Сергея Мохнаткина интервьюируют Парфенов, Познер и Русская служба BBC.

Программа "Парфенов и Познер",  телеканал "Дождь", 29.04.2012

Фрагмент интервью с Сергеем Мохнаткиным (полное видео - ЗДЕСЬ).

В. Познер: В списке, который подали Медведеву, там 39 фамилий. И если я правильно понял, из этих 39 человек только вы один подавали прошение о помиловании, это так?

Насколько я знаю, да. Я примерно представление имею об этом списке – и считаю <себя>, может быть, самой незначительной фигурой.

В. Познер: Вы подавали прошение и при этом в самом прошении не признавали своей вины?

Нет. Я случайно увидел интервью, которое давал президент, он оговорился, что по некоторым косвенным признакам <Дмитрий Медведев говорил, что в деле Сергея Мохнаткина «были достаточно серьезные аргументы, которые можно рассматривать и как косвенное признание вины». - ПЦ>. Ну извините – косвенные признаки даже юридически не являются каким-то доказательством. То есть ничего подобного не было и даже мой адвокат не один раз говорил (я еще сидел, меня не выпускали сразу), что никакого намека на признание вины не было, да и мой адвокат отлично знал, что я не пойду на такую сделку.

В. Познер. Из этих 39 человек вы один подали прошение – почему остальные не подают или почему все-таки вы решили подать? Почему так отличается поведение всех остальных?

Я отлично понимаю это. Я думаю, именно потому, что я представлял наименьшую политическую угрозу для наших властей, для того же Путина. Ведь кроме Ходорковского, Лебедева, Пичугина сидят, например, ученые, которых запугивают и т.д. Я последнее время вообще работал на малоквалифицированной работе, поэтому я позволю себе сказать, что с точки зрения определенного пиара я в этом плане был бы не самой плохой кандидатурой. Но, конечно, рассматривать надо было сначала и вообще с тех, кто сел значительно раньше меня, по тем делам, которые с большим остервенением власти фабриковали. Ну скажем, по Данилову и т.д. 

* * *

Русская служба BBC, 01.05.2012

Интервью с Сергеем Мохнаткиным (видеоверсия интервью - ЗДЕСЬ)

Сергей Мохнаткин, один из списка политзаключенных, составленного оргкомитетом митингов "За честные выборы" в Москве, был помилован указом президента 23 апреля этого года.

По образованию кибернетик, а по последнему месту работы разносчик пиццы, Мохнаткин был задержан на Триумфальной площади в Москве 31 декабря 2009 года во время акции оппозиции в защиту 31 статьи Конституции, гарантирующей свободу собраний.

Как сообщали СМИ, он заступился за пожилую женщину, которую тащили в автозак. За сопротивление сотруднику милиции Мохнаткина в июле 2010 года приговорили к 2,5 лет лишения свободы.
За время пребывания в колонии Мохнаткин неоднократно попадал в штрафной изолятор, объявлял голодовку, требуя отменить несправедливые, с его точки зрения, выговоры, которые могли помешать его условно-досрочному освобождению.

В феврале 2012 года появилась информация, что Сергей Мохнаткин сотрудником колонии, в которой он отбывает наказание.

Подробнее о времени проведенном в заключении, своем отношении к власти, лично Дмитрию Медведеву и планах на будущее Сергей Мохнаткин рассказал в интервью Русской службе Би-би-си С ним беседовала Оксана Вождаева.

Би-би-си: Что в колонии с вами эти два года происходило?

С.М.: Чудеса происходили. Я, конечно, попал как кур в ощип, потому что очень многого не ожидал, что там творится. Я как кибернетик знаю, что главное человеку обладать информацией, там главное – знать, чего хочет тюремное начальство. Осужденные - такая масса, которая абсолютно не имеет никаких прав. Администрация любого человека может лишить права что-то знать или как-то информировать о себе.

На меня сразу был наезд - не физический, это не нужно, ты и так там раб, побои - это уже следующий этап. Мне сразу запретили носить бороду. Начальник колонии сказал, что это прямое требование федерального закона. Я подумал, что мы же с ним не враги, зачем солидному человеку лгать.

Только через несколько месяцев узнал, что прямое требование инструкции - носить короткую бороду. Я встал, даже по этой мелочи, на сторону закона, и мне были угрозы, ясно было, что притеснения будут продолжены только за то, что я отказался быть в чуждом мне виде. И это было все два года, по существу, войной.

Би-би-си: Правильно я понимаю, что на вас оказывали давление?

С.М.: Конечно, чем дальше, тем больше. Сначала не стали принимать заявление на перевод в колонию-поселение - после одной четверти срока можно получить такое послабление. Заявление мое не захотели рассматривать принципиально.

Попытался поднять этот вопрос в ведомстве повыше - меня наказали уже серьезно, вынесли выговор, то есть испортили тюремную биографию, с этим уже никакого послабления быть не может. А когда я об этом не забыл, даже объявил голодовку, надо мной стали откровенно издеваться.

