РБК, 16.07.2013

Член Совета по правам человека при президенте, судья Конституционного суда РФ в отставке, один из инициаторов экспертизы по второму "делу ЮКОСа" Тамара Морщакова рассказала корреспонденту РБК Александре Федотовой, зачем допрашивают экспертов и стоит ли им опасаться за свою свободу.

Сейчас идут допросы экспертов по второму "делу ЮКОСа", недавно вызывали и Вас. О чем с Вами беседовали следователи?

Нужно объяснять предысторию всех этих обстоятельств. В 2011г. Совет при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) на встрече с Дмитрием Медведевым обозначил свое намерение проанализировать с помощью представителей юридической и экономической науки те судебные решения, которые были приняты по так называемому второму делу ЮКОСа. Президент ответил, что ему было бы интересно почитать заключение специалистов со стороны. Совет занялся организацией экспертизы, были выработаны принципы ее проведения. Они опубликованы в докладе, который Совет подготовил и представил президенту по ее итогам.

Принципы предполагали, что экспертиза проводится на общественных началах. Эксперты должны были представлять затронутые в этом деле отрасли права: предпринимательское, уголовное, уголовно-процессуальное, так называемое право прав человека - это то, что для нас означает совокупность европейских стандартов в области защиты прав человека, обычно наглядно присутствующее для всех государств - членов Совета Европы в решениях Страсбургского суда по правам человека. Кроме того, предполагалось, что в экспертизе примут участие экономисты.

Исходя из этого, был определен круг лиц, к которым можно обратиться с просьбой поучаствовать в этой работе. Работа предстояла большая: один только судебный приговор насчитывал более 700 страниц текста. Надо было проанализировать этот непростой юридический текст. Эксперты должны были быть при этом классными специалистами в своей области, они должны были в последние пять лет иметь публикации на соответствующие темы. И само собой в круг экспертов не мог входить никто, кто в любом качестве был ранее связан с этим судебным процессом.

Вопросы экспертам никто не ставил. Совет, обращаясь к ним в письме, отмечал, что они сами могут выделить для себя из материалов дела те вопросы, в которых они считают себя компетентными и которые интересны им как предмет исследования. Всем экспертам было разъяснено, что никаких комиссий, обсуждений, общих собраний экспертов не может быть, потому что они работают индивидуально. До момента представления окончательного доклада по результатам этого общественного анализа ни имена экспертов, ни их позиции, если кто-то ранее других представит свое мнение, отдельной публикации не подлежали.

Было решено позвать также иностранных специалистов. Они должны были отвечать еще одному требованию - знать русский язык и быть в состоянии изучить довольно объемные материалы на русском, потому что Совет не мог бы организовать перевод этих материалов, да и сам перевод требовал бы контроля. Непонятно было, на какой язык переводить - эксперты могли быть разноязычными. Заключения на русском языке не требовалось: мы понимали, что итоговый документ сможем перевести, и Совет действительно это делал в отношении некоторых экспертов, а кто-то представил заключение уже на русском языке - автор сам заказал перевод, потратился на это.

Экспертиза была ориентирована в первую очередь на понимание не юридическим сообществом, а гражданским обществом, поэтому все должно было быть понятным читателю и если возникали какие-то неясности, вопросы по тексту, естественно, не исключалась со стороны Совета возможность задать уточняющие вопросы.

В конце концов в декабре 2011г. все это было завершено, обобщено, передано президенту и размещено на сайте Совета.

Все эксперты приняли приглашение?

Нет. Меньше половины тех, кто получил приглашения Совета, дал согласие участвовать. У нас было в результате всего девять заключений экспертов, а предложение было разослано двум десяткам с лишним.

Когда только СПЧ объявил, что будет проводиться такой анализ по рассмотренному делу, Совет судей РФ обратился к председателю Конституционного суда Валерию Дмитриевичу Зорькину с вопросом: "Совместим ли с независимым статусом суда тот факт, что кто-то будет проводить такой анализ по конкретному приговору, не ущемляет ли это авторитет судебной власти?" Валерий Дмитриевич - спасибо ему - на пяти листах текста объяснил, что нет. Судебные решения вступили в законную силу, они исполняются, а общество имеет право на то, чтобы понимать, что в судах происходит. Само по себе, без помощи сведущих лиц, общество не всегда в состоянии разобраться в этом, экспертное же сообщество может очень помочь в понимании содержания определенных государственных решений, в том числе и судебных актов.

