Григорий Пасько встретился с человеком из читинской камеры Ходорковского.

Необходимое предисловие

Как-то я подумал: почему очень мало информации о тех, кто в разное время и в разных местах сидел рядом с Ходорковским. По себе знаю: скажи мне, с кем ты сидел, и я скажу, КАК ты сидел. Короче, я нашел людей, сидевших с МБХ в Краснокаменской зоне и в читинском СИЗО. Не все соглашались на интервью с диктофоном. Бывший бригадир швейного производства в ИК-10 Андрей В. согласился. Мы беседовали долго и обстоятельно. Еще в начале разговора он сказал: «Я за тебя знаю…»

Через час после того, как мы расстались, он мне позвонил и сказал: «Есть человек. Который сидел с Ходорковсим месяц в одной хате. Сам понимаешь, не просто так сидел…»

Я понимаю: просто так, кого попало, к ТАКОМУ сидельцу не сажают. Сажают «наседку» - специально подготовленного человека из числа осужденных или подследственных. Задача «наседки» - слушать и слышать все, чем живет и дышит его сокамерник, а потом все это передавать тем, кто его подсадил.

Интервью с «наседкой» - так я думал назвать статью. Потом решил, что форма монолога будет более логичной. Итак, слово тому, кто сидел с Михаилом Ходорковским в одной камере в Читинском СИЗО с начала января по начало февраля 2007 года.

- Меня зовут Антон, фамилия Морозов. Мне 24 года. Родился и вырос в Чите. Окончил школу, поступить куда-нибудь не успел - поймал первый срок. За мошенничество.

… На сизо человек из нашей оперативной части сказал мне: посидишь с человеком... Ну, при этом были еще из Красноярска два полковника и из Москвы один… Посидишь, мол, посмотришь за человеком, что да как. Не пытайся тянуть из него. Что будет говорить - будешь докладывать нам.

Камера, в которую меня посадили, режимная. (Комментарий: режимная - это камера, в котором режим, установленный Правилами внутреннего распорядка, соблюдается строго и неукоснительно, что бывает редко - прим. автора). Подъем в шесть утра, проверка… О Ходорковском я, разумеется, до этого слышал. Камера находилась в старом корпусе на третьем этаже. Корпус специально отделали. Секретность большая, даже номера на камере нет. Дежурные - в звании не ниже капитана. Система такая, что они месяц живут, а потом меняются. Они не местные, а из Красноярска.

Меня посадили в январе, в начале, а второго февраля выпустили. Мы сидели все это время с Ходорковским вдвоем. В камере есть телевизор, чисто, аккуратно. Шесть шконок (кроватей - прим. авт.) двухъярусных.Тумбочки.. Ничего особенного нет. Все как обычно. В камере стоит видеокамера. … Одно окно. Стеклопакет, решетка, снова стеклопакет и снова решетка.

С Платоном (Лебедевым - прим. автора) сидят двое . К нам, сказали, еще одного должны были посадить: чтобы от меня отвести подозрения.

Он ко мне на «вы», а я поначалу на «ты», но потом тоже на «вы». Полы мыли сами, по очереди. Кушали баланду. Не курит.

Приходит к нему адвокат, не один, а много. По 4-5 часов сидят, обсуждают.

Он, может, где-то через неделю со мной в контакт вошел. Спросил за быт лагерей, как и что там. Я на ИК-3 уже сидел раньше. Рассказывал, как покушение на него было. Михаил Борисович рассказывал: сплю, а проснулся от того, что нож блеснул. Сапожный нож. Кучма хотел в глаз попасть, но задел переносицу. Теперь у него (Ходорковского - прим. авт.) шрам на носу. Повезло, короче. Ну, и рассказывали, что ситуация такая, как во всей системе лагерной. Есть положенцы, смотрящие. Видимо, у Кучмы был конфликт с блатными и он пошел на это, с Ходорковским, чтобы его с зоны вывезли.

…Люди мы, конечно, разные. Ни о чем таком другом не могли разговаривать. Так, за жизнь… Короче, те, кто меня подсадил в камеру к Ходорковскому, от меня не получили ничего. Я освободился. До суда, у меня еще суд будет. Хотели от меня информацию. Я объяснил, что Ходорковский не дает ее.

Как распорядок дня построен? Да как обычно. Вставали в шесть утра. Ходорковский не завтракает. Все в обед ест. К пище не придирается. Начинали уборку, мыли полы, по очереди. Я мог бы сам, но не стал предлагать, чтобы маленько на равных с ним быть. Смотрели телевизор. Он новости, в основном. Проверка строго в 8 утра. По пояс голые. Проверку проводят все шишки, куратор полковник, который, как мне Ходорковский рассказал, ездит с ним везде. В десятом часу его возят в прокуратуру. Здесь, в Чите, такая шумиха, шесть машин сопровождения, из низ три гаишных.

Его в прокуратуре не кормят обедом. Он выглядит нормально. Занимается зарядкой, ложится спать, высыпается… Постоянно ведет записи… Я подглядел, что он писал: нужно ответить на такое -то письмо, написать жалобу - все тычкует, ведет записи. Пишет письма. Ему много пишут. Писем 60 в неделю точно приходит. Со всего мира.

Грохнуть его? Могут. Почему я решился дать интервью? Мне Ходорковский нравится. Мое мнение: все, что вокруг него - это происки наших политиков. Мое мнение - он хороший, чисто как человек... Никогда не врет.

Необходимое послесловие

Разумеется, я позвонил одному из адвокатов Ходорковского и спросил, знакома ли ему фамилия Морозов? Да, сказали мне, сидел такой с Михаилом Борисовичем в январе в СИЗО.

(Григорий Пасько, журналист)