"Московские новости", интервью Ксении Турковой с Михаилом Ходорковским, 14.09.2012

В нашей еженедельной рубрике «Слово и антислово» в рамках проекта «Русский язык» мы расспрашиваем известных людей о том, какие слова им нравятся, а какие вызывают отвращение. Сегодня наш собеседник – Михаил Ходорковский, отбывающий наказание в колонии № 7 в карельском городе Сегежа.

— Какие слова/выражения вы бы назвали сейчас ключевыми? Какие слова именно сейчас кажутся вам особенно важными и почему?

— Любовь, товарищество, взаимопомощь, свобода. Наверное, есть еще много важных слов.

Я верю в Бога. Бог — это любовь, Бог — это свобода воли, любовь и свобода – это товарищество и взаимопомощь между людьми. Когда жизнь идет так остро, как моя, — важность товарищества, взаимопомощи, любви и в узком, и в широком смысле слова понимаешь умом и ощущаешь всей душой.

— Существуют ли для вас «антислова»? Что бы вы назвали «антисловом» современности?

— Слова, которые я использую для обозначения самых враждебных мне понятий, — предатель, фашист.

Фашист для меня иное понятие, чем в политологии, - мучитель, получающий удовольствие от чужих мучений или не ощущающий их, нелюдь. С кем нельзя жить на одной земле. Абсолютное зло.

Предатель — просто существо мерзкое, отвратительное, об которое можно только запачкаться.

«Антислово» современности – равнодушие. Равнодушный человек живет бессмысленно. Ему никто не нужен, и он никому не нужен. Страшно. Сегодня таких много.

Их наказание — одиночество. Второе «антислово» современности.

— За то время, что вы находитесь в заключении, у вас поменялась эта языковая «шкала»? Какие слова отодвинулись, а какие вышли на первый план?

— За время, проведенное в тюрьме, я подзабыл бизнес-терминологию, производственно-технологическая лексика «всплывает» редко. Зато вперед вышли «взаимоотношенческие слова», философско-политическая и, к сожалению, терминология наших «правохоронителей».

Добыча, инвестиции, себестоимость, ректификационная колонна, крекинг и т.п. термины ушли.

Осужденные, правоприменительная практика, ШИЗО, карцер, срок (в уголовном смысле) – к сожалению, появились.

— Поменялось ли ваше отношение к слову «свобода»?

— Конечно, говоря слово «свобода» раньше, я в 100% случаев не имел в виду свободу физическую. Теперь – в 50%.

— Есть ли слова, по которым вы особенно скучаете?

— Конечно. Эти слова я слышу во время редких свиданий и разрешенных коротких телефонных звонков. Главное из них – «люблю».

— И наоборот: каких слов вы сейчас не слышите (или слышите редко) и радуетесь этому?

— Ничего в голову не приходит.

— Многих интересует тюремный жаргон. Вы им владеете? Можно ли в заключении обойтись без него?

— Тюремный жаргон есть, но применяется он ограниченно. В основном его любит молодежь, пришедшая из колоний для несовершеннолетних. Я его знаю в той мере, чтобы понимать сказанное. Сам не использую умышленно, чтобы не привыкнуть за долгие годы (койка — «шконка», ложка — «весло», пайка хлеба — «тюха» или «птюха» и т.д.).

— Встретились ли вам за это время люди, речь которых вас поразила, удивила (может быть, образностью и точностью)?

— Нет. Образованных людей в тюрьме вообще видел немного. А настолько образованных — не встречал. Наверное, бывают и самородки, но с таким не довелось столкнуться за всю тюремную жизнь.

— А что изменилось за это время в речи российских политиков, прежде всего, президентов? Какой она стала? Как вы думаете, какие слова являются ключевыми для Владимира Путина?

— Речь наших политиков, особенно первых лиц, возмущает использованием вульгаризмов. Я сам – не образец культуры, но полагаю, что тот, кто выступает для широкой аудитории, тем более являясь по должности примером для подражания, - обязан таким образцом являться.

В целом, политики у нас, кроме нескольких либералов, говорят упрощенно, ориентируясь на малообразованные слои, а не пытаются «подтянуть» людей к более высокому уровню общения.

— Что вы думаете о лозунгах протестного движения, которое активизировалось в последние полгода? Насколько они конструктивны? Нравится ли вам, что российский протест приобрел несколько игровую форму и тексты плакатов больше смешные, чем серьезные? Какие слова вы бы добавили к этим лозунгам?

— Мне нравятся креативные игровые формы в качестве дополнения к ключевым «серьезным» посылам. Лозунги должны быть запоминающимися и содержательными. То, что сейчас делает протестное движение: оно артикулирует перенос общественного недовольства на Путина лично. И это правильно. Путин сделал себя краеугольным камнем системы. Однако в дальнейшем потребуются и более конструктивные лозунги.

Хорошие примеры дает советская пропаганда «первых лет»: «Вся власть Советам!», «Заводы — рабочим, земля— крестьянам, мир — солдатам!»

Добавил бы к лозунгам «честность», «справедливость», «обновление», «дорогу молодым!».

— Делите ли вы слова на свои и чужие? По какому слову/выражению вы можете определить, что это не ваш человек?

— Конечно, есть слова «органичные» для меня, и есть «неорганичные». Есть обычные слова, вызывающие непонятное раздражение, типа слова «кушать». Естественно, человек, использующий воровской жаргон, сразу воспринимается, как чужой, и наоборот, — говорящий пусть просто, но «чисто», воспринимается, как «свой». Выделить отдельные слова — сложная для меня задача.

— Есть ли у вас любимое слово? Речевая привычка?

— «Письменная» привычка к деепричастным оборотам мне известна. Борюсь. С речевыми — сложно. Стремлюсь исключать слова и выражения-паразиты, типа «честно говоря».

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?

— Мне кажется, русский язык нуждается в пополнении словарного запаса. Сегодня люди вынуждены использовать неадаптированные заимствования, типа «лузер», которые означают либо иное понятие, либо шире, чем формальный русский эквивалент (например, «проигравший», «неудачник»). А исключать слова не надо. Даже такое историческое заимствование из польского, как «быдло» (скот), хотя «овощи» — точнее и не так обидно, почему-то.