Ирина Панина, «Новые известия», 09.07.2009

ФАМИЛИЯ ХОДОРКОВСКОГО В ТЕЧЕНИЕ ПРОШЕДШЕЙ НЕДЕЛИ БЫЛА КАК НИКОГДА НА СЛУХУ. ЭТОМУ, ВО-ПЕРВЫХ, СПОСОБСТВОВАЛ ВИЗИТ В МОСКВУ НОВОГО ПРЕЗИДЕНТА США БАРАКА ОБАМЫ, ВО-ВТОРЫХ, СОБЫТИЯ СОБСТВЕННО НА ПРОЦЕССЕ В ХАМОВНИЧЕСКОМ СУДЕ.

Тема дела Ходорковского в контексте визита Обамы поднималась едва ли не чаще, чем вопросы сокращения ядерного потенциала двух сверхдержав, которые были основой переговоров Медведева и Обамы. Российские и западные СМИ, политики, правозащитники, за исключением, конечно, российских официальных лиц, требовали от американского президента высказать свое отношение к делу Ходорковского. Обама, надо сказать, не подкачал. Президент США в своем интервью «Новой газете» заявил, что находит странным тот факт, что Ходорковского второй раз судят за одни и те же действия, хотя и квалифицируют их теперь по-другому.

Обама высказался достаточно дипломатично, но в то же время весьма однозначно. Тот факт, что президент США в своем программном интервью перед рабочим визитом в Россию посчитал необходимым затронуть проблему конкретного судебного процесса, говорит о том, что Обама видит в этом деле событие не правового, а политического порядка. Хотя напрямую требовать освобождения Ходорковского Обама не стал, подчеркнув, что весьма высоко оценивает усилия Медведева по преодолению «правового нигилизма» в стране. Если переводить с дипломатического языка на русский, то Обама назвал процесс по делу Ходорковского политическим, но признал, что решение, как и ответственность за результат, - прерогатива российских властей в лице Дмитрия Медведева.

Если Барак Обама решал дипломатическую проблему- как сказать, чтобы очевидное прозвучало помягче и не обидно, - то прокуроры и судья в Хамовническом суде Москвы продолжали биться над другой проблемой как очевидное не заметить. А это в последнее время дается участникам процесса неимоверным трудом. В ходе зачитывания доказательств вины Ходорковского и Лебедева гособвинители огласили ряд документов, которые начисто опровергли фабулу обвинения. Так, суду были представлены маршрутные телеграммы «Транснефти», в которых документально зафиксировано, как уже «украденная» нефть по государственному трубопроводу поступает потребителям. Были озвучены налоговые декларации ЮКОСа, в которых фигурировали выручка и прибыль от реализации уже упомянутой «похищенной» нефти.

В общем, слова прокуроров больше походили на представление доказательств невиновности, чем на оглашение обличающих материалов. Выступление обвинителей воодушевило Михаила Ходорковского настолько, что он даже заявил ходатайство, в котором попросил суд в связи с оглашением прокурорами доказательств, опровергающих обвинение, вернуть дело в прокуратуру. Это ходатайство Ходорковского, как, впрочем, и почти все предыдущие, было отклонено.

Однако то, как судья отклонял ходатайство, то, как гособвинители выступали в ходе обсуждения ходатайства, показало, что больше всего на свете и судья, и прокуроры боятся сами потерять веру в обвинение, тем более что вера эта, как уже кажется, не очень крепка. Иначе просто невозможно объяснить, почему они так настойчиво игнорируют все противоречия обвинения. Складывается впечатление, что и судья, и представители обвинения боятся исправлять даже грамматические и арифметические огрехи обвинительного заключения, понимая: допустив один пример критического отношения к этому каноническому уже тексту, процесс переосмысления обвинения уже будет не остановить. И тогда вопросы могут возникнуть не только к деталям. Тогда под тяжестью документов, собранных самими следователями, рухнет и основное обвинение - что Ходорковский и Лебедев украли всю нефть ЮКОСа. А этого ни судья, ни прокуроры допускать не хотят.