Михаил Ходорковский начал свою берлинскую пресс-конференцию со слов благодарности.

Вступительное слово Михаила Ходорковского:

Дорогие друзья,

Я от всей души благодарен всем вам, кто пришел сюда сегодня. Я понимаю, что у всех разные цели, разные интересы, но в какой-то мере я их воспринимаю как интерес и ко мне, и к моей стране. Я за это благодарен. Главная цель моя сегодня – выразить благодарность. Я прекрасно понимаю, что если бы не усилия очень многих людей и у нас в стране, и во всем мире, я бы сегодня был не здесь.

Не в последнюю очередь мое освобождение стало возможным благодаря средствам массовой информации, в том числе и тем, которые вы представляете. Большое всем спасибо. Я считаю, что внимание СМИ позволяет очень многим людям, которые сегодня несправедливо находятся в наших российских тюрьмах, сохранять жизнь, здоровье и надежду на освобождение. Я хочу, чтобы вы приняли от меня и от нас всех благодарность за это.

Я лично, естественно, очень благодарен за поддержку, которую мне оказывали мои друзья, мои бизнес-партнеры и, конечно, главное – моя семья. На протяжении этих десяти лет. Если бы я не чувствовал этой поддержки, мне было бы трудно выдержать. Я очень благодарен господину Гансу-Дитриху Геншеру. Его усилиями была достигнута точка, с которой, может быть, «дело ЮКОСа», приведшее к десяткам, если не сотням, сломанных судеб, «дело ЮКОСа» начало заканчиваться. Наконец. Спустя десятилетие. Я очень благодарен фрау Ангеле Меркель, о роли которой в том, что я сегодня на свободе, я узнал находясь уже здесь, и имею возможность пользоваться теми источниками информации, которые для большинства из вас являются абсолютно обычными. Для меня они все новые. Фейсбуки, Твиттеры. Когда я попал в тюрьму, этого ничего не было (смеется).

Очень много людей и организаций сыграли свою роль во всем этом процессе. Я всем им бесконечно благодарен, и я прошу прощения, что не могу поблагодарить всех, хотя бы потому, что я не всех знаю. Я очень хочу поблагодарить Музей Берлинской стены и его уважаемого директора Александру за то, что сегодня нас принимают здесь, и за то, что они не забывали обо мне и моих товарищах по несчастью все эти годы. Большое вам спасибо. Я благодарен за сегодняшнюю экскурсию по музею, это было совершенно незабываемое ощущение – и не только в том разделе, который вы посвятили «делу ЮКОСа». Спасибо вам, спасибо.

Я хочу, еще раз поблагодарив всех собравшихся, тем не менее извиниться за то, что не смогу особенно вдаваться в подробности. У меня по-прежнему в тюрьме остаются товарищи, товарищи по несчастью: мой друг, Платон Леонидович Лебедев, Алексей Пичугин. Многие люди по-прежнему еще находятся в ситуации - я сегодня об этом читал, что неназванные представители силовых структур говорят, что мы еще не сняли все вопросы к тем людям, которые сегодня остаются в России – я, честно сказать, надеялся, что после слов президента на пресс-конференции, «третье дело» ушло в прошлое. Но, видимо, еще не все в России из силовиков так считают.   

В России остались и другие политзаключенные, не только связанные с «делом ЮКОСа». Не надо воспринимать меня как символ того, что в России политзаключенных не осталось. Я прошу вас воспринимать меня как символ того, что усилия гражданского общества могут привести к освобождению даже тех людей, освобождение которых не предполагалось никем. Нам просто надо продолжать работать над тем, чтобы в России, да и в других странах мира, политзаключенных не осталось. Во всяком случае, я буду делать в этом направлении то, что от меня зависит.

Думаю, что многие хотели бы меня спросить о том, что я планирую делать дальше. Как это ни странно... а может быть, и не странно это звучит для нашего быстрого века, я только 36 часов назад получил свободу, и какие-то планы на будущее я не считал возможным строить, потому что главное, что подкашивает заключенного – это надежда, которая в последний момент оказывается не случившейся. Так что над тем, что и как делать дальше, мне еще предстоит думать, советоваться с моими друзьями. И я это обязательно буду делать.

