Евгения Альбац полагает, что у Владимира Путина есть основания завидовать сейчас Михаилу Ходорковскому.

«Эхо Москвы», программа «Особое мнение», 14.01.2014

Гость: Евгения Альбац

Ведущая: Ольга Журавлева

<…>

О.ЖУРАВЛЁВА: Вот история, «Лев Б» пишет следующее. Он считает, что освобождение Ходорковского – это сложная финансовая махинация в пользу властей. «Вряд ли Меркель и Геншер воспользовались своими знаниями для игры на российской бирже – не та у них репутация. А, вот, правильные пацаны вполне могли – репутация вполне подходящая. Возникает параноидальная мысль: а что, если основная цель этих освобождений вовсе не имидж перед Олимпиадой, а желание срубить бабки?» Ну, говорят, что освободился Ходорковский, рынки пошли вверх. Ну, что? Кто-то поиграл, кто знал заранее. Слишком конспирологическая теория?

Е.АЛЬБАЦ: Мне кажется, что это она просто... Во-первых, я не могу совершенно оценивать конспирологические теории, поскольку это такие, иррациональные теории. Это вот у нас есть Андрей Николаевич Илларионов – он у нас специалист по конспирологическим теориям, это к нему. Я не способна оценивать конспирологические теории. Я знаю то, что мне говорил в интервью Михаил Борисович Ходорковский, который считает, что у Путина это был ответ Путина своим же силовикам. Собственно, то, о чем Ходорковский говорил в интервью, что Путин понимает, что силовики распустились, что они себя ведут уже кое-как, что это вызывает сильнейшее раздражение в обществе в самых разных его слоях. И ему надо было каким-то образом дать сигналы силовикам, что «ребята, остановитесь». И, вот, то, что он освободил, помиловал Михаила Борисовича Ходорковского, это был такой сигнал: «Ребята, остановитесь. Вы создаете мне личные проблемы. Я этих проблем не хочу, поэтому вот немного надо приструниться».

О.ЖУРАВЛЁВА: А как вы считаете, этот сигнал, вот, на сегодняшний день – он какое-то действие оказал?

Е.АЛЬБАЦ: Мне очень трудно судить. Я думаю, что еще просто рано об этом говорить. Но я думаю, что этот взрыв такого гуманизма со стороны крайне негуманной российской власти, который мы наблюдали в конце года, когда сначала выпустили МБХ, потом Pussy Riot, вскоре Илья Фарбер (ну, уже после Нового года, да?). Ушли по амнистии несколько ребят, которые сидели по Болотному делу. Слава богу, Акименков, который слеп в тюрьме, оказался на свободе, и так далее.

Я думаю, что это связано с тем, что вот такая репрессивная машина, которая раскрутилась, она же представляет самую большую опасность не столько даже для широких слоев населения, сколько для самой бюрократии, для элиты. Элиты отлично понимает, что когда силовики действуют по своему усмотрению, то представители элиты прежде всего попадают в эти жернова. Я думаю, что уже, вот, этот испуг – он достиг той точки, когда Путин понял, что надо что-то делать.

О.ЖУРАВЛЁВА: То есть это такая судебная реформа как бы?

Е.АЛЬБАЦ: Это не судебная реформа, нет. Это, знаете, когда товарищ Сталин решил создать «Литературную газету». Он пригласил к себе Константина Симонова и, как рассказывают, как рассказывал об этом Симонов в своих дневниках, он сказал, что «когда котел кипит, надо периодически снимать крышку». Вот, я думаю, что товарищ Путин действует по заветам товарища Сталина. Он почувствовал (а, все-таки, ну, какая-то обратная связь у него хоть и не большая, но какая-то еще есть, ну, как минимум посредством КГБ), что котел уже слишком кипит и надо немножко снять крышку. Вот, он немножко отодвинул крышку.

Когда я читаю, что в России произошла оттепель или грядет оттепель, или когда я слышу от разных уважаемых людей о том, что Путин собирается менять свой курс, свою политику и так далее, у меня это вызывает, честно говоря, улыбку, потому что трудно себе представить, как в авторитарном государстве, где главной электоральной базой Путина и главной, так сказать, гарантией его стабильности являются чекисты, о какой оттепели и либерализации или еще о чем-то таком можно говорить.

Но я думаю, что Путин понимает, что котел слишком кипит и надо немножко снимать крышку. Не говоря о том, что распоясавшиеся чекисты представляют для него угрозу прежде всего. Это, кстати, опять же, очень хорошо понимал товарищ Сталин, который решал эту проблему своими способами – он просто слоями расстреливал нквдшников, да? Вот, как только он чувствовал, что ребята перепили чужой крови и вот-вот могут броситься ему на горло, он понимал, что в какой-то момент от бесконтрольности, от ощущения собственного всемогущества... Люди же брали на себя роль бога, решали, кому жить, кому умереть, да? Что это создает опасность. Поэтому он снимал слой чекистов – он расстреливал очередного там главу НКВД и расстреливал не только ближайшее окружение, но и средний слой. Было расстреляно больше 20 тысяч чекистов за сталинское время.

Но понятно, что у Путина нет такой возможности. С другой стороны, он понимает, что за 13 лет его правления были уничтожены гражданские институты контроля, какой-то противовес в том числе и гражданским силовикам. Что они вдруг почувствовали, что они владеют Россией и могут себе делать здесь всё, что угодно. И он понимает, что эта ситуация для него лично опасна, ведь, когда-то они могут предъявить ему счет. И этот счет может быть в разной форме, в том числе и в форме подушки, которой был задушен Павел, император Павел.

Поэтому я думаю, что он почувствовал для себя угрозу и необходимость им дать понять, что он решает, кому жить и кому умереть, кому сидеть в тюрьме и кому не сидеть в тюрьме.

<…>

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, тогда, если можно, еще один вопрос. Нет ли у вас разочарования по поводу принципиального нежелания Ходорковского проявить политическую активность? – вот так сформулировал наш слушатель. Или вы думаете, что он проявит?

Е.АЛЬБАЦ: Ходорковский на свободе меньше 3-х недель, если я правильно считаю, да? Во всяком случае, что-то вокруг этого. Человек, который 10 лет отсидел. Наверное, наши слушатели догадываются, что лагерь – это не самый полезный санаторий в жизни человека. Ходорковский прошел через 4 голодовки, из которых 2 были сухие. Одна голодовка была 6 дней, вторая голодовка была 4 дня.

Ходорковский – человек, который, как можно догадаться, все эти 10 лет не был у врачей и не проверял состояние своего здоровья. Ему, между прочим, летом исполнилось 50 лет. Наконец, это человек, который оставил на воле 4-х детей, мальчикам было тогда 3 года и молодую жену. И я думаю, что сейчас Михаил Борисович возвращается, пытается, во всяком случае, как-то почувствовать, что такое быть отцом, мужем и человеком, которому просто надо понять, в какой мир он вышел, что это за мир, что он будет делать.

У меня нет никакого сомнения в том, что Ходорковский будет играть очень серьезную роль в политической истории России.

<…>

Е.АЛЬБАЦ: С моей точки зрения, это <Путин> глубоко страдающий человек, которому давно хочется воли, а на волю его не пускают. И я думаю, я представляю себе, как он сейчас завидует Ходорковскому, что Михаил Борисович может себе позволить быть снова сыном, мужем и отцом, и ходить по улицам, там я не знаю, Цюриха или какого-то другого европейского города. А он себе этого не может позволить, а он должен ходить в окружении бесконечных этих амбалов, которые должны его охранять, и он боится высунуть нос куда-нибудь, где нет этих фсошников.