В назначенные 10.30 ничего не началось. Прокуроры вновь заставили себя ждать. В конце концов появились без коллеги Ибрагимовой.

В 73 томе Валерием Лахтиным зачитывались переводные документы. Это были выписки, аудиторские заключения, анализ расходов компаний (расходы на зарплату, канцелярские принадлежности, бумагу, телефоны и почтовые расходы и т.д.).

Владимир Краснов не оставил чтение Валерия Лахтина без замечания: «Документ охватывает 2003 год целиком, а также захватил 2004 год. Но мы помним, что Ходорковский и Лебедев в этой время уже находились под стражей. Так что, когда придет время, мы будем говорить об относимости к делу этого документа. А перевод документа в существенных терминах сделан неверно».

Затем Валерий Лахтин оглашал аудиторское заключение «ПрайсвотерхаусКуперс» в отношении финансовой деятельности одной из кипрских компаний за 2003 год. «По нашему мнению, компания правильно ведет финансовую отчетность», - зачитывал Лахтин выводы аудиторов. Однако через несколько страниц от прокурора уже слышалось, что «компания имеет отрицательный баланс и наносит убыток своей материнской компании — ЮКОСу». Впрочем, это замечание, насколько можно было судить, имело отношение к аналитической работе следователей, а не аудиторов.

Когда прокурор закончил 73 том, адвокат Краснов отметил, что «при переводе одинаковых терминов переводы разнятся значительно» и «идут огромные ошибки в цифровых показателях».

Относительно трудностей перевода высказался и Платон Лебедев. Он заявил, что все оглашенные переводы документов с точки зрения закона переводами считаться не могут. «Помимо того, что уже сообщил адвокат Краснов, обращаю внимание суда на следующее: даже наименования международных стандартов финансовой отчетности переводчиками искажены. Несмотря на то, что с 2005 года эти стандарты являются общеобязательными для применения в РФ всеми открытыми акционерными обществами! – говорил Лебедев. - Еще хуже обстоит дело с терминами, используемыми в финансовой отчетности, которые переводчики исказили при переводе текстов с английского языка. Это не перевод, это абсолютно произвольная работа». Выступающий пообещал, что позже суд получит ходатайство о признании всех оглашенных сегодня документов недопустимыми доказательствами.

Том 73 закончился до обеда.

После обеда начали читать 74 том. Появилась и Ибрагимова. Валерий Лахтин огласил письмо топ-менеджера ЮКОСа Владимира Переверзина финансовому директору компании Мишелю Сублену. Письмо содержало просьбу о повышении зарплаты. Адвокат Краснов возразил, что письмо адресовано другому финансовому директору ЮКОСа: «Это письмо <Брюсу> Мизамору, а не Сублену. И вообще непонятно, откуда оно взялось». «Принимается, - согласился Лахтин. – Это действительно письмо Мизамору. А источники происхождения этих документов будут оглашены нами позднее».

Далее прокурор Лахтин пустился в подробное исследование биографии г-на Переверзина. Зачитывались все места его работы с 1989 года, сведения об образовании, законченных курсах и т.д.

Потом вновь пошли документы о финансовой отчетности. И снова адвокат Владимир Краснов говорил о том, что «документы оглашены фрагментарно», «с искажениями терминов», «перевод осуществлен неясно кем, подпись переводчика неразборчива».

Платон Лебедев с переводом (и переводчиком) тоже согласиться не мог: «Снова сделанный неизвестно кем перевод, при этом переводчик не понимает, что он переводит. Что такое, например, «наличность, генерированная в операции»? Я думаю, нам никто здесь не сможет пояснить, что это такое».

После зачитывания очередного аудиторского заключения адвокат Краснов вступился за первоисточник: «Если бы «Прайсвотерхаус» услышал этот перевод документа, он бы отозвал свое заключение, потому что в «Прайсвотерхаус» так документы не составляют. Это снова безграмотный перевод, выполненный неизвестным переводчиком. Например, стоимость акции не 1,5 тыс долларов каждая, а 1 доллар!»

