Критика от Дмитрия Быкова, Александра Подрабинека и Валерия Панюшкина.

«Новая газета», Дмитрий Быков, "Лучше, чем ошибка", 29.04.2014

Ходорковский сегодня не столько влияет на людей, сколько проявляет их.

Начну я, как ни странно, со ссылки на Александра Проханова: он написал в недавней колонке, что в истории бывают таинственные обстоятельства, которые выше прагматического расчета. Конгресс российско-украинской интеллигенции, задуманный еще в марте, был в апреле ошибкой, но иногда ошибка оказывается важней политической выгоды и моральной безупречности.

Ошибкой он был потому, что, во-первых, толку никакого, а во-вторых, конгрессу этому прилетело со всех сторон. Александр Подрабинек считает, что он принял слишком мягкую резолюцию, а некоторые доверенные лица президента написали, что участников конгресса не надо впускать обратно, причем лучше всего, — добавили их комментаторы, — было бы уничтожить самолет в воздухе. В сегодняшней России никакая здравая логика никого не убедит, — а те, кого можно убедить, и сами все видят. Скажу больше: российской интеллигенции не было бы никакого смысла летать на гуманитарные дискуссии в Киев, если бы не Ходорковский. Он был центральной фигурой на этом форуме, а не просто его организатором (спонсором, кстати, он был не единственным, а помещение вообще было предоставлено бесплатно). И еще больше скажу: то, что он там говорил, было не принципиально. Ничего сверхнового он там не сказал. Важно было то, как он разговаривал и как себя вел.

Главные позиции Ходорковского по ключевым вопросам хорошо известны из его выступлений на конгрессе. Во-первых, присоединяя территорию, мы в первую очередь присоединяем ее проблемы — и Крым уже подарил России проблему татарскую, которая может сдетонировать в неожиданное время и в неожиданном месте. Присоединение той части Украины, которую официальная российская пропаганда называет Новороссией, означает получение под боком от Москвы — в каких-то семистах километрах — нескольких тысяч шахтеров, которые за двадцать лет украинской вольницы привыкли протестовать. Вся пассионарность мятежного юго-востока не может испариться после гипотетического присоединения, да и фанаты этого присоединения там не преобладают: «не быть под Киевом» — далеко не для всех значит «бежать под Москву». И в Москве это понимают, но остановиться не могут. Никаких рациональных мотивов в политике Кремля нет, он непредсказуем даже для самого себя — не зря официальная позиция по Крыму менялась на глазах всего мира и никто давно не заботится о достоверности российской пропаганды. Профессиональные критерии утрачиваются вместе с прагматическими.

Во-вторых, — и это, по-моему, самое принципиальное, — у оппозиции сегодня нет и не может быть выигрышной стратегии. Потому что в кремлевскую картину мира оппозиция больше не вписывается. Ее можно обозвать пятой колонной, а можно, якобы смягчившись, белой вороной, — но к ней не только не собираются прислушиваться, ее будут клеймить с утроенной силой, изводя всеми способами, но ни в коем случае не до смерти (в противном случае клеймить будет некого). В этих обстоятельствах смешно думать о сдержанности и тем более о выгоде: способов убедить не существует, шельмование будет продолжаться и нарастать, и никакое стоическое воздержание, никакой отказ от массовых шествий или контактов с украинцами не поможет вычеркнуться из черных списков. Прагматика закончилась не только в поведении властей, но и в вариантах оппозиционных стратегий: «хорошо себя вести» уже бессмысленно. У дичи в сезон охоты нет правильного поведения. Здесь — это уже не Ходорковский сказал, а я вспомнил, — лучше всего подходят стихи одного московского подпольного поэта семидесятых годов:

Енотовидная собака
Сказала: «Я похожа
Одновременно на собаку
И на енота тоже».

— Ну что ж, — сказал охотник Зверев, —
Быть может, и похожа, но
Отстреливаемому зверю
Трепаться не положено.

Отсюда вывод: правильной модели поведения сейчас не осталось. «Я циник, как вам известно, и потому полагаю: если нет прагматического выбора, нужно делать этический».

Вернувшись с форума, я получил на «Эхе», в очередном «Особом мнении», примерно равное количество вопросов: «Как вы смели туда поехать?!» и «Как вы смели туда НЕ поехать?!».

Но я поехал, и не жалею. Потому что лучше сделать невыгодный шаг вместе с Улицкой, Куцылло, Муратовым, Рыклиным и Гандлевским, нежели проторчать дома примерно с тем же результатом.

