СМИ анализируют президентские декларации о реформировании судебной системы и борьбе с коррупцией.

«Эхо Москвы», «Власть», 23.05.2008
Гости: Дмитрий Орешкин
Ведущие: Евгений Киселев
Е. КИСЕЛЕВ: Я приветствую всех, кто в эту минуту смотрит телеканал RTVi и слушает "Эхо Москвы". Это программа "Власть" и я, ее ведущий Евгений Киселев. Смотрите и слушайте наш совместный проект каждую пятницу в 8 часов вечера по московскому времени.
<…>
<…>
А в Москве, в Кремле новый президент сосредоточился на двух, можно сказать уже излюбленных, темах – на теме борьбы с коррупцией и судейской реформы. Об этом очередной редакционный комментарий программы "Власть".
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Е. КИСЕЛЕВ: "Тот факт, что в России есть гигантская коррупция, не оспаривается никем. Тот факт, что коррупция поразила и судебную власть, тоже ни для кого не новость. То, что в России, как сказал на совещании в Кремле во вторник сам президент Медведев, сплошь и рядом принимаются неправосудные решения – под давлением, по звонку и за деньги — также известно всем. Но вот вопрос: отдает ли Медведев себе отчет в том, к чему может привести борьба с коррупцией и попытка обеспечить реальную независимость судов? Чем это может обернуться для существующего политического режима и для него, Медведева, лично?
Судебная система в ее нынешнем виде — несущий элемент конструкции политического режима, сформировавшегося в России за восемь лет президентства Путина. Суд стал орудием избирательного применения закона по отношению к политическим противникам и конкурентам. Трудно вспомнить хотя бы один случай, когда суды, в центре или на местах, принимали решения не в пользу власти, будь то споры хозяйствующих субъектов, иски от оппозиции или попытки оспорить результаты выборов, не говоря уже об уголовных делах с политическим подтекстом, подобных делу Ходорковского.
Вертикаль власти, которую Путин строил восемь лет, не работала бы, если бы любой губернатор, чиновник, депутат, бизнесмен не понимал бы совершенно точно, что его могут в любой момент задержать, арестовать, продержать пару лет в СИЗО, в лучшем случае выпустят на свободу, дав условный срок, а в худшем случае загонят в Читу или за Полярный круг лет на восемь-десять. И каких шансов противостоять этому нет.

Если начать рушить эту систему, когда судья безошибочно понимает, что дело политическое и власть ждет от него совершенно определенного решения, когда ему даже не нужны ни звонки, ни какие-то другие способы давления или поощрения, неизбежно зашатается пресловутая путинская вертикаль.

