Борис Вишневский, "Новая газета", 14.01.2013

(на фото: Юрий Шмидт (слева) и Борис Вишневский)

Горькая цепь наших потерь продолжилась: ушел Юрий Маркович Шмидт. Адвокат Свободы. Добрый, умный и бесстрашный человек, в мае прошлого года отметивший свое 75-летие.

«Адвокат по профессии и правозащитник по велению совести», — назовет его прославленный диссидент Владимир Буковский. «Бесстрашный и бескорыстный воин права», — скажет адвокат Борис Золотухин. «Мы потеряли одного из последних российских моральных авторитетов», — говорит экономист Евгений Гонтмахер…

Знаменитый адвокат, более полувека отдавший профессии, он посвятил последние десять лет своей жизни одному делу — защите Михаила Ходорковского. «Я — адвокат Ходорковского», — так Шмидт отвечал в последние годы на вопрос о своей профессии. И, улыбаясь, говорил, что жизнь свела его с двумя гениями — Иосифом Бродским и Михаилом Ходорковским, у которого «необыкновенные ум, талант, выдержка и сила духа».

Ленинградский мальчик, в памяти которого навсегда сохранилась блокада, он был сыном репрессированных родителей. И если мать — Наталья Карловна — смогла спустя годы после высылки вернуться в Ленинград, то отец — Марк Рахмилиевич — был арестован через три недели после рождения Юрия и провел в лагерях девятнадцать лет.

В 1955 году Юрий поступал в театральный институт, но не был принят «из-за неправильного прикуса». Затем пытал счастья в медицинском — и снова неудачно. Правда, потом он назовет эти провалы «великим счастьем», потому что не смог быть ни актером, ни врачом… В итоге поступил на юридический факультет ЛГУ. При приеме документов ему заявили: у вас отец сидит? Да вы не сможете работать ни судьей, ни следователем, ни прокурором, разве что адвокатом… «Меня это устраивает», — ответил Шмидт.

В советские времена Шмидта не подпускали к «политическим» делам — как не имеющего «допуска». И четверть века он занимался защитой граждан по уголовным делам, в том числе по «экономическим». В 1986 году Шмидта исключили из коллегии адвокатов — он пытался помочь подзащитному, чья судьба уже была решена в обкоме партии. Но через два года он сумел восстановиться в профессии через Верховный суд. Говорят, это был первый случай в советской истории. А в 1989 году Галина Старовойтова передала ему просьбу Андрея Сахарова — стать защитником арестованного лидера армян Нагорного Карабаха Аркадия Манучарова, которого обвиняли в «организации массовых беспорядков» и ряде других вымышленных преступлений. В конце концов Шмидт добился его прекращения. Это была победа, после которой одно «политическое» дело в его работе следовало за другим.

В 1992 году Шмидт защищал в Верховном суде Грузии руководителя Юго-Осетинской республики Тореза Кулумбегова — его судили по сфальсифицированному делу. А в 1996 году он взялся за защиту капитана первого ранга Александра Никитина из экологической организации «Беллона», которого ФСБ пыталась обвинить в якобы «разглашении государственной тайны» (притом что все сведения, которые он предал огласке, были взяты из открытых источников). Дело закончилось полным оправданием Никитина — хотя, когда оно начиналось, по словам Шмидта, среди юристов и правозащитников он был единственным, кто верил, что Никитина оправдают, и на него «смотрели как на сумасшедшего». Потом, уже в «путинские» годы, Юрий Маркович с грустью говорил, что Никитину повезло: случись этот процесс десятью годами позже — и ему не удалось бы добиться оправдания.

В 2003 году Шмидт стал защитником Михаила Ходорковского — и вложил в защиту МБХ весь остаток своих сил и энергии. Он говорил Ходорковскому, что «не привык умирать с неисполненным чувством долга» и хочет дождаться его выхода на свободу. Увы, случилось иначе…

В Петербурге он был непререкаемым авторитетом. Его мнения ждали и прислушивались к нему, к нему постоянно обращались за помощью в самых сложных ситуациях, у него просили совета — и Юрий Маркович, если не был в этот момент крайне занят, никогда не отказывал. Он не оставлял без внимания ни одного безобразия властей, он выступал на митингах протеста, он боролся против газпромовского небоскреба и за сохранение исторического облика города. Он был убежденным либералом, демократом и антифашистом — и никогда не боялся говорить то, что думал.

В 2008 году, выступая на митинге после замены Путина на Медведева на президентском посту, Шмидт язвительно заметил: «Кремлевская мафия торжественно отметила смену пахана». А в 2010 году, когда Ходорковскому и Лебедеву выносили второй приговор, заявил, что Путина он готов защищать в суде бесплатно. Наконец, в прошлом году, когда «взбесившийся думский принтер» начал штамповать свои безумные решения, Шмидт дал им удивительно точную характеристику: «Депутаты принимают законы, которые посвящены исключительно сокращению поля гражданских свобод»…

Он долго и тяжело болел, но до осени прошлого года мы надеялись, что болезнь отступит. Надежды не сбылись — и уже в ноябре, на прощании с Борисом Стругацким, на которое Шмидт пришел с венком от Михаила Ходорковского, было видно, что ему уже очень худо.

Его друзья и коллеги делали все, что могли, — но, видимо, помочь было уже не в силах человеческих.

В конце декабря я навещал Юрия Марковича у него дома. Он понимал, что осталось немного, но держался удивительно мужественно. Сказал, что следит за тем, как работает Законодательное собрание, и что ему за меня не стыдно. Наверное, это самая высокая оценка того, что я стараюсь делать…

«О нем мы будем вспоминать всякий раз, когда нужна будет его помощь, светлая улыбка и вера в то, что добро победит зло», — говорит правозащитник Юрий Вдовин.

Мы все сделаем для этой победы.

Светлая Вам память, Юрий Маркович.