Журналисты ведут свои репортажи из зала Ингодинского райсуда Читы.

РЕН ТВ, 22.08.2008
В: 7 минут свободы. Сегодня агентство "Интерфакс" по ошибке сообщило о условно-досрочном освобождении Михаила Ходорковского, якобы Читинский суд удовлетворил его ходатайство. Этих 7 минут, пока не поступило опровержение, хватило для того, чтобы взлетел российский фондовый рынок. Акции крупнейших игроков - "Лукойла", "Газпрома", "Сургутнефтегаза" и "Роснефти" выросли на 2 процента. Артем Высоцкий из Читы.
КОР: Снимать в суде сегодня никому не позволили, даже во время оглашения вердикта. Реакция, которую в зале вызвало решение не выпускать Ходорковского на волю, можно описать словом "удивление". Это несмотря на то, что еще накануне стало понятно, второе уголовное дело и новое обвинение в отмывании денежных средств, предъявленное экс-главе ЮКОСа скорее всего повлияют на ход рассмотрения ходатайства.
АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВ (прокурор по надзору за соблюдением законности в системе УФСИН по г. Чите): Вывод, заключение мое о том, что в настоящее время досрочное освобождение осужденного Ходорковского нецелесообразно основан на объективных данных, на основании предоставленных в суд материалов. Права обжалования данного решения Ходорковского никто не лишал.
КОР: В начале заседания судья объявил - смысла в затягивании процесс он не видит. Не стал слушать заключенных, которых из Краснокаменской колонии специально доставили в суд сотрудники УФСИН. Они должны были дать свидетельские показания о своем бывшем сокамернике. Получилось, путь длиной почти в 600 километров эти люди проделали зря. А вот видеозапись из СИЗО № 1 Читы, где зафиксировано, за что заключенный Ходорковский получил взыскание - не исполнил команду надзирателя руки за спину - суд приобщил к делу, хотя адвокаты возражали. Ни лица, ни титров с датой съемки на записи не видно.
ВАДИМ КЛЮВГАНТ (адвокат Михаила Ходорковского): Суд сослался, по сути дела, на две причины, которые как бы его привели к выводу о недоказанности исправления в достаточной степени, чтобы применить ... Первая из этих причин, что Михаил Борисович Ходорковский в колонии не овладел профессией швеи-моториста. Михаил Борисович Ходорковский с его образованием, с его квалификацией, с его опытом работы, и так далее, с его уровнем менеджерских способностей должен был для того, чтобы показать свое исправление, овладеть еще профессией швеи-моториста, для которой даже мужского рода не предусмотрено.
КОР: Представитель прокуратуры поддержал предложение УФСИНа оставить Ходорковского в тюрьме. Он сказал, что перевоспитание не произошло. Экс-глава ЮКОСа может скрыться за границей. Ходорковский также до конца не исполнил обязательства возместить причиненный государству ущерб. Адвокаты заявили, они будут обжаловать решение суда, хотя им известно - в очередной раз их подзащитный может рассчитывать на досрочное освобождение нескоро, а сидеть ему осталось еще три года.
Впрочем, еще задолго до подачи Михаилом Ходорковским ходатайства о досрочном освобождении, его адвокаты говорили, что им потребовалось время для того, чтобы убедить экс-главу ЮКОСа пойти на этот шаг. В разговоре с ним они ссылались на определение Конституционного суда, в котором прямо говорится, что для принятия положительного решения от заключенного не требуется ни раскаяния, ни признания своей вины.
Артем Высоцкий и др., РЕН-ТВ, Чита

