Впечатления актёра Сергея Юрского о слушаниях по процессу над М. Ходорковским.

Прошло почти десять месяцев с моего прошлого посещения этого печального места, и я ничего особенного не ждал, кроме того, что я слежу в какой-то мере за процессом по печати. Всё-таки что-то переменилось. Для меня невозможно, БОЛЬШЕ невозможно выдерживать (я думаю всем) наличие этого «шкафа», унизительность мизансцены, которая, мне кажется, мешает процессу. Человек, глаза которого спрятаны, и который говорит в скважину, и вынужден говорить полусогнувшись – это чудовищное унижение, позорящее процесс.

Я находился в том месте, где я мог видеть его лицо, и думаю, что было бы полезно и обвинению видеть его лицо, глаза, и как он обменивается человеческой речью, этот обвиняемый, со свидетелем. Этот разговор был бы гораздо более нормальным и, может быть, воспринят иначе, чем эта заранее выраженная мизансценой ненависть, где один человек или одна сторона держит другую сторону под прессом, буквальным прессом этой чудовищной мизансцены.

Я не понимаю, что это за шкаф, клетка – ужасно. Но в клетке и те, и другие, по отношению друг к другу находятся за решёткой. Через решётку смотрит и та сторона, которая обвиняет, и та, которая обвиняется. А здесь это недопустимо, это вызывает возмущение и процесс перекошен.

Из того, что слышал сегодня, я опять, как и десять месяцев назад, слышал не подтверждение того, что является сюжетом обвинения. Час проходит, два проходит, три проходит… Сегодня свидетель был очень профессиональный и потому трудно воспринимаемый разговор профессионалов-экономистов в области этой самой нефти: поставки нефти, переработка, продажа нефтепродуктов. Это трудно воспринимаемо, но если сосредоточиться, что я и делал, весь разговор был разговором о том, что не подтверждается и это говорит свидетель-профессионал и участник событий, а события-то почти десятилетней давности.

Я смотрю на лица прокурорского состава, они абсолютно нейтральны, я так чувствую, они не видят говорящего Лебедева (сегодня Лебедев говорил) и они его фактически не слушают. Это то, что я наблюдаю.

Судья мне как раз был почти не виден, потому что я был за спиной свидетеля. Внутренняя пружина процесса спрятана, как в хорошем диване, садишься и даже не можешь догадаться, что там есть пружина, он просто скучно мягкий, нормально мягкий. Пружина спрятана. Идет бесконечность, сознательно существующая, которая может длиться сколько угодно. Позорность такого для людей, нормальных людей <очевидна>. Сейчас вот солнце светит, вот лето, город Москва – великий город мира, и вот здесь за этой дверью происходит позорный способ взаимоотношения людей. Поиск истины неощутим, истину заранее знают обе стороны и причину, и пружину, и истину знают! Надо бы встретиться глаза в глаза. Поэтому мой единственный вывод: шкаф надо убрать, надо чтобы люди имели возможность сохранять своё достоинство, вот тогда можно разговаривать на столь серьёзные профессиональные темы. Я вижу, что разговаривают два человека - Лебедев и сегодняшний свидетель, которые и есть высокие специалисты в очень сложных делах, обладающие необыкновенными интеллектуальными качествами памяти, понимания происходящих очень сложных процессов, заменить их трудно, наверное, они нужны. Такие люди вообще нужны, чтобы они действовали вместо этого, они занимаются этой странной, нельзя сказать словом деятельностью, позорящей нас всех мизансценой.