Под таким заголовком вышла сегодня в «Ежедневном журнале» статья Алексея Кондаурова.

В любой иной стране, даже с самыми чахлыми демократическими институтами и никудышной политической системой, произвол власти, сознательно не предоставляющей надлежащей медицинской помощи тяжело больному заключенному, вызвал бы незамедлительную реакцию политиков и гражданских организаций. О развитых демократиях и говорить нечего. В России же судьба умирающего в "Матросской тишине" без профессиональной врачебной помощи бывшего начальника правового управления ЮКОСа Василия Алексаняна мало кого встревожила, за исключением, конечно, его несчастных родителей, близких друзей, нескольких правозащитников и некоторых частных лиц, знавших его в дотюремный период, к которым принадлежу и я. Но удивления нет: в нынешней России, похоже, уже ничто не тревожит "сон разума". От того-то и жутко.

Ведь жутко, когда для продолжения политико-юридической легитимации отнятого у ЮКОСа методично день за днем человека подталкивают к могиле. Жутко, когда власть с обескураживающим цинизмом в который раз демонстрирует, что человеческая жизнь для нее и барреля нефти не стоит. Жутко, когда публичное палачество происходит при равнодушном молчании общества, как будто вся страна "Матросская тишина".

Вдумайтесь только: уже в следственном изоляторе ослепшего человека, которому поставлен страшный диагноз, почти смертельный приговор, вместо лечения в специализированной клинике, чего требует Европейский суд по правам человека, помещают в санитарный блок вместе с больными туберкулёзом и заражают ещё и этим недугом. Тюремный врач даёт официальное заключение, что с температурой 39, полуживой, он может участвовать в следственных мероприятиях, и его, незрячего, волокут каждый божий день "знакомиться" с уголовным делом, которое он может воспринимать только на слух.

Что до уголовного ли дела ему, когда вокруг тьма кромешная, когда организм отказывается функционировать, когда в мозгах медицинский приговор, от осознания которого бросает в дрожь и впору думать о душе. Что это, если не обыкновенный садизм?

Меж тем самый гуманный, справедливый, независимый и пр. и пр. "басманный суд" продлевает и продлевает физическую и психологическую пытки, оставляя Василия Алексаняна под стражей. Будто не замечая трёх постановлений Европейского суда, физического состояния подсудимого, уж точно зная теперь от прокурора о страшном диагнозе, судья берёт зачем-то недельную передышку перед вынесением вердикта. Не затем ли, чтобы проконсультироваться с "ответственными лицами", а стоит ли потакать "европейской блажи"? "Неделю я, может быть, проживу", — с трагическим сарказмом обронил Василий Алексанян, услышав решение "басманцев".

Смотришь на этот ужас и задаешься вопросом, а что у этих тюремных врачей, прокуроров, судей с совестью, моралью, нравственностью? Что с душой, есть ли она? Есть ли у них дети, близкие? Что эти врачи, прокуроры, судьи рассказывают им о своих "трудовых буднях"? И не боятся ли эти тюремные врачи, прокуроры, судьи, что они сами, не дай бог, или кто-то из их близких попадут по роковому стечению обстоятельств в руки таких же, как они (с такой же нравственностью, моралью и душой), тюремных врачей, прокуроров, судей? Неужели не страшно? Ведь в России от сумы да от тюрьмы не зарекаются.

Эти вопросы вовсе не праздные, они сущностные, потому что ответ на них позволяет определить степень деградации личности, призванной по долгу службы стоять на страже закона, его духа и буквы, обеспечивая безопасность, права и свободы граждан, то есть нас с вами.

Но разве из того, что происходит с Василием Алексаняном, не напрашивается неутешительный вывод о состоянии морали (на грани патологии) тех, в чьей власти он находится и кто хладнокровно лишает его надежды — нет, даже не на справедливость и право, надежды на выживание? О каком пороге нравственной чувствительности, например, прокурора можно говорить, если он в открытом судебном заседании (и это при прокурорской-то страсти к секретности) умышленно разглашает врачебную тайну о природе заболевания Василия Алексаняна? А ведь у таких "блюстителей" сотни, а то и тысячи уголовных дел, а где гарантия, что за ними нет искалеченных судеб людей, которые не в состоянии докричаться "на волю" о творимых безобразиях?

Обществу в набат бы бить, спасая жизнь Алексаняна, а оно пребывает в безразличной апатии. В противном случае, где все эти "назначенные блюсти" права человека Лукины—Панфиловы, где "помазанник" г-н Медведев и четверо других кандидатов в президенты, где руководители партий, думских фракций и правовых думских комитетов? Неужели вопль обреченного для этих господ и товарищей абсолютно пустячная вещь? Если нет, то где гроздья гнева, где политические заявления, где требования милосердия и закона? А ведь им предназначался и в первую голову их, имущих реальную и оппозиционную власть в России, должен был потрясти декабрьский казематный хрип Василия Алексаняна: "Власть поставила меня на край могилы". Но какой там: Новый год на носу, опять же Рождество Христово со стоянием при свечах. Словом, не до мрущих по тюрьмам, городам и весям. Сколько их, таких "униженных и оскорбленных", по всей России, разве на всех сострадания, скорби и политических заявлений хватит, а до выборов далеко.
С "назначенцами" и "преемником" всё более или менее понятно — все они из одной "бригады госкапиталистического труда". Но почему никакой реакции из лагеря оппозиции нет. Причём ни слева, ни справа. Гуманитарность проблемы очевидна, корни зла понятны и общественно опасны, выступить на стороне "распятого" и справедливо, и по совести. Что деятели оппозиции не осознают важности проблемы, потеряли после подтасованных выборов веру в себя и свою политическую силу, устали сопротивляться власти?

Проще всего объяснить позицию коммунистов: Алексанян для них "социально неблизкий элемент", и вообще для их лидеров "права человека" не самая актуальная проблема. А что же Явлинский, Лимонов, Касьянов, Каспаров, официальные правые? Явлинский, похоже, устал от неудач; Касьянов, скорее всего, был занят организацией сбора подписей в президентской кампании; Лимонов продолжает талантливо жечь словом сердца противников режима; Каспаров, наверно, в мыслях о партстроительстве и в выяснении отношений с сопредседателями ОГФ; правые — в обсуждении гозмановских "январских тезисов" , в которых преоритетной провозглашается "правозащитная и гражданская деятельность". Все вроде бы с головой в кипучей и не лишенной смысла политической работе. Однако как же всё это мелко по сравнению с делом реального спасения хоть одной человеческой жизни.

По судьбе Василия Алексаняна, умного, высокопрофессионального, успешного, прокатился каток российской действительности со всей её беспощадностью, хамством и небрежением человеческой личностью. Тот же самый, что сломал жизни и судьбы детям Беслана, Анны Политковской, Юрия Щекочихина, Юрия Червочкина, Михаила Ходорковского, Платона Лебедева, Светланы Бахминой, Алексея Пичугина, десятков "лимоновцев" и многих-многих других. И "рулевые" у штурвала те же самые, бесцеремонные, наглые и жестокие. Без консолидации усилий и политической воли, мгновенной совместной реакции на факты произвола и должностных преступлений каток с такими "рулевыми" не остановить, а значит, рано или поздно он проедет через каждого. Это только кажется, что колокол звонит по другим.