«Эхо Москвы», 22.08.2008
Гости: Владимир Сунгоркин
Ведущие: Алексей Воробьев
А. ВОРОБЬЕВ: Я приветствую всех, кто в эти минуты смотрит телеканал RTVI и слушает радиостанцию «Эхо Москвы», это программа «Особое мнение», традиционно выходящая дважды в течение дня, сегодня пятница, после 17-ти, Владимир Сунгоркин, главный редактор «Комсомольской правды», здравствуйте, я приветствую вас в этом формате.
В. СУНГОРКИН: Здравствуйте.
А. ВОРОБЬЕВ: Ну что же, давайте поговорим о событиях этого дня, может быть, подведем итоги уходящей недели. Но, прежде всего, мне хотелось бы понять, что вы думаете о сегодняшнем решении суда в Чите, который отказал в удовлетворении ходатайства Михаила Ходорковского об условно-досрочном освобождении? Формулировка, знаете, ведь какая? Не встал на путь исправления и отказался получать специальность швеи-моториста.
В. СУНГОРКИН: Я думаю, что такое знаковое, наверное, решение суда, будь я судьей, я бы его выпустил, будь я судьей, я бы выпустил еще гораздо раньше. Почему, потому что ощущение какой-то несправедливости, какого-то политического уклона этого дела, оно все равно во всей мыслящей общественности очевидно, для всей мыслящей общественности очевидно. Безусловно, создает, влияет в целом на здоровье и атмосферу общества. Если уж держать в тюрьме, так надо было держать человек сто, таких же точно нарушителей, а еще лучше отпустить его и все, потому что он уже провел года четыре, наверное, сколько, три?
А. ВОРОБЬЕВ: Половину, с 2003 года, пять почти.
В. СУНГОРКИН: Да, пять почти. Ясно, что некрасивые все эти действия суда и следственных органов и юстиции, у меня ощущение такой неприличной ситуации, скажем так.
А. ВОРОБЬЕВ: Для всех здравомыслящих людей. Знакомы ли вы с итогами социологического исследования ВЦИОМ?
В. СУНГОРКИН: Да, конечно.
А. ВОРОБЬЕВ: 47%, по-моему, наших с вами сограждан никогда не предоставили бы УДО Ходорковскому.
В. СУНГОРКИН: Именно поэтому его надо выпустить, для того, чтобы… нам нужно менять атмосферу в обществе, потому что атмосфера в обществе достаточно опасна для самого общества.
А. ВОРОБЬЕВ: А вы считаете, что это сможет примирить две части общества?
В. СУНГОРКИН: Не то, что примирить, но это некие сигналы, которые, на мой взгляд, это некие сигналы, что мы развиваемся в сторону большего гуманизма или, наоборот, мы развиваемся, мы продвигаемся, вернее, не развиваемся, в сторону большего лицемерия и большей такой двуличности.
А. ВОРОБЬЕВ: А этот сигнал о чем говорит, когда отказывают в УДО?
В. СУНГОРКИН: Ни о чем хорошем для меня, в моем понимании, он не говорит. В моем понимании.
<…>
В. СУНГОРКИН: Да, понимаете, мы живем в такое время, когда из любого нормального человека очень быстро можно состряпать совершенно невероятного злодея. Я не сомневаюсь, что Морарь проходит уже в каких-нибудь справках, как агент восьми спецслужб и враг России, просто со всем надо разбираться, сейчас не самое лучшее время для того, чтобы разбираться во всем. Я считаю, кстати, и с Ходорковским, и с Натальей Морарь, еще с огромным количеством историй, они показывают, что правового государства еще нет, непонятно, как оно появится. В частности, у нас нет нормальной судебной системы. Но, кстати, что обнадеживает, что Медведев при каждой возможности повторяет, что, действительно, это колоссальная ключевая проблема, что надо с этим что-то делать. Не что-то делать, а создавать институт независимого суда
<…>.

«Эхо Москвы», Реплика Бунтмана, 22.08.2008
Он не раскаивается, не закладывает руки за спину, не танцует, не поет и не хочет становиться швецом-мотористом. Одним словом, злостный беспредельщик. Никакого освобождения: ни условного, ни досрочного. Если бы заключенного с таким «бепредельным поведением» звали не «Ходорковский», портрет его висел бы на доске почета колонии, а то и в красном углу, и начальство на него бы молилось. Понятно это всем, даже судьям. Такие справки, аргументы и свидетельства чисто формальны. Если бы махнули платком из Кремля, никто бы не стал заморачиваться незаложенными за спину руками или неучастием в самодеятельности. Обратили бы внимание на кротость и благожелательность, да и штампанули УДО. Значит, пока не надо этого власти – единственному независимому суду в России. Было ли намерение Ходорковского отпустить – вполне вероятно. Было ли намерение смягчить втихую жесткости путинского восьмилетия – казалось, что да. Параллельно рассмотрению дела об УДО произошел решительный поворот в российской политике. Принуждение к миру на Кавказе, судя по всему, показало, что в России все и так хорошо, что в России не нужно ничего смягчать и все действия, начиная с 1999 года, были не просто оправданы текущей конъюнктурой, но и стратегически целесообразны. И отпал один из главных аргументов в пользу досрочного освобождения Ходорковского: мнение Запада. Запад не проявил понимания действий России, вот и Россия никаких реверансов делать не должна. Пока это так. Как будет дальше, одному Богу известно.