Ходорковский ценен не тем, что он собрал конгресс, и даже не тем, что вместо политики занимается нормальной гражданской, общественной, гуманитарной деятельностью, что сегодня, пожалуй, полезнее всего. Ходорковский ценен исходящим от него абсолютным спокойствием, бесстрашием. Потому что в тюрьме для него исчезло время, и десять-пятнадцать лет, по его собственному признанию, для него уже не расстояние: «Это завтра». У него есть опыт почти посмертного существования — он как минимум дважды начинал совершенно новую жизнь. Одну — когда попал в тюрьму, другую — когда вышел из нее. Он не снисходит до личных обид и вообще мыслит в иных категориях.

С точки зрения этого его бесстрашия совершенно не важно, с каким результатом он поехал в Донецк. Важно, что он туда поехал, принял вызов — и дал борцам за независимость юго-востока прекрасный шанс продемонстрировать себя. Когда они ему орали: «О чем с тобой говорить, ты Родину продал!» — они на его фоне смотрелись так, что сразу становилось видно, кто и кому продает Родину. Иногда не надо выигрывать — надо дать проявиться.

Ходорковский сегодня не столько влияет на людей, сколько проявляет их. Пассионарность, как мы помним из Гумилева, передается в основном при живом, личном контакте. В присутствии Ходорковского стыдно становится бояться, потому что при нем понимаешь, что бояться нечего. Есть люди, с которыми ничего нельзя сделать, и никто не мешает пополнить их число. Жаль только, что ему для такой трансформации пришлось пройти сначала школу русского бизнеса, а потом тюрьмы. Но, может, общение с ним и его присутствие рядом с нами способно хоть отчасти эту школу заменить?

«Это хуже, чем преступление: это ошибка», — сказал де ля Мерт после казни герцога Энгиенского.

Киевский форум, конечно, событие не того масштаба, и слава Богу. Но это лучше, чем ошибка: это безумие.

И правильно. Умом теперь ничему не поможешь, от него в России одно горе, а от безумия иногда бывает толк.

* * *

 «Ежедневный журнал», Александр Подрабинек, Стеснительный итог, 29.04.2014

«Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали», — так и хочется возразить Максиму Бланту на его статью «Конгресс в Киеве как демонстрация солидарности». Нет, общение в кулуарах форума это, наверное, здорово. Да и выяснение взаимных позиций, диалог, споры, согласие и даже обиды – тоже неплохо. Проявление солидарности — упоительно. Однако посмотрим на сухой остаток, а именно — на заключительную резолюцию конференции «Украина – Россия: диалог».

В целом впечатление от резолюции такое, будто написана она тертыми политиками, на словах пекущимися о мире, но на деле опасающимися занять ясную позицию. Это такая коронная фишка, годная для любых международных конфликтов: призываем обе стороны воздерживаться от эскалации насилия и проявить добрую волю к миру. Эту мантру политики и дипломаты повторяют при каждом удобном и неудобном случае.

В такой же тональности выдержана и резолюция: «… интеллектуалы и деятели культуры Украины и России обязаны сделать все для того, чтобы вернуть доверие и партнерские отношения между нашими народами и странами», «…покончить с нарастающей российско-украинской враждой и восстановить мир и согласие» и так далее в том же духе.

В резолюции старательно демонстрируется позиция «над схваткой». Политические оценки даны предельно осторожно — чтобы дракона не разозлить и трусами не прослыть. Самое смелое — о предпочтении европейского выбора для Украины и России.

Об аннексии Россией Крыма — ни слова. Будто не было ни российской интервенции в Крыму, ни фальшивого референдума a’ la Чуров, ни бесцеремонного захвата украинской территории. Вместо этого уравновешенно-стеснительное: «Мы поддерживаем территориальную целостность Украины в ее конституционных границах».

О разжигании Россией гражданских конфликтов на Востоке Украины — ни слова. Об использовании спецназа ГРУ на украинской территории — полное молчание. О финансовой поддержке Москвой псевдосепаратистов — ничего. Вместо этого дипломатически выверенное: «Мы против вмешательства во внутренние дела Украины». То же самое на каждом углу твердит и Путин — мы против вмешательства в дела других стран. Об этом говорят все и всегда. Стоит ли повторять такие банальности людям, которым не грозит увольнение из Министерства иностранных дел за несовпадение точек зрения с официальной позицией?