Еще раз благодарю вас. Если вы сможете задать вопросы, то я постараюсь на них ответить…

Пресс-конференция:

Вопрос от Анастасии Рыбаченко: Михаил Борисович, здравствуйте. Я одна из фигурантов «Болотного дела». Здесь скрываюсь, но они меня амнистировали. Мой вопрос следующий: когда вас посадили, кампания в вашу поддержку развернулась на весь мир и, возможно, вы сможете поделиться вашим очень личным опытом, как человек, который сейчас сидит в тюрьме (я имею в виду в первую очередь, конечно, узников «Болотного дела»), как каждый из них, находясь в тюрьме, может бороться за свое освобождение?

Я считаю, что тем людям, которые сейчас находятся в тюрьме по несправедливым обвинениям (в том числе узникам «Болотного дела»), нужно, во-первых, сохранить себя, свое здоровье, свой разум. Это главное. А бороться за их освобождение должны мы, те, кто на свободе. Вот моя точка зрения.

Вопрос от немецкого информационного агентства DPA: Господин Ходорковский, вы уже сказали, что окончательно еще не решили, где будете жить в будущем, но мне интересно, сколько вы будете оставаться в Германии? И второй вопрос. Вы коснулись уже политической ситуации, господин Путин, которого вы не благодарили сейчас, что бы вы рекомендовали западным демократическим странам – как общаться с господином Путиным в будущем?

Наверное, было бы для меня слишком самонадеянно давать опытным западным политикам советы, как им вести себя в общении со столь непростым человеком, которым является президент моей страны. И я этим заниматься не буду. Я очень надеюсь, что политики западных стран, общаясь с президентом Путиным, будут помнить, просто помнить  о том, что я не последний политзаключенный в России. А как и что они будут делать – они знают лучше. Относительно моего пребывания в Берлине я на сегодняшний день ничего не могу сказать, я еще даже не имел возможности посоветоваться с моими близкими. У нас было очень мало времени. Визу мне дали на год, так что год у меня есть (смеется).

Вопрос от BBC: Два вопроса. Собираетесь ли вы вернуться в Россию или хотите оставаться в изгнании? И будете ли  вы поощрять людей, чтобы они посетили сочинскую Олимпиаду, или рекомендуете им не ехать?

Я не имел выбора на этапе своего освобождения. Когда в два часа ночи меня разбудил начальник нашего лагеря, то мне было сказано, что я еду домой. Потом в процессе путешествия я узнал, что оно закончится в Берлине, и конвой ушел в тот момент, когда за мной закрылся люк самолета немецкой авиакомпании. В то же время господин Песков, пресс-секретарь российского президента, сказал, что никто не мешает мне вернуться в Россию в любой момент. К сожалению, на сегодняшний день у меня нет гарантий, что после этого я вновь смогу улететь туда, куда мне нужно по тем или иным делам (а сейчас я семейные дела рассматриваю как приоритетные). С формальной точки зрения, для того, чтобы у меня была такая возможность, российский Верховный суд должен подтвердить решение Европейского суда по правам человека, что иск по первому «делу ЮКОСа»  - там на 500 млн долларов -  с меня и с моего друга, Платона Леонидовича Лебедева, снят. Пока этого не произошло, и с формальной точки зрения, приехав в Россию, я могу назад уже разрешения на выезд не получить.

Что касается Сочи, я сторонник все-таки той позиции, что это праздник спорта. Это праздник для миллионов людей и, наверное, не надо его портить. Другое дело, что не надо его превращать в праздник лично президента Путина. Наверное, это тоже было бы неправильно. Но портить праздник миллионам людей я бы не стал.       

Вопрос от итальянского новостного агентства RAI: Вы думаете, что ваше присутствие в Германии окажет негативное влияние на отношения между Германией и Россией? Обсуждали ли вы возможные последствия с министерством иностранных дел, с господином Геншером? Вы обсудили с ним это, когда вы решили приехать сюда?