Эхо Москвы, 22.08.2008
Гости: Леонид Радзиховский
Ведущие: Матвей Ганапольский
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели и телезрители, программа «Особое мнение», Леонид Радзиховский. Здравствуйте, Леонид.
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Добрый день.
<…>
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, и давай поговорим, я оставил эту тему напоследок, потому что типа другого и не ожидал, как ты думаешь, о ком я хочу говорить?
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Ясно, о Ходорковском.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: О Ходорковском, пожалуйста, твой комментарий на то, что он не раскаялся, пленки, которые показывали, где идут какие-то люди, кто-то, один человек не держит руки за спиной, как полагается, а утверждает, что это Ходорковский, и т.д. Вся эта байда, если говорить таким не академическим словом.
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Да, я, действительно, говорил, что его не выпустят, к сожалению, не ошибся в своем прогнозе. Хорошо было бы не ошибиться по поводу Грузии и ошибиться по поводу Ходорковского, получилось наоборот. Его не выпустили, его не выпустили с абсолютно точной формулировкой, он не раскаялся. Т.е., попросту говоря, его не сломали, а раз его не сломали и ноги об него не вытерли, цели не достигнуты, не сломанного выпускать нельзя. Вот и все. Абсолютно все названо своими именами, мы тебя не сломали, мы тебя на колени не поставили, ты по-прежнему руки не держишь за спиной, значит, урок ты не усвоил. Ты не стал швеей-мотористкой, мы тебя в швею-мотористку не превратили.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А, это надо пояснить, дело в том, что он не получил профессию, там надо получить профессию, а он не получил профессию, швеи-мотористки или кого.
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Швеи-мотористки.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Швеи-мотористки, да.
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Это написано в характеристике лагерного начальства, не освоил профессию швеи-мотористки. Мы тебя в швею-мотористку не превратили, мы тебя не сломали, вернее, ты не сломался, мы ломали, да ты не сломался, значит, будешь сидеть. Я в этой связи вспоминаю известную историю, когда говорят, свидетелей, как известно, не осталось, Сталин вызвал следователя, который вел дело Каменева, был такой следователь Миронов некто, и сказал – ну что, товарищ Миронов, Каменев сознался? Тот говорит – нет, товарищ Сталин. Как, говорит, не сознался, столько всего свершил и не сознался? Нет, говорит, не сознался, товарищ Сталин. А вы с ним хорошо работали? Хорошо работали, но не сознался. Тогда Сталин его спросил, собственно, ради чего я всю эту историю, скажите, товарищ Миронов, сколько весит наше государство? Он говорит – я вас не понимаю, товарищ Сталин. Как же, говорит, вы не понимаете, ответьте, сколько весит наше государство? С каналами, с лагерями, с вышками, с заводами, с экскаваторами, с танками, с военными кораблями, со зданием НКВД сколько оно весит? Он говорит – я не знаю, товарищ Сталин, но это какие-то астрономические цифры. Так вот, сказал Сталин, идите к Каменеву и не смейте возвращаться до тех пор, пока он не приползет на брюхе с признанием в зубах. Это проблема, как государство ломает человека. Сейчас оно так не ломает, это правда. Но ломает, тем не менее. А этого человека они сломать не смогли, очень старались, но не смогли. Я далек от идеализации Ходорковского, вообще сильные люди, как правило, далеко не самые святые, не самые чистые, не самые безобидные и т.д. люди. Тем не менее, в дуэли этой машины, которая его ломает, и человека, который не ломается, естественно, я надеюсь, как всякий нормальный человек, я на стороне того человека, которого ломают, а он не ломается. Хотя известно, что, по опросам общественного мнения, 47% наших уважаемых сограждан говорят – вор должен сидеть в тюрьме, только 18% говорит – освободите. По-видимому, те 47%, которые считают, что должен сидеть, их уже сломали по-настоящему, глубоко и основательно, они считают – наша честь в нашей покорности государству и в ненависти к тем, кого государство объявило своим врагом, в ненависти, в зависти и т.д. Конечно, времена сейчас, еще раз повторяю, не те, на брюхе с признанием в зубах, это и называется «не раскаялся», в переводе на русский язык, раскаялся – это, значит, на брюхе с признанием в зубах, необязательно, как в 30-е гг., стою на коленях перед партией, разоружился и сам прошу меня расстрелять. Тем не менее, сломать, уничтожить, растоптать, психологически превратить в ту самую лагерную пыль, а потом эту пыль можно сдуть, лети во все стороны, нет проблем. А если не сломался, будешь сидеть. И народу нравится, 47% нравится, 18% не нравится, а остальные в этом сложном вопросе не могут определиться. Как выражается один известный тележурналист, такие нынче времена.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, от него что хотят, прошения о помиловании?
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: От него хотят, чтобы сломался, в чем это проявится конкретно, в разных вещах может проявиться, в прошении о помиловании, в признании вины или, как минимум, в прекращении непризнания, в несознанку играет, играет в несознанку. Журналистам в последний раз ответил, что обвинения меня в том, что я украл всю нефть, это из области шизофрении, или как-то так сказал. Это называется не гнется, не ломается, буром идет, пытается противостоять государству. Не обломали рога, значит, не раскаялся, не понял, кто ты есть на этой грешной земле, кто есть ты, а кто есть государство. А раз не понял, будем учить дальше, будем учить, будем ломать, это с одной стороны.
<…>

