Говорит музыкант Максим Покровский.

Я много слышал в эти дни слов о театре абсурда, о том, что решение уже вынесено – я не хочу комментировать эти слова. Я не люблю бегать стадом. Даже при всей очевидности для кого-то у меня есть возможность быть относительно чистым и относительно с чистого лица начать на это смотреть.

Итак, первый раз придя в зал суда <это было 30 апреля. - ПЦ>, я слушал полдня выступление господина Ходорковского, Лебедев в тот момент молчал, видимо, морально его поддерживал. Я слышал и видел перед собой абсолютно воспитанного, абсолютно умного, абсолютно подготовленного человека, который внятно докладывал свою точку зрения. Я говорю без личностей, без аналогии и без намеков, вне зависимости о того, кто находится на скамье подсудимых - невинная жертва или какой-то там сверхнегодяй. Но если человек говорит по своему делу по существу, что дважды два четыре, то это означает, что дважды два четыре, ведь истины имеют отношение к делу.

И тут я внутри себя, в своем мозгу, в своей душе захотел дать обвинению те же самые шансы, я не хотел формулировать свою позицию только на основе выступления Ходорковского.

Сегодня я уловил, что вопросы, которые задавались стороной обвинения, они носили слегка общий характер. Я не в состояние комментировать более подробно, более радикально: я не профессионал, я ненавижу, когда высказываются дилетанты. В интервью «Эху Москвы» я уже сказал, что я не знаю стиль работы стороны обвинения, может быть, это позволит им добиться чего-то, может быть, какими-то суперпрофессиональными путями докопаться до каких-то истин - я в этом, честно говоря, очень сильно сомневаюсь.

Вместе с тем я видел и слышал, как Ходорковский на все вопросы отвечал внятно, тот факт, что вопрос о составе скважиной жидкости задавался, по мнению господина Ходорковского, в пятый раз меня поверг в легкое замешательство. Но опять же я не знаю, может, от количества вопросов меняется качество ответов подсудимого. Это решать не мне, это решать суду.

Когда Ходорковский докладывал свою позицию и объяснял поведение и политику компании и все, что делалось в отношении полученной прибыли, как она декларировалась, как она распределялась, как это доводилась до сведения как минимум акционеров… По крайней мере, так: если стояла на столе тарелка с котлетами, и прозвучало обвинение, что Ходорковский и Лебедев стыбзили все котлеты, то если они доказывают, что хотя бы одна котлета на тарелке все-таки осталась, то это уже не то обвинение. Потому что с точки зрения математики для того чтобы опровергнуть любое утверждение, достаточно привести хотя бы один контрпример.

Соответственно, если Лебедев и Ходорковский математически доказывают, что в этой тарелке как минимум одна котлета осталась, то это означает, что обвинение нужно скорректировать. Вот так. Что будет дальше, посмотрим. Суд продолжается.