Николай Сванидзе: «Если судам дадут понять, нашим, пока еще не независимым судам, дадут понять: «Ребята, то, что президент говорил – это серьезно». Тогда будет у нас другая ситуация» («Эхо Москвы»)

«Эхо Москвы», Особое мнение с Николаем Сванидзе, 18.07.2008

А. ВОРОБЬЁВ: Я приветствую всех, кто в эти минуты смотрит телеканал RTVi и слушает «Эхо Москвы». Это программа «Особое мнение», на этом месте после 17 часов по Москве Николай Сванидзе. Здравствуйте, Николай Карлович.
Н. СВАНИДЗЕ: Здравствуйте.
А. ВОРОБЬЁВ: Давайте подводить итоги уходящей недели. Новости есть, несмотря на то, что это лето. Давайте начнем с сегодняшнего дня. Сегодня суд оставил Василия Алексаняна, смертельно больного, бывшего вице-президента ЮКОСа и адвоката Михаила Ходорковского под стражей, он будет по-прежнему находиться в клинике, но под охраной. Ещё на три месяца. Владимир из США спрашивает: «Зачем неизлечимо больного Алексаняна держат под стражей? Почему никто из членов общественной палаты не скажет четко, что это издевательство над человеком доведенное до садизма. Или у Вас другое мнение?»
Н. СВАНИДЗЕ: Я не знаю, почему во всех таких случаях вопросы именно членам общественной палаты, наверное потому, что я сегодня сижу в эфире. У нас нет никаких полномочий для того, чтобы решать подобные вопросы, мы занимались делом Алексаняна и не без нашего участия добились того, чтобы реально режим у него был смягчён. И последние месяцы, насколько я знаю, у его адвокатов и, видимо, у него самого, претензий к качеству лечения нет. Что касается самого факта того, что его оставляют ещё на три месяца под стражей, если вас интересует моё личное мнение, я это считаю, мягко говоря, избыточным. Конечно, человека с таким устрашающим букетом заболеваний нужно отпускать домой, никуда он не денется. В чем бы он не подозревался. А он не подозревается в тяжких преступлениях, в преступлениях против личности, исключительно в экономических, насколько я знаю. И то, там много сомнительного в том, что ему предъявляется. И держать человека с такими болезнями не на свободе, на мой взгляд, это не гуманно и просто неадекватно. Это моё личное мнение.
А. ВОРОБЬЁВ: Многие высказываются жестче, называют это людоедством.
Н. СВАНИДЗЕ: Людоедство – это когда физически едят людей. Я бы такие сильные образы не употреблял направо и налево.
А. ВОРОБЬЁВ: Николай Сванидзе. Давайте останемся в теме ЮКОСа. На этой недели было достаточно сообщений о возможном развитии событий с Михаилом Ходорковским. Во-первых, адвокаты подали прошение об УДО. Сегодня стало известно, что, скорее всего, этот вопрос будет рассмотрен до 15 августа, судья Фалилеев сказал об этом. Это с одной стороны. А с другой – в нашем эфире г-н Проханов, главный редактор газеты «Завтра», ссылаясь на собственные источники, весьма компетентные, заявил, что вопрос с Ходорковским, якобы, решён. Осенью он должен выйти на свободу, в обмен, будто бы, опять-таки, на обещание не заниматься политической деятельностью. И третий пункт. Мать Ходорковского, Марина Филипповна, обратилась к Дмитрию Медведеву с просьбой дать возможность её сыну присутствовать на золотой свадьбе своих родителей. Она состоится как раз 9 октября 2008 года. Как бы Вы могли прокомментировать все эти сообщения? Как Вам видится судьба Ходорковского, в свете последних событий?