Я сразу хочу сказать, что я благодарен Германии, благодарен немецким политикам за участие в моей судьбе. И менее всего я бы хотел, чтобы в результате вот этого человеческого участия произошли какие-то проблемы для тех людей той страны, которой я благодарен. На сегодняшний день таких проблем, меня уверили, нет. Я не собираюсь заниматься политической деятельностью (о чем сказал в письме президенту Путину и подтвердил уже неоднократно). Я собираюсь заниматься общественной деятельностью, то есть борьба за власть это не мое. Ну а дальше решать все-таки не мне.

Вопрос от «Deutsche Welle»: Я бы хотел задать два вопроса господину Ходорковскому. Вы говорите, что вас разбудили в два утра и сказали, что вас освободили. Какие у вас были мысли по этому поводу? Думали ли вы о такой возможности, что вас освободят досрочно? И второй вопрос. Вы всегда говорили, что не будете подавать прошение о помиловании, почему вы все-таки это сделали? …было ли вовлечено ФСБ в это? Существует какое-то количество слухов на этот счет. Как бы вы могли это прокомментировать.

Здесь нет секретов. Впервые о такой возможности я услышал от своих адвокатов 12 ноября, когда они приехали ко мне в колонию и сказали, что господин Геншер говорит о том, что президент Путин не ставит условием моего освобождения признание вины, и мне просто надо написать прошение о помиловании без признания вины. Я хочу обратить ваше внимание, что моя личная позиция всегда отличалась от позиции комментирующих. Для меня никогда не было проблемой написать прошение о помиловании, поскольку понятно было, что моя судьба, судьба моих коллег, она в любом случае в руках лично президента Путина, и освобожусь ли я по помилованию или я освобожусь по концу срока – все равно это либо произойдет, либо не произойдет по прямому указанию Путина. Без него этого решения никто принимать не будет. То есть помилование с этой точки зрения было для меня формальностью. Не формальностью было признание вины. Потому что признавая вину в несуществующих преступлениях, я тем самым играл бы на стороне тех, кто говорил, что 100 000 сотрудников ЮКОСа были безразмерной преступной группой, которая сначала честно продала нефть, не заплатив налоги, потом оказалось, что она не продавала нефть, а все похитила, потом оказалось, что она не похитила, эти деньги поступили в компанию, а похитили потом, -  и все это одновременно. Я не мог таким образом поступить с теми людьми, которые ни в чем невиновны. И только поэтому на протяжении уже, наверное, пяти лет я отвечал отказом на предложения о том, чтобы написать прошение. Именно из-за фразы о признании вины. Это моя позиция, а все остальное пускай говорят комментаторы. Они всегда что-нибудь придумают (смеется).

Вопрос от Associated Press: Вы говорите о том, что поддерживаете освобождение других политических заключенных. Как вы это прокомментировали бы? И второй вопрос. Собираетесь ли вы каким-либо образом снова заняться бизнесом?

У меня нет планов возвращаться в бизнес. Я считаю, что в ходе своей бизнес-карьеры я достиг всего, чего хотел добиться, то есть я руководил крупной, успешной компанией (второй по размеру в России). И руководил - как тогда инвестиционные аналитики считали – достаточно успешно. Повторять этот успех мне неинтересно. Мое финансовое положение не ставит меня перед необходимостью работать ради зарабатывания денег, и с этой точки зрения то время, которое у меня осталось для активной деловой жизни, я хотел посвятить все-таки тому, чтобы отдавать долги тем людям, которым и хуже, чем мне (то есть тем, кто по-прежнему находится в тюрьме) и тому обществу, нашему российскому обществу, которому очень важно немножко измениться, для того чтобы мы в России жили получше. Вот это то, чем мне хотелось бы заниматься, а как конкретно – дайте мне чуть больше времени, чем 36 часов, на обдумывание этого вопроса.

Вопрос. Добрый день. Меня зовут Наталья, украинский журналист. Вы назвали участников «Болотного дела» героями, сейчас в Украине уже в течение месяца протестуют тысячи людей, движение уже получило название «Евромайдан». Интересуют ли вас эти события? Возможно, в скором времени вы тоже посетите это место. И еще. В Украине сидит Юлия Тимошенко, которую называют украинским Ходорковским, верите ли вы в то, что неожиданный поворот в вашей судьбе, может как-то повлиять и на историю с ней?