«Эхо Москвы», 22.08.2008
<…>
Отказ в условно-досрочном освобождении Михаилу Ходорковскому на основании того, что он не раскаялся,- абсолютно надуманный. Так считает президент адвокатской палаты Москвы, вице-президент Международного союза адвокатов Генри Резник.
Он уверен, что принято решение испортить жизнь Ходорковскому: это подтверждают и новые, предъявленные ему обвинения.
По его словам, "приговор суда не обязывает никого, в первую очередь, человека, не признавшего себя виновным, соглашаться с ним". По мнению Г.Резника, "связывать условно-досрочное освобождение с отношением человека к приговору - значит, попирать не просто правовые основы, а основы здравого смысла". По словам адвоката, "формулировка, что М.Ходорковский не встал на путь исправления, вызывает удивление". Г.Резник также отметил, что "сам осужденный решает", работать ли ему по той или иной специальности в местах лишения свободы, или нет. "Обязывать человека с высшим образованием осваивать специальность какого-нибудь заклепщика - это надругательство над его собственным достоинством", - считает Г.Резник.
Комментируя слова судьи о том, что Ходорковский не выразил добровольного желания изучать профессию, Резник добавил, что осужденный имеет право сам решать, работать ему в колонии или нет.
Защита экс-главы "ЮКОСа" Михаила Ходорковского считает, что шансы на отмену сегодняшнего решения суда в результате его обжалования невелики "Не было никаких иллюзий в отношении сегодняшнего заседания. Будет странно, если я скажу, что суд второй инстанции восстановит справедливость", - заявил в эфире радиостанции "Эхо Москвы" адвокат М.Ходорковского Юрий Шмидт. "Мы получали большое количество сигналов, что те люди, которые в свое время добились ареста М.Ходорковского, продолжают оказывать влияние на суд и на правоохранительную систему в целом, - сказал Ю.Шмидт. - А так как эти люди сохранили за собой достаточно высокие посты в государственной власти, их возможностей оказалось достаточно для того, чтобы обеспечить нужное им решение" По мнению адвоката, "они очень боятся освобождения М.Ходорковского, и делали, делают и еще длительное время будут делать все возможное, чтобы продлить его содержание в тюрьме".
Ю.Шмидт также отметил, что "никакого требования признания вины и раскаяния в содеянном для применения условно-досрочного освобождения в законодательстве не содержится, более того, Конституционный суд РФ неоднократно давал соответствующие разъяснения". "Мы как боролись, так и будем продолжать бороться", - сказал адвокат.
Пять лет назад Михаила Ходорковского считали самым богатым человеком в стране. Сейчас он жалеет, что тогда остался в России, невзирая на риск ареста. Но, говорит, что по-другому поступить не мог. Об этом он сказал в интервью газете "Известия". Фактически это была переписка в формате "вопрос-ответ".

Лариса Викторова, «Комсомольская правда», 23.08.2008
Вчера райсуд в Читинской области отказал экс-главе «ЮКОСа» в условно-досрочном освобождении, на которое он претендовал, так как отсидел половину положенного срока. Вообще-то вряд ли можно было ожидать другого решения. «Не встал на путь исправления», - дала заключение администрация колонии. Судя по всему, в администрации читинской тюрьмы работают очень внимательные люди, по-настоящему преданные великому делу исправления преступников. Ни одно не то что движение - мысль подопечных не укроется от этих чутких работников. Потому-то эти славные люди и собрали на сидельца Ходорковского солидное дело из взысканий и замечаний, представив его суду. Узнав про эти прегрешения, даже самые ярые, например, из вольнодумно-либеральных защитников Ходорковского не смогут усомниться в том, что выходить этому зеку на свободу рано. Ну разве может влиться в ряды законопослушных граждан человек, который на прямой бесхитростный вопрос сотрудника СИЗО, сколько человек сидит в его камере, не может дать внятного, четкого ответа? А Ходорковский не знал. И сам рассказал на суде:
- В минувший понедельник я узнал, что мне предъявлены новые претензии. Они смехотворные. Во-первых, я якобы отказался сообщить начальнику СИЗО, сколько человек в моей камере. Во-вторых, будто бы крышка бочки для питьевой воды грязная. На моей памяти питьевой воды в камере никогда не было. В суд я приехал из карцера.
Ладно посчитать сокамерников не смог, еще на питьевом бачке (без воды, если верить сидельцу) была обнаружена грязь, в которой, конечно же, виноват он. Ну и куда ему на свободу? Все кулеры с водой еще загрязнит нам. А до этого что творил! Такое, что сажали в карцер! Пил чай в комнате - раз, покинул место у швейной машинки в поисках слесаря по ремонту - два, спрятал лимон и яблоко, которыми его угостили другие зеки, - три. Ну беспредельщик! В карцер, в карцер до конца срока!
<…>

Сергей Машкин, Чита, «Коммерсант», 23.08.2008
Ингодинский суд Читы вчера отказал в удовлетворении ходатайства адвокатов об условно-досрочном освобождении экс-главы НК ЮКОС Михаила Ходорковского. Формальным поводом для этого послужило неснятое взыскание за невыполнение команды сотрудника администрации СИЗО и нежелание осужденного работать швеей-мотористом. "Наша судебная система реформируется не так быстро, как мне того хотелось бы",— сказал на это заключенный Ходорковский.