Высказался и Платон Лебедев: «Это какой-то подпольно выполненный перевод, даже явно не на компьютере — явно машинка, с плохой лентой и так далее. По терминологии — я увидел для себя уникальные наименования. Отчетность соответствовала «исторической конвенции по вопросам стоимости». Так понимает это переводчик. «Реальная стоимость финансовых инструментов» - такого в международных стандартах нет. Мы занимаемся материальным правом, и тут всем все должно быть понятно». Судья Данилкин внимательно слушал Платона Лебедева и кивал головой.

Прокурор Лахтин решил поспорить. Он отнес том судье, убеждая его, что стоимость акций зачитана правильно. Началась суета: гособвинитель бегал с томом к судье и обратно, адвокат Краснов вставал и комментировал те моменты, которые рассматривал в томе председательствующий, сам судья уточнял у Платона Лебедева то, на что тот обращал внимание в своих замечаниях. Наконец судья все же убедился, что замечания защиты и Платона Лебедева верны.

Говоря про какой-то следующий перевод, Платон Лебедев отметил, что в русском тексте документа появился некий Михаил Сублин со знаком вопроса рядом. «Это переводчик решил так перевести на русский язык имя и фамилию господина Мишеля Сублена» - отметил Платон Лебедев.

«Прошу отметить, что Платон Лебедев не является профессиональным переводчиком и не может компетентно говорить о переводах», - под смех зала (и судьи) произнес свой комментарий Валерий Лахтин. «Ну уж тогда то, что читаете ВЫ на иностранных язЫках — это вообще...», - отсмеявшись, обратился к прокурору Лахтину адвокат Краснов.

После того, как Владимир Краснов напомнил, что переписку в суде можно оглашать только с согласия лиц, в ней участвовавших, прокуроры решили действовать. Поднялась г-жа Ибрагимова: «Нельзя закрыть судебное заседание для оглашения этих документов, а потом снова открыть. Надо тогда полностью закрыть слушания. Мы это всячески поддерживаем. Мы видим, что и защита это просит, и подсудимые, как ясно, тоже за закрытые слушания». Защита немедленно заявила о неверной интерпретации своих слов: «Мы вовсе не ходатайствовали о закрытии слушаний! Этот вопрос сейчас не поднимался нами! Нужна гласность процесса. Но возникает некоторая коллизия при исследовании подобных материалов».

На этом судья Данилкин оглашение доказательств на сегодня прервал, предложив сторонам подумать на досуге о вопросе закрытия процесса. 

В конце дня высказались подсудимые. Первым говорил Платон Лебедев, который сделал заявление о преступлении. Преступность выдвинутых против него обвинений и свое алиби Платон Лебедев доказывал в том числе копиями своей трудовой книжки, загранпаспорта и материалами уголовного дела. «Прошу занести это заявление в протокол и направить его в Следственный Комитет РФ», - закончил он свое выступление.

Михаил Ходорковский в первую очередь отметил, что закрывать процесс нет смысла и необходимости: «Во-первых, 241 статья, о которой зашла речь, она о личной переписке. В материалах дела из личных писем есть только мое письмо о рыбалке, его зачитали, я не возражал. А остальное служебная переписка, так что читайте на здоровье». Затем Михаил Ходорковский высказался в отношении ежедневно читаемых «доказательств»: «Если мы слушаем доказательства, чтобы установить, что я был руководителем ЮКОСа, то это издевательство, их тонны, мы их можем 6 лет слушать. Я таких «доказательств» подписывал годами каждый день. О переходе прав на нефть тоже подписывались документы тоннами. И нефть шла по государственной трубе «Транснетфи», обычно напрямую на заводы. Достаточно допросить Путина, Кудрина, Христенко — они все это знают, как и вся страна. Ваша честь, попросите прокуроров нам представить такие доказательства, которые бы говорили, что нефть изымалась из гострубы, у потерпевшего. А, Ваша честь?».

Выслушав подсудимых, Виктор Данилкин закрыл слушания до четверга. Если прокуроры не опоздают, процесс начнется в 10.30.