И тем не менее, обществу в целом и судебной власти в частности в последнее время было послано несколько очень внятных сигналов. Когда председатель Высшего Арбитражного Суда, один из самых близких соратников нового президента, друг и однокашник Медведева Антон Иванов подписывает представление о лишении полномочий председателя Федерального арбитражного суда Московского округа Людмилы Майковой – человека, у которого было много покровителей в силовом блоке, в Федеральной налоговой службе, в Московской мэрии — за то, что она всего-то навсего получила новую квартиру по цене ниже рыночной, а потом продала ее вдвое дороже, по нынешним меркам ерундовый проступок; когда судья Валявина, зам Антона Иванова, свидетельствует в суде, что на нее оказывалось давление людьми из окружения помощника президента Виктора Иванова, который при Путине де-факто курировал не только кадровую политику, но и судебную власть в стране, это означает только одно: правила игры меняются. Кстати, отставка Виктора Иванова с его прежнего поста и перевод на должность главы Госнаркоконтроля в этом контексте выглядит еще более значимым политическим событием.
Трудно поверить, что Дмитрий Медведев не понимает, что речь идет не об отдельных перегибах, а о системном заболевании. Хотя всякое возможно. Года три назад в одном из публичных выступлений Медведев заявлял, что судебная реформа в России состоялась.
Однако, если теперь он намерен всерьез бороться с судейской коррупцией и обеспечивать независимость третьей ветви власти — а наличие политической воли к этому Медведев пока что настойчиво демонстрирует – тогда сценариев развития событий два: либо вся система пойдет вразнос, как при Горбачеве, когда тот попытался что-то слегка подправить, ускорить, перестроить, либо реформа будет свернута, как была свернута попытка экономических реформ при Косыгине, когда советской правящей элите в какой-то момент стало ясно — дело может кончиться развалом социализма".
Е. КИСЕЛЕВ: Давайте сразу теперь узнаем, что думают по этому поводу зрители и слушатели программы "Власть". Сейчас у нас будет интерактивное телефонное голосование. Вопрос сформулируем так: как вы считаете, чем закончится борьба с коррупцией в судебной власти? Если вы считаете, что она закончится кризисом существующей политической системы, звоните по телефону 660-01-13. Если же вы думаете, что борьба с коррупцией закончится отказом от этой борьбы, набирайте московский телефон 660-01-14. Голосование пошло.
А теперь ваш вариант ответа – я обращаюсь к гостю сегодняшней программы Дмитрию Орешкину.
Д. ОРЕШКИН: Я, с вашего позволения, начал бы с конкретного примера того, как независимый суд разрушает основы вертикалестроения. У нас в сюжете было сказано о том, что нет случаев, чтобы суды опровергали результаты выборов.
Е. КИСЕЛЕВ: Почти нет.
Д. ОРЕШКИН: Так вот, как раз сейчас, 8 мая…
Е. КИСЕЛЕВ: На следующий день после инаугурации Медведева, заметьте.
Д. ОРЕШКИН: После инаугурации, да, судья Центрального районного суда города Барнаула Валентин Полуянов принял решение о незаконности, несостоятельности выборов мэра этого города. Это впервые у нас было.
Е. КИСЕЛЕВ: То есть не было такого, чтобы в судебном порядке какой-то судья выносил решение о том, что выборы следует признать несостоявшимися?
Д. ОРЕШКИН: Совершенно точно.
Е. КИСЕЛЕВ: А на каком основании он пришел к такому?
Д. ОРЕШКИН: Очень законно. Дело в том, что есть закон об основных гарантиях избирательных прав, и там написано, что если невозможно установить по результатам подсчета голосов однозначно волеизъявление населения, то выборы следует признать несостоявшимися. И тут же пояснение дано в пункте, если мне память не изменяет, статьи 70, там написано, что если четверть избирателей проголосовали так, что невозможно установить их результат, то все выборы считаются несостоявшимися. В случае Барнаула это выглядело так: там 510 тысяч избирателей и всего 249 избирательных участков, так вот на 83 из них, по жалобе участников выборов, судья организовал пересчет голосов, и выяснилось, что там бюллетеней больше, чем избирателей, которые голосовали. Плюс к этому, есть несходимость в протоколах, поданных в вышестоящую комиссию, в протоколах, выданных наблюдателям. Поскольку в этих участках числилось 168 тысяч избирателей, это почти одна треть барнаульцев, и поскольку непонятно, какие из протоколов фальсифицированы, или какие из бюллетеней фальсифицированы, а какие – нет, и это имеет массовый характер, судья, используя такую