Второе и последнее заседание суда началось с ужесточения режима, в чем все присутствующие сразу усмотрели "недобрый знак": начальник милицейского конвоя полковник Вагиф Ильясов неожиданно потребовал, чтобы журналисты не просто выключили, а сдали свои мобильники стоявшему при входе с целлофановым пакетом прапорщику.

Поскольку состоявшееся накануне заседание, как уже сообщал "Ъ", было целиком посвящено выступлениям защитников господина Ходорковского, на вчерашнем процессе судья Игорь Фалилеев предоставил слово их оппонентам. Сторону противников условно-досрочного освобождения представляли прокурор Забайкальской спецпрокуратуры по надзору за исполнением законности в спецучреждениях Алексей Федоров и три подполковника Читинского УФСИН: бывший начальник краснокаменской колонии N10 Александр Рябко, начальник читинского СИЗО N1 Владимир Клюкин и юрист управления Ольга Андреева.

Прокурор ходатайствовал перед судом о приобщении к делу ксерокопий документов, свидетельствующих, по его мнению, о том, что "осужденный Ходорковский отказывался добровольно погасить задолженности, а принудительно с него удалось взыскать лишь незначительную сумму". Это были иск на 17 млрд руб. от налоговой инспекции Москвы, предъявленный господину Ходорковскому в рамках основного дела ЮКОСа, исполнительный лист из Мещанского суда Москвы на оплату судебных расходов в размере 64 тыс. руб. и постановление службы судебных приставов о заведении розыскного дела на должника Ходорковского, которого кредиторы почему-то не могли найти.

Адвокаты, как и следовало ожидать, воспротивились приобщению компромата к делу.

— Хотелось бы понять, почему пришедшие из Москвы иски все это время хранились не в личном деле моего клиента, где им и положено быть, а в прокуратуре Забайкальского края? — поинтересовалась адвокат Наталья Терехова.— Прокуроры, что ли, ответчики? У меня есть все основания сомневаться в подлинности этих документов.

— А я бы их и документами постеснялся назвать,— поддержал коллегу второй защитник, Вадим Клювгант.— Это какие-то хаотично подобранные бумажки.
Начавшийся было спор, впрочем, быстро разрешил сам Михаил Ходорковский.

— Я, ваша честь, признаю гражданский иск Мещанского суда, и это можно не доказывать,— сообщил он судье.— Но оплатить его сразу не мог, поскольку все мои счета на момент подачи иска уже были арестованы. По той же причине я не имел возможности и продать принадлежавшее мне и хранившееся дома имущество — мотоциклы, оружие... За меня это сделали приставы.

Видимо, приняв к сведению аргументы олигарха, судья Фалилеев постановил не приобщать финансовые документы к делу, как "не имеющие прямого отношения к заседанию".

Неудача прокурора отнюдь не выбила из колеи команду обвинения в целом. От группы тюремщиков в суд обратился подполковник Клюкин, попросивший дать возможность высказаться четверым осужденным из краснокаменской колонии — Кучме, Онищенко, Смекалину и Бондаренко.

— Их всех уже доставили на конвойном автомобиле к зданию суда (от Краснокаменска до Читы около 700 км преимущественно грунтовой дороги.— "Ъ"),— сказал подполковник Клюкин.— Они готовы дать свои пояснения.

— Что именно они будут пояснять? — спросил его судья.

— Эти люди отбывали наказание в ИК-10 вместе с Ходорковским и хотят дать суду дополнительную, характеризующую его информацию. Осужденный Кучма даже находился в непосредственном контакте с ним...

Услышав смешки в зале — история стычки зэков Кучмы и Ходорковского, во время которой первый едва не выколол глаз второму, уже обсуждалась в ходе предыдущего заседания,— офицер прервал свою мысль на полуслове.

Адвокаты тут же возразили, объяснив свою позицию тем, что "лица, содержащиеся под стражей, находятся в зависимости от администрации колонии и обязательно подтвердят ту точку зрения, которую отстаивают сотрудники УФСИН".

— Тем более нельзя принимать к сведению мнение заключенного Кучмы, испытывающего, как известно суду, личную неприязнь к Михаилу Ходорковскому,— отметила адвокат Наталья Терехова.

— Они, наверное, хотят, чтобы я этому Кучме прямо здесь глаза выцарапала,— тихо добавила мать Михаила Ходорковского Марина Филипповна.
Высказал свое отношение к потенциальным свидетелям и сам Михаил Ходорковский, сообщивший, что фамилии Смекалин и Онищенко ему неизвестны, а вот с Кучмой и Бондаренко ему "все понятно".

— Первый находится под влиянием администрации,— отметил господин Ходорковский.— Второй и вовсе открыто сотрудничает с оперативным отделом колонии. В каждой зоне есть такие люди. Их опрос лишь подтвердит суду, что администрация колонии старается любыми способами не допустить моего условно-досрочного освобождения и действует по заданию своего руководства.

Судья Фалилеев и на этот раз принял сторону защиты, сообщив, что личность господина Ходорковского уже характеризована достаточно полно, а привлечение к процессу дополнительных свидетелей-зэков "приведет лишь к неоправданному затягиванию процесса".

Было видно, что отказ судьи расстроил подполковника Клюкина и других офицеров УФСИН, однако начальник изолятора стоически "сдержал удар", мгновенно перейдя в новое наступление. Запустив руку в задний карман форменных брюк и тут же вытащив ее оттуда, офицер эффектным жестом фокусника продемонстрировал суду свой главный козырь — DVD-диск с видеозаписью камер наружного наблюдения, установленных в СИЗО N1 Читы.

Офицер пояснил суду, что хотел бы предоставить для просмотра видеозапись, сделанную утром 11 октября 2007 года, на которой "ясно видно", что заключенный Ходорковский, возвращаясь с прогулки, держит руки не за спиной, как того требуют Правила внутреннего распорядка изолятора, а размахивает ими в такт движениям. Напомним, что именно от оценки судом событий 11 октября напрямую зависела судьба Михаила Ходорковского — за "руки" олигарх получил от администрации последнее, шестое по счету взыскание, оказавшееся неснятым на момент рассмотрения его ходатайства об УДО.

— Где хранилась эта запись? — тут же поинтересовалась защитник Терехова.— Была ли она опечатана? Почему мы почти год безрезультатно пытались получить ее у администрации изолятора, а сейчас она вдруг материализовалась здесь, словно сказочная птица Феникс? Есть сомнения в достоверности.

— Все материалы — масштабная фальсификация! — добавил адвокат Клювгант.— А диск в пакетике, вынутый из кармана,— и вовсе неуважение людей в погонах к суду! Откуда нам знать, как он в этот карман попал?

Увидев диск, заволновался даже не проявлявший до сих пор абсолютно никаких эмоций Михаил Ходорковский.

— Эта видеозапись из разряда "за стеклом",— сообщил он суду.— И я не хотел бы публичного просмотра, если на ней есть кадры, нежелательные для меня в личном отношении.

Судья Фалилеев внимательно выслушал все доводы соискателя УДО и его защиты, однако на этот раз решил их проигнорировать.

— На пленке нет кадров, унижающих человеческое достоинство Михаила Борисовича? — строго спросил он у подполковника Клюкина.— Он одет? Был снят в публичном месте? Не в бане? Не в туалете?

Получив утвердительные ответы офицера на все свои вопросы, судья кивнул помощнику, чтобы тот включил стоявший на столе председателя ноутбук. Запись оказалась без звука и не лучшего качества. На ней был заснят мужчина, действительно похожий на Михаила Ходорковского. Он шел по тюремному коридору походкой свободно гуляющего человека. Сразу после просмотра слово вновь попросил Михаил Ходорковский:

— Хочу обратить внимание суда на то, что практика применения Правил внутреннего распорядка не всегда подразумевает буквальное исполнение правил. Как, например, зэку нести свои вещи с руками за спиной? И тем не менее я не отрицаю допущенного нарушения пункта 1.13 Правил (о руках), но категорически не согласен с инкриминируемым мне пунктом 1.2 (о неподчинении требованию сотрудника администрации). Если требование убрать руки за спину и поступало, то я его не проигнорировал, а просто не услышал. Все сотрудники СИЗО знают, что у меня проблемы со слухом, появившиеся вследствие профессиональной болезни,— об этом сказано и в моей медкарте, поэтому мне всегда отдают команды погромче или повторяют их. 11 октября команды не было вовсе, или она была отдана намеренно тихо. Получается, что выводящий специально спровоцировал меня на нарушение, вместо того чтобы помочь мне исполнить правило, как того требуют ведомственные инструкции? Ведь он прекрасно знал, что у меня не было и нет повода намеренно раздражать сотрудников администрации — я не малолетний преступник!

