н Авалишвили, - но, тем не менее, указано, что: «следующим этапом политики группы «Роспром-ЮКОС» являлось состоявшееся в 1998 году отчуждение контрольного пакета акций «Томскнефть», внесенного государством в оплату уставного капитала ВНК. С целью придания законности вышеуказанным действиям представителями «Роспром-ЮКОС»… предпринята попытка созыва внеочередного собрания акционеров «Томскнефть ВНК»».

«К чему я все это говорю. Я утверждал и утверждаю, что в начале 1999 года, на самом деле в конце 1998-го, всем заинтересованным сторонам, а в данном случае здесь еще и губернатор Томской области. Здесь один представитель государства пишет другому представителю государства. Им обоим известно о совершении сделки, более того, известно о созыве общего собрания. К слову, нам рейдеры помешали провести это собрание. Важно, что именно с этого момента, когда все заинтересованные стороны были нами специально проинформированы, пошел отсчет того времени, в течение которого заинтересованные стороны, несогласные с действиями основного акционера, то есть ЮКОСа, одобрившего сделки, имели право оспорить данное действие. Но они не были оспорены».

На этом на сегодня закончили. Следующее заседание судья назначил на понедельник. Однако в пятницу стало известно, что понедельничные слушания переносятся. Во вторник все начнется в 10.30.