Светлана, скажите, пожалуйста, вы взаимодействовали с Алексеем Курциным по работе?

Светлана Бахмина: Да, Алексей Курцин работал в управлении делами последнее время. До его ареста он исполнял обязанности управляющего делами. И, естественно, правовое управление тоже довольно часто взаимодействовало с Алексеем как с руководителем управления делами.

Из каких профессиональных и человеческих качеств Вы тогда складывали образ Алексея Курцина?

Алексей представлялся мне, и, в общем, я думаю, таким он и был для всех в компании, очень уравновешенным, рассудительным человеком. Несмотря на то, что в то время мы работали в довольно сложных условиях, вокруг компании уже было много всего, были налоговые споры, были довольно частые обыски, была куча запросов от разных правоохранительных и других органов, тем не менее Алексею удавалось сохранять стабильность в работе и в управлении, в общем, он находил общий язык со всеми сотрудниками и с сотрудниками других подразделений. И, в общем, такой был, в общем-то, островок спокойствия в компании. И все вопросы решались достаточно быстро, профессионально.

Алексея Курцина арестовали в ноябре 2004 года, Вас через три недели в декабре. При этом в одном из интервью Вы сказали, что арест Алексея Курцина был тем звонком, который очень сильно Вас насторожил. Объясните, пожалуйста, почему.

Арест Алексея действительно явился, наверное, таким громом среди ясного неба. Несмотря на то, что мы работали в довольно сложных условиях, и уже к ноябрю 2004 года гайки как бы закручивались довольно сильно. Тем не менее, в общем, наверное, до конца никто не мог поверить, что просто сотрудники, менеджмент компании могут стать фигурантами уголовных дел. Мы все так или иначе были вовлечены в этот процесс, многие ходили на допросы по уголовным делам, и Алексей в том числе, и я. Но представить себе ту степень абсурда, ту степень несправедливости, которая случится, было невозможно. И, действительно, поэтому арест Алексея он всех ошеломил. И невозможно было поверить в то, что человек, просто исполняющий свои обязанности в рамках компании, про которого мы на 100 или 200 процентов просто были уверены в том, что он не совершал там никаких хищений в компании. Были предъявлены такие серьезные обвинения, и более того он был взят под стражу. Это было ужасным известием. И, действительно, наверное, в тот момент многие уже поняли, что ситуация действительно серьезная, и я в том числе, и что это действительно может коснуться каждого.

Из своего заключения вам удавалось следить за тем, как суды трижды выносили Алексею Курцину обвинительные приговоры?

Да конечно, несмотря на то, что информация была ограничена, но я представляла ход судебных процессов, где участвовал Алексей. Я знала о том, что он был осужден несколько раз. Все это казалось чудовищным, и особенно чудовищным казался тот срок, которые ему был в итоге назначен. Невозможно было найти какое-то разумное объяснение таким действиям, особенно тогда, когда суд дал Алексею – по-моему, в рамках первого процесса – даже больше того, что запросил прокурор.

Что, на Ваш взгляд, хотела сказать система, когда в итоге приговорила Алексея Курцина к оглушительным 15,5 годам заключения?

Знаете, я думаю, что, к сожалению, это был как раз тот случай, когда… ну вот такая пословица – лес рубят, щепки летят - система единожды по какой-то абсурдной, непонятной причине приняла решение, что этот человек должен быть наказан. Дальше кто-то, видимо, решил, от этого могут быть получены дополнительные звезды или поощрения. И человека закатало просто вот в этом катке. Я даже не думала, что кто-то там особенно рассчитывал там какой-то срок или кто-то думал о какой-то судьбе человека. Это вот та безжалостная машина, ну конечно, у этой машины были руки,  были руки конкретных людей. Но никто не подумал о том, что насколько этот человек действительно вообще был вовлечен во все эти процессы, насколько его обвинение действительно могло быть хоть сколько-нибудь разумным. И уж совсем чудовищными выглядят те сроки, которые ему в итоге были присуждены.