Я от всей души желаю Юлии Владимировне быстрейшего освобождения. Я очень надеюсь, что президент Янукович, который в последнее время достаточно часто общается с президентом моей страны, возьмет от него пример вот в этом локальном вопросе – освобождение политзаключенного. Хотя бы для начала одного. Что касается общей ситуации на Украине, эта страна для меня небезразлична, у меня часть родственников живет на Украине, но я на сегодняшний день не обладаю необходимой информацией, чтобы что-то говорить.

Фото: Michael Sohn/AP (источник)

Вопрос от швейцарской газеты: Есть ощущение, что Владимир Путин сделал ошибку. По-вашему, он будет еще долго у власти в России?

Наш закон позволяет президенту Путину оставаться у власти, если, конечно, его изберут люди, на протяжении еще 10 лет. Ему недавно задали вопрос (я читал об этом), не считает ли он необходимым сделаться пожизненным президентом. Он достаточно четко на это ответил, что нет. Я надеюсь, что своей точки зрения он не изменит.

(про ошибку Владимира Путина, о которой спросил журналист) Владимир Путин обдумывал возможность моего освобождения на протяжении 10 лет, я надеюсь, что решение, принятое после столь долгого обдумывания, не будем им расценено как ошибка, а наоборот как пример того, как ему стоит поступать в будущем. Это я надеюсь на это.

Вопрос от азербайджанского телеканала: Вы 10 лет провели в тюрьме, я думаю, многих интересует вопрос, что вы чувствуете лично по отношению к Владимиру Путину? У вас есть чувство ненависти или вы как-то внутри смогли его простить? 

Я отдавал себе отчет, еще в тот момент когда занимался крупным бизнесом, что я занимаюсь жесткими играми. Конечно, по отношению ко мне вот эта вот жесткость была несколько расширена по сравнению с обычной практикой, но в то же время, должен отметить, мою семью вот эта вот ситуация никогда не коснулась. То есть отношение к моей семье всегда было лояльным. И именно это позволило мне не воспринимать – давайте назовем это противостоянием – слишком эмоционально. Я именно из-за того, что с семьей все нормально было, к семье относились по-человечески, я оставил проблему взаимоотношений в сфере прагматической. А прагматика не предусматривает такой непрагматичной вещи, как мести, ненависти и т.д. Ну вот такие условия игры. Да, они мне не нравятся, да, я убеждаю, что правила надо бы поменять – ну ничего не поделаешь.

Вопрос из зала: А Алексанян не повод для эмоций?

Алексанян. Василий Алексанян – это гигантская проблема. Я очень серьезно эту проблему изучал, очень серьезно. Я не уверен, что я знаю на 100 процентов все, но это все-таки эксцесс исполнителей. Исполнителей, я думаю, мы знаем. Я бы их назвал публично, но в отличие от традиций российских я предпочитаю для таких очень серьезных и неприятных обвинений иметь более точную и документированную информацию.

Алексанян – это тот крест, который мне нести до конца моей жизни.

Вопрос от швейцарского информационного агентства: Я вас искренне поздравляю с освобождением. Вы самый главный человек в Берлине, но я сегодня летела из Швейцарии, и на всех первых полосах газет ваш портрет. Все вас поздравляют. Вы поблагодарили немецкие политические круги за ваше освобождение и за участие в нем, а швейцарские политические или экономические круги, приняли ли какое-либо участие в этом? И второй вопрос: говорят, что Швейцария – это страна, которая вам очень нравится и она связана с вашей семьей, с вашими деловыми связями…

Я в самом начале сказал, что мне неизвестны очень многие факты, связанные с моим освобождением. Я благодарен Швейцарии и швейцарскому правосудию за то, что эта страна, где первый раз в течение «дела ЮКОСа» тема была подробно изучена судебными инстанциями, и швейцарские судебные инстанции на самом высоком уровне заявили, что дело политическое, и помогать российским службам в этом деле Швейцария не будет. Это было очень серьезным шагом, и я за него очень благодарен. Второй шаг, за который я опять же благодарен, это то, что швейцарский депутат (я сейчас боюсь точно произнести фамилию, вы уж меня извините, пожалуйста) приