Разговор Игоря Свинаренко с Наталией Геворкян, каким его запомнил Игорь Свинаренко.

Журнал "Медведь", Игорь Свинаренко, 13.04.2012

Предисловие Свинаренко

Известная журналистка Наталия Геворкян, наш товарищ, написала книгу. В соавторстве с самим МБХ. Книга уже вышла во Франции. На французском соответственно. Она вышла также в Болгарии, на болгарском. А еще в Нидерландах, Испании и вскоре выйдет в Германии. И вот писатель(ница) приехала в Москву из своего Парижа, чтоб переговорить с русскими издателями. Понятно, о чем.

Предисловие Наталии Геворкян

Я обожаю Свинаренко. Ему не удалось сделать интервью со мной, потому что вообще-то вокруг было полно людей и масса тем для разговора, куда более интересных, чем разговор обо мне. В итоге мы дивно побеседовали в отличной компании обо всем на свете, а потом он прислал мне очень свой текст, в котором я звучу так, будто на непродолжительное время я сама стала Свинаренкой. Ну вы понимаете, как обычно звучит Свинаренко. Но мне, в общем, плевать. Только пусть он сидит рядом и самовыражается за двоих.

<…>

Вот ты сейчас приехала заниматься своей книгой про Ходорковского. Скажи, кстати, почему Запад так любит тему МБХ? Давай я тебе для затравки прогоню телегу. Ну понятно, это тюрьма, то есть духовность, преступление & наказание & Воскресение, Толстой/ Достоевский. Еще им интересно, что бедный совецкий мальчик, комсомольский вожак внезапно стал миллиардером. Потом сел вроде ни за что – ну чисто узник замка Иф. Это им все понятно: уровень сюжета Дюма. Теперь он должен выйти/не выйти. Или будет мстить – или уйдет в монахи. И к тому ж он еврей, а это сильная специя. Восточная приправа. Им приятно, что еврей – потому что у них тоже есть евреи. Если б Ходор был киргиз, то Западу он был бы менее понятен, у них же киргизов ничтожно мало.

– У меня встречный вопрос. Ты считаешь, что если бы Ходор не сел и я предложила бы издательству книжку, где одна глава моя, а другая – его, то они б не заинтересовались? Я серьезно спрашиваю. Без подковырки. Ты думаешь, они не купились бы?

Ну, Наташа, понимаешь, Дюма мог бы написать книгу о том, как моряк полюбил девушку, он не сел на кичу и не стал графом Монте-Кристо, они поженились и жили шестьдесят лет счастливо на скромную зарплату и нарожали кучу детей. Вот почему-то весь мир зачитывается историей про этого узника, а не «Старосветскими помещиками». Почему-то ты не пишешь про ясного и понятного Дерипаску… Так вот. Ходор интересен тем, чем он интересен, и главным образом – своими увлекательными финансовыми потоками, которые то туда, то сюда. Западу интересно про бабки.

– Всем интересно про бабки. Это бессмертная тема. Но поверь, про бабки Путина Западу сейчас куда интереснее, чем про бабки Ходорковского. Что касается российских олигархов первой волны, то многие на Западе занимают позицию, сходную с позицией наших патриотов. Задарма все досталось, а потом государство сказало: «Хочу обратно». Вот потому все так и получилось. Запад обижается, что его не пустили на наши залоговые аукционы, не дали им поучаствовать в приватизации, как будто они так уж рвались, и вот теперь некоторым отливаются эти слезки. Вот пусть теперь они собственность государству возвращают – подумаешь, ну и что? Такое мнение тоже есть.

Стало быть, Ходор интересен западникам именно тем, что он наказан, с их точки зрения, по справедливости? А еврейской составляющей, думаешь, нету?

– Я думаю, Ходор интересен – ты прав – поворотом судьбы. Есть story. Мне хотелось, чтобы они узнали ее не в пересказе, а от него самого. Да я и сама хотела ее от него услышать. Им интересно, как он заработал первый миллион и первый миллиард, почему именно с ним такое случилось. И что, собственно, у Путина против него, почему он его так гнобит. К тому же в книге впервые говорят все акционеры ЮКОСа (кроме Платона Лебедева, он не захотел), включая того единственного, кто давал показания со стороны обвинения. Я имею в виду Алексея Голубовича. И я им всем благодарна, что они согласились со мной разговаривать, хотя я душу из них вынимала. Иностранным читателям кажется, что они читают скорее fiction, чем nоn-fiction, как они мне говорят, потому что многое из того, что нам кажется нормальным и естественным, они просто не могут себе представить. Для них «так не бывает»! Что касается еврейской составляющей, как ты говоришь, то я не думаю, что в Европе это как-то существенно усиливает интерес к персонажу. Но если для кого-то это важно, то, боюсь, этих читателей ждет разочарование, потому что Ходорковский, собственно, пишет, что ощущает себя русским.

Ты писала на каком? На французском, надеюсь? Это круто.

– На русском.

А почему тогда книга так быстро вышла?

– Как быстро? Два года я ее писала.

Я про другое: только что ты ее закончила, только что сообщила про это в ФБ, и вдруг – на тебе! Когда ж успели перевести?

– Потому что по главам, по мере готовности отправляли переводчикам.

Толстая?

– Четыреста книжных страниц.

Половина его, а половина твоя? Это что, ты спрашиваешь, а он отвечает?

– Нет, не интервью, одна глава его, другая – моя. Начинается и заканчивается арестом. А внутри ретроспективно вся жизнь. Вернее, то, что он и все остальные действующие лица могли позволить себе рассказать с учетом того, что Ходорковский в заключении. Когда он оттуда выйдет, придется выпускать дополненное издание.

И в чем там главный пафос?

– Пафоса нет. Просто рассказ и размышления. Подходит рубрика «Как это было».

Это он передавал тебе из колонии?

– В переписке.

И чем же закончились беседы с русскими издателями?

– Во-первых, они есть и готовы издавать книгу, что уже хорошо. Больше пока ничего не скажу.

<…>