Когда экспертный анализ был уже завершен, на его основе членами Совета по развитию гражданского общества (не экспертами) были выработаны рекомендации о мерах, которые предлагалось осуществить в области, связанной с уголовным преследованием предпринимателей, для того чтобы "перестать кошмарить бизнес" (Д.А.Медведев) и чтобы атмосфера предпринимательства стала более соответствующей нормальным принципам правового государства.

Когда эксперты впервые привлекли к себе внимание следственных органов?

Через пять месяцев начались разные действия со стороны правоохранительных органов, о которых долгое время никто не знал. Они стали изучать тех, кто взял на себя смелость в этом участвовать – и которые были обозначены как эксперты, и которые, с точки зрения правоохранительных органов, могли быть связаны с этими экспертами. И так именно занявшиеся этим органы вышли на научный Центр правовых и экономических исследований. Связь с экспертизой казалась для них очевидной: генеральный директор центра - это один из участвовавших в анализе экспертов-экономистов. Еще кое-кто из экспертов и я (хотя я и не была экспертом, но занималась организацией этого анализа) участвовали в научных исследованиях данного центра. Центр занимался, в частности, подготовкой и изданием книг - международных коллективных монографий (их авторы – российские и зарубежные - были, естественно, заявлены), тематика работ - связь экономики и права. У нас в стране практически нет других площадок, где бы правовые и экономические вопросы рассматривались вместе.

И уже в апреле 2012г. стали изучаться финансовые документы этого центра. Провели проверку всех его банковских счетов. Никакой реакции не последовало, никакие претензии не были предъявлены, при этом по информации, которую передал прессе СК, с точки зрения тех, кто проверял, были найдены какие-то следы финансирования этого центра структурами ЮКОСа. Было объявлено, что финансирование шло через правозащитные организации. Все это, конечно, сразу отвергли: никакие названные СК правозащитные организации здесь ничего не делали - ни "Мемориал", ни "Гражданское содействие". Корреспонденты СМИ позвонили мне и спросили: "А вы действительно работали на деньги ЮКОСа?" Я говорю: "Что это значит? Вы хотите спросить, не платили ли мне оттуда?" Они не решились это утверждать, а я посмеялась, и сказала, что экспертиза - вещь совершенно прозрачная. Тогда никто не связывал экспертизу с деятельностью Центра. Это действительно абсолютно разная деятельность.

Центр правовых и экономических исследований разработал концепцию развития уголовного законодательства в сфере экономики, Центру принадлежит подготовка таких монографий, как "Верховенство права и обеспечение единства правоприменительной практики" и "Верховенство права как фактор экономики". Центр участвовал в подготовке парламентских слушаний по гуманизации уголовного законодательства, включая обоснование необходимости амнистии в отношении предпринимателей. Центру принадлежит также определенная роль в составлении правовой части "Стратегии 2020", которая разрабатывалась на основе правительственных решений - применительно к разным областям развития, важным для будущего страны. И в этом я тоже принимала участие, вместе с другими специалистами, большинство которых не имеет никакого отношения к анализу приговора по второму "делу ЮКОСа".

Много позже первых сообщений СМИ, в конце июля, появились решения о проведения обыска в Центре правовых и экономических исследований. Никто об этом не знал, все были в отпусках. Обыски планировалось провести как в офисных помещениях центра, так и в жилых помещениях и у генерального директора, и у научного руководителя центра - Елены Владимировны Новиковой, которая экспертом не была.

В начале сентября названные процессуальные документы были пущены в ход, и эти действия были проведены. С сентября 2012г. до конца 2012г. внешне более ничего не происходило. Но во время обысков были изъяты все электронные носители у экспертов центра и его руководства. Были изъяты даже их личные документы, что запрещено законом - они имели процессуальный статус свидетеля, их ни в чем не обвиняют. Там были паспорта, дипломы об образовании, дипломы о профессорских званиях, докторских степенях - то есть люди остались без возможности даже подтверждать свою квалификацию. Объяснялось изъятие личных документов тем, что изучается необходимость их приобщения к делу в качестве доказательств. Первые положительные решения по ходатайствам о возвращении документов СК начал принимать только летом, но до конца этот вопрос еще не решен.

