«Spiegel», 10.09.2007
Отношениям Москвы с Европой предстоят новые испытания. Органы европейской юстиции единодушно отказывают в экстрадиции двенадцати высокопоставленных сотрудников уничтоженного Кремлем нефтяного концерна ЮКОС, хотя российский генпрокурор Юрий Чайка настаивает на их выдаче. Среди прочих в удовлетворении этого запроса недавно отказали Великобритания, Литва и даже традиционно дружественный России Кипр. После ареста олигарха Михаила Ходорковского его бывшие топ-менеджеры бежали за границу в Европу и в Израиль, который также отвергает наглое требование Москвы.
Сопротивление подкрепляет решение Парламентской ассамблеи Совета Европы, которым депутаты одобрили доклад бывшего министра юстиции Германии Сабины Лойтхойзер-Шнарренбергер (СвДП), резко раскритиковавшей процесс по делу Ходорковского. Российская юстиция препятствовала работе адвокатов и даже пыталась лишить некоторых из них адвокатской лицензии, говорится в докладе; возможности общественности "очень ограничены".

Сейчас критика Кремля, исходящая из Страсбурга, получила дополнительный вес благодаря экспертной оценке уважаемого лондонского адвоката Дэвида Коркера, поступившей в Совет Европы. Британский юрист считает российскую систему правосудия "пронизанной коррупцией и политическим влиянием". Она не гарантирует даже "минимальных стандартов, принятых в правовом государстве", говорит также Лойтхойзер-Шнарренбергер.

Дмитрий Быков, писатель, «Деловой Петербург», 10.09.2007
Политические темы сейчас обсуждаются вынужденно открыто -- дан старт выборам и надо имитировать политическую жизнь в стране. Но это дискуссия по строго заданным вопросам.
Я много думал, какие темы сейчас закрыты. В допутинское время запретные темы и персонажи зависели от СМИ: на НТВ нельзя было хвалить Березовского, на ОРТ -- Гусинского. На НТВ нужно было поддерживать Примакова и Лужкова, на ОРТ про них нельзя было сказать хорошего слова. Но такого, чтобы человек совсем не имел доступа к телевидению, не было. Можно было лавировать и таким способом отвоевать себе кусок свободы. Сейчас правила только формулируются. Главная проблема современной России -- неоформленность запретов. Мы их на интуитивном уровне понимаем, но со словесным оформлением -- беда. Мы все чувствуем, что нельзя, но сказать, почему нельзя и что именно, не можем. Отсюда тотальная пассивность: пока не понятно, что нельзя, а что можно, -- лучше вообще ничего не делать. Вот о Ходорковском можно или нельзя? Можно, но под определенным углом, в определенном градусе, а лучше -- нежелательно. Это очень зыбкая и неприятная ситуация, потому что когда зло сформулировано, ему легче противостоять. У нас нет политического языка, на котором можно внятно сформулировать собственные страхи, навязчивости и причины внутренней подавленности. Все политические и интеллектуальные темы вытеснены бытом, а быт -- это очень страшно. Это какие-то ужасные разборки, кровавые драки, множество фриков, извращенцев, насильников, распутников. Это вытесненность из нормальной жизни. Ведь человек придумал себе политику и искусство, чтобы отвлекаться от кошмаров быта. Мы бесконечно вникаем в ток-шоу Лолиты и Малахова, в эти страшные взаимоотношения каких-то грязных, необразованных, кровавых людей. И все это в страшной атмосфере тотального невежества.

Яков Паппэ, «Коммерсант деньги», 10.09.2007
В 2004 ГОДУ ИД "КОММЕРСАНТЪ" РЕАЛИЗОВАЛ ПРОЕКТ "КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ РОССИЯ", В КОТОРОМ ПОДРОБНО ИССЛЕДОВАЛ, КАК В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРИВАТИЗАЦИИ В РОССИИ СФОРМИРОВАЛАСЬ КРУПНАЯ ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. СЕГОДНЯ ПРИШЛО ВРЕМЯ ПОГОВОРИТЬ ОБ ОБРАТНОМ ПРОЦЕССЕ - ФОРМИРОВАНИИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ НОВОГО МОЩНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СЕКТОРА. О ТОМ, КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ И В ЧЕМ ОБЪЕКТИВНЫЙ СМЫСЛ ЭТОГО ПРОЦЕССА ДЛЯ СТРАНЫ И ЕЕ ГРАЖДАН, МЫ РАССКАЖЕМ В НАШЕМ НОВОМ ПРОЕКТЕ "КАК НАЦИОНАЛИЗИРУЮТ РОССИЮ"*.

О чем речь

У экономистов и политиков можно найти много толкований понятия "национализация". И это вполне естественно, поскольку она является наиболее радикальным способом усиления роли государства в экономике. Чтобы не ввязываться в длинные дискуссии, мы выберем самое простое и, на наш взгляд, операциональное определение. Национализация -- это переход контроля над любым активом от частной структуры к государству. При этом контроль государства может быть как прямым, так и косвенным, но должен базироваться на легитимных правах собственности. То есть, например, изъятие милиционером ножа у преступника -- это не национализация, равно как и экспроприация экспроприаторов революционными массами в 1917 году.

Национализация уже около четырех лет является наиболее заметным процессом в отечественной экономике, и потому сегодня правомерно поставить вопрос о ее промежуточных итогах. Привела ли она к тому, что ситуация в экономике радикальным образом изменилась и мы на всех парах движемся к плановому хозяйству? На наш взгляд, ответ на этот вопрос пока, к счастью, отрицательный. Государственный сектор стремительно растет, но основная часть предприятий и компаний продолжает жить в основном по рыночным правилам. И это относится даже к тем из них, которые перешли в собственность государства. Точка невозврата еще далеко не пройдена.

Понимая, что такой взгляд может показаться слишком розовым, мы приведем лишь один аргумент в его пользу. Нам удалось насчитать всего лишь пять субъектов частного крупного бизнеса, покинувших историческую арену в результате процессов национализации. Это компании ЮКОС, "Сибнефть", "Иркут", ОМЗ и банк ПСБ (СПб). По этой же причине перестали существовать две госкомпании -- АХК "Сухой" и РСК МиГ, которые вместе с "Иркутом" составили ядро Объединенной авиастроительной корпорации (ОАК). Новых же субъектов крупного бизнеса, контролируемых государством, появилось и того меньше -- четыре. Это упомянутая ОАК, вертолетостроительный холдинг, управляемый недавно созданной УК "Вертолеты России", и Объединенная судостроительная корпорация (ОСК). И, конечно, это новая "Роснефть", поскольку нельзя отрицать, что до и после поглощения ЮКОСа это две принципиально разные компании. О разбухании "Газпрома" подробнее поговорим в следующей статье, а пока отметим лишь, что другой компанией он не стал. Такие сдвиги, хотя и очень заметные, не являются еще кардинальной сменой рыночного ландшафта.

Где начало и конец

Официальный старт национализации был дан в декабре 2004 года -- в момент продажи компании "Юганскнефтегаз" "Роснефти". Но можно начать отсчет событий двумя годами раньше. В 2002 году перед "Газпромом" была поставлена задача -- возвращение уведенных активов. Усилиями менеджмента, а также известного предпринимателя-металлурга Алишера Усманова, возглавляющего "Газпроминвестхолдинг", в лоно монополии были возвращены СИБУР, "Стройтрансгаз" и основные газодобывающие предприятия "Итеры". Но поскольку в это же время "Газпром" другие свои активы, наоборот, передавал в частные руки (тому же Алишеру Усманову продал пакеты акций Оскольской электрометаллургического комбината и Лебединского ГОКа, а банк НРБ -- Александру Лебедеву), эти события были восприняты как оптимизация корпоративной структуры, поддержанная государством. Тем более что и на государственном уровне процессы приватизации тогда все еще превалировали (в 2000 году продана нефтяная компания ОНАКО, в конце 2002 года -- "Славнефть"). А создание с высочайшего одобрения компании ТНК-BP в первой половине 2003 года и вовсе снимало всякие страхи по поводу национализации. Нужно было быть очень прозорливым человеком, чтобы за произошедшим тогда же арестом совладельца ЮКОСа Платона Лебедева увидеть смену политики государства по отношению к крупному частному бизнесу.

Сегодня число национализированных крупных частных компаний и банков приближается к двум десяткам. И перспективы не менее масштабны, чем свершения. По результатам идущих сейчас судебных процессов у нынешних частных собственников могут быть изъяты компании "Русснефть" (из наиболее приметных активов -- нефтедобывающие "Варьеганнефть", "Варьеганнефтегаз"), "Башнефть" и "Башнефтехим". Завершается процедура создания "Атомэнергопрома", объединяющего под государственным контролем все гражданские активы этой отрасли. Все новые проекты создания отраслевых холдингов выдвигает ФГУП "Рособоронэкспорт". Последние из них -- "Русская спецсталь" (уже известно, что в нее должны войти волгоградский завод "Красный Октябрь" и Ступинское металлургическое производственное объединение) и "Русские композиты" (об этом проекте широкой публике, кроме названия, пока ничего не известно). Напомним, что ставить и решать задачи в этой сфере "Рособоронэкспорт" умеет -- его структуры создали холдинг "Вертолеты России" и управляют АвтоВАЗом.