Н. СВАНИДЗЕ: Все эти вещи раскладываются на разные составные части, конечно. Что касается обращения мамы, обращение мамы есть обращение мамы, это всегда достойно уважения. Но практика такая, чтобы человека выпускали из тюрьмы на золотую свадьбу родителей, она, по-моему, отсутствует. То есть, здесь расчет на милость со стороны главы государства. Насколько этот расчет оправдается, не знаю. Вообще, не готов давать прогнозы. Что касается компетентных источников г-на Проханова, у меня, к сожалению, нет столь компетентных источников, как у него, поэтому я не знаю, сказал он правду, или придумал, что он сказал, что у него за источники, понятия не имею. Это вопрос к нему. Поживем – увидим, сказал ли он правду, или что-то сочинил. Он ведь сочинитель, г-н Проханов, он профессионально должен сочинять. Он и занимается этим очень часто.
Поэтому основная канва того, что связано с судьбой Михаила Ходорковского, пойдет ли суд навстречу его заявлению. Всё остальное – это уже какие-то разглагольствования, слухи и т.д. Я думаю, что шанс есть, у меня такое ощущение, потому, что… Понимаете, нужно разделять, на мой взгляд, насчет чего мы сейчас говорили о Алексаняне. Нужно разделять преступления экономические, которые, так или иначе, при желании, можно пришить, о чем мне уже неоднократно приходилось говорить, в том числе, и в разговоре с Вами, любому, более-менее состоявшемуся, успешному гражданину нашей страны, возраст которого превышает 30 лет. Любому! Потому, что после развала Союза законодательная база была такова, что выдвинуться, чего-то добиться и не нарушать законы было, практически, невозможно.
Хочешь кого посадить, да Бога ради! Бери любого, хоть на улице, кто на нормальной машине ездит, нормально питается и в хорошей одежде ходит, и отдыхает за границей. Любого бери, копай, посадишь! Будешь прав. По букве закона. И преступление против личности. Вот это другое дело. Насколько мне известно, Ходорковскому пытались, об этом звучали какие-то слова из разных источников, в том числе, высокопоставленных, пытались ему инкриминировать преступление против личности. Насколько я понимаю, официально пока ничего нет. Нет – значит нет. Вот если бы официально предъявили и доказали, что г-н Ходорковский участвовал в физической ликвидации людей, или давал указания, не важно, что он к этому причастен, вот это другое дело. Тогда я бы сказал, что отпускать нельзя. Убийц, насильников отпускать нельзя.
Но если это чистая экономика, то смотрите выше, то, что я говорил минуту назад. Тогда, на мой взгляд, держать человека столь долго, если он написал прошение, если он нормально себя ведёт, если он адекватен, на мой взгляд, это странно. Поэтому я думаю, что шансы есть на его освобождение.
А. ВОРОБЬЁВ: А как Вы считаете, те слова о том, что с приходом Медведева может наступить оттепель в стране, заявление президента о свободах, о необходимости искоренить давление на суды, всё это каким-то образом может сыграть в пользу того, что Михаил Ходорковский может выйти? Или должен будет выйти.
Н. СВАНИДЗЕ: Ну, конечно. Конечно.
А. ВОРОБЬЁВ: То есть, это уже услышано судами? Или нет?
Н. СВАНИДЗЕ: Я думаю, что суды слышат всё, что говорит глава государства. Другой вопрос, что они могут это воспринимать, как чистые слова, как чистую риторику, сотрясение воздуха, до тех пор, пока они не получат соответствующие указания, о которых мы с вами не узнаем. Потому, что они будут негласные, непубличные. Если судам дадут понять, нашим, пока еще не независимым судам, дадут понять: «Ребята, то, что президент говорил – это серьезно». Тогда будет у нас другая ситуация.