Между тем уже в январе Совет по правам человека на пресс-конференции рассказал, что происходит вокруг экспертизы. Журналисты не задали особенно много вопросов, их заинтересовало, кого это персонально коснулось. Тогда это затронуло немногих, только двух человек, остальные были просто работниками Центра и совсем безосновательно попали в эту группу лиц, причастных к подготовке доклада.

После пресс-конференции общественность не озаботилась, а правоохранительные органы оживились, и постепенно стали расширять круг интересовавших их лиц. Дальше они пришли в Высшую школу экономики, на факультет права, на кафедру ЮНЕСКО, которую возглавляет председатель Совета при Президенте, советник президента Михаил Федотов. Я думаю, что это может быть связано с тем, что на кафедре у него работал один из экспертов, который был привлечен как специалист в налоговых вопросах. У него не было особенно много материала для анализа во втором приговоре, потому что налоговым обвинениям было посвящено первое дело, которое не анализировалось. Но все равно электронные носители изъяли, изымали на кафедре в отсутствии членов кафедры и самого эксперта, по закону это допустимо - присутствовал только руководитель учреждения, один из проректоров факультета права. Правда, через некоторое время оборудование на кафедру вернули.

Затем прошли дальнейшие обыски, которые проводились уже не на территории России, о чем сообщалось в СМИ. Научный директор центра должна была уехать к больному отцу, который живет в Казахстане. Отец - генерал МВД еще времен СССР, ему в Израиле была сделана операция на сердце, как раз пришло время везти его на повторную операцию. Но выехать она не смогла, потому что иностранный паспорт у нее отобрали. Она сидела около отца, которому сделали паллиативную операцию на казахской земле - временную, чтобы он мог дождаться дальнейшего лечения. Следователи, воспользовавшись договором о правовой помощи между Россией и Казахстаном, приехали туда. Забрали массу электронных носителей, принадлежавших ее мужу - адвокату, тоже гражданину Казахстана. Адвокат из Казахстана, присутствовавший при проведении этих действий, в своих заявлениях указывает на массу нарушений в ходе обыска, который мог проводиться только казахскими правоохранительными органами, но не самими работниками СК.

Поскольку контакты Центра были очень обширны - он работал уже несколько лет, с 2009г. точно, - у него был очень большой объем переписки. Изучение этого требует времени и усилий. При этом изучались и такие документы, которые по нашему законодательству не могут изучаться без специальной санкции. Например, мои письма - как судьи в отставке - нельзя изучать без специальной санкции. Для этого нужно было получить разрешение Конституционного суда, но никто, конечно, такого разрешения не получил. Я узнала о том, что они изучались, только в конце июня, когда меня пригласили прийти на допрос.

В связи с чем вас допрашивали?

Это случилось уже после того, как прошли допросы и изъятия документов у еще одного эксперта Сергея Гуриева, благодаря которому все это стало доступно в публичном пространстве. У него также были изъяты все источники информации. Уехав, он предъявил процессуальные документы, на основании которых обыск проводился у него в РЭШ, и стало ясно, что следственные органы озабочены целой преступной организацией.

"Преступная организация" состояла из представителей ЮКОСа, против которых дело было возбуждено в 2003г. Прозорливые представители уже тогда, оказывается, создали финансовые источники за рубежом с целью, как написано в этих документах, в дальнейшем финансово обеспечить организацию и проведение незаконных экспертиз для оказания противоправного воздействие на осуществление правосудия в собственных интересах. Понятно, что можно быть очень прозорливым, но вряд ли в 2003г. можно было представить, что какому-то Совету придет в голову заняться проведением анализа еще не появившегося приговора.

В результате этого возникла связь между Центром экономических и правовых исследований, его научным руководителем и мною. Связь эта заключалась в том, что Елена Новикова получала эти деньги и передавала их мне. Собственно, это та линия, которая объясняла, почему мне надо было появиться на допросе в Следственном комитете. Но в СК, и это, наверное, как-то оправданно, исходя из той переписки, которую изучили сотрудники комитета, у меня интересовались в основном вопросами организации экспертизы и отбора экспертов. Муссируется идея, что эксперты были подобраны специально такие, которые кому-то нравились. Тот факт, что многие отказались участвовать в экспертизе, не очень мотивирует сотрудников Следственного комитета. Но зато их мотивирует другое - поиск в переписке того, что связывало работников центра и экспертов до того момента, как они такими экспертами стали.