До ноября 2014 года над Алексеем Курциным висит условный срок. Он говорит, что постоянно об этом помнит. Вы тоже вышли по УДО, тоже жили под условным сроком. Учитывая Ваш опыт, скажите, насколько сильно условный срок отравляет жизнь. В первую очередь, насколько это тяжело в психологическом плане? И опять же, исходя из Вашего опыта, вы можете предположить, что почувствует Алексей Курцин в ноябре 2014 года, когда условный срок истечет?

Да, я могу себе примерно представить, что сейчас чувствует Алексей. Тогда когда ты освобождаешься условно-досрочно, с одной стороны – это безусловная радость, потому что ты наконец-то можешь быть дома, быть рядом со своими близкими, друзьями. А с другой стороны, не проходит и дня, когда ты не думаешь о том, что ты находишься на самом деле в какой-то зависимости от системы, от правоохранительных органов. Доходит до абсурда, когда ты с опасением переходишь дорогу. Потому что любое, даже административное нарушение, может привести к тому, что ты можешь оказаться обратно за решеткой. И еще очень свежа память о тех днях, поэтому психологически это сложно. Мы обсуждали с коллегами, которые прошли такой же путь – с Владимиром Переверзиным, с Алексеем, пришли к выводу, что требуется значительное время, не меньше полугода, когда ты немножко начинаешь приходить в себя, немножко понимаешь, действительно ощущаешь себя в этой действительности. Но когда ты еще в условно-досрочном освобождении, ты каждый раз думаешь о каких-то поступках, как это может быть, оценено, абсурд в этом. Конечно, я надеюсь, что с Алексеем все должно быть нормально. И этот срок побыстрее должен для него закончиться. И все эти негативные дни, если не будут забыты, но хотя бы останутся в прошлом.

После освобождения Вы активно привлекаете внимание к существующим во ФСИН проблемам. В частности, стараетесь облегчить положение заключенных женщин. Алексей Курцин после освобождения пошел работать в Фонд помощи хосписам. И очевидно, что этот его выбор тоже не был случаен. Можно ли сказать, что это именно тюрьма обострила в Вас, в Алексее, потребность помогать другим людям, как вам кажется?

Конечно, тюрьма оставляет неизгладимое и впечатление, отпечаток. И, несмотря на то, что мы думаем и надеемся, что мы остались такими же, тем не менее этот опыт он не проходит бесследно. Все эти годы мы сталкивались с несправедливостью, как в отношении себя, так и в отношении других людей, которых мы видели рядом. Конечно, это не может не повлиять на то, как мы думаем, что мы делаем в дальнейшем. Алексею сложно, конечно, осваиваться в жизни после семи с лишним лет нахождения в тюрьме. И в принципе так совпало, что когда стали задумываться над тем, что нужно возвращаться в общество, социализироваться заново, заново искать себя в работе, то вот случилось такое предложение, и Алексей не очень долго над ним думал. И, на мой взгляд, это довольно символично. И, в общем, показывает с одной стороны мужество, душевную силу этого человека. Это не каждый может решиться в нормальной жизни, но для человека, который прошел все то, что прошел Алексей, опять окунуться вот в те людские страдания, которые он, безусловно, видит каждый день или слышит о них, для этого нужно большое мужество. Алексей для меня остается образцом абсолютной порядочности, абсолютного мужества. Человек, который, не занимая каких-то высоких постов, не имея каких-то больших финансовых поощрений от компании, прошел тот путь, который он прошел, с абсолютным достоинством. Компания может гордиться таким человеком. Его семья может гордиться таким сыном. Слава богу, его мать его дождалась. Я напомню, что его мама достаточно пожилой человек. К сожалению, его отец не дожил до его освобождения, он умер в 2010 году. Но еще раз низкий поклон Алексею, его семье, его маме за такого человека. И я могу сказать, что я и мои коллеги мы были счастливы работать с ним, и с удовольствием общаемся и сейчас.