Евгений Киселев на страницах «The Moscow Times» разбирается с последними решениями Басманного суда.

Вот уже около недели меня удивляет тот факт, что почти никто из тех, кто следит за ситуацией в сфере прав человека в России, так и не попытался дать ответ на следующий вопрос: как же получилось, что 20 марта Басманный суд Москвы впервые в почти четырехлетней истории дела ЮКОСа принял решение в пользу бывшего главы ЮКОСа Михаила Ходорковского?

Почему суд, само название которого стало синонимом избирательного применения закона, то есть попросту беззакония, вдруг удовлетворил ходатайство защиты о том, что следствие по новому делу против Ходорковского и его бывшего делового партнера Платона Лебедева нельзя устраивать в далекой Чите?

В понедельник суд принял другое решение, которое немного замутило воду, но, скорее всего, не отражает изменений в конечном исходе. Я вернусь к этому позже.

Факт остается фактом: за последние четыре года Басманный суд вынес не один десяток решений в отношении Ходорковского, Лебедева и ЮКОСа.

Их адвокаты, как правило, оспаривали правомерность тех или иных действий прокуратуры. Но суд, как правило, принимал решение в пользу прокуратуры. Вот почему последнее решение суда столь неожиданно.

Организаторы нового процесса перенесли слушания в Читу, почти за 6 тыс. км от Москвы, куда было бы проблематично добираться и представителям прессы, и свидетелям защиты, и даже адвокатам. Это было похоже на попытку минимизировать огласку после того, как первому процессу в Москве сопутствовали ежедневные демонстрации протеста и присутствие в зале суда уважаемых известных людей – сторонников Ходорковского.

Разумеется, перевод следствия и суда в Читу противоречил закону, в котором говорится, что человека должны судить либо по месту жительства, либо там, где совершено преступление, в котором он обвиняется. Никто не был готов к тому, что суд допустит отклонение от этого требования.

Еще более неожиданным было последующее изменение настроений.

Некоторые прекраснодушные оптимисты могут рассматривать версию, согласно которой суд решил, что первостепенное значение имеют действия в строгом соответствии с законом. Однако, скорее всего, изменение связано с заявлением Юрия Шмидта, адвоката Ходорковского. Если суд, заявил Шмидт, открыто и неоднократно занимает сторону прокуратуры, то он на самом деле оказывает неоценимую услугу адвокатам Ходорковского. Чем больше нарушают права Ходорковского, тем больше будет шанс на победу, когда он обратится в Европейский суд по правам человека в Страсбурге.

Страсбургский суд рассмотрит такие вопросы, как соблюдено ли было право истца на объективное и беспристрастное рассмотрение своего дела; была ли обеспечена состязательность сторон; не ущемлялись ли процессуальные права защиты; был ли процесс гласным, имели ли общество и пресса доступ в зал суда; как освещали дело государственные СМИ.

В первом деле Ходорковского имели место откровенные нарушения. Ему, как и его адвокатам, не давали достаточно времени, чтобы ознакомиться с материалами дела. Защитникам отказывали в приобщении к материалам дела документов, докладов независимых экспертиз, во внесении тех или иных записей в протокол судебного заседания. И, как не раз рассказывали адвокаты, приговоры фактически представляли собой переписанное почти слово в слово, даже с повторением грамматических ошибок, обвинительное заключение.

В общем, нетрудно предположить, что Ходорковский и Лебедев могут выиграть это дело в Страсбургском суде.

До недавнего времени российские власти очень снисходительно относились к решениям Страсбургского суда. Мол, неприятно, конечно, когда то одно, то другое громкое дело проигрывается, ну да ведь эти страсбургские правозащитники решений и приговоров российских судов отменить не могут. Неотъемлемая часть этой стратегии – объяснить народу, что во всем виноваты антироссийские настроения, разжигаемые врагами России, которые никак не могут пережить возрождения нашей мощи и величия.

Однако теперь власти, похоже, поняли: решения Страсбургского суда могут иметь для России не только политические, но и правовые последствия. Правовые последствия могут вылиться в финансовые наказания, измеряемые миллиардами долларов.

Вот, к примеру, в нынешнем году Европейский суд по правам человека, скорее всего, начнет рассматривать жалобы, связанные с ЮКОСом. Но параллельно уже второй год тихо и незаметно идет другой процесс. Акционеры ЮКОСа подали иск к Российской Федерации о возмещении им ущерба от фактической национализации нефтяной компании. Сумма, которую они требуют, 50 млрд долларов, является самой большой в истории арбитражного права.

Хотя власти об этом разбирательстве помалкивают, в действительности они относятся к нему очень серьезно. Они, не пожалев расходов, наняли очень солидную американскую юридическую фирму Cleary Gottlieb Steen & Hamilton, привлекают крупнейших российских правоведов.

В конце весны в Гааге состоится первое заседание международного арбитражного суда. Возможно, суд примет решение, что это дело не входит в его юрисдикцию, что ознаменует конец проблем для России. Но если суд примет это дело к судопроизводству, разбирательство может растянуться на годы. А теперь представьте, какие трудности начнутся для Москвы, если в самый разгар рассмотрения в Гааге иска о незаконной национализации Страсбургский суд примет решение в пользу Ходорковского?

Сегодня Кремлю приходится готовиться к возможности использования будущих вердиктов Страсбургского суда в дальнейших арбитражных или уголовных исках против государства или высокопоставленных российских чиновников.

Это помогает объяснить, почему президент Владимир Путин сменил Павла Лаптева, бесславно завершившего свою миссию в Страсбурге на посту представителя России при Европейском суде по правам человека, на Веронику Милинчук, доверенного сотрудника бывшего генерального прокурора Владимира Устинова. Ее назначение сопровождалось объявлением, что отныне представителем России в Европейском суде по правам человека будет замминистра юстиции.

Устинов имеет свои резоны волноваться за исход дел в Страсбурге. Ведь это он руководил Генпрокуратурой, когда та возбуждала уголовные дела против акционеров и топ-менеджеров ЮКОСа, получала санкции суда на обыски и аресты, добивалась жестоких обвинительные приговоров в отношении обвиняемых.

Все это вместе взятое заставляет предположить, что именно ради предстоящего разбирательства в Страсбурге переносят будущий судебный процесс обратно в Москву.

Если это так, то мы даже можем ожидать, что новое дело Ходорковского будет вестись в соответствии со всеми требованиями. Даже если в результате процесс растянется на год или даже больше, это будет того стоить. Главное – облечь новый обвинительный приговор в безукоризненную процессуальную обертку. Только тогда у российских властей появится шанс отстоять это дело в Страсбурге.

В понедельник все тот же Басманный суд окончательно всех запутал, признав законным перевод Ходорковского и Лебедева в Читу. Но, как объяснил мне один из адвокатов Ходорковского, это решение особого значения уже не имеет.

Для защиты главное, что есть документ более высокой юридической силы. Это решение Басманного суда, признающее незаконным проведение в Чите следствия по обвинениям против Ходорковского и Лебедева. И это решение может изменить теперь только суд высшей инстанции. Если Мосгорсуд подтвердит вердикт Басманного суда, значит, моя гипотеза верна – есть политическая воля провести новый процесс Ходорковского так, чтобы в Страсбурге ни один комар носа не подточил. Если же Мосгорсуд отменит решение Басманного суда, значит, я ошибаюсь, и постановление Басманного суда – это просто случайность.

Что ж, скоро узнаем, как обстоит дело в действительности. Ждать осталось недолго.

(Евгений Киселев "The Moscow Times", 28.03.2007, перевод Inopressa)