Из Центра правовых и экономических исследований было два эксперта - в области уголовного права и экономист, генеральный директор центра, который непосредственно в этом центре трудился. Остальные во многих случаях являлись приглашенными авторами монографий, которые центр издавал. Круг этих лиц не идентичен, он разнится, но есть и те, кто работал с центром постоянно.

Надо сказать, что более полутора лет этот Центр является научным подразделением Высшей школы экономики, которая работает при правительстве РФ. Центр взяли в эту структуру, потому что его работы на стыке экономики и права были интересны. Других таких площадок не было. Естественно, что все научные связи центра по этому предмету прослеживались в переписке сотрудников центра.

Муссируется идея, что эксперты были подобраны специально такие, которые кому-то нравились. Тот факт, что многие отказались участвовать в экспертизе, не очень мотивирует размышления сотрудников Следственного комитета. Но зато их мотивирует другое - поиск в переписке того, что связывало работников центра и экспертов еще до момента, когда они такими экспертами стали.

Предмет допроса заключался именно в этом. "А знаете ли Вы такого-то?" – "Да, знаю, он был автором коллективной монографии" (с моим участием тоже). "А знаете ли Вы такого-то?" – "Нет, я его не знаю". Это уже были прямые вопросы о том, знаю ли я Михаила Ходорковского или каких-то из его адвокатов.

Кстати говоря, в работах Центра принимал участие один из адвокатов М.Ходорковского - как один из авторов, участник круглых столов. Многие адвокаты занимаются научной работой. В научном сообществе адвокатская профессия уважаема. Нелепо рассматривать адвоката-защитника как пособника его поручителя, хотя истории (и зарубежной, и нашей) такие позорные примеры известны.

Один из иностранных экспертов по приговору ЮКОСа также входил в коллектив авторов Центра. Именно потому стало известно, что ему доступны русские тексты, что он может участвовать в такой работе и у него есть большой исследовательский материал, касающийся прецедентов Страсбургского суда - именно основываясь на этом, он в соответствии со своим собственным выбором написал заключение для президентского Совета. Великолепное исследование на 150 страницах - хрестоматия решений Европейского суда по правам человека.

Переписка всех этих людей, связанная с их научным сотрудничеством с Центром, является формальным поводом для того, чтобы Следственные органы интересовались, из каких источников оплачивались их научные исследования, за какой счет издавались монографии, насчитывающие сотни страниц, выдержавшие не одно переиздание. Хотя эти исследования и их оплата авторам не имеют никакого отношения к организованному Советом по "делу ЮКОСа" правовому анализу, который всеми его участниками осуществлялся бесплатно и воспринимался ими как почетное поручение. Но сотрудникам СК кажется нелогичным, когда специалисты, работавшие для Совета бесплатно, за другую работу позволяют себе получать какие-то деньги, что совершенно нормально. Вряд ли кто-то может всегда работать бесплатно. Изданные Центром международные коллективные монографии готовились, в том числе, по планам сотрудничества с рядом зарубежных правительственных учреждений, в частности с правительством Канады, Голландии, и ясно, что при этом не могло не быть их финансовой поддержки этой общей работы.

В России действительно монографии часто издаются бесплатно или даже за счет автора. У нас давно считается, что раз тебя опубликовали, ты должен быть горд тем, что теперь тебя будут знать люди, что ты свои идеи донес до всех, и теперь благодарность причитается с тебя. Этот механизм до сих пор работает. Я не считаю, что он абсолютно "упречный", но он не универсальный, потому что вся исследовательская работа не может выполняться бесплатно.

Как Вы считаете, с какой целью ведутся все эти действия против экспертов и чем это им может грозить?

Мне кажется, что прежде всего преследуется цель опорочить тех, кто организовал проводившуюся по инициативе Совета общественную экспертизу: "Никакие вы не белые и пушистые, раз за проведение круглых столов и организацию парламентских слушаний в Думе или за разработку концепции развития уголовного законодательства в сфере экономики гонорары получаете". То, что эти публичные мероприятия и общественный анализ приговора (которым упомянутый Центр не занимался) проводились разными субъектами, уже никого не интересует.

