Вообще-то эта статья не о Ходорковском и Лебедеве. Андрей Лошак рассказал историю несправедливо осужденного водителя «скорой помощи» Павла Зайки. Между делами Ходорковского-Лебедева и Зайки понятная пропасть, но общего тоже хватает: это и знакомые судейские персонажи, и, конечно, узнаваемые реалии российского правосудия, где ложь стала нормой.  

Андрей Лошак, Openspace.ru, 04.03.2011

ФРАГМЕНТЫ СТАТЬИ:

«Для начала Павла Зайку в милиции избили. На ремне у него обнаружили швейцарский перочинный нож. В головах стражей порядка немедленно созрел гениальный план. Припугнув Улугбека, они заставили его под диктовку дать показания о том, что Зайка, угрожая ножом, попытался завладеть его мобильным телефоном Nokia. Следователь Волошин составил протокол. Глубокой ночью Зайке предложили сделать звонок другу. Он позвонил Дмитрию Жеглову и, обрисовав ситуацию, сообщил, что за 100 тысяч рублей ему предлагают дело замять. Об этом Жеглов рассказывал потом на суде. Гениальность плана заключалась в том, что в любом случае милиционеры были бы в выигрыше».

* * *
И все, по идее, должно было пройти как по маслу. Ну кто этот Зайка? Какой-то несчастный бюджетный водила. У такого ни покровителей, ни связей. Но тут нашла коса на камень. Во-первых, оказалось, что жена Зайки Алина — повышенной боеспособности. Еще и юрист по образованию. Во-вторых, каким-то чудом о процессе узнала популярная телевизионная программа и отправила туда своего корреспондента. В-третьих, и это, наверное, самое неприятное и непонятное для слуг закона, — у пострадавшего Улугбека обнаружилась совесть.

* * *

В суде искренне не могли понять, почему телевизионщики лезут на рожон. Пресс-секретарь Мосгорсуда Анна Усачева предлагала бартер корреспонденту Ясакову: «Слушайте, чего вам дался этот Зайка? Это же алкоголик, асоциальный тип. Давайте я вам лучше эксклюзивы на процессы со звездами давать буду!»

В то, что журналисты хотели добиться элементарной справедливости в случае с маленьким человеком по фамилии Зайка, в Мосгорсуде никто, кажется, так и не поверил. Видимо, это противоречит логике всей системы.

* * *

C Анной Усачевой мы встретились через два дня после сенсационного интервью помощницы судьи Данилкина Натальи Васильевой. Кабинет хранил следы пронесшегося недавно вихря в виде разбросанных повсюду распечаток статей о скандале с Васильевой.
<…>
Когда мы уже перед прощанием курим у окна с видом на строительство очередного корпуса Мосгорсуда, раздается звонок. Анна отходит в сторону, но я все слышу:
— Здравствуйте, Виктор Николаевич! Ну, вы знаете, Виктор Николаевич, мы с вами уже говорили, нет у вас сейчас времени на комментарии, вам протоколы составлять надо к кассационной жалобе, так и скажите.

Закончив разговор, Усачева произносит в сердцах: «Бедный Данилочкин!» От переизбытка сочувствия она даже лишний уменьшительно-ласкательный суффикс к фамилии добавила. Выходит, работники Мосгорсуда все-таки способны на жалость.

* * *

В романе «Процесс» Кафки скромного банковского служащего Йозефа К. судят за неизвестную ему провинность. Выясняется, что причина не важна, главное — он стал участником процесса, а значит, наказание неотвратимо. В церкви он встречает тюремного священника, которому сетует на то, что не способен принимать ложь за правду, даже если она исходит от представителей закона:

«— Нет, — сказал священник, — вовсе не надо все принимать за правду, надо только осознать необходимость всего.
— Печальный вывод! — сказал К. — Ложь возводится в систему».

* * *

Когда ложь возведена в систему, она становится нормой. Поэтому люди, находящиеся внутри, не замечают абсурдности происходящего. Они продолжают пить чай с конфетами, писать эсэмэски детям и механически выполнять свою неблагодарную работу. Я представляю, с каким наслаждением окунулся в тепло домашнего уюта судья Данилкин, оттараторив в канун Нового года опостылевший приговор.

* * *
За все время заключения Алине разрешили только одно десятиминутное свидание с мужем. В декабре у него обнаружили доброкачественную опухоль, отправили в лазарет, после чего он вообще пропал. Два месяца Алина не могла добиться от ФСИН, куда этапировали ее мужа. При том что по закону исправительные учреждения обязаны самостоятельно информировать ближайших родственников обо всех передвижениях заключенных. Наконец удалось выяснить, что он в Нижнем Новгороде, но где именно, не сообщили. Алина попыталась выяснить это по телефону, обзвонила все тюрьмы и почти везде слышала ответ: тут вам не справочное бюро. Наконец друг семьи со связями в органах неделю назад специально отправился в Нижний, отыскал Зайку и добился с ним короткого свидания. «Паша очень похудел и стал совсем седой», — все, что он смог рассказать Алине.

Полностью статью Андрея Лошака читайте на ресурсе Openspace.ru