По мнению Константина фон Эггерта, "бывший миллиардер (Михаил Ходорковский) – самый близкий российский пример к Нельсону Манделе или Вацлаву Гавелу".

Константин фон Эггерт, «The World Today», Том 68, № 3 (журнал ведущего английского исследовательского института по международным отношениям Chatham House), март 2012 года. 

Революционный задор в эти дни в Москве почти не чувствуется. Зайдите в кафе «Жан-Жак» или «Маяк», бывшие когда-то неофициальными штабквартирами протестного движения: явно уменьшившаяся группка активистов и журналистов обсуждает вопрос о том, умерла ли «революция» с победой Владимира Путина на президентских выборах 4 марта. Энтузиазма на их лицах не видно.

Чего не скажешь о лицах портфельных инвесторов в России – эти улыбаются, предвкушая триумфальный возврат Путина в Кремль в мае. Все сходятся на том, что третий срок Путина будет означать «продолжение прежнего» – хотя и при несколько другом составе правительства.

И активисты, и инвесторы ошибаются. Россия безвозвратно изменилась, и вопрос только в том, насколько долгим и насколько гладким будет упадок существующего политического режима.

События, разворачивающиеся с момента, когда подвергшиеся значительным подтасовкам выборы в Государственную Думу вывели на улицы Москвы десятки тысяч людей, являются классическим примером кризиса легитимности. Это стало ощутимо после объявления 24 сентября 2011 года о намерении Владимира Путина вернуться на пост президента. Я очень четко помню как настроение «А Уругвай еще принимает иммигрантов?» вскоре уступило место чувству «Это наша страна!».

Когда Путина впервые публично унизила освиставшая его аудитория на соревнованиях по боевым искусствам в ноябре прошлого года, Алексей Навальный (блоггер, превратившийся в борца с коррупцией) написал в своем онлайн-дневнике: «Это начало конца». Это случилось за три недели до того, как о первом из серии митингов, прошедшем в Москве на Болотной площади, заговорили по всему миру. Я думаю, замечание Навального по-прежнему справедливо.

Хотя митингов будет меньше, приведшие к ним причины никуда не исчезли. По-прежнему сохраняется недовольство Путиным со стороны людей, которых я бы предпочитал называть «независимым классом», а не «средним классом», как их называют западные СМИ. Это в основном горожане в возрасте от 20 до 50 лет, представители умственного труда, которые научились жить в новых, иногда жестких, условиях российского капитализма. Они привыкли принимать независимые решения в отношении своей частной жизни, профессиональной карьеры, стиля жизни и потребительского выбора. Им не нужен великодушный, но жесткий отец в Кремле, чтобы «стабилизировать» для них страну. Они замечательно стабилизируют свою жизнь самостоятельно. Чего им не хватает, так это возможности – формальное право на это у них есть – сделать свободный политический выбор.

Мы не все продажные

Интересно, что большинство из этих «независимых» составляют не предприниматели или богема, а государственные служащие, уставшие от коррупции путинской системы. Один мой знакомый, заместитель руководителя управления в администрации мэра Москвы, сказал мне, что его потрясло, что его коллеги массово пошли на оппозиционные митинги. «Мы не все продажные, – сказал он. – У нас есть глаза и уши, и нам так же противно, как и всем остальным. Многие из нас хотят сделать карьеру нормальным, прозрачным способом. Это и наша борьба».

Проблема, с которой сталкивается Кремль, состоит в том, что он не может воспользоваться взятками или запугиванием, чтобы погасить эти настроения. Взятки не сработают, потому что протестующие выдвигают не экономические требования. А запугивание не дает особого размаха, потому что страха в российском обществе больше нет. Повернуть тенденцию вспять может только волна репрессий а-ля Лукашенко. Для этого у Кремля нет ни ресурсов, ни смелости.

Расчет на прощение

Хотя кажется, что у оппозиции нет единого лидера, которого все бы поддержали, он у нее, на самом деле, есть. Сидящий в тюрьме бывший олигарх Михаил Ходорковский является единственной публичной фигурой в России, которая пользуется симпатиями и европеизированных либералов правого крыла, и постепенно развивающихся и модернизирующихся левых. Для первых он является символом российского капитализма и неустанным критиком Путина, для вторых – единственным российским олигархом, которых, благодаря своему длительному тюремному заключению, искупил реальные и кажущиеся грехи неоднозначной российской приватизации 90-х годов.

Что более важно, Ходорковский последовательно бросает вызов Кремлю по моральным основаниям, осуждая цинизм стоимостно-ориентированной политики, которую принесла с собой эра Путина, и выражая ей недоверие. С этим сторонники оппозиции явно солидаризируются. Это может казаться натянутым, но бывший миллиардер – самый близкий российский пример к Нельсону Манделе или Вацлаву Гавелу. Его судьба по Достоевскому настолько русская по своему стилю, что я почти вижу его входящим в ворота Кремля.

Ходорковский сам выбрал другой роман как описание своей ситуации – «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма, герой которого был заключен в тюрьму по ложным обвинениям, бежал и отомстил своим преследователям. Своим известным теперь заявлением: «Я не граф Монте-Кристо, я мстить не буду» Ходорковский, возможно, в конечном итоге, предоставит теперешним российским лидерам наилучшую возможность мягкого выхода из сложившейся ситуации.

Константин фон Эггерт является комментатором и ведущим московской радиостанции «Коммерсант-FM»