Журналисты «The New Times» встретились с врачами и натолкнулись на конвоиров Василия Алексаняна. Издание «El Pais» о «жестоком наказании» Михаила Ходорковского.

Армина Багдасарян, Михаил Басков, «The New Times», 27.02.2008
Больница № 60, куда после трех обращений Европейского суда, митингов и открытых писем наконец перевели из СИЗО на лечение Василия Алексаняна, расположена рядом с шоссе Энтузиастов, близ станции метро "Перово": пешком минут 10–15. The New Times побывал в гематологическом отделении, где содержат Алексаняна

Как рассказал Василий Алексанян своим адвокатам на первой встрече уже в стенах больницы, его постоянно держат прикованным цепью к кровати. Однако в Федеральной службе исполнения наказаний это назвали совершенно законными мерами безопасности. Руководитель пресс-службы ФСИН Александр Сидоров в интервью The New Times подчеркнул: "Это делается на определенные периоды времени, когда, допустим, приходит бригада врачей, а наши мешают им. Охрана в такие моменты выходит из палаты и не может никоим образом проконтролировать ситуацию, чтобы Алексанян не убежал или вреда себе или кому не причинил, он же под два метра ростом. Люди, конечно, не понимают: как это он сбежит — особенно если болен? Но у нас были случаи, когда и после операции с хирургических столов, не отойдя даже от наркоза, наши "подопечные" пытались удрать". "Все, что мы делаем по отношению к Алексаняну, ни на шаг не выходит за рамки закона, — подытожил представитель ФСИН. — Вы же видите внимание адвокатов ко всему, что мы делаем? Разве мы дураки, чтобы подставляться?" Охрана в самой палате меняется каждые два часа. "На окне решетка, над кроватью камера видеонаблюдения, которая не выключается круглые сутки и за которой наблюдают сотрудники охраны, находящиеся за стеной, — рассказала в беседе с The New Times адвокат Елена Львова. — При этом в самой палате круглосуточно сидит охранник и не сводит глаз с пациента. Лечение проходит очень тяжело, с капельницами, сердечными препаратами".

В отделении

Вход внутрь главного корпуса — через приемное отделение. Старушка-гардеробщица бойко торгует бахилами по 6 рублей. Принимая верхнюю одежду, живо интересуется: "Куда идете?" Отвечаем, что в гематологию. Выдав номерки, женщина замечает: "Что-то нынче много народу у нас в гематологическое". В коридоре скучает больничный охранник. Пропускает не глядя. Поднимаемся на лифте. Пятый этаж. Гематологическое отделение. Осматриваемся. По коридору бродят пожилые пациентки. Кстати, в интернетсправочнике всех клиник Москвы про ГКБ № 60 так и указано: "Специализацией больницы стало оказание медицинской помощи персональным пенсионерам республиканского и союзного значения". По коридору направо — палата Василия Алексаняна и два конвоира ФСИН, одетые в темные камуфляжные одежды. Напротив палаты прохаживается человек в черной минюстовской форме. Судебный пристав. Лица неприветливые, хмурые. Взгляды тяжелые. Вход в персональную палату, где находится Алексанян (во всех остальных лежат по двое), тщательно охраняется, чужих туда не пускают. Идем направо. Улыбчивая медсестра распознала в нас журналистов и отвела в ординаторскую, подальше от конвоя. Нам повезло: врачи отделения на месте, настроены доброжелательно и готовы отвечать на вопросы. Правда, с условием: никаких имен и должностей. Просим подтвердить или опровергнуть информацию о том, что тяжелобольного Василия Алексаняна постоянно держат прикованным цепью к больничной койке. Рассказываем, что многие СМИ писали о том, что рука Василия Алексаняна круглые сутки прикована цепью к кровати, поэтому он может только лежать, сидеть или стоять рядом с кроватью. Отстегивают Алексаняна, по его словам, только когда ему нужно сходить в туалет.

"Я сегодня его осматривал, — отвечает врач. — Он к кровати не прикован. Но я ведь не сижу в его палате каждую секунду. Хотя могу вам совершенно точно сказать: все необходимые лекарства и уход он получает. Ему ничего не мешает, все, что он хочет делать в палате, — он делает. Конвой нам работать не мешает". В ординаторскую входит доктор и с ходу заявляет: "Все вопросы, все интервью только через главного врача. Нам категорически запретили общаться с прессой".— "Да нет, они задают нормальные вопросы", — заступаются за нас его коллеги и продолжают: "Но поймите, все, что касается медицинской части, то есть истории болезни, мы говорить не будем. Мы не имеем права разглашать никаких данных, и не только Алексаняна, но и любого больного, который у нас лечится. И по телефону мы никаких справок не даем, все это сообщается только близким родственникам". "Я вас уверяю, что на цепи его постоянно никто не держит. Этот вопрос улажен. Участвовал прокурор во всем этом. Включился механизм общественного контроля, так что здесь все нормально, — рассказывает другой врач, — некоторые газеты даже писали, что он лежит в отделении гинекологии. Вы можете сами убедиться, что это не так. Сейчас Алексанян передвигается по палате, обслуживает себя полностью. Ходит в душ. Нас, врачей, другое задевает. Вот Алексаняном интересуются все, а другими шестьюдесятью больными отделения — никто".

Телефон недоверия

Снова коридор. Конвоиры в камуфляже пристально смотрят в нашу сторону. Вызываем лифт, спускаемся на первый этаж. Из фойе звоним главному врачу больницы Лукашеву Александру Михайловичу по номеру, указанному на официальном сайте ГКБ № 60: "Я никаких комментариев по его пребыванию, лечению, содержанию, условиям и ограничениям давать не буду, — заявил в телефонной беседе г-н Лукашев и добавил: — Да и вообще, с чего вы взяли, что я — это я? Может, я главный ветеринар на ближайшей молочной ферме. Там, кстати, тоже есть один Александр Михайлович".