терминологию, как "массовые подлоги", принял решение о том, что мэр не избран, выборы не состоялись. Это впервые в нашей стране в таком масштабе. И сразу, естественно, происходит крушение всей системы власти, потому что мэр, используя свои административные ресурсы, организует всякого рода письма трудящихся, которые негодуют и говорят о том, что кто-то ловит рыбку в мутной воде, мы умеем отличить зерна от плевел и мы видим, как раскачивают социальную стабильность, и они, негодующие, эти письма отправляют не в Верховный Суд, что было бы правильно, потому что претензии к судье, а к руководителю партии "Единая Россия", например, или к президенту. Парадокс ситуации заключается в том, что люди искренне – те же самые ветераны или трудящиеся, там, железных дорог или станкостроительного завода –апеллируют в поисках правды к президенту, то есть чтобы президент поставил на место зарвавшегося судью. И звучат такие фразы, что "теперь можно вообще поставить под сомнение все выборы", как будто их раньше нельзя было поставить под сомнение, как будто у нас нет такого конституционного права – если вы чувствуете, что вы ущемлены в своих избирательных правах, вы можете и даже обязаны подавать в суд. Так вот, судья Валентин Полуянов нашел в себе мужество произнести такие слова и написать их на бумаге.
Е. КИСЕЛЕВ: И чем это для него кончилось?
Д. ОРЕШКИН: А кончилось это тем, что он подал в отставку. Потому что на самом деле, если в наших политических дебрях у человека нет административной поддержки и он не входит в какую-то команду, по существу, он беззащитен. И судья беззащитен тоже. Естественно, есть масса домыслов насчет того, что Полуянов работал на команду губернатора, которому не нравился мэр. Но это уже спекуляции. На самом деле мы видим строго юридически обоснованным языком написанный документ, где выборы правильно, с моей точки зрения, признаны несостоявшимися, и, в общем-то, все, кто у нас голосуют, имеют дело с выборами, понимают, что выборы далеко не везде и далеко не всегда…
Е. КИСЕЛЕВ: Но ведь смотрите, они не обратились в суд высшей инстанции – те, кто были не согласны с решением Полуянова. Они, очевидно, почувствовав, что в воздухе какие-то новые ветры повеяли, стали использовать, скажем так… Раньше же как было – не дай бог судья принимает неправильное решение, всегда находится суд высшей инстанции, который его поправляет. Такие случаи известны.
Д. ОРЕШКИН: Высшую инстанцию они ищут не в суде, а у государя-императора, у президента Медведева, у лидера ведущей партии Грызлова.
Е. КИСЕЛЕВ: Так а что с решением судебным?
Д. ОРЕШКИН: Оно опротестовано, естественно. Будет суд более высокой инстанции. Посмотрим. Но это впервые вышло в публичную сферу. Вот теперь судьи высшей инстанции должны принять решение. Вот явное несходство протоколов, которые подсчитывались, и протоколов, которые выдвинуты наблюдателями; вот явное расхождение в количестве выданных бюллетеней на руки и тех людей, которые подписались в бумагах о получении бюллетеней; вот 83 конкретных документа по 83 конкретным участкам, которые составляют примерно треть. Е. КИСЕЛЕВ: Очень интересно будет посмотреть, потому что это будет тест как раз…
Д. ОРЕШКИН: Тест на новую жизнь политическую.
Е. КИСЕЛЕВ: На то, возможно ли преодолеть то, о чем говорил Медведев, я повторю, это просто цитата: "Сплошь и рядом принимаются неправосудные решения – под давлением, по звонку и за деньги".
Д. ОРЕШКИН: Конечно. Это система административной власти – у кого власть, у того и ресурс определять кто прав, кто виноват, договариваться с судьей и так далее.
Е. КИСЕЛЕВ: Я напомню, у нас был задан вопрос, на который отвечали телефонными звонками наши зрители и наши слушатели: как вы считаете, чем закончится борьба с коррупцией в сфере судебной власти, в сфере судопроизводства? И вот какой мы получили очень характерный результат. То, что она закончится, как мы предположили, распадом существующей политической системы, где послушная, манипулируемая судебная власть один из важных несущих элементов всей конструкции, в это верят только 15% с небольшим позвонивших нам в студию. И большинство, почти 85%, считают, что сама же власть откажется от этой борьбы, потому что понимает: это может для нее закончиться собственно распадом сложившейся политической системы. Вы сторонник какой версии?