Ничего нет в резолюции и о нависшей над Украиной опасностью российского вторжения. Глухое молчание по поводу непрерывных российских угроз ввести на Украину войска. Ни слова осуждения в адрес Кремля по поводу военных маневров на российско-украинской границе. Вместо этого — «Россия и Украина подошли к опасной черте настоящей войны». Вместе подошли, равным образом! Шли, шли и подошли. Обе виноваты!

Будто избивает на улице здоровенный атлет щуплого подростка, а рядом стоят два интеллигента и взволнованно уговаривают дерущихся: «Прекратите насилие! Надо решать вопросы мирными средствами. Вам обоим надо успокоиться».

Такое впечатление, что авторы резолюции сплошь кончали МГИМО или работали в агитпропе. Они не в состоянии удержаться от советских шаблонов: «Мы считаем неприемлемым возобновление “холодной войны”». Да чем же вам «холодная война» не угодила? Российская армия уже давно ведет «горячие» войны то на своей территории, то в соседних странах, а вы спохватились, что и «холодной войны» не надо! То есть на агрессию вообще никак не надо отвечать? Ни пулей, ни словом? Ни армиями, ни санкциями? Будем делать вид, что все вопросы можно решить на заседаниях ООН?

Отлично! Закроем мечтательно глаза и будем коллективно и остро «ощущать ответственность интеллектуалов и деятелей культуры в критические моменты истории».

* * *

«Ежедневный журнал»,  Максим Блант, Не в резолюциях дело, 29.04.2014

Я не очень люблю жанр публичных заочных дискуссий, особенно между людьми, чьи взгляды и оценки если и различаются, то в деталях, которые легко снимаются в нормальной человеческой беседе, а если и не снимаются, то не препятствуют ни личным отношениям, ни делу, которое мы, по большому счету, вместе делаем.

На претензии, высказанные Александром Подрабинеком к резолюции Конгресса «Украина-Россия: диалог», можно ответить следующее. Прежде всего, мне искренне жаль (и в этом нет ни грамма ехидства, мне действительно жаль), что Александр не нашел возможность приехать в Киев, не принял участия в дискуссиях, да и в обсуждении резолюции, если уж на то пошло. Возможность такая, насколько я знаю, была.

Можно критиковать резолюцию (текст которой, видимо, следует привести целиком, чтобы не было соблазна ограничиться цитированием избранных кусков) за излишнюю мягкость и расплывчатость формулировок. Да, я в своих материалах и записях в блоге тоже высказываюсь более жестко и определенно. Звучали эти более жесткие и определенные оценки и на Конгрессе. Но резолюция, как и любой коллективный документ – плод компромисса. И в ней нет ничего, что вызвало бы лично мое неприятие. Да, слов «Крым», «Донбасс» или «Новороссия» там нет, но есть фраза «Мы поддерживаем территориальную целостность Украины в ее конституционных границах». По-моему, вполне определенно. Это так, в качестве примера.

Наконец, Конгресс в Киеве вовсе не замышлялся, да и не проводился в качестве форума лидеров оппозиции. Политиков, по крайней мере, с российской стороны, там было крайне мало.

Да и не в резолюции, в конце концов, дело. Выходя на митинг, шествие или демонстрацию, я редко жду, что меня целиком и полностью удовлетворит резолюция этого мероприятия. Но это не повод перестать принимать участие в протестных акциях. По крайней мере, для меня.

Резолюция Конгресс «Украина-Россия: диалог»

Россия и Украина подошли к опасной черте настоящей войны, а народы наших стран против своей воли ввергнуты в конфронтацию.

Мы считаем недопустимым такое развитие событий. В сложившейся драматичной ситуации интеллектуалы и деятели культуры Украины и России обязаны сделать все для того, чтобы вернуть доверие и партнерские отношения между нашими народами и странами.

Мы убеждены, что интеллектуально-культурная среда мира должна стать генератором новых идей, которые помогут покончить с нарастающей российско-украинской враждой и восстановить мир и согласие.

Мы против вмешательства во внутренние дела Украины, в частности, в вопросе государственного устройства, самоуправления и языковой политики.

Мы озабочены тем, что Россия превращается в закрытую, агрессивную страну, политика которой нарушает нормы международного права.

Мы считаем неприемлемым возобновление "холодной войны". Четверть века назад СССР ее уже проиграл. Мы считаем, что попытка ее возобновления может оказаться губительной.

Мы поддерживаем территориальную целостность Украины в ее конституционных границах. И считаем европейский выбор единственно верным и для Украины, и для России.

Мы поддерживаем право меньшинства на сохранение, развитие и использование языка и культуры.

