Людмила Алексеева объясняет позицию сообщества московских правозащитных организаций по «делу ЮКОСа».

Михаил Ходорковский отверг выдвинутые против него «очередные бездоказательные, абсурдные обвинения». В опубликованном заявлении он утверждает, что «в сегодняшней России существует заказное правосудие… правоохранительная система, международное сотрудничество правоохранительных органов используются не только для борьбы с преступностью, но и в корыстных целях чиновников и в их личных политических интересах. Заведомо ложные обвинения, при наличии политического заказа, штампуются и следствием, и судом».

Российские правозащитники признали Михаила Ходорковского и всех остальных фигурантов по делу ЮКОСА жертвами политических репрессий. Об этом в телефонной беседе с Русской службой «Голоса Америки» заявила председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева.

ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВА: Я считаю, что Михаил Борисович Ходорковский и другие фигуранты по делу ЮКОСа – это, несомненно, жертвы политических репрессий, хотя им предъявлены экономические обвинения, – сказала она. – Дело в том, что в нашем российском законодательстве нет статей, которые могли бы позволить обвинить кого бы то ни было за его убеждения, как это было, скажем, в советском уголовном кодексе: статья 70-я, статья 190-я статья 142-я и так далее. Но, несмотря на то, что Ходорковскому и другим фигурантам по делу ЮКОСа предъявлены только экономические обвинения, я думаю, мало кто в России сомневается, что Михаил Ходорковский пал жертвой своего противостояния с властями.

Потому что те экономические обвинения, которые должны быть предъявлены этим людям, можно предъявить буквально всем участникам бизнеса 90-х и начала 2000-х годов. Он делал то же самое, что делали другие, ничего более, и это не было нарушением законов: это было или использование лакун в законах, или допускаемые законом, скажем, уловки в уменьшении налогового бремени. Этим пользуются абсолютно все предприниматели, иначе в России невозможно было в те годы вести бизнес.

Но поскольку был выбран для этого только Ходорковский, конечно, тут можно предполагать, что кому-то захотелось присвоить богатую и хорошо организованную компанию. Но у нас и другие есть богатые и хорошо организованные компании. Почему был выбран именно Ходорковский? Потому что он, например, открыл благотворительный фонд «Открытая Россия», который финансировала Инициатива гражданского общества, – подчас нежелательные властям, подчас несимпатичные властям. Он финансировал оппозиционные партии. И всем памятно, что преследования против него начались как раз после встречи представителей крупного бизнеса с президентом Российской Федерации, показанной по телевидению, где Ходорковский позволил себе некое критическое замечание, не одобренное президентом.

Вот все это вкупе вызвало то, что для преследования была выбрана именно его компания. При этом преследовались, конечно, не только цели захвата компании, а еще и политическая цель: устрашение крупного бизнеса, чтобы на деле Ходорковского показать остальным, что с ними может быть, если они позволят себе ослушаться малейшего желания власти.

И надо сказать, что этот показательный процесс достиг своей цели. У нас нет, по-моему, более политически бесправных граждан, чем самые богатые граждане нашего государства. Они не смеют слова поперек сказать, и тем более что-либо сделать по отношению к власти. Именно потому, что Ходорковский был избран для достижения этой политической цели властью, мы его и его подельника считаем жертвами политических репрессий.

ИРИНА КЕЛНЕР: Это первый, пожалуй, прецедент, когда Московская Хельсинкская группа назвала кого-то жертвой политических репрессий. Раньше это было прерогативой международных правозащитных организаций. С чем, с вашей точки зрения, связано то, что международные правозащитные организации пока не признали Ходорковского жертвой политических репрессий?

ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВА: Прежде всего я должна сказать, что это не первый случай, когда Московская Хельсинкская группа признала жертвами политических репрессий тех, кого не признала таковыми «Международная Амнистия». Впервые это касалось так называемых «шпионских дел», когда наши честные ученые, имевшие дело с иностранными научными организациями, были обвинены в разглашении государственной тайны, в шпионаже. Мы обращались в «Международную Амнистию» с предложением признать их политическими заключенными – тоже потому, что они пали жертвами каких-то политических претензий власти.

И поэтому мы решили сами рассматривать такие дела. Эту обязанность на себя взяло сообщество московских правозащитных организаций, которое называется «Общее действие». И мы признали жертвами политических репрессий и всех фигурантов по делу ЮКОСа, и тех, кто без каких бы то ни было оснований был обвинен в разглашении государственной тайны и шпионаже, и несколько десятков верующих мусульман, обвиненных в причастности к терроризму без всяких оснований.

К сожалению, наши суды очень часто выносят безосновательные и жестокие приговоры.

(«Голос Америки», 8 февраля 2007 года)