Настя Ходорковская о предстоящей встрече с отцом на свободе.

«The New Times», 23.12.2013

В четверг 19-го где-то около пяти вечера мой хороший друг написал мне сообщение: «Я тебя никогда с этим не трогал, но тут такие новости пошли, что я хочу спросить: это правда?» И скинул ссылку на сообщение в интернете о заявлении Путина про помилование. Не успела я открыть ссылку, как пришла эсэмэска от мамы: «Отца выпускают!»

В этот момент я была за рулем, ехала по улице Дмитрия Ульянова (в Москве). Встала на светофоре, поняла, что дальше ехать не могу. Началась истерика. 20 минут простояла, не могла в себя прийти.

Зная папину позицию, я никогда не рассчитывала и не думала о помиловании как о варианте его освобождения. А сейчас, когда у бабушки и правда большие проблемы со здоровьем, все сложилось в одну картинку: для папы важна семья, сейчас такой момент, которым нельзя было не воспользоваться.

В последний раз я видела папу, кажется, в сентябре, а по телефону мы с ним говорили в прошлую субботу. Первый вопрос, который я, наверное, ему задам: «Папа, где ты был?» Но на самом деле я не знаю, что я скажу, когда я его увижу. Все слова будут лишними, и кроме как обнять его, вне тюремных стен, мне ничего не хочется. Мы с мамой и братьями ездили к отцу на длительные свидания — три дня. Это очень сложное состояние. С одной стороны, пытаешься провести время с человеком, воспользоваться каждой минутой, с другой — ты понимаешь, что находишься в колонии, в комнате свиданий, тебя окружают люди в форме, и ты не имеешь на этой территории никаких прав, никакой значимости, ты не можешь рыпнуться и что-то попросить, ты пребываешь в состоянии какой-то жути.

Я не помню, когда мы в последний раз всей семьей встречали Новый год. Когда папу посадили, мне было 12 лет. Я думаю, что когда встречусь с папой, то увижу совсем другого человека. Я даже не представляю, какого уровня это счастье.

Братья, конечно, уже все знают, они пребывают в тихом шоке. Для них это вообще параллельный, другой мир. Если у меня, у мамы было прошлое, связанное с папой, то для них прошлого не было, и я думаю, что у них основной шок начнется, когда они начнут с папой общаться. Они-то его видели и помнят только в тюремных стенах. Я думаю, братьям тяжело представить, каково это.