Там есть врач-психиатр, который вполне подойдет на роль психологического палача. Никогда не встречался с такими оскорблениями, чтобы так меня задевали. Я когда понял, чем он занимается, для меня это было неожиданно, ведь кажется, что врач - это представитель гуманной профессии.

Я старался никак не показывать себя, быть серее серого, не выделяться из общей массы ни в коем случае, но это не получилось, меня выделяли вопреки моей воле - вся колония выучила мою фамилию.

Би-би-си: Вас считали политическим?

С.М.: В некоторой степени, считали. Наверное понимали, что ситуация вокруг меня не совсем простая.

Сейчас у нас градация между людьми в обществе идет не столько по политическим предпочтениям - левый ты или правый - у нас градация по принципу: власть или не власть. Если я при власти, и этим, не дурак, пользуюсь, у меня положение в обществе будет нормальное, а если не при власти, а тем более против нее - а в данном случае, это тюремное руководство - в этом случае относятся все равно как к своему врагу. Причем это на уровне каких-то внутренних убеждений, это идеологические, фундаментальные разногласия по отношению к жизни.

Би-би-си: Про зимние протесты в колонии что-то было слышно?

С.М.: Я не знаю, как они были восприняты основной массой, я, конечно, интересовался по мере возможности. Видите ли, у нас там даже радио не было, доступно было только телевидение – федеральные каналы, и то не все. Я думаю, что в колонии особенно об этом ничего не знали. А я понимал, что что-то происходит, только по тупости, с которой выступали в новостных программах по федеральным каналам.

Би-би-си: Как вы узнали, что вас помиловали?

С.М.: Вытащили из камеры, как всегда, куда, что - неизвестно. Я в одиночке сидел в наказание - я объявил голодовку, и мне мобильник подбросили, который там иметь не положено.

В этот день адвокат приехал, я хотел обсудить с ним очередные наезды администрации, а он мне говорит, что я помилован. Поверил и не поверил одновременно - особой логики в этом нет, я ведь ни в коем случае не признаю свою вину, на моем месте должна была сидеть милиция - шутили, что для них место и освобождали.

Би-би-си: Зачем тогда прошение писали?

С.М.: Приехал адвокат, а это было как раз после того, как мне нанесли побои - небольшие, для мужика это, можно сказать, погладили, шишечка там, синячок. Адвокат хотел снять с меня точную информацию по нападению одного из заместителей колонии. И, говорит, Немцов собирается список подавать политических заключенных, ты известен, чуть ли там не вторым номером, будешь прошение писать? Я подумал, как говорится, хлеба не просит, была бы бумага, да авторучка.

Написали экспромтом за полторы минуты - ни он, ни я не знали, как это оформлять. Написал, прошу меня помиловать в связи с тем, что не представляю угрозы для общества и могу быть ему очень даже полезен.

Би-би-си: Как думаете, почему президент отреагировал?

С.М.: Я не могу поставить себя на его место. Но мне представляется, что каждый человек немножечко беспокоится о своем "я" и своем отличии от других. Быть тенью нашего глубоко уважаемого Владимира Владимировича наверное неприятно даже Медведеву. А это попытка ею не быть, хотя бы напоследок.
Меня выбрали среди этой когорты выдающихся людей - таких как Ходорковский, Лебедев, Данилов, более меня полезных для общества - потому что я наименее опасен для власти.

Би-би-си: Вы благодарны Медведеву?

С.М.: Конечно, когда для меня делают что-то полезное, независимо от того, просил я или не просил, я считаю себя в долгу. Единственное, я не могу расстаться со своими этическими, идеологическими и политическими представлениями. Если бы встретил президента, я бы его поблагодарил. А государство я не могу благодарить, понимаете, это государство мне ничего не дало, оно у меня только брало.

До посадки я не ставил себе целью заниматься публичной политикой. Я всегда считал, что могу принести пользу оппозиции какими-то конкретными делами, все-таки у меня большой стаж деловой работы. Есть у меня некоторые соображения, постараюсь изложить, но уже конфиденциально.

Би-би-си: Из тех, кого помиловали – там в списке было 13 человек вместе с вами – вы знаете этих людей, кто они?

С.М.: А вместе со мной еще кого-то помиловали?

Би-би-си: А вы не знали?

С.М.: Нет, до сих пор не знал. А почему среди них нет Ходорковского? То, что нет Ходорковского в списке обидно, что Лебедев не может выйти, то, что Данилов сидит - вот за что очень обидно. За это не может быть не обидно, я считаю, нормальному человеку.

Би-би-си: Чем сейчас заниматься будете?

С.М.: Надо еще прийти в себя, отблагодарить всех, кто помогал. Мне многие писали, деньги перечисляли в колонию - вот этот костюм куплен на те деньги. Мне надо своими делами заниматься, интересно использование изобретений, хай-тек. У нас в стране они пока еще есть, и я знаю, что они могут принести пользу не только России.