«Московская правда», Игорь Смирнов

«Московская правда» о ходе процесса над Михаилом Ходорковским.

Совсем скоро исполнится четыре месяца с того момента, как представители государственного обвинения на процессе по второму делу Ходорковского стали оглашать доказательства вины подсудимых. За эти четыре месяца мы не только не стали свидетелями каких-то откровений и открытий, но и не услышали, по крайней мере пока, ничего нового.

Как и до начала процесса известно, что Ходорковский и Лебедев обвиняются в хищении у дочерних компаний ЮКОСа нефти в количестве около 350 млн. тонн и последующем отмывании средств. Однако никаких подробностей и разъяснений четырехмесячное исследование доказательств не принесло. А должно было. Дело в том, что, по мнению юристов, обвинение в хищении предполагает предельную ясность в вопросах предмета, способа и времени хищения. То есть суд, а вместе с ним и мы доподлинно должны знать, как, в какой момент и каким образом Ходорковский и Лебедев похитили годовой объем добычи нефти Российской Федерации, если уж следствие вменяет им в вину именно это.

Возможно, в этих словах можно уловить некоторую иронию, однако, как представляется, в этом случае она вполне уместна. Ведь если, по заверению высоких властей, в деле Ходорковского есть лишь обычная уголовная составляющая, то надо со всей серьезностью и основательностью относиться к его делу, как к обычному уголовному процессу. А если так, то нужно выяснить, как и когда он тайно физически изъял всю нефть у компании ЮКОС. Нужно вскрыть механизм хищения: сделал ли он врезку в государственном трубопроводе или вагонами вывез нефть с месторождения, в каком резервуаре хранил украденную нефть, куда дел впоследствии и так далее.

Можно возразить, что мы придираемся к мелочам, но в уголовном деле не бывает мелочей. Если предмет и способ хищения делают теоретически невозможным его осуществление, то разъяснения просто необходимы. Как можно было незаметно украсть у компании всю ее добычу? Кто обнаружил недостачу всей нефти и заявил о пропаже? Как при хищении всей произведенной продукции компания продолжала существовать, платить налоги и зарплату? Как в конце концов можно было физически украсть не ведро, не вагон, даже не состав нефти, а целое море?

Если после четырех месяцев оглашения доказательств подобные вопросы возникают, значит, доказательств недостаточно. Конечно, можно сказать, что не стоит быть настолько критичными к обвинению. Да, где-то недоработали, где-то сами запутались, но не стоит так дотошно относиться к деталям. Но в деталях, как известно, и кроется тот самый дьявол. А в уголовном процессе именно детали определяют виновность или невиновность человека. Ведь он украл или не он - это ведь тоже деталь. И если после исследования доказательств вины нет ясности с ключевыми моментами любого уголовного дела, то это ясный и недвусмысленный сигнал, что такое обвинение нельзя рассматривать дальше.

Среди судей, адвокатов и прокуроров существует неписаное правило: суть любого обвинительного заключения должна помещаться на одной страничке. Если обвинение можно так компактно изложить, значит, оно понятно и объяснимо. Если нет, то, значит, у самого следствия нет четкой картины. Описание сути преступления, в котором обвиняются Ходорковский и Лебедев, занимает три тысячи страниц. Неудивительно, что вопросы к этому обвинению остаются.