Есть амбиции и у других государственных монополий. РЖД намерены купить блокпакет своего основного поставщика оборудования "Трансмашхолдинга", а "Газпром" -- значительную долю тепловой электроэнергетики и крупнейшего производителя энергетических углей СУЭК, а также на эксклюзивных условиях получить контроль над всеми газовыми активами на востоке страны. Если все эти планы будут реализованы, вопрос о том, рыночная ли у нас экономика, нужно будет рассмотреть заново.

Разные мотивы для песни о главном

Нам представляется очевидным, что никакого плана, программы или концепции национализации у власти не было, нет и не ожидается (что, конечно, не исключает вероятности наличия некоторого количества бумаг с похожими названиями, написанных по заданию сверху или без оного). Есть конкретные действия представляющих ее субъектов, обусловленные разными мотивами. Мы сумели выделить шесть таких мотивов.

Во-первых, отраслевой, то есть сознательно принятое решение о том, что в некоторых секторах должно быть обеспечено доминирование государства. В данный момент это нефтяная промышленность (как наиболее рентабельная) и атомная (как наиболее чувствительная). О газовой речи нет, поскольку ее государство контролировало всегда. Логика в таком подходе, безусловно, есть, но никто не сказал, что ее нельзя применить и к другим отраслям, и завести она может как угодно далеко.

Во-вторых, элементарная корысть госмонополий. Этот мотив очевидно доминирует у "Газпрома" при вхождении в проект "Сахалин-2" и Ковыктинское месторождение, у "Рособоронэкспорта" при покупке титанового холдинга "ВСМПО-Ависма". В этом же ряду планы РЖД получить блокпакет в "Трансмашхолдинге". Объяснение этих планов необходимостью контролировать ключевого поставщика не является убедительным. Для рыночных структур покупать оборудование лучше на конкурсной основе, а вовсе не у зависимой компании.

В-третьих, национальная безопасность. Или же спекуляция на этой идее. Некто объявляет некоторую отрасль или подотрасль критически важной для страны, и в связи с этим обнаруживается необходимость полного госконтроля в ней. Это, в частности, конек главы "Рособоронэкспорта" Сергея Чемезова.

В-четвертых, мотивом является честная попытка государства выступить в роли антикризисного менеджера в отраслях, действительно в таком менеджменте нуждающихся. Так было с АвтоВАЗом. Менеджеры "Рособоронэкспорта" взяли в управление отсталое, убыточное предприятие с крайне запутанной структурой собственности и кооперационных связей. И если будет достигнут хоть сколько-нибудь заметный успех, им уж точно можно будет устанавливать бронзовые бюсты на родине. То же и с ОАК. Объединив успешные предприятия военного самолетостроения и неуспешные -- гражданского, государство пытается за счет бюджетных денег, административного ресурса и наиболее успешных менеджеров из частного бизнеса вытянуть всю отрасль. Здесь шансы, на наш взгляд, безусловно, выше. Близкие мотивы двигали авторами создания Объединенной судостроительной корпорации, но в нее вошли пока только верфи, находящиеся в госсобственности.

В-пятых, совпадение желаний объекта и субъекта национализации. То есть у владельца некоторого актива есть желание выйти из бизнеса и возможность убедить государство в целесообразности его покупки. По широко распространенному среди экспертов мнению, именно так совершались сделки по выкупу "Сибнефти" и банка ПСБ (СПб). Покупатели -- "Газпром" и ВТБ соответственно. (Напомним, что бывший владелец банка ПСБ (СПб) Владимир Коган сменил карьеру бизнесмена на пост заместителя руководителя Росстроя).

Последний, шестой мотив мы бы назвали "нет мотива". В эту группу мы объединяем действия явно ситуативные и действия, не имеющие рационального объяснения. Например, никто не хотел ни продавать, ни покупать Гута-банк. Но он оказался в трудном положении, могло пострадать большое количество вкладчиков, поэтому государству в лице ВТБ пришлось вмешаться. Гута-банк был куплен за символическую цену 1 млн рублей, санирован и преобразован в "ВТБ Розничные услуги" (брэнд ВТБ 24). Вместе с Гута-банком в собственность ВТБ попали также абсолютно ненужные ему акции предприятий Пермского моторного комплекса (по некоторым данным, уже перепроданные АФК "Система"). Аналогично совсем не нужен Газпромбанку "Уралмаш", попавший к нему в составе компании ОМЗ, национализированной ради атомных активов. Особенность этой сделки состояла в том, что основным продавцом выступал создатель ОМЗ Каха Бендукидзе, ставший к тому времени министром в правительстве недружественной Грузии, поэтому выкупать нужно было все и сразу.