Вторая цель, наверное, в том, чтобы экспертное сообщество задумалось: к чему это оно собирается прикоснуться? А не к деятельности ли священной государственных институтов и структур?

Хотя даже "официальной идеологией" такой подход не оправдан, потому что президент в указах, изданных в день инаугурации, пишет как важна активность общественных советов, оценивающих деятельность госструктур. Пишет, что любой проект, который правительство предлагает по своей инициативе, должен анализироваться специалистами извне. Рекомендовано даже правительству предусматривать на такое рассмотрение не менее 60 дней, если речь идет о социально важных проектах.

Получается, что официально провозглашается одно, а реально осуществляется другая линия. О том, почему она осуществляется, тоже можно построить какие-то версии. Кто работает на эту другую линию? Работники правоохранительных органов. А какие именно? А может, это те самые работники, выводы которых оценивали (на общественных началах) специалисты Совета? Да, в какой-то мере это те же самые люди, предложившие ранее суду именно те выводы по "делам ЮКОСа", которые правосудие и приняло. На самом деле из 700 с лишним страниц второго приговора - это проанализировал как раз один из экспертов - более 600 - это чистый текст обвинительного заключения. В Европейском суде есть такие прецеденты, когда, обнаружив такие вещи в конкретном деле, суд говорил, что национальный суд не был объективен, т.к. он почти полностью повторил выводы расследования.

А может появиться третье "дело ЮКОСа", "дело экспертов"?

Да, в общем-то, неформально оно уже развивается. Но, если смотреть на законную процедуру производства по любому уголовному делу - это как раз моя область, в которой я специализировалась - это недопустимо. Никакое дело по факту общественного анализа приговора не возбуждено – для этого нет законных оснований! Если в любой момент процесса обнаруживается, что не имел места акт возбуждения дела в отношении тех фактов, которые представляют собой новый предмет расследования, то, как только это обнаружится, новое расследование подлежит прекращению. В любой момент процесса. Так написано в Уголовно-процессуальном кодексе.

Совет по правам человека часто прибегает к помощи экспертов, после таких событий многие могут призадуматься…

Во всяком случае эксперты, привлекаемые для заключений по уголовным делам, наверное, должны задуматься.

А как это отразится на работе Совета?

Совет без экспертного сообщества работать не может. Представьте себе разнообразие ситуаций, которые люди ставят на рассмотрение перед Советом - там есть самые разные юридические вопросы.

Недавно рассматривались новые законы о регистрации в жилых помещениях, об усыновлении, о преследовании журналистов за клевету, об ограничениях в Интернете и т.д. Что, у Совета должны быть обязательно свои юристы, кандидаты и доктора юридических наук по вопросам распоряжения жилой площадью, заключению договоров аренды помещений, уголовной ответственности или защите Интернета? Не по такому же признаку организуется Совет. У него есть постоянные группы, которые работают по определенной тематике, у этих групп есть свои возможности искать экспертов, научное сообщество знает, как и где их искать.

Может ли это грозить уголовными делами экспертам? Сергей Гуриев уже покинул Россию, были ли у него для этого реальные причины?

Этот вопрос очень личный, каждый решает его для себя сам. Совет при Президенте по поводу его отъезда принял заключение с целью защитить экспертное сообщество от возникновения причин для таких опасений, текст размещен на сайте. Совет пришел к выводу, что человек вправе, защищая не только свободу свою и неприкосновенность, но также честь и достоинство, поступить так, как он считает необходимым. А разве это не является оскорбительным, когда тебя так преследуют безо всяких оснований? Основанием могут являться только такие действия, как пишет закон, которые содержат признаки состава какого-либо преступления. В подготовке заключения профессионалами нет признаков состава преступления. Они дали свой анализ по материалам приговора, вступившего в законную силу, свободно высказали свою оценку, в том числе критическую, в адрес правоохранительных органов. Нет такого состава преступления в Уголовном кодексе. Причем состав преступления не появился бы даже в том случае, если бы экспертиза была платной. Поэтому то, что сейчас исследуется, не представляет собой допустимый предмет уголовного дела.

Читать полностью: http://top.rbc.ru/viewpoint/16/07/2013/866227.shtml