А. ВОРОБЬЁВ: Условно, мы договорились, что мы не можем пока перепроверить высказывания источников г-на Проханова. Мы не можем сказать, был ли такой разговор, было ли принято политическое решение по Ходорковскому. Давайте предоставим себе. Там есть формулировка, есть формула, схема.
Н. СВАНИДЗЕ: Я не исключаю, что такие вещи… Я не имею в виду случаи личных заявлений г-на Проханова именно это, но очень часто такие вещи пробрасываются для того, чтобы они не состоялись. Это тоже нужно иметь в виду.
А. ВОРОБЬЁВ: Кстати, Вы знаете, что г-н Проханов оговорился, он сказал: «Я общаюсь с людьми, которые знают, что я выступаю на «Эхе» и делятся со мной информацией. Или дезинформацией». То есть, он отдает себе отчет в том, что он говорит.
Н. СВАНИДЗЕ: А я имею в виду, поскольку мы представляем себе примерно мировоззренческие особенности г-на Проханова, то можем себе представить, с какой частью кремлёвских сотрудников он общается. Наверное, не с теми, кто настроен мягко и либерально в отношении тех или иных заключенных.
А. ВОРОБЬЁВ: Ладно! Александр Проханов не может нам ответить.
Н. СВАНИДЗЕ: А я не говорю ничего плохого.
А. ВОРОБЬЁВ: Тем не менее, давайте попробуем рассмотреть эту формулу или конструкцию, схему. Ходорковский выходит на свободу и отказывается от политической деятельности. Считаете ли Вы это, во-первых, возможной постановкой вопроса со стороны властей? А с другой стороны, приемлемым поводом для выхода из тюрьмы?
Н. СВАНИДЗЕ: Что значит приемлемым? Для кого?
А. ВОРОБЬЁВ: Для Ходорковского.
Н. СВАНИДЗЕ: Вы знаете, на самом деле Ходорковский же не политик. Это сейчас из него сделали политика. На мой взгляд, совершенно напрасно.
А. ВОРОБЬЁВ: Но он активно участвовал в политической жизни страны.
Н. СВАНИДЗЕ: Да нет! Как всякий очень богатый человек, который влияет, так или иначе, на принятие решений в интересах своего бизнеса.
А. ВОРОБЬЁВ: Он имел политические интересы.
Н. СВАНИДЗЕ: Он имеет тот или иной политический интерес. Он лоббирует какие-то вещи в Думе, значит, он имеет отношение к политике. Любой очень крупный бизнесмен, любая более-менее крупная бизнес-группа, что у нас, что в США, в этом плане политизирована. Но собственно политического интереса, на мой взгляд, Михаил Борисович Ходорковский не имел. Он сейчас начал восприниматься, как политическая фигура, потому, что он сиделец, сидит в тюрьме… А так, он человек бизнеса. Яркий, мужественный, очень особый и специальный, сейчас в любом случае не время так или иначе характеризовать человека, который в тюрьме сидит, но, на мой взгляд, он не политик. Он не идеолог, не политик, никогда им не был и не будет, я думаю.
Поэтому, сама по себе возможность отказа от политической деятельности, я думаю, для него вполне приемлема.
А. ВОРОБЬЁВ: Скажите, есть основания у власти таким образом тогда ставить вопрос о невозможности для Ходорковского заниматься политической деятельностью?
Н. СВАНИДЗЕ: На мой взгляд да.
А. ВОРОБЬЁВ: Потому, что он для определенной части общества он стал иконой.
Н. СВАНИДЗЕ: Он мог бы, выйдя на свободу, пойти теперь в политику, возглавить какую-нибудь партию, движение. Он сейчас, как всякий человек, который выходит на свободу в нашей стране, он будет в достаточной степени харизматичен. И в этом плане власть может с ним договориться. «Ну, парень, давай, мы тебя выпускаем, но ты политикой не занимаешься». Теоретически, я считаю, это тоже возможно.
<…>

