Залог, назначенным Мосгорсудом за свободу Василия Алексаняна, оказался неподъемным не только по размеру. Да, родным и близким заключенного дана хоть какая-то возможность действовать: хоть сумма и обескураживает, все-таки это лучше, чем бесконечные, ничем не мотивированные, непробиваемые решения судов всех инстанций, предписывающие держать и держать лежачего больного под стражей. Однако подвохов и препон на пути сбора средств для залога оказалось куда больше, чем можно было предположить.

Как и следовало ожидать, мы до сих пор не услышали ни об одном миллиардере, готовом протянуть руку помощи умирающему юристу и внести за него вполне посильный для этого миллиардера залог. Зато мы услышали голоса массы неимущих людей, готовых отдать свои последние крохи ради спасения Василия Алексаняна.

"Сумма только с виду дикая. Но если внести по 10 долларов, то необходимо 180 000 человек, а если по 100, то 18 000 человек", — говорит Ольга Красножон, участница группы "Право на жизнь". Сама Ольга уже сбилась с ног в поисках путей отдать для Алексаняна две тысячи евро (подозреваю — все, что она имеет). А Ольга Терновская, дочь диссидента и бывшего политзэка Леонарда Терновского, уже переслала из Штатов ощутимую для нее сумму — отдайте, мол, поскорей за Алексаняна. Адвокат Терехин рассказал, что когда он пришел на "поздравительный" пикет в день рождения Алексаняна у памятника Грибоедову, его его со всех сторон осадили вопросами о том, как передать деньги. Анна Каретникова, активистка Союза солидарности с политзаключенными, сетует, что на нее градом летят упреки: почему до сих пор нет на сайте номера счета?

Разумеется, большинство людей, пожертвовавших малые суммы, не будут надеяться на их возврат. "Я не рассчитываю, что деньги вернутся. Скажут, что не явился в суд по повестке, — и конфискуют весь залог", — сказала Ольга Терновская. "Нужно предупреждать людей, что деньги могут и не вернуться, — говорит Анна Каретникова. — В кодексе сказано, что залог перечисляется в пользу государства, если человек не является по вызовам суда. Видя во всех делах, связанных с "ЮКОСом", злую и бесстыдную волю государства, я опасаюсь, что оно проявит ее вновь. По крайней мере на возврат денег могут уйти годы".

Однако главная беда не в том, что деньги не вернутся, а в том, что с ними делать, если они вернутся. "Как мы будем возвращать деньги всем, кто их пожертвовал?" — говорят те, кто задумывается над инициативой сбора средств для залога. "Мне придется работу всей организации остановить и заниматься только раздачей денег", — сказал Лев Пономарев в ответ на мою просьбу начать сбор средств через "Движение за права человека".

Отец Василия Алексаняна, открывший счет на свое имя, также страшится широкого распространения реквизитов. "Как я буду потом деньги возвращать, где буду искать людей?" — спрашивает он.

Таким образом, решение суда об освобождении под непомерный залог оказалось не просто издевательством, но еще и коварной ловушкой.

Откуда у человека, жившего на зарплату юриста, пусть даже и большую, — откуда у него такие деньги? А если собрать деньги "в шапку", анонимно, и внести собранный "вручную" залог — тут же возникнет вопрос: откуда? И польется злословие: раз деньги такие есть, значит, и впрямь воровал.

Если какой-нибудь крупный российский бизнесмен переведет свои деньги на счет, то беда его будет не столько в том, что деньги пропадут (даже в случае возврата он теряет на процентах и девальвации рубля), сколько в том то, что он "засветится", рискуя впасть в немилость у власти за поддержку юриста "ЮКОСа" (так что российские бизнесмены, не спешащие предложить свою помощь, проявляют не только скупость, но и трусость). Если крупная сумма поступит из-за рубежа — опять повод для кривотолков и опасений непредсказуемых действий властей: не деньги ли это "ЮКОСа", не отмывание ли, не повод ли к возбуждению еще одного дела? Ну, а если открыть врата неимущим людям, добрым сердцам, пожертвование каждого из которых ценнее любых миллионов, — то как деньги потом возвращать? Человека, ответственного за сбор средств и не сумевшего потом найти всех жертвователей, злые языки не преминут назвать нажившимся на чужой беде.

Между тем Василий Алексанян по-прежнему под стражей, и жизнь его по-прежнему на волоске. Невозможность общения с ближайшими родственниками, абсолютная изоляция от внешнего мира, постоянное присутствие вооруженных охранников в палате никак не могут способствовать успешному лечению смертельных заболеваний в тяжелой стадии. Три курса химиотерапии, проведенные летом, не дали результатов, последняя операция дала осложнения.

"Операция была произведена 12 ноября, и вроде бы сначала состояние его здоровья было относительно неплохим, — сказала на суде адвокат Елена Львова. — Но на 9-10-е сутки у него возникла лихорадка с температурой 40, которая держалась и держится до сих пор. Происхождение этой лихорадки неизвестно, врачи полагают, что это проявление глубокого иммунодефицита, который сейчас к нему вернулся, и состояние его сейчас является, как мы поняли, крайне тяжелым".

Василий Алексанян не осужден; содержание под стражей в качестве меры пресечения в стадии приостановленного судебного следствия бессмысленно; возможность возврата подсудимого в зал суда под большим вопросом; три его диагноза попадают под перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания в виде лишения свободы; срок давности по основному обвинению вообще уже истек, а по другим двум обвинениям не было возбуждено уголовное дело; суд может держать подсудимого под стражей без вынесения приговора не более полугода, и все продления срока Алексаняну после 22 июня 2008 года в условиях приостановленного судебного следствия вообще незаконны. Учитывая все это, содержание умирающего человека под стражей отдает не только беспрецедентной жестокостью, но еще и каким-то клиническим абсурдом.

За все время, что Алексанян находится в больнице, родственники смогли его посетить только один раз. Право на свидание дает судья — но она отказывается его давать в условиях приостановленного судебного следствия и посылает к начальнику СИЗО, а тот говорит, что не имеет таких полномочий, потому что заключенный числится за судом. Передать продукты Алексаняну можно только через СИЗО по установленному порядку — только один раз в месяц, по всем заведенным тюремным правилам, с прокалыванием продуктов (после чего они долго не хранятся), развертыванием всех оберток, со множеством ограничений, точнее, только по перечню, в который не входят продукты, которые необходимы Алексаняну как тяжело больному.

Все это — наглядный срез нашего общества На одном его полюсе — бездушный карательный механизм, хладнокровные судьи, лукавый прокурор, власть, мстящая стойкому человеку за отказ лжесвидетельствовать, попирающая законы и здравый смысл. На другом — искренние люди, добрые сердца, не имеющие ни денег, ни власти, но готовые отдать свое последнее, лишь бы смертельно больной, но несломленный человек смог провести последние, может быть, дни в окружении своей семьи и близких.

"Я счастлив видеть, что милосердие не иссякло в нашем обществе", — сказал на пикете в день рождения Алексаняна его адвокат Юрий Терехин. А в моей памяти навсегда останутся голоса молодых людей, скандирующих у подножия памятника Грибоедову: "С днем рождения, Василий!"