Д. ОРЕШКИН: Я бы еще третью предложил, которая близка на самом деле ко второй в том смысле, что власть откажется. Власть успешным образом переварит эту борьбу и обратит ее себе на пользу, то есть под флагом борьбы с коррупцией вполне можно будет убрать неугодного судью, если он какую-то из групп влияния не удовлетворяет, рассказав про то, что он получает взятки, еще что-то делает. Это очень отработанная нашим номенклатурным классом технология, который все благие намерения…
Е. КИСЕЛЕВ: Ну а какие у нас есть примеры реформы, которые были обращены бюрократией себе во благо?
Д. ОРЕШКИН: Да возьмите административную реформу Козака. Ведь на знаменах было написано "сократить армию чиновников". Теперь сам господин Грызлов говорит, что у нас в год по 100 тысяч чиновников прибавляется, а всего за последние несколько лет 600 тысяч чиновников прибавилось, то есть в рамках борьбы с бюрократией бюрократия, естественно, распухает и чувствует себя лучше. Или возьмите избирательную систему, которая сейчас прошла полный цикл реформирования и опять работает исключительно на тех, кто контролирует процесс, за отдельными исключениями, дырки-то есть в этой системе, то есть она уже не такая тотальная, как в советскую эпоху – вот, судья в Барнауле. Я с восторгом смотрю, как на это реагируют политики. Александр Назарчук, например, председатель Алтайского краевого законодательного собрания говорит, что "решение суда политически неверное". Это риторика советских времен. Оно может быть юридически неверным, его можно опротестовывать с правовой точки зрения. Он говорит "нет, политически неверное, потому что то, что сделано, подрывает всякую веру в выборы". Уважаемые господа, всякую веру в выборы подрывает фальсификация, а когда судья это вскрывает, то не судья виноват, а кто-то другой в этом. В общем, такая система обвинения того же самого судьи или того, кто подает в суд, в том, что они раскачивают общественное мнение, социальную обстановку в городе – это такая вполне естественная корпоративная реакция начальников, которые чувствуют угрозу привычному пребыванию во власти: "раз ты во власти, ты организуешь выборы, выборы дают тот результат, который тебе нужен, и это правильно, а если кто-то опротестовывает эти правила игры, значит, он раскачивает лодку".
Е. КИСЕЛЕВ: Знаете, о чем я хотел бы вас в конце программы спросить. Об этом я говорю практически с каждым, кто приходит в нашу студию, в последнее время. В подвешенном состоянии находится дело Ходорковского, судьба его непонятна. И совершенно очевидно, что исход этого дела – не того конкретного дела, которое сейчас должно рассматриваться или, может быть, не будет рассматриваться, каким-то образом будет положено под сукно – а вообще дела в широком смысле, является тоже тестом, наверное, на решимость нового президента действительно реформировать судебную систему, судебную власть в России, потому что если бы судебная власть была независимая, оставлена была исключительно в роли арбитра между обвинением и защитой, то едва ли все это не развалилось уже на самом раннем этапе.
Д. ОРЕШКИН: Это правда. Я думаю, что вряд ли Медведев решится на какие-то кардинальные шаги, потому что это бы обозначало точное размежевание группы интересов Медведева и группы интересов Путина, по Ходорковскому я имею в виду…
Е. КИСЕЛЕВ: Но с другой стороны, ему совсем, что называется, не к лицу было бы, если бы сейчас состоялся новый процесс и новый приговор.
Д. ОРЕШКИН: Да, не усугублять ситуацию в его интересах, а пытаться ее вернуть в какое-то правовое поле, разрегулировать прежний приговор – думаю, что это слишком смело. На самом-то деле проблема действительно заключается в том, что стоит вынуть эту послушность судей, и судьи перестают быть инструментом наказания тех, кто действует неправильно с точки зрения власти, и вся эта система начнет расползаться просто как гнилая тряпка. И здесь можно даже из самых лучших соображений пытаться эту систему сохранить, потому что если не работает система запугивания, то не работает система управления. К сожалению, наша система построена именно так.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну и коротко, буквально одной фразой, поскольку время наше истекает, все-таки ваш прогноз: выйдет Ходорковский в итоге на свободу или еще ему долго-долго там оставаться?
Д. ОРЕШКИН: Я думаю, что нового дела все-таки постараются не делать. А как кончится прежний срок – это уж я не берусь судить.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну что ж, мне остается в заключение только напомнить, что до окончания тюремного срока Михаила Ходорковского сегодня остается 1249 дней. На этом все, я прощаюсь с вами.