«Эхо Москвы», Суть событий с Сергеем Пархоменко, 18.07.2008

С. ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер. 21 час и 5 минут. Это программа «Суть событий». Я Сергей Пархоменко.
<…>
Про Проханова что-то такое. «Я Проханову не верю, но все-таки каковы шансы МБХ, – в смысле Михаила Борисовича Ходорковского, – выйти на волю?» – говорит Наташа. Когда упоминают в этой связи Проханова, я понимаю, что имеют в виду. Тут пару дней назад в программе обычной своей «Эхо Москвы» г-н Проханов что-то такое шутил на тему, что есть какие-то глубоко осведомленные круги, которые сообщили ему о том, что Ходорковский вступил в сговор с властью, дал кому-то обещание не заниматься политической деятельностью и так далее. Проханов – человек довольно лживый. Вот уж тот чистый случай, когда, что называется, ради красного словца и ради того, чтобы покрасоваться перед микрофоном, не пожалеет никого и ничего. Наболтал чего-то Проханов. А вы что слушаете? Откуда, собственно, он знает? Совершенно понятно, что он выдумывает на ходу, вот и всё, для того чтобы вам понравиться, Наташа, и для того чтобы вы лишний раз его процитировали. На самом деле за этой его фразой нет абсолютно ничего. Я не говорю о том, что, например, какие-то переговоры между Ходорковским и представителями противостоящей ему политической группировки, которые по политическим соображениям его засадили в тюрьму, понимая, что в его лице они имеют довольно серьезного политического противника, я не исключаю, что такие переговоры возможны в принципе. Мне кажется, что вероятность этого не очень велика, хотя она не нулевая. Мне кажется, что такие переговоры не очень эффективны, поскольку обе стороны доказали много раз, что они относятся друг к другу без всякого уважения, что они друг другу не верят, что они не считают возможным заключать какие-либо пакты, сделки и так далее. Я думаю, что такая договоренность, даже если она состоится, она ничего не будет стоить, и обе стороны это прекрасно понимают. Слишком высоки ставки, слишком остра борьба, слишком горяча ненависть, между прочим. Слишком велик страх с одной из сторон. Так что я не думаю, что здесь можно серьезно говорить о том, что будет заключен какой-то такой пакт. Я думаю, что сегодня люди, которые находятся у власти, решают сами, одни, что им в политическом смысле более выгодно и что для них в политическом смысле более рискованно – оставить Ходорковского в тюрьме или, например, просто погубить его там, в тюрьме, что достаточно просто (я опять-таки не сомневаюсь, что такие варианты рассматриваются тоже, самые жестокие, самые бессовестные и бесчеловечные), или выпустить его на свободу. Если вы спросите у меня, какова вероятность, на мой взгляд, на мой личный взгляд, что условно досрочное освобождение Ходорковского состоится, я скажу, что такая вероятность небольшая. Мне кажется, что люди, которые посадили Ходорковского, должны по-прежнему боятся его на свободе больше, чем они боятся осуждения, пока он сидит в тюрьме. Осуждения морального, осуждения политического. К сожалению, давление, которое оказывает российское общество на своих правителей по этому поводу, крайне незначительное, по существу никакое. Есть несколько человек, есть небольшая группа общественных деятелей, деятелей культуры, журналистов, которые позволяют себе высказываться с осуждением этого факта. В основном люди относятся к этому либо равнодушно, либо с некоторым злорадным осуждением, все-таки какие-то первичные чувства, например обыкновенная зависть, играют здесь очень важную роль и для многих определяют отношение к этому делу. Ходорковский жил хорошо. Он много заработал, он управлял большими массами людей, денег, ресурсов, а в ряде случаев даже и территорий. Он был влиятельным человеком, до тех пор, пока не сел в тюрьму. Он, несомненно, мужественный человек, он, несомненно, смелый человек, постольку поскольку он просто не сбежал, не уехал в тот момент, когда угроза над его головой сгустилась. Все эти качества у людей вызывают зависть. И среди нас, к сожалению, достаточно тех, для кого эта зависть перекрывает все остальные соображения, когда они определяют свое отношение к этому делу.
<…>
Но мне кажется по тем разговорам, которые у меня были, что он действительно ставил перед собой очень серьезные задачи. Такие задачи, ради которых он был готов рисковать. Есть люди, которые сегодня говорят о том, что Ходорковский готовил заговор, он собирался свергнуть власть, он собирался завладеть, захватить, прикарманить, заполучить и так далее. Моя трактовка совсем другая. Мне кажется, что Ходорковский действительно решил, что заработал все те деньги, которые ему хотелось заработать, что он добился в бизнесе всего того, чего ему хотелось добиться, и он хотел заняться чем-то другим. Я хочу вам напомнить огромную историю с московским университетом РГГУ, в которой Ходорковский и его компания (в обоих смыслах слова «компания» – и компания коммерческая, и компания его друзей) хотели вложить очень большие деньги, и хотели превратить этот университет в настоящую кузницу некоторого нового поколения кадров, которому в новое время нашлось бы новое применение. Я хочу вам напомнить о масштабнейшей работе компании «ЮКОС» в области благотворительности. Вопрос не в том, что они тратили на это большие деньги. Вопрос в том, что они выбирали действительно очень серьезные, глубокие, широкомасштабные программы, и их центр таких благотворительных программ под названием «Открытая Россия» здесь играл огромную роль. Действительно, там затевались очень большие вещи. Кто-то говорит сегодня, что это доказательство того, что заговором была оплетена вся Россия. Да почему, собственно, заговором? Это же делалось в открытую. Это же делалось абсолютно… даже не демонстративно, а декларативно. Да, Ходорковский хотел изменить страну, в которой он жил. Ходорковскому казалось, что он может взять на себя некоторую серьезную миссию, подготовить людей к жизни и работе в новых условиях. И он этим занялся. И он собирался заниматься только этим в ближайшее время. Он заявил о том, что он в определенный момент уйдет из бизнеса и будет заниматься только этими программами. У него были большие всякие затеи. Он ради этих затей готов был пожертвовать многим. Он многим и пожертвовал, вот так оно обернулось.
<….>


