Интервью с бывшим гендиректором "Юганскнефтегаза" Тагирзяном Гильмановым

Добрый день, представьтесь, пожалуйста.

Я Гильманов Тагирзян Рахимзянович

Скажите, пожалуйста, в какие годы и на каких должностях вы работали в «Юганскнефтегазе»?

В «Юганскнефтегазе» я начал работать с 1974 года после окончания института. Начинал слесарем, потом работал в нефтегазовом добывающем управлении «Правдинскнефть». Закончил там работать в должности главного инженера. Потом был переведен в головной офис производственного объединения «Юганскнефтегаз». Работал заместителем генерального директора по экономике, потом заместителем генерального директора по сервисному производству. С 1998 года был назначен генеральным директором и проработал на этой должности до мая 2003 года.

Вы говорили, что на вашем предприятии для налоговой инспекции был выделен кабинет, они там дневали и ночевали. Были большие претензии к предприятию?

Я бы не сказал, что дневали и ночевали…люди дисциплинированные - начало в девять конец в шесть - это структура государственная.

Но не сточки зрения больших претензий, а с точки зрения, что предприятие большое. Мы добывали уже в 2000 году 30 млн тонн нефти, в 2003 году 50 млн тонн нефти, четыре крупных нефтедобывающих подразделения, и поэтому в рамках масштабного финансового оборота, масштабного документального оборота требовалось много времени и достаточно большое помещение, чтобы было комфортно работать.

В принципе, налоговая не была для нас врагами - это была государственная структура, один из институтов государства, который выполняет свои функции. И для нас было лучше, если в рамках такой работы, в текущем режиме поднимались и разрешались вопросы. Мы уточняли свои балансовые отчеты, свои записи. Конечно, не все заканчивалось в рамках рабочих дискуссий. Некоторые вопросы жестко упирались по точкам зрения, выходили на арбитражное производство, и точку над всеми проблемами ставил суд.

Это была текущая рабочая обстановка

Бюджет, который у вас был, покрывал все расходы «Юганскнефтегаза», прибыль была в этом бюджете?

Покрывал все расходы: и операционного порядка, и налоговые отчисления, и капитальное строительство, инвестиционные проекты были. Он покрывал и была прибыль. Потому что часть финансирования шла из прибыли как по источникам финансирования.

Прибыль была, прибыль считалась, прибыль определялась и о ней докладывалось на совете директоров. Поэтому поступления, которые шли за проданную нами нефть компании ЮКОС - просчитывались и деньги поступали в полном объеме.

Были времена кризиса, когда не было денег, но их не было не потому, что нам не хотели платить, а просто выручка от реализации нефти не покрывала эти затраты. Была очень низкая цена.

Какие были капиталовложения ЮКОСа в «Юганскнефтегаз»?

Я на память могу назвать только 2003 год. Это было на уровне 17 миллиардов рублей, на обеспечение добычи и прирост добычи. Это только чистые капитальные затраты. Это на вновь вводимые, вновь построенные объекты.

В какие социальные проекты вкладывал средства ЮКОС?

Я помню, что в Ханты-Мансийском районе в 2003 году мы запланировали социальные программы на уровне 90 миллионов рублей. Это 3 миллиона долларов.

Мы построили хороший спортивный комплекс в городе, мы построили бассейн в поселке Пойковский - это поселок нефтяников численностью 15-17 тысяч человек.

Мы построили в городе Питияхе… прекрасный аквацентр и поэтому я считаю, что компания уделяла должное внимание решению социальных проблем.

Мы помогали медицине - была телемедицина установлена.

Мы помогали системе образования – Интернет-классы, ЮКОС-классы - это те программы, которые стимулировали развитие детей нашего города и обеспечивали хорошую медицинскую программу.

Скажите, пожалуйста, как относились к Михаилу Ходорковскому в «Юганскнефтегазе»?

Я думаю, что доминирующими были положительные отзывы. Люди его уважали. Люди его признавали как руководителя компании, он был открытым. Если мы приходили в коллектив, он просил нас руководителей цехов и подразделений: «Вы останьтесь, я поговорю сам».

И люди на этих совещаниях и встречах могли задать любые вопросы, касающиеся жизни в городе, касающиеся оплаты труда, вопросов промышленной безопасности.

Он был открытым и доступным. Но никто не позволял себе хлопать его по плечу. При этом он никогда не говорил, что ему некогда. Даже были случаи, когда программа пребывания по времени истекала, он шел на задержку рейса и заканчивал те встречи, которые выливались в больший объем, чем по программе.

Михаил Ходорковский или Платон Лебедев вынуждали вас когда-нибудь делать что-то незаконное?

Это невозможно! Что значит делать незаконное? Кто будет делать незаконное?! Мы же не дети!

Например, сегодня прокурор Лахтин сказал, что за ваши бонусы вы покрывали деятельность Ходорковского?

Нет. Бонусы платили за хорошую работу. Мы на самом деле были эффективной компанией. Крупные темпы прироста в России были еще только у Богданова в «Сургутнефтегазе» и «Сибнефти». Остальные компании подымались на 4-5 %, мы поднимались до 15-18%.

Это была эффективная работа. Мы укладывались в доведенные до нас затраты - операционные затраты на одну тонну нефти. Мы внедрили более эффективное проектное финансирование в капитальное вложение.

Наверное, это все было не без греха, но тем не менее нам платили за хорошую работу, а не за то, чтобы мы молчали и делали, что-то незаконное.

Я никогда не считал, что коллектив, которым я руководил, делает что-то незаконное и что мы совершаем преступление.

Мы делали нужную и полезную работу - мы добывали нефть и всегда гордились своей профессией. Мы считали, что мы работаем как на благосостояние региона, так и на благосостояние всей России.