ТВЦ, «Народ хочет знать», 23.05.2008
ЕВГЕНИЙ ГОНТМАХЕР (Доктор экономических наук, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН, член Правления Института современного развития): Я хочу все-таки на ваш вопрос ответить насчет эффективности участия государства. Есть очень хороший пример, это "Роснефть" и "ЮКОС", "Роснефть" заглотила активы "ЮКОСа", эффективность в этой области резко упала, резко упала.
<…>

Леонид Никитинский, «Новая газета», 26.05.2008
Печальна судьба председателя Федерального арбитражного суда Московского округа Людмилы Майковой, лишат ее, как пить дать, статуса судьи "за махинации с квартирой", не быть Людмиле Николаевне судьей в отставке с достойной пенсией и сохранением льгот. Незавидна участь козла отпущения, хотя до уголовного суда, я думаю, все-таки не дойдет, да я бы и сам тут первый встал на ее защиту.

А дело в том, что в любом регионе, начиная с Москвы, любой, кто в теме, может рассказать десятки таких же историй про мэров, прокуроров, детей губернаторов и просто чиновников средней руки. Да и где же найти, чтобы вершить справедливый суд над бывшей коллегой, такого судью, который не улучшил бы в последние годы жилищных условий для себя и своих деток, используя служебное положение (не на зарплату же), а остаток площади не конвертировал бы в его рыночную стоимость? "Кто из вас без греха..." - ну, дальше вы знаете.

Ведь не подняла же свой голос Людмила Николаевна, будучи не только членом Совета судей РФ, но и возглавляя в нем комиссию по связям со СМИ, против "дела ЮКОСа", ответвления которого, само собой, не миновали и ее суд. Разве ей, как и любому судье, не был понятен механизм избирательного применения репрессии, когда именем России можно в этой России схватить и закатать любого, если кому-то для чего-то это станет нужно? Теперь действие этого универсального механизма судья Майкова и претерпевает на собственном показательном примере.

Вопрос, следовательно, надо ставить не о справедливости, - в такой постановке он будет тут заведомо бессмысленным, - а только о том, кому это вдруг стало нужно и зачем. И тут точного ответа мы все равно не найдем, только версии.

Фактический материал о квартирных метрах судьи Майковой обнародовал на радиостанции "Серебряный дождь" Владимир Соловьев, было это с полгода тому назад, когда все еще гадали, кто станет президентом страны и в какую сторону это все, как следствие, качнется. Начинал Соловьев с филиппик совсем по другому поводу и в сторону председателя Высшего арбитражного суда РФ Антона Иванова (он как раз и подписал теперь представление о лишении Майковой полномочий).

С неважными картами на руках Майкова не решилась выйти на открытый судебный ринг с иском о защите чести и достоинства, но зато в суд пошел мало кому до тех пор известный сотрудник кремлевской администрации Валерий Боев. Вероятно, за иском стояло начальство Боева (его управление курировал тогда Виктор Иванов), а также дружественные им судьи, но оспаривал Боев не конкретные сведения о квартирах, а куда более абстрактную фразу Соловьева: "тот самый Боев, который командует арбитражными судами".

Пока тянулось дело, изменились кремлевские флюиды, и как гром, в Дорогомиловском суде Москвы прозвучали свидетельские показания заместителя председателя Высшего арбитражного суда Валявиной о том, что истец в самом деле звонил в суд в связи с рассмотрением конкретного дела. Боев или кто там за ним слушать аналогичные, по-видимому, свидетельские показания других судей не захотели, и иск кремлевского чиновника только что, в прошлую пятницу, был отозван (по сведениям газеты "КоммерсантЪ").

В судейских видно вычислили, кто принес Соловьеву копии документов по квартире Майковой, но мы об этом не будем писать, потому что не в этом дело. Мы резюмируем, что история начиналась совсем по-другому, рикошет в сторону Майковой может и случаен, а жертвой антикоррупционного заклания, которое было произведено в связи с совещанием Дмитрия Медведева с председателями высших судов на прошлой неделе, мог стать любой.

И в этом, мне кажется, глубинный и, как ни странно, обнадеживающий смысл происходящего. Это же операция на сердце: механизм избирательного применения репрессии перенесен на самих правоприменителей. Прямым участникам интриги замысел пока еще малопонятен, и для них невероятен: задумано действительное, не понарошку, обновление судебной системы. Задумано - не значит сделано, но на нешуточность замысла указывает выбор дебюта. Первый заместитель ВАС - это не пешка, а ладья, да и ферзь тут где-то рядом.

Из этого следует, впрочем, что Дмитрий Медведев победил несколько раньше, чем мы об этом узнали: Путин пришел к необходимости снова повернуть от идеи "вертикали" к идее какой-никакой законности. На встрече председателей трех высших судов устами преемника экс-президент признал: все, что он выстроил за предыдущие восемь лет в сфере правосудия, никуда не годится. Тут не высокие правовые идеалы, а совершено прагматические цели: всю систему, построенную на личных связях, надо ломать и выстраивать иначе.