Манфред Квиринг, DIE WELT, 18.07.2008
Он томится в тюрьме, потому что бывший президент России Владимир Путин счел его слишком строптивым. Он – это Михаил Ходорковский. Теперь его мать, Марина Ходорковская, просит шефа Кремля, адресовав ему обращение в одной из газет, освободить сына ко дню ее золотой свадьбы. По-видимому, шансы не так уж малы

Читает ли российский президент Дмитрий Медведев оппозиционную "Новую газету", выходящую небольшим тиражом? Остается только надеяться, что сотрудники администрации положат ему на стол четверговый номер. В таком случае он сможет прочесть обращенную к нему просьбу отчаявшейся матери.

"Уважаемый Дмитрий Анатольевич! – так Марина Ходорковская обращается к шефу Кремля. – Осенью у нас с мужем золотая свадьба. Я Вас очень прошу: сделайте нам подарок, ну сами знаете какой – чтоб сын наш в этот день сидел с нами дома за одним столом".

Ее сын, Михаил Ходорковский, экс-глава самого успешного российского нефтяного концерна ЮКОС был арестован в октябре 2003 года и приговорен в 2005 году к 8 годам лишения свободы по обвинению в уклонении от уплаты налогов и мошенничестве в особо крупных размерах. Осужденный всегда свою вину отрицал. Наблюдатели полагают, что к его аресту и разгрому концерна привели как политические, так и личные мотивы. Ходорковский недавно в одном из интервью обвинил в своей судьбе нынешнего вице-премьера Игоря Сечина.

Эта чересполосица становится понятной, когда Марина Ходорковская обращается напрямую к президенту. Если за решетку его привела политика, то только политики и могут его освободить. Так, скорее всего, думала эта женщина, обращаясь в письме к президенту. В независимость судебной системы в России никто не верит. Давление на юстицию "сверху" принимается как данность. "Все знают, что телефонные провода еще не были отрезаны", – без иллюзий комментирует ситуацию Игорь Трунов, адвокат жертв захвата заложников в музыкальном центре на Дубровке.

Смена кремлевской администрации и критические высказывания нового шефа Кремля о царящем в России "правовом нигилизме" посеяли в окружении Ходорковского зерно надежды на скорейшее освобождение. Адвокаты самого известного российского заключенного в среду подали ходатайство об условно-досрочном освобождении.

Адвокаты Ходорковского требуют для него права на УДО
Юрий Шмидт, один из адвокатов Ходорковского, дал понять, что каждый осужденный имеет право на условно-досрочное освобождение. Речь идет не о помиловании или амнистии. Инициатива исходила от адвокатов, а не от осужденного, и "я рад сообщить, что удалось его (Ходорковского) убедить", сказал Шмидт. Адвокаты сознательно не направляют президенту прошение о помиловании: для этого Ходорковскому надо было бы признать вину, а этого он никогда не сделает.

Суд в Чите до сих пор не вынес решения о том, когда будет рассматриваться ходатайство. Дело осложняется тем, что Ходорковскому было предъявлено новое обвинение.