В свете последних событий возникла угроза разрыва гуманитарных связей между нашими странами. Мы выступаем за возрождение и развитие культурно-интеллектуального взаимодействия Украины и России независимо от политической конъюнктуры.

В критические моменты истории ответственность интеллектуалов и деятелей культуры ощущается особенно остро. Мы готовы сделать все от нас зависящее, чтобы положить конец российско-украинскому противостоянию.

Город Киев 25 апреля 2014 года

* * *

«Сноб.ru», Валерий Панюшкин, Комплекс старшего брата, 29.04.2014

Вам случалось когда-нибудь вмешаться в семейный конфликт соседей или родственников? Не правда ли, конфликт от этого не разрешается никогда, а вмешавшийся становится врагом как минимум одной стороне конфликта, а чаще обеим сторонам?

И не важно, как именно вы вмешиваетесь в чужой конфликт. Агрессивно ли принимаете сторону одного из конфликтующих. Или примирительно разводите руками, усаживаетесь с умным видом на соседской кухне и говорите: «Ну, ребята, ну, давайте спокойно все обсудим».

Я про Украину, разумеется.

Понятно, почему у большого числа украинцев вызывают раздражение российские политики и российская армия. Захватили Крым, баламутят на востоке. Но устроенный давеча Ходорковским на Украине конгресс интеллигенции показал, что и миролюбивые интеллигенты тоже раздражают.

И это даже не потому так, что украинская интеллигенция ждет от русской интеллигенции безоговорочной поддержки новой власти, а русские интеллигенты поддерживают новую власть с оговорками. Раздражение, мне кажется, основано на том, что русские политики, русские военные, русские журналисты и русские интеллигенты вообще позволяют себе высказывать какое бы то ни было мнение о внутренних делах Украины.

Вы же не позволяете себе публичных высказываний о том, почему именно семейная пара, живущая в соседней квартире, скандалит каждый вечер. Вы же понимаете, что слишком мало знаете об этих людях. Какая там у них была любовь, какой случился конфликт. Какие сложились обстоятельства. И если мы не можем толком судить об обстоятельствах наших соседей по лестничной клетке, то как же мы можем судить и вмешиваться в обстоятельства целой страны?

И тем не менее вмешиваемся. Оголтело, как Киселев. Или тихим голосом, как Ходорковский. Но вмешиваемся. И самая трудная для нас мысль заключается в том, что, какие бы события ни происходили на Украине, это вообще не наше дело.

С этой мыслью трудно смириться, правда?

Есть множество весомых возражений против того, чтобы совсем не вмешиваться в украинские дела и совершенно признать самостоятельность украинцев.

Вот, например, разве же мы можем стоять в стороне, когда на Украине ущемляются права русских? Этот вопрос аналогичен вопросу, можем ли мы не вмешаться, если в соседней квартире муж не просто ругается с женой, а бьет жену. Очень хочется вмешаться, ведь правда? Обижают же слабую женщину. Но практика показывает, что вмешиваться нельзя. Можно предоставить страдающей стороне убежище. Можно вызвать полицию, то есть кого-то, совершенно не заинтересованного в конфликте. В геополитическом смысле это значит, что если уж нам кажется, что русские на Украине подвергаются такой уж опасности, то следовало бы устроить на границе коридоры для беженцев, а на российской территории предоставить беженцам жилье и пособия. Заодно и выяснилось бы, много ли беженцев хотят покинуть насиженные места.

Или, наоборот, можем ли мы не вмешаться, если на Украине демократия в опасности и действия донецких сепаратистов угрожают демократическим завоеваниям украинского народа? Это трудный вопрос. Очень трудно признать, что это их, украинская демократия. И победит она или проиграет — совершенно не наше дело. И демократия она или притворяющийся демократией нацизм — тоже не наше дело. Как-то украинцы уж сами разберутся со своими демократиями, нацизмами, статусами распространенных на территории Украины языков, коррупциями, аннексиями, долгами. А если не разберутся и доведут страну до катастрофы, то вот тут-то и надо им помогать. Просто помогать едой и медикаментами.

В современном мире так относиться к соседней стране не принято. В современном мире принято лезть в чужие дела, заглядывать в постели и медицинские карты политиков и артистов, рулить чужими выборами и чужими экономическими реформами. В современном мире принято не только иметь мнение о соседях, но и довольно настырно втолковывать соседям свое мнение о них. И мне не нравится этот господствующий в современном мире комплекс старшего брата.

Комплекс, предполагающий, что все на свете — старшие братья. И все на свете имеют право кого угодно учить.