Юлия Латынина («Ежедневный журнал»): «Россия стала более покорной. Ходорковский сел в тюрьму в одной стране — а сидит в другой».

«Эхо Москвы», Программа «Особое мнение», 10.03.2009
А.ВОРОБЬЕВ: Добрый вечер, добрый день или доброе утро – в зависимости от того, где вы нас смотрите или слушаете. Это «Особое мнение» - совместный проект радиостанции «Эхо Москвы» и телекомпании RTVi. И Константин Ремчуков, главный редактор "Независимой газеты", сегодня в студии. Здравствуйте.

К.РЕМЧУКОВ: Добрый день.
<…>
А.ВОРОБЬЕВ: Понятно. Мнения Константина Ремчукова. Ну и, увы, не такая веселая тема, как предыдущая. Вопрос от Евгения: «Как вы думаете, почему авторитетные люди нашей страны, члены Общественной палаты, в частности, открыто не выступают в защиту Ходорковского? Нам что, умные люди в России не нужны?» Это парадоксальный вопрос.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, это скорее вопрос к членам Общественной палаты. Там много достаточно публичных говорливых людей. Тот же Кучерена, член Общественной палаты, юрист. По-моему, он даже возглавляет Комиссию по правовым вопросам. Пригласите, спросите. Я не знаю. Мне кажется, что Общественная палата в значительной степени сформирована все-таки из лояльных власти людей. Я многих знаю членов Общественной палаты. Они неплохие люди, но они лояльны. Они как бы крыло, окрашено не так отчетливо, но все-таки абсолютно в тональности власти. Поэтому момент, когда им делают предложение войти в Общественную палату, занять какие-то посты… Там же механизм выборов очень узкий – сначала одна группа, потом она выбирает другую группу, и так далее. Поэтому – скорее всего, это единомышленники, а Ходорковский, по мнению власти, был враг власти. И, мне кажется, как ожидать от одной из форм власти (Общественная палата) осуждение материнской как бы компании в лице власти? Это надуманная вещь.

А.ВОРОБЬЕВ: Мне кажется, я задавал вам этот вопрос, но тем не менее: второй судебный процесс над Ходорковским идет – как вы считаете, чем он может закончиться? У нас минута остается. Но хотелось бы понять – ваши слова, ссылающиеся на собственные ощущения.

К.РЕМЧУКОВ: Знаете, я где-то видел такую карикатуру. Спрашивают: «Зачем второй процесс нужен?» Другой человек отвечает: «Контрольный процесс всегда нужен». Всегда нужен контрольный процесс. Мне кажется, это тоже есть отражение борьбы во власти, второй процесс. Есть ряд обстоятельств последнего года, после избрания Медведева, которые сильно изменили его политическую судьбу. Это – первое – война в Грузии с последующим признанием Южной Осетии и Абхазии, и – второе – экономический кризис, которые все относительно либеральные мотивы отодвинули на второй план, потому что на первый план вышла воля государства, достаточно резкие, вполне возможно, непопулярные действия, но их надо принимать. Ходорковский – это такой сценарий, который еще и в этой плоскости как бы Медведева ставит в необходимость присутствовать при том, что при его президентстве Ходорковскому требуют от 14 до 22 лет. Если будет принят такой срок, который даже несопоставим с восемью годами предыдущего срока, то он как бы сразу становится в такое положение: он приемлет это.

«The Wall Street Journal», 10.03.2009
Если бы Кремль чувствовал себя уверенно, он не стал бы тратить силы на Ходорковского, утверждает The Wall Street Journal в редакционной статье. Экс-главу ЮКОСа подозревают в политических амбициях и хотят упрятать за решетку на более долгий срок, чтобы на свободу он вышел спустя долгое время после следующих президентских выборов, поясняет издание. Газета полагает, что вердикт предрешен заранее: "Российские суды повинуются приказам напрямую из Кремля". По мнению издания, Кремлю требуется это громкое судебное разбирательство, чтобы отвлечь общество от экономического кризиса (Инопресса)

Юлия Латынина, «Ежедневный журнал», 10.03.2009
В Хамовническом суде Москвы начался новый процесс по делу Михаила Ходорковского, бывшего главы компании ЮКОС. Обвинения, предъявленные Ходорковскому, не имеет смысла обсуждать.