Если верить главному редактору лево-популистской газеты "Завтра" Александру Проханову, решение уже принято. Во время беседы на московской радиостанции "Эхо Москвы" Проханов утверждал со ссылкой на "информированные источники", что Ходорковского выпустят осенью. Основанием к этому является сделка, на которую якобы пошел экс-глава ЮКОСа. В обмен на освобождение Ходорковский якобы должен отказаться от любой политической деятельности.
Но до осени, когда ее сын, похоже, действительно будет освобожден, Марина Ходорковская еще не раз поедет в Читу. Разрешено два посещения в месяц. Мама, супруга Инна и отец Борис по очереди пользуются этим разрешением, хотя такая поездка связана с непростыми бюрократическими процедурами.

На каждый визит в Москве должен быть оформлен запрос в письменном виде. Разрешение выдается в течение 5 дней, и только с документом в руках родные и близкие Ходорковского отправляются в путь. Об этом "Новой газете" рассказала Марина Ходорковская. Чита расположена в 5 тыс. километров – около 6,5 часов полета. Руководство тюрьмы после предъявления документа из Москвы назначает время свидания.

После голодовки в феврале этого года он похудел и выглядел бледным. Сейчас ее сын снова чувствует себя хорошо. "Он держится ровно и ни на что не жалуется". Все встречи проходят в присутствии сопровождающего. Марине не разрешается даже брать сына за руку, а говорить можно только на бытовые темы.

Ее сын особенно интересуется лицеем для детей-сирот и детей, переживших страшные захваты заложников в музыкальном центре на Дубровке и в Беслане. Ходорковский до сих пор финансирует эти школы. "Как гражданка России я горжусь своим сыном. Как мать – ежедневно умираю от страха за него", – призналась Марина Ходорковская журналисту "Новой газеты".

(ИноПресса.ru)

Марина Лепина, «Коммерсант», 19.07.2008

Симоновский суд Москвы продлил до 23 октября срок содержания под стражей бывшего вице-президента НК ЮКОС Василия Алексаняна. Рассмотрение вопроса о мере пресечения, как и возобновление для этого следствия, приостановленного до окончания лечения господина Алексаняна, находящегося сейчас в больнице, стало собственной инициативой суда, без каких-либо ходатайств со стороны обвинения. Защита не помнит такого случая в судебной практике.

Пришедшие вчера на заседание суда адвокаты Василия Алексаняна недоумевали: защите было не очень понятно происходящее. Ведь рассмотрение дела подзащитного было приостановлено 1 февраля тем же Симоновским судом до улучшения состояния Василия Алексаняна, который был перемещен из СИЗО в больницу для прохождения курса лечения от рака и СПИДа. А если дело приостановлено, то какие же вопросы могут разбираться в суде?

Однако на заседании выяснилось, что Симоновский суд (сам, без всякого ходатайства об этом со стороны прокуратуры) уже возобновил процесс по делу господина Алексаняна. 14 июля было вынесено постановление об этом (защита даже не была уведомлена о таком заседании), а 15 июля суд направил запрос о состоянии Василия Алексаняна в 60-ю больницу, где тот проходит лечение. И теперь в рамках возобновившегося судебного процесса суд вынес на обсуждение вопрос о продлении содержания обвиняемого в отмывании (легализации) денежных средств, присвоении имущества и неуплате налогов Василия Алексаняна под стражей. Дело господина Алексаняна поступило в суд 23 января, а срок содержания под стражей с этого момента не может быть более шести месяцев, то есть, заявил суд, истекает 23 июля. Поэтому возникла необходимость принять решение о новом сроке ареста Василия Алексаняна.

"Возобновить производство по делу суд может только в случае, когда курс лечения пройден и констатировано выздоровление! - заявил адвокат Геворг Давгян.- А как следует из ответа врачей на запрос суда, состояние Василия Алексаняна тяжелое, а с 1 июля начат курс химиотерапии, то есть лечение еще идет. К тому же вопрос о возобновлении дела решается в рамках судебного разбирательства, а не лично судом. Это все противоречит и позиции Конституционного суда (суд по собственной инициативе не может выходить с ходатайством о продлении меры пресечения.- "Ъ")". На этом основании, а также потому, что председательствующая судья Татьяна Корнеева выносила приговор юристу ЮКОСа Светлане Бахминой (а значит, не может быть беспристрастной в деле Василия Алексаняна, являвшегося ее начальником), защита заявила отвод судье Корнеевой. Однако отвод был отклонен, и судебная тройка продолжила заседание.