— И еще буквально минуту, ваша честь... Это касается моего отношения к труду,— попросил Михаил Ходорковский, видимо, поняв, что процедура подходит к концу.— В данной мне администрацией колонии N10 характеристике меня особенно оскорбил один пункт: не участвовал в благоустройстве территории отряда. Я же мыл окна в корпусе! Мне это занятие нравится с детства, я даже какое-то время зарабатывал "верховыми" работами, поэтому, попав в колонию, тоже с удовольствием взялся за мытье окон. Когда я мыл окна, весь лагерь сбегался смотреть на это дело.

Последним слово взял прокурор Алексей Федоров. Он заявил суду, что его понимание условно-досрочного освобождения несколько отличается от того, что предложили суду адвокаты. Защита и сам господин Ходорковский, напомним, говорили, что раскаиваться он не должен, поскольку не совершал никаких преступлений, а насчитанный прокуратурой и судом ущерб давно погашен, поскольку активы ЮКОСа получило государство.

— Для выхода на свободу заключенный должен убедить суд в том, что он не нуждается в полном отбытии наказания,— заявил прокурор.— Для реализации этой процедуры, согласно закону, должна быть в первую очередь восстановлена социальная справедливость, то есть добровольно возмещен вред, нанесенный осужденным стране и государству. Ущерб, нанесенный Михаилом Ходорковским, действительно был погашен, но далеко не сразу, причем сделано это было с помощью адвокатов. Во всяком случае, добровольности в действиях подсудимого я не увидел.

Вторым необходимым условием для условно-досрочного освобождения, по словам прокурора, должно быть исправление осужденного, причем продемонстрированное за весь срок, а не только в последние месяцы перед подачей ходатайства. Шесть взысканий и ни одного поощрения в данном случае, утверждал господин Федоров, говорят сами за себя. Наконец, добавил он, стремящийся к досрочному освобождению обязательно должен трудиться, а Михаил Ходорковский, "уклонился от приобретения профессиональных навыков швеи-мотористки, хотя ему и был выделен для обучения опытный наставник": "Он предпочитал работать на низкоквалифицированной и малооплачиваемой должности укладчика готовой продукции — с его зарплаты удалось удержать для возмещения ущерба всего 1878 руб.".

— Применение условно-досрочного освобождения только по формальному принципу отбытия половины срока создает иллюзию мягкости наказания,— подытожил прокурор Федоров.— Поэтому я считаю, что оснований для изменения срока, назначенного Михаилу Ходорковскому Мещанским судом Москвы, нет.

Позиция прокурора Федорова фактически легла в основу постановления суда — в условно-досрочном освобождении господину Ходорковскому было отказано. Судья Игорь Фалилеев, зачитывая основание, по которому отклонено ходатайство, отметил, что у господина Ходорковского сохраняется непогашенное дисциплинарное взыскание, нет поощрений, а кроме того, он "не выразил добровольного желания изучать профессию, по которой мог бы работать в колонии Краснокаменска".

— Наша судебная система реформируется не так быстро, как мне того хотелось бы,— успел сказать журналистам Михаил Ходорковский перед тем, как его вывели из зала.

— Чтобы наши суды стали независимыми, действительно требуется время,— добавил адвокат Вадим Клювгант.— Пока же ими управляют могущественные люди, которые боятся выхода Михаила Борисовича на свободу.

— Обращаясь в суд с ходатайством, мы прекрасно понимали, что свободу в зале суда наш клиент при любом раскладе не получит,— отметила защитник Наталья Терехова.— Но положительное решение хотя бы избавило его от "второй решетки" (господин Ходорковский является одновременно осужденным по одному и арестованным по второму уголовному делу, возбужденному, когда он уже получил свой срок.— "Ъ"). Освободившемуся человеку другой суд при избрании меры пресечения с большей вероятностью разрешил бы выйти под подписку о невыезде, чем заключенному. Тем более что предельный срок содержания Михаила Борисовича под стражей в качестве обвиняемого по второму делу истек еще 7 августа.

Адвокаты сообщили, что обжалуют вчерашнее решение суда в Читинском областном суде. Прокурор Алексей Федоров попросил журналистов не торопиться поздравлять его с победой: "Подавать ходатайства об условно-досрочном освобождении защитники Михаила Ходорковского по закону имеют право каждые полгода. И я не сомневаюсь, что они обязательно будут этим правом регулярно пользоваться".

Ирина Резник, «Ведомости», 25.08.2008
В пятницу движение в центре Читы было перекрыто, улицы, ведущие к зданию Ингодинского суда, оцеплены. К суду подъехали два огромных автозака, сопровождаемые отчаянно сигналившими милицейскими уазиками. В автозаках везли четырех заключенных Краснокаменской колонии, где отбывал срок Ходорковский перед переездом в читинский сизо.