Практика рейдерства и передела собственности, что эти годы составляла суть экономической жизни страны на всех уровнях - от федерального до районных управ, - опирается на решения судов, которыми она только и может легализоваться. Для судьбы нефтяных месторождений решения какого-нибудь зады-талдыкского районного суда имеют точно такое же, а часто и более существенное значение, чем мнение зампредседателя ВАС, формируемое, в том числе, под влиянием звонка из Кремля (см. показания судьи Валявиной). Но районные и даже областные суды из Кремля управляются неэффективно, тут вся насквозь коррумпированная вертикаль - полная (как, впрочем, и везде) иллюзия. Участники больших и малых судебных конфликтов лишь по инерции пишут челобитные президенту, как раньше писали в ЦК КПСС: у ЦК были способы провести решение до низового звена, где оно лишь легализуется, а у сегодняшнего Кремля таких средств нет. На этом уровне судьи, выносящие самые важные решения, касающиеся судьбы собственности и самих собственников, не подчиняются даже губернаторам, они зависят вообще непонятно от кого, это каждый раз по-разному, в одном деле так, в другом этак - чаще всего решения лоббируют местные менты или братки. А выход всегда был, есть и будет только один: по правде подчинить судей закону.

О чем и сказал Медведев.

Эх, все-таки слабо подкован оказался Владимир Владимирович в общей теории права. По науке независимость суда и разделение властей в современном, во всяком случае, обществе - это и есть гарантия порядка в стране, альтернативой им может стать только феодальная анархия нашего специфического ордынного типа. Не наука, где эти выводы давно сформулированы, а лишь восемь лет практических потуг и практическая перспектива нового (хотя, наверное, и не столь масштабного) передела собственности убедили Путина в пользе независимого суда.

Самому ему признать это полное поражение было бы неловко, но преемник сделал это за него не без удовлетворения, потому что он, похоже, действительно пробует мыслить правовым образом.

Владимир Рудаков, «Профиль», 26.05.2008
Одну из ключевых ролей в команде нового президента Дмитрия Медведева, судя по всему, будет играть председатель Высшего арбитражного суда РФ (ВАС) Антон Иванов. И в этом нет ничего удивительного.

Дело в том, что Антон Иванов — студенческий товарищ Дмитрия Медведева. Если предположить (а скорее всего, так и есть), что Иванов и Медведев познакомились еще на первом курсе университета, то получится, что их знакомству четверть века (юрфак Ленинградского госуниверситета оба окончили в далеком 1987-м). С тех пор они вместе: сначала — на кафедре гражданского права, потом — в юридической фирме и вот уже несколько лет — в высших органах госвласти РФ.

Заметим, что с Путиным Медведев, согласно канонической версии, познакомился всего семнадцать лет назад — в 1990-м. Поэтому вряд ли стоит удивляться, если именно председатель ВАС станет ключевой фигурой в команде нового президента.

Чему в действительности стоит удивляться, так это тому, с какой скоростью изменившееся (пока неформально) положение Иванова во власти нашло отражение в весьма, казалось бы, формальном порядке рассадки высших чиновников на совещаниях у президента.

На прошлой неделе прошли два крупных совещания с участием Медведева: в понедельник — по вопросам борьбы с коррупцией, во вторник — по реформе судебной системы. При обсуждении антикоррупционных мер председатель ВАС Иванов сидел первым справа от главы государства. Руководитель президентской администрации Сергей Нарышкин, таким образом, оказался вторым справа, хотя именно он возглавил президиум Совета при президенте РФ по противодействию коррупции (а президент Медведев стал председателем совета при самом себе). Во время же обсуждения того, как улучшить деятельность наших судов, Иванов сидел первым слева от Медведева (опять-таки оставив в глубоком тылу, казалось бы, более статусных участников совещания).

В нашей насквозь пропитанной символами политической культуре такое нарушение этикета при рассадке вокруг президентского стола может свидетельствовать о многом. Вспомним хотя бы знаменитое ельцинское «Не так сели: Степашин — первый зампред правительства! Сергей Вадимович, пересядьте!!!». Если кто забыл: сразу после этого Сергей Степашин, кем только не перебывавший, стал премьер-министром России...

