Писатель Дмитрий Быков рассказывает об опыте своего первого личного общения с Михаилом Ходорковским.  

«Эхо Москвы», программа, «Особое мнение», 01.01.2014

Гость: Дмитрий Быков писатель, журналист

Ведущая: Татьяна Фельгенгауэр журналист "Эха Москвы"

<…>

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Дмитрий Быков. Вы говорили о том, что действия власти нельзя воспринимать ни как милость, ни как акт милосердия или гуманизма.

Д.БЫКОВ: К тому же они страшно запоздали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Освобождение Ходорковского – это тоже не милость?

Д.БЫКОВ: Ну, как вам сказать? С одной стороны, опровергнут важный тезис о том, что пока Владимир Путин находится у власти, Ходорковский будет находиться в местах не столь отдаленных. Слава богу, оказалось, что совместимы эти 2 позиции – Путин у власти, Ходорковский на свободе.

С другой стороны, мне кажется, что, действительно, это освобождение очень сильно запоздало. Третье дело было бы уже совершенно даже не просто дутым, а позорным и оскорбительным (это, по-моему, довольно очевидно). Когда человек 10 лет сидит, судить его за деяния 10-летней давности, подвопросные к тому же, уже довольно странно.

Конечно, при желании можно Ходорковскому инкриминировать даже дурное поведение в колонии или высказывания там, призывы к распаду России и держать его сколько угодно. Но это непоправимо бьет по престижу, а престиж – вещь важная.

Конечно, Владимир Путин заботится о том, чтобы оставаться вне влияния какой-либо конкретной группы. И, конечно, освобождение Ходорковского – я согласен с Латыниной и согласен со многими, кто говорит, что это некоторый тычок силовикам. Это понятное дело.

Я не думаю, что это милость (это освобождение). Это, конечно, чистая прагматика. Но это в одном отношении очень верный ход. В России появилась тема для обсуждений. Потому что когда обществу не о чем говорить, когда у него нет такого мощного отвлекающего момента как политика, оно очень быстро закукливается и вырождается. Знаете, как рот, где существуют многочисленные внутриродовые связи, где нет свежей крови. Сейчас вот некоторое количество свежих новостей появилось, появилась персона для обсуждения и напряжение в обществе уже чуть-чуть ослабло. А дальше, если так и дальше пойдет, мы вообще, глядишь, бог даст, дойдем до страны, в которой есть политика. И это, как ни странно, может упрочить существующую конструкцию власти.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы встречались с Михаилом Ходорковским.

Д.БЫКОВ: Встречался первый раз в жизни, да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Первый раз в жизни. Вы довольно большое интервью у него взяли. Когда разговаривали с ним, вы говорили как с... Для вас это был какой-то герой?

Д.БЫКОВ: Для меня Ходорковский, конечно, герой. Я вообще люблю несломленных людей. Он очень долго не ломался в очень тяжелой ситуации. А иметь еще за плечами судьбы детей и двух стариков-родителей, на которых тоже в случае чего (он знал) всегда могут распространиться какие-то акции властного недоброжелательства... Слава богу, что этого не произошло. Но это могло произойти. Большое счастье, что он, имея такой прессинг, не сломался.

Я вообще люблю, когда в обществе есть герой, есть нравственный ориентир. Вот, мне не нравится эта брехтовская мысль, что несчастна та страна, которая нуждается в героях. Каждая страна нуждается в героях обязательно. Нуждается в идеалах, нуждается в образцах для подражания. Ну что, Древняя Греция была, что ли, несчастна, где был культ героизма? Рим был несчастен со своим культом права и героизма? Конечно, нет. Героическое, рыцарственное совершенно необходимо.

Я прекрасно понимаю, что Ходорковский – рыцарь эпохи первоначального накопления и что, возможно, далеко не все свои поступки он сам сейчас одобряет. Но надо вам сказать, что паиньки редко становятся героями. И очень интересно, что в России герои выходя, как правило, из имущего класса как декабристы, из аристократии. А малоимущий класс так привык к унижениям, что героев из себя порождает крайне редко. Это обидно, это мучительно, потому что я бы за то, чтобы герои появлялись в народе не только во время войны, ну, как там Старостиха, которая подняла француза на вилы. Хочется, чтобы иногда в народе тоже был герой, выступающий против... Ну, такой как Анатолий Марченко, например, рабочий, который прозрел.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: При личном общении Михаил Ходорковский какое на вас произвел впечатление? И оправдались ли ожидания? Вы, ведь, рисовали себе какой-то образ?

Д.БЫКОВ: Я почел бы за честь быть другом этого человека или, во всяком случае, помогать ему чем-то. Я ни за что на свете не хотел бы быть врагом этого человека. Ни за какие ковриги. Вообще люди... Не потому, что он мстительный, а потому что как-то он умеет, видимо, поставить своего врага, даже ничего для этого не делая, в положение невыгодное. Ну и кроме того, конечно, он человек решительный, он знает, что делать, у него есть определенная программа собственной деятельности, есть представления. Не программа, потому что он не собирается быть политиком, насколько я знаю, но есть представления об оптимальном пути для России. Это человек, у которого слово с делом не расходится, человек, для которого некоторые базовые понятия что-то значат. Семья, порядочность, коллеги. Он не предает, да?