Если грабитель пырнул ножом прохожего и отобрал у него кошелек, то не имеет смысла обсуждать, правду ли говорит грабитель о том, что его жертва не платила алиментов. Если нефть, которую экспортировал Ходорковский, теперь экспортирует Gunvor, принадлежащий другу Владимира Путина, не имеет смысл обсуждать, правду ли говорит государство о том, что Ходорковский не платил налогов.

В 2003, когда Ходорковского арестовали, это была еще другая Россия и другой Владимир Путин. В той России еще не боялись «оранжевых революций» и не дружили с Чавесом и Ахмадинежадом. В той России еще не было вечного врага в лице США и не было вечных друзей в лице диктаторов Судана и Зимбабве. В той России еще проводились либеральные реформы, а олигархи звали западных аудиторов и делали свои компании более прозрачными перед планируемым IPO. Тот президент Путин пользовался поддержкой Запада, бизнес-элиты и значительной части либеральной публики.

Однако уже в той России президент был выходцем из спецслужб, и его окружение составляли люди, которых не учили делать бизнес. Их не учили даже править государством. Их учили только уничтожать врагов государства, а если врагов нет – то их надо придумать.

Уничтожение врагов имело два преимущества. Во-первых, оно позволяло защитникам государства обогатиться, потому что имущество уничтоженных врагов можно было разделить между защитниками.

Во-вторых, оно превращало президента Путина из правителя, пользующегося поддержкой Запада и бизнес-элиты, в правителя, ставшего заложником силовиков. После того как президента напугали один раз «заговором Ходорковского», его можно было пугать по той же схеме оранжевыми революциями, шпионами из некоммерческих организаций, кознями США и пр., и пр.

Ходорковский совершенно неслучайно стал первой жертвой. Он был не более и не менее агрессивен, чем другие олигархи. Но он был более прозорлив. И если в начальный период накопления капитала он думал только о том, как умножить свои активы, то к 2003-м году он уже думал о том, как увеличить их цену. Увеличение их цены требовало увеличения прозрачности компании и даже увеличения прозрачности общества.

И Ходорковский ради увеличения своих доходов нуждался в более прозрачной компании и более приличном государстве. Это его стремление к увеличению прозрачности ЮКОСа и общества вошло в прямое противоречие с интересами Кремля. Интересами тех, кто понимал власть не как возможность управлять свободной и сильной Россией. А тех, кто понимал власть как возможность отобрать любое имущество и посадить любого человека, даже если эта возможность делает Россию нищей и слабой.

Президенту Путину надо отдать должное: он выбрал не самого слабого противника, а самого сильного. Такого, арест которого сломил бы всех остальных. После ареста Ходорковского всем олигархам стало ясно, что их передушат, как кур — поодиночке. Но ни один олигарх не осмелился протестовать. Возможность сохранить бизнес сейчас была куда важней, чем неотвратимость его потери в далеком будущем. Аудиторские отчеты были спешно засунуты под лавку. IPO отменены. Прозрачность компаний была заменена их покорностью перед государством.

Владимир Путин и Михаил Ходорковский в 2003-м году олицетворяли собой два возможных пути развития России. Для одного — Россия должна была стать более демократической и прозрачной, потому что это увеличило бы стоимость его компании. Для другого — Россия должна была стать более покорной.

Россия стала более покорной.

Ходорковский сел в тюрьму в одной стране — а сидит в другой.

Леонид Никитинский, «Новая газета», 11.03.2009
Реинкарнация «дела ЮКОСа», вопреки желанию подсудимых сделать спектакль поинтереснее, пойдет уныло: это уже не премьера. Хамовнический суд сохранил в пьесе только одну интригу: даст Бахмина нужные ее тюремщикам показания или не даст. Только это и будет держать нас в напряжении некоторое время, но ведь не драма заложницы определяет судьбу подсудимых, а другая драма.

Между тем суд не просто мог быть, но по закону должен был быть другим, даже исходя из того, как представило дело само обвинение. В УК РФ есть статья 210, обещающая более строгое наказание за «организацию преступного сообщества», но Ходорковскому и Лебедеву вменяется хищение «организованной группой». По версии следствия, кроме Ходорковского, Лебедева и скрывающегося (и правда так) от российского правосудия Невзлина в «группу» входят осужденный за убийства Пичугин, ранее осужденная за отмывание (их) доходов Бахмина, не сломавшийся, несмотря на болезнь, Алексанян, обвиняемый в хищении и отмывании денег, а также еще примерно сорок человек, игравших разные роли в делах, связанных с ЮКОСом, не считая «неустановленных лиц». Если это «организованная группа», что тогда «преступное сообщество»?