Так, по крайней мере, было до Медведева. Как будет при нем, пока судить трудно. С одной стороны, пару недель назад президент Медведев усадил премьера Путина в то самое кресло, куда Путин садился в бытность главой государства, а сам расположился там, где обычно сидят президентские визитеры (простые министры, губернаторы и прочие подчиненные). При этом на прямой вопрос Путина, куда садиться, Медведев произнес неожиданное «да какая разница!»). С другой стороны, возможно, такое исключение из правил было сделано только для бывшего президента, а рассадка остальных чиновников будет по-прежнему производиться по формальным признакам.

Именно случай с Ивановым способен окончательно прояснит ситуацию: чего в Медведеве больше — политического новаторства или традиционализма. Если Иванов продолжит сидеть рядом с президентом, сохраняя должность председателя ВАС, значит, Медведев — новатор. Если же Иванова пересадят или назначат на более высокий пост, значит, новый президент все-таки традиционалист. Третьего, как говорится, не дано.

Еще один чиновник, явно пользующийся доверием нового президента, — глава Государственно-правового управления (ГПУ) президента РФ Лариса Брычева. Именно ей Медведев поручил готовить предложения по совершенствованию судебной системы. Брычева и раньше была ключевой фигурой в администрации, но в роли начальника ГПУ в основном занималась рутинной правовой экспертизой. Теперь же за ней закреплен вполне политический участок работы.

Не менее политический участок работы доверен и бывшему руководителю Росфинмониторинга (отрадно, что эта структура становится настоящей кузницей кадров!) Олегу Маркову, который сменил на посту главного кремлевского кадровика, казалось бы, несменяемого Виктора Иванова. Самого Иванова отправили на борьбу с наркоманией: участок, что и говорить, весьма ответственный, но все же не кадры. Кадры же, как известно из истории, решают буквально все.

Переход кадровика Иванова в Госнаркоконтроль, последовавший сразу же после переезда Игоря Сечина из Кремля в Белый дом, а Владимира Устинова из Москвы в Ростов-на-Дону, просто не мог не дать повода для разного рода пересудов. Что и говорить: народная (может быть, даже правильнее сказать антинародная?) молва давно приписала тандему Игоря Ивановича и Виктора Петровича (и примкнувшего к ним Владимира Васильевича) верховенство среди так называемых силовиков в окружении Владимира Путина. Немудрено, что после таких кадровых перемещений в коридорах и прочих помещениях власти заговорили о новой конфигурации властных группировок, возникшей в результате аппаратного ослабления силовиков.

Этим обстоятельством просто не могли не воспользоваться те, кому это положено. Те, кто использует всякий случай, чтобы побольнее задеть наше поднимающееся с пятой точки самолюбие.

Один из таких персонажей — находящийся в читинском СИЗО Михаил Ходорковский, — вероятно, с согласия Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), дал интервью британской газете The Sunday Times. Ходорковский прямо назвал виновником своих злоключений недавно сменившего место работы Сечина. «Второе дело, как и первое, было организовано Игорем Сечиным, — заявил экс-олигарх. — Первое дело против меня он устроил из жадности, а второе — из трусости».

«Сложно сказать, — продолжил Ходорковский, — как именно ему удалось убедить своего шефа. Может быть, Путин, и правда, думал, что я замышляю какой-то политический заговор». Но это, уверен экс-глава ЮКОСа, «само по себе смехотворно, поскольку обе оппозиционные партии, которые я тогда официально поддерживал, на парламентских выборах завоевали бы в лучшем случае процентов 15». Скорее всего, полагает Ходорковский, «никакой причины им не требовалось, а нужен был только повод, чтобы осуществить захват ЮКОСа — самой успешной российской нефтяной компании».

Вместе с тем Ходорковский высказал «осторожный оптимизм» по поводу собственных перспектив. «Исход моего дела зависит от того, насколько быстро начнется реформа судебной системы, которую Медведев, по его словам, хочет провести, — заявил экс-олигарх в интервью The Sunday Times. — К сожалению, реформы не проводятся за один день, хотя некоторые шаги команды Медведева дают повод для осторожного оптимизма».