Он, действительно... Видите, почему, собственно... Сейчас я немного пофантазирую в такой лирико-философской области. Я представляю, сколько иронии это вызовет у моих недоброжелательных слушателей. С Новым годом вас, ребята – я вас особенно люблю, потому что именно ваше недоброжелательство внушает мне мысль о том, что я прав. Но тем не менее, я хочу немного поговорить о том, почему Роулинг, все-таки, великий писатель. Я ее тоже, кстати, видел живую однажды: она обрабатывала свои маргаритки в своем поместье, но я не решился заговорить.

Так вот Роулинг угадала, все-таки, очень точно, сформулировала на сегодняшний день самую убедительную историю о двойничестве. Действительно, Путин и Ходорковский до известной степени, ну, такие же двойники-антиподы как в свое время Сталин, например, и Тухачевский – это совершенно отчетливо. Это два решительных человека, условно говоря, это клановость и решительность интеллигентская против клановости и решительности такой или криминальной, или дворовой, или блатной. Это тоже, ведь, рыцарственность, да? Во дворе, в преступной среде тоже есть свой рыцарский кодекс. И у интеллигента есть свой рыцарский кодекс.

Дело в том, что я далек от мысли обелять и идеализировать Ходорковского. Он очень во многих отношениях, действительно, путинский двойник. Он решителен, у него хорошая память, он быстро обучаем, он прекрасно развивается.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть они похожи гораздо больше, чем кажется?

Д.БЫКОВ: Они не то, чтобы похожие. Но дело в том, что когда мы выбираем врага или нас выбирает враг, мы автоматически уподобляемся. Это закон. И, вот, ситуация Гарри Поттера и Волан-де-Морта – она здесь, конечно, налицо. Волан-де-Морт – тоже самое значительное лицо среди сил зла, значительное. Если бы он мог попасть на обложку «The Time», Волан-де-Морт попал бы туда обязательно, потому что он этого заслуживает, если бы в волшебном мире выходил «The Time», да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, Волан-де-Морт сделал Гарри Поттера таким, каким Гарри Поттер стал.

Д.БЫКОВ: Сделал таким. И их волшебные палочки – все-таки, они двойники. Вот, мне кажется, что то, что сейчас произошло с Ходорковским, это то, что произошло в «Гарри Поттер и Дары смерти», да? Он ненадолго умер и воскрес.

А, вот, что будет дальше, тут не очень понятно. Мы когда-то с Иркой Лукьяновой писали же этот роман под названием «Восьмая книга», где все кричат после смерти Волан-де-Морта, все проклинают Поттера и говорят «При Волан-де-Морте был порядок!» Вот это самое такое, заметное.

Так что не очень пока понятно, как будет развиваться эта ситуация. Видно, что это люди равной силы, хотя противоположного вектора. Вектор Ходорковского мне, конечно, симпатичнее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: 2014-й год будет (НЕРАЗБОРЧИВО).

Д.БЫКОВ: В чем еще гениальный писатель Роулинг? Что дело не в Гарри Поттере и не в Волан-де-Морте, а дело в том, что в это время происходит в Хогвартсе. Как Хогвартс поляризуется. Что мы будем делать в этом противостоянии?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Кто уйдет в Слизерин?

Д.БЫКОВ: Да. Кто уйдет в Слизерин, кто окажется на высоте задачи, понимаете, на высоте положения.

Я против того, чтобы сегодня называть Ходорковского потенциальным главой оппозиции. Его медленно на наших глазах втягивает пустующая ниша духовного авторитета, ну, вакуум втягивает, ничего не поделаешь. Когда-то это был доктор Рошаль, сегодня вот такой духовный авторитет. Мы не знаем, в общем, как в России формируется закон духовного авторитета. Мы знаем одно: в России уважают человека, готового платить за свои слова и за свои действия. Последовательность уважают в России. Не мораль, не доброту, даже не силу – последовательность уважают. Вот такая страна. И ничего не поделаешь: Ходорковский – человек последовательный.

Значит, 2014-й год – это не год их противостояния. Это год медленного обретения себя большой и очень инертной страной. Мы увидим, безусловно, поляризацию. Мы увидим, безусловно, споры, проходящие опять по семьям. Помните, как в 90-е годы? Но хочется надеяться, по крайней мере, что это будет раскол ради созидания, а не ради вечного выяснения отношений.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Очень многие наши слушатели спрашивают (и им интересно, согласитесь вы или нет), у нас сейчас вообще оттепель?

Д.БЫКОВ: Да нет, конечно, никакой у нас нет оттепели, ребят. Ну, что вы! У нас нормальный такой сейчас 1939-й год. Ведь, то, что делал Берия после Ежова, тоже очень многими воспринималось как оттепель, да? Помните, как у Евгении Гинзбург? «Скажи мне «Берия», открою дверь я». Ну, мы все думали, да? Цветок душистых прерий Лаврентий Павлович Берия. Все очень верили, что Берия принесет оттепель. Ну, он принес – там 5 тысяч человек, арестованных при Ежове, вышли на свободу, а потом еще 50 сели или 15 (это мы уже не будем вдаваться в цифры – все называют свои). Но факт тот, что никакой оттепели не было, была иллюзия оттепели. Я боюсь, что мы находимся на пороге конфликта с внешним миром, и дай бог, чтобы мировая война 2014 года прошла в формате Олимпиады. Такое иногда бывает.