Прокурор Николай Власов заявил, что, возобновляя следствие, суд не нарушил УПК, и может это делать для решения процедурных вопросов, в данном случае - о мере пресечения. Вопрос же о прекращении лечения Василия Алексаняна не ставится.

Отсутствие на заседании самого Василия Алексаняна (его не стали доставлять в суд из больницы, а выездное заседание суда тоже не было назначено) также стало предметом спора. Защита заявила, что согласно УПК рассматривать решение о мере пресечения подсудимого можно только в его присутствии. Однако и эту позицию адвокатов суд отклонил.

Обосновывая необходимость продления обвиняемому Алексаняну срок содержания под стражей, прокурор Николай Власов заявил, что основания для ареста не изменились: подсудимый может скрыться от суда, помешать следствию. "К тому же сейчас эта мера пресечения не мешает Алексаняну проходить лечение",- отметил господин Власов.

Защита, в свою очередь, заявила, что сейчас Василий Алексанян вообще незаконно содержится под стражей. Последний раз ему продлевали арест 15 ноября 2007 года - до 2 марта 2008 года. С февраля же дело было приостановлено в связи с лечением подсудимого, а в марте срок ареста истек и не продлевался. Что касается существа вопроса, то, заявили адвокаты, дальнейшее содержание Василия Алексаняна под стражей негуманно и недопустимо. Сейчас лечение его проходит с осложнениями, и не исключено, что возникнет необходимость хирургического вмешательства. Оснований для ареста, о которых говорит гособвинитель, нет. "Скрыться Василию Алексаняну сейчас - это значит скрыться от капельниц и врачей. Тяжелобольной человек никуда не может деться",- заявили защитники.

Однако судебная тройка после десятиминутного совещания огласила свое решение, сочтя "целесообразным" продлить срок содержания Василия Алексаняна под стражей. Срок его ареста продлен на три месяца - до 23 октября. При этом обвиняемый Алексанян продолжит свое лечение в больнице. Как пояснил "Ъ" после заседания гособвинитель Николай Власов, дело вновь считается приостановленным - оно возобновлялось только на время рассмотрения судом вопроса о мере пресечения. Адвокат Геворг Давгян заявил, что защита обязательно обжалует решение суда.

«Эхо Москвы», Особое мнение с Леонидом Радзиховским, 18.07.2008

А. ВОРОБЬЕВ: Я приветствую всех, кто слушает «Эхо Москвы». Вторая часть программы «Особое мнение». Наш гость Леонид Радзиховский. Давайте подводить итоги, как мы сделали двумя часами раньше с Николаем Сванидзе. Я не думаю, что состав вопросов к вам сильно изменится. Тем более что программа, в самом деле, называется «Особое мнение».
Итак, сегодня стало известно, что Василий Алексанян смертельно большой бывший вице-президент ЮКОСа остается в больничной палате, но под стражей, еще на три месяца. Ваша оценка этой истории?
Л. РАДЗИХОВСКИЙ: Садизм. Обычный государственный садизм. Единственное, что в этой ситуации я бы хотел сказать, что интересно, что на этой неделе потоками лились «крокодиловы слезы» по поводу убитого царя. 90 лет назад убили царя и все возмущаются, какая это была страшная жестокость. Да, это была страшная жестокость. Изменилось что-то? Да, изменилось, людей не убивают. Но на уровне сегодняшнего мирного времени, когда нет ни гражданской войны, ничего такого, бессмысленная, нелепая, садистическая жестокость в отношении смертельно больного человека, это абсолютный эквивалент. Потому что в условиях военного времени, в условиях гражданской войны убивать невинных людей… Под невинными я имею ввиду не лично царя, а его семью, детей, слуг и так далее и так далее. То есть я хочу сказать, что формы проявления нелепой садистической жестокости, конечно, изменились, вне всякого сомнения. Но суть ее, это бессмысленное желание уничтожать, она осталась. Кстати сказать, поскольку много говорили про убийство царя, я задумался над таким вопросом, который раньше не приходил, а на кой черт они слуг-то убили? Значит, ответ обычно такой: чтобы не осталось свидетелей. Каких свидетелей? Вы сами об этом растрезвонили на следующий день, на весь мир. Каких свидетелей? Свидетелей чего? Вы не скрывали это преступление, вы сообщили о нем всему человечеству, которому, к слову сказать, тогда это было безразлично. Никто и не почесался, и не заметил, мимо ушей пропустили. Зачем вы убили-то? Ответ простой. Да не все ли равно? Ну, убили и убили, делов, ёлки-палки. Бабы новых нарожают. Вот это, мне кажется, главный нравственный урок этого дела. Я его не случайно связал с Алексаняном. Подумаешь, раздавить человека? «Блоха», тф…
<…>