А не имеет, на наш взгляд, рационального объяснения самая "благозвучная" акция -- получение государством контрольного пакета акций "Газпрома". На тот момент, когда эта задача была поставлена, у государства уже находилось 38% акций, еще примерно 10% владели "дочки" монополиста, а около 5% было у "Рургаза" -- основного потребителя, по определению лояльного к России. Выкуп акций был не более чем формализацией всегда имевшегося контроля. Объяснить происшедшее иначе чем "захотелось" не представляется возможным. Реализовать это желание было просто, PR-эффект от события вполне положительный, так почему бы и не сделать.

И тем не менее некая общая мелодия в этих мотивах (извините за топорный юмор) присутствует. Точнее, даже две. Первая: напев о том, что повышение роли государства в экономике -- это хорошо. И вторая: о том, что консолидация спасет мир. Если в какой-то отрасли есть проблемы, то, видимо, это оттого, что слишком много разных игроков там толчется. В качестве решения всегда предлагается концентрация ресурсов на главных направлениях, объединение маленьких с большими, устранение дублирования и отказ от ненужного соперничества.

То, что подобная логика является антирыночной, вполне очевидно. Но даже советская экономика -- в наиболее успешных своих отраслях -- также не строилась на полной консолидации.
<...>

Екатерина Цырлина, «РБК daily», 10.09.2007
Российские энергетические активы, приобретенные итальянскими компаниями Eni и Enel в этом году, могут иметь больше запасов природного газа, чем предполагалось ранее. Об этом в интервью Bloomberg заявил главный исполнительный директор Enel SpA Фульвио Конти. По мнению аналитиков, из всего набора этих активов, которые достались итальянцам в результате банкротства ЮКОСа, запасы газа предположительно могли увеличиться у "Арктикгаза" и "Уренгойла", которые работают в регионах с достаточно высоким потенциалом перспективной газоносности.
Весной этого года, 4 апреля, ООО "Энинефтегаз", 60% которой контролирует Eni и 40% — Enel, выиграло торги по второму лоту с имуществом ЮКОСа, предложив 151,54 млрд руб. (5,83 млрд долл.). Лот включал векселя "Нефтегазтехнологии" на 625 млн руб. и доли ЮКОСа в 18 компаниях, в том числе 20% акций "Газпром нефти", по 100% "Арктикгаза", "Уренгойла", "Нефтегазтехнологии", "ЮКОС Экспорт Трейд", "ЮКОС-Гео", 50,15% "Уренгойнефтегазгеологии", 45,29% уставного капитала (56,74% обыкновенных акций) "Новосибирскнефтепродукта" и др.
"Газпром" подписал два двухлетних опциона с Eni и Enel. Первый подписывался только с Eni — на покупку 20% акций "Газпром нефти", которые та оплачивала отдельно от Enel. Второй опцион, как объявил тогда "Газпром", давал ему право на выкуп у альянса по 51% "Арктикгаза", "Уренгойла" и "Нефтегазтехнологии". Их суммарные запасы, составляющие 5 млрд барр. нефтяного эквивалента, могут почти на 3% увеличить запасы всей группы "Газпром". Покупка этих трех газовых активов могла обойтись "Газ­прому" в сумму более 1 млрд долл., подсчитывали ранее аналитики.
Однако, как сообщил в интервью Bloomberg главный исполнительный директор Enel Фульвио Конти, данные геологоразведки показали, что запасов гораздо больше, чем ожидалось. Он не привел точных цифр. Первые данные геологоразведки будут получены в середине следующего года, добавил г-н Конти. В "Газпроме" заявление глава Enel комментировать не стали.
Речь может идти о переоценке запасов природного газа в регионах с достаточно высоким потенциалом перспективной газоносности, говорит аналитик крупной нефтегазовой компании. По его мнению, из всего набора энергетических активов, которые достались италь­янцам в результате банкротства ЮКОСа, под этот критерий больше всего подходят "Арктикгаз" и "Уренгойл". Тем не менее до появления точных данных о превышении окончательной величины запасов над ожидаемым значением говорить об итоговой финансовой выгоде от проведенной переоценки запасов (то есть превышение потенциальной стоимости актива над ценой приобретения) пока преждевременно, отметил он.
В то же время директор консалтинговой компании East European Gas Analysis Михаил Корчемкин считает, что итальянские компании даже с увеличением запасов российских активов не смогут существенно поднять на них цену при продаже "Газпрому". "Я думаю, опцион предполагает какой-то фиксированный диапазон цен", — отметил он. Г-н Корчемкин считает, что в действительности проблема для "Газпрома" состоит в том, что со следующего года в связи с началом крупномасштабных работ на Ямале резко возрастут капитальные затраты монополии, а поскольку объем продаж и доходы компании в 2007 году ожидаются ниже прошлогодних, то у "Газпрома" не будет свободных средств на приобретение новых активов.