От Палаты до палаты

На выходе из больницы замечаем прогуливающихся неподалеку члена Общественной палаты адвоката Генри Резника и уполномоченного по правам человека в РФ Владимира Лукина. Генри Резник сказал, что они ожидают члена ОП Николая Сванидзе, чтобы вместе навестить Алексаняна. Чуть позже в интервью The New Times Николай Сванидзе рассказал, что встреча с Алексаняном произвела на него двоякое впечатление: "Медицинская составляющая очень хорошая. По словам Алексаняна, никаких претензий там быть не может, только благодарность. А по части содержания там достаточно жестко. Решетка на окне не дает проветривать помещение, поскольку форточка не открывается. Его редко водят в душ — для этого требуется особое разрешение небольничного руководства. 1 Алексанян утверждает, что был круглосуточно прикован метровой цепью вплоть до вечера 18 февраля. Отстегивали, только когда водили в туалет". …Последний взгляд на больницу: из окон пятого этажа на нас смотрят две пары глаз — охранники Алексаняна.

_____________
1 За две недели Василия Алексаняна водили в душ три раза.


Марио Варгас Льоса, "EL PAIS", 25.02.2008
Бывший владелец нефтяной компании ЮКОС отбывает жестокое наказание за свое химерическое намерение вмешаться в российскую политику в роли критика и демократического противника нового царя, Владимира Путина

Судя по праймериз, весьма вероятно, что кандидатами на выборах президента США станут сенаторы Барак Обама от Демократической партии и Джон Маккейн от Республиканской. Если будет действительно так, нет никаких сомнений в предстоящей бурной полемике в ходе кампании, настолько расходятся мнения кандидатов о войне в Ираке, экономической политике, социальном обеспечении и многих других вопросах. Но по крайней мере в одном они полностью единодушны: кто бы ни победил, он приложит все усилия для того, чтобы заставить российскую власть прекратить или умерить жестокость, с которой она преследует бывшего владельца нефтяной компании ЮКОС, брошенного в сибирскую тюрьму. 18 ноября 2005 года Маккейн и Обама представили в американский Сенат единогласно одобренную резолюцию, осуждающую приговоры, вынесенные Ходорковскому и его партнеру Платону Лебедеву, которые, как сказано в документе, напоминали худшие судебные методы советской эпохи.

Признаюсь, что еще совсем недавно я ничуть не сочувствовал Михаилу Ходорковскому, о деле которого очень мало знал и который смутно ассоциировался в моем сознании с бывшими коммунистическими бюрократами, в ельцинскую эпоху продававшими самим себе – выдавая это за приватизацию – подконтрольные им предприятия, в одну ночь становясь миллионерами.

Но статья Андре Глюксмана в Le Monde и упомянутые в ней ссылки на связанные с этим делом заявления двух великих женщин-борцов за демократию в России, Елены Боннер-Сахаровой и убитой журналистки Анны Политковской, привлекли мое внимание и заставили разобраться в этом деле. Теперь я считаю, что эти трое были правы, а приговор и произвол суда, жертвой которых стал бывший владелец ЮКОСа, не имеют никакого отношения к экономическим преступлениям, которые он мог совершить в ходе своей предпринимательской деятельности, со временем превратившей его в богатейшего россиянина. Напротив, их причина – та поддержка, которую он оказывал институтам и политическим партиям демократического лагеря и правозащитным организациям, а также его попытки ввести на своих предприятиях методы открытости и прозрачности западного образца и, главным образом, его намерение – химерическое в условиях его страны – вмешаться в российскую политику в роли критика и противника нового царя, Владимира Путина.
<...>
В мае 2005 года после процесса, больше напоминавшего маскарад, когда адвокаты защиты подвергались гонениям со стороны властей, а часто даже не допускались на заседание суда, его приговорили к восьми годам лишения свободы. Его отправили в Сибирь, где он подвергался длительным заключениям в карцере и стал жертвой странного покушения со стороны другого заключенного, который попытался проткнуть ему горло заточкой. Когда прошла половина срока, и, по российскому законодательству, он мог быть условно освобожден, ему было отказано в досрочном освобождении, а прокуратора поспешила предъявить новое обвинение – на этот раз в хищении и отмывании денег; за такие проступки он может быть приговорен еще к 22 годам тюрьмы.

Тем временем правительство Путина конфисковало ЮКОС и поставило самую процветающую российскую нефтяную компания на грань исчезновения, чтобы сконцентрировать в руках государства весь контроль над энергетикой – главным инструментом влияния и принуждения, на который полагается Путин в отношениях с отдельными соседями и Европой в целом. Хотя богатейший человек России и не был доведен до крайней нищеты, его астрономическое состояние просто развалилось, и вместе с ним значительно сократился частный сектор российской экономики.

Ходорковский томится в сибирской тюрьме в Читинской области, неподалеку от границы с Монголией, условия содержания там ужасающие. И если с помощью международного давления спасти его не удастся, он там и закончит свои дни. Его адвокаты подвергаются систематическому преследованию, время посещений сокращается до одного часа. Одна из причин, выдуманных правосудием, чтобы отказать ему в досрочно-условном освобождении, заключается в том, что он отказывался держать руки за спиной во время прогулки. До сих пор все протесты правительств и различных институтов, в числе которых Ангела Меркель и президент Буша, Парламентская ассамблея Совета Европы, Сенат США, Европарламент, Европейский суд по правам человека, бесчисленные адвокатские коллегии и правозащитные организации, – оставались безрезультатными.
<...>