«Коммерсант-Власть», 21.07.2008
Сталин против условно-досрочного
В среду адвокаты Михаила Ходорковского подали в суд ходатайство о его условно-досрочном освобождении. Чтобы решиться на это, бывшему главе ЮКОСа потребовалось девять месяцев.

Право просить суд об условно-досрочном освобождении (УДО) Михаил Ходорковский получил в конце октября 2007 года, отбыв больше половины восьмилетнего срока. С тех пор вопросом о его освобождении журналисты регулярно донимали не только адвокатов бывшего главы ЮКОСа, но и представителей высшего руководства России. Однако сам осужденный подавать на УДО не спешил. Как сообщил адвокат Юрий Шмидт, чтобы убедить Ходорковского в необходимости такого шага, "потребовались объединенные усилия" всех его защитников. В отличие от помилования, которое осуществляется единичными указами президента РФ, УДО - процедура массовая. По словам адвоката Шмидта, на УДО подают большинство осужденных и суды удовлетворяют больше половины прошений. К тому же в ходатайстве об УДО осужденный не обязан выражать раскаяние в своем преступлении (Ходорковский справедливость приговора не признает), хотя раскаяние, согласно ст. 175 Уголовно-исполнительного кодекса, и увеличивает вероятность положительного решения суда.

Тем не менее сам Михаил Ходорковский в распространенном в минувшую среду обращении выразил мнение, что заслужил УДО, поскольку "добросовестно работал в колонии, предпринял все возможное для добровольного погашения инкриминированной налоговой недоимки, неукоснительно исполнял требования закона и правил внутреннего распорядка". С последним утверждением наверняка не согласится администрация краснокаменской колонии, четырежды выносившая осужденному Ходорковскому взыскания. Правда, два из них были отменены судом, одно снято, а последнее - за якобы невыполнение команды заложить руки за спину (см. "Власть" от 30 июня) - адвокаты надеются отменить уже в ходе рассмотрения дела об УДО.

В то же время у Ингодинского районного суда Читы будет еще один весомый аргумент против досрочного освобождения Ходорковского. 30 июня ему, а также бывшему главе МФО МЕНАТЕП Платону Лебедеву было предъявлено новое обвинение - в легализации 450 млрд. руб. и $7, 5 млрд. в период с 1998 по 2004 год. Кроме всего прочего, это значит, что даже в случае положительного решения суда по УДО Ходорковский, находящийся сейчас под арестом в читинском СИЗО, на свободу не выйдет.

Представители Федеральной службы исполнения наказаний свою позицию по ходатайству Ходорковского пока не обнародовали. Начальник управления ФСИН по Читинской области Юнус Амаев сказал лишь, что УДО его подопечный "должен заслужить": "Для этого люди трудятся, ведут себя нормально, не нарушают режим, возмещают причиненный ущерб государству и личности".

Нельзя не отметить, что такой подход противоречит мнению основоположника современной отечественной системы исполнения наказаний Иосифа Сталина. Выступая 70 лет назад на заседании Президиума Верховного совета СССР, он мудро подметил, что, освобождая хорошо работающих заключенных, "мы нарушаем работу лагерей". "Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие, - сетовал товарищ Сталин. - Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе - награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться".

Президиум ВС СССР с аргументами Сталина согласился и своим указом от 15 июня 1939 года УДО отменил. Так что сотрудникам ФСИН стоит задуматься, не окажется ли сталинский подход для Ингодинского райсуда более убедительным, чем ссылки на сомнительные нарушения правил внутреннего распорядка.