В чем причина снисходительности Следственного комитета и Генпрокуратуры, которые еще несколько лет назад цепляли «преступное сообщество» чуть ли не к каждому хозяйственному делу? В том, что статья 210 УК относится к подсудности областного (в данном случае – Московского городского) суда и это позволяло бы Ходорковскому и (или) Лебедеву требовать суда присяжных. Тогда прокурору Шохину пришлось бы выйти за пределы юридической (и подчас специфической) логики и апеллировать к здравому смыслу присяжных, то есть нас с вами.

В суде присяжных при всех нюансах формирования коллегии (ошибочно думать, что включить в ее состав одного-двух «нужных» людей совсем просто) Лебедев и Ходорковский получили бы хорошие шансы. Дело не в том даже, что хищение ими годового запаса российской нефти вообще не самая убедительная гипотеза. В суде присяжных торжествуют те вошедшие в глубину нашего правосознания принципы уголовного наказания (общей части УК), о которых юрист, делая вид, что он твердо стоит на позициях особенной части УК, умеет, когда нужно, «забыть».

Одним из таких древних принципов права и справедливости является в том числе невозможность наказывать дважды за одно и то же (Non bis in idem). В 2005 году Лебедеву и Ходорковскому вменялась неуплата налогов с тех же объемов нефти, которые в новом деле стали уже предметом «хищения». Если похищенные каким-то образом миллиарды в 2005 году, когда шел первый суд, они не отмывали, то куда они их дели? А если уже тогда отмывали, то почему судить их за это надо только теперь? Что все это не «дважды одно и то же», можно доказывать только в рамках «юридической» логики, а по здравому смыслу ответ был бы другой.

А время идет, другим стало и отношение общества (присяжных) не только к подсудимым, но и к стороне обвинения – толкуя ее в самом широком смысле, ведь всем понятно, кто тут на самом деле «государственный обвинитель». Присяжные, наверное, вспомнили бы и «равноудаленность олигархов», и всю риторику 2003 года, когда это дело только окуклилось. Тогда атака на ЮКОС воспринималась как важная, но лишь часть неких обещаний власти, обещаний более справедливого распределения общественного богатства. Общество смотрело в то время на суд над Ходорковским сквозь очень русскую призму: «Царь суров, но справедлив». Только этим оправдывалась и избирательность репрессии, понятная уже тогда. «Суров-то суров, но справедлив ли?» – возникает вопрос спустя 6 лет. Да и «царь» у нас уже другой. Среди двенадцати (двадцати вместе с запасными) присяжных нашлись бы двое, кто слышал про «Байкалфинансгруп» и рассказал бы остальным. Обсуждение вопроса о том, кого, по правде, надо судить (не в рамках вынесения вердикта, а в перерывах, ведь в совещательной комнате у людей есть время потолковать о разном), могло бы получиться интересным…

В Хамовническом суде защита ни процессуально, ни этически не могла ставить вопрос о предъявлении подзащитным более тяжкого обвинения по статье 210 УК. Но общество должно понимать, что обвинение передернуло уже здесь, пошло (в рамках его собственной логики) на подлог, чтобы отсечь присяжных и тем лишить нас всех права голоса по самому значимому для «эпохи Путина» судебному делу.

«Независимая газета», 11.03.2009
Новый судебный процесс в отношении бывших совладельцев НК ЮКОС Михаила Ходорковского и Платона Лебедева вызвал повышенный интерес к ним со стороны российской прессы. На прошедшей неделе (со 2 по 8 марта) Ходорковский и Лебедев вышли на третье и пятое места по упоминаемости в СМИ (426 и 399 упоминаний соответственно), показывают данные Системы комплексного анализа новостей (СКАН), созданной Интерфаксом. Рейтинг упоминаемости по-прежнему возглавляет президент РФ Дмитрий Медведев – 1797 упоминаний в различных российских СМИ политической и финансово-экономической направленности. Второе место занимает глава правительства Владимир Путин – 1448. В десятку лидеров, которые активно упоминались в прессе на прошлой неделе, в рейтинг также вошли: вице-премьер, министр финансов Алексей Кудрин (408 раз), глава МИДа Сергей Лавров (344), мэр Москвы Юрий Лужков (319), помощник президента РФ Аркадий Дворкович (282), владелец холдинга «Базовый элемент» Олег Дерипаска (212), первый вице-премьер РФ Виктор Зубков (163).