Заключенных привез начальник колонии Александр Рябко. На суде Рябко объяснил, что они отбывали наказание вместе с Ходорковским и могут его «дополнительно охарактеризовать». Один из четверки — осужденный Кучма — «даже находился в непосредственном контакте» с Ходорковским, уточнил Рябко, чем вызвал смех в зале: все помнят, что Кучма поранил Ходорковскому лицо.

Судья Игорь Фалилеев согласился с доводами адвокатов, что осужденные могут находиться под влиянием тюремной администрации. Опрос заключенных приведет только к ненужному затягиванию процесса, объяснил судья Рябко.

Накануне судья продлил процесс на день, потребовав из читинского сизо видеозапись, доказывающую, что Ходорковский совершил дисциплинарное нарушение: возвращаясь с прогулки, отказался подчиниться приказу конвоира держать руки за спиной. За это он получил единственное не снятое до сих пор взыскание. Тюремному начальству сообщил о нарушении бывший сокамерник Ходорковского Игорь Гнездилов. Но в четверг Гнездилов заявил в суде, что написать объяснительную его вынудил начальник сизо Владимир Клюкин, пригрозив, что иначе самому Гнездилову условно-досрочного освобождения не видать.

Судья попросил Клюкина продемонстрировать видеозапись. На видео были неразборчиво видны спины двух заключенных, но привести четкие доказательства, что один из них именно Ходорковский, начальник сизо не смог. «Никакого подтверждения, что запись подлинная», — возмутилась адвокат Ходорковского Наталья Терехова. «Я не малолетний преступник и смысла провоцировать охрану, игнорируя приказы, у меня не было», — сказал Ходорковский.

После просмотра видео тюремные начальники по очереди зачитывали характеристики Ходорковского: «спокоен, тактичен, уравновешен, приветлив, скрытен, лжив», «не участвовал в благоустройстве колонии», «отказывался овладеть профессией», «на меры воспитательного характера реагировал отрицательно», «в содеянных преступлениях не раскаивается», а потому «нуждается в дальнейшем пребывании под стражей».

Выслушав характеристики, и. о. прокурора Алексей Федоров назвал доводы адвокатов «необъективными», а в поведении Ходорковского усмотрел «устойчивую тенденцию к совершению новых преступлений». У Ходорковского нет ни одного поощрения, сообщил Федоров. В зале кто-то прыснул. «Попрошу без комментариев», — рассердился и. о. прокурора. Для условно-досрочного освобождения требуется частичное либо полное раскаяние, а Ходорковский вину не признает, продолжил он. Кроме того, бывший глава ЮКОСа находится под арестом по новому обвинению, напомнил Федоров. Наконец, Ходорковский уклонился «от приобретения профессиональных навыков швеи-мотористки», предпочтя работать на малооплачиваемой должности укладчика готовой продукции — с его зарплаты удалось удержать для возмещения ущерба всего 1878 руб. Исходя из всего этого Ходорковский не может рассчитывать на условно-досрочное освобождение, заключил Федоров.

Спустя пять часов судья объявил, что отказывает Ходорковскому в условно-досрочном освобождении, потому что у того есть неснятое взыскание и он отказался овладеть профессией швеи-мотористки.

«У него же зрение плохое, он строчку не видит!» — удивилась мать Марина Ходорковская.

Адвокат Вадим Клювгант назвал прошедший процесс «примером правового нигилизма», войну которому, как известно, объявил президент Дмитрий Медведев.

Прокурор Федоров процессом вполне доволен и категорически не согласен с тем, что суд напоминал фарс. Корреспондент «Ведомостей» предложил ему сняться рядом со статуей Фемиды, украшающей первый этаж суда. «Вам бы все издеваться!» — ответил Федоров. Чита

Иван Петров, «РБК daily, 25.08.2008
<…>
«Решение суда имеет политическую составляющую, — считает генеральный директор Центра политической конъюнктуры России Михаил Виноградов. — После грузино-южноосетинского конфликта такой шаг хорошо бы выглядел в глазах Запада, как элемент некой уступки, но, видимо, российские власти не заинтересованы сегодня выглядеть в глазах общественности в чем-то уступающими Западу».
«Вопрос об освобождении Ходорковского — это лакмусовая бумажка, свидетельствующая об уровне влияния силовиков», — поясняет вице-президент Цент­ра политических технологий Алексей Макаркин. Он считает, что освобождение Михаила Ходорковского нанесло бы удар по их имиджу, поэтому и были приняты все возможные меры для того, чтобы экс-олигарх не вышел на свободу. Вторая причина, по которой российская власть не желает видеть Михаила Ходорковского на свободе, — общественная значимость его личности. «Сегодня у демократической оппозиции большие проблемы со знаковыми фигурами, — говорит г-н Макаркин. — И Кремль не заинтересован, чтобы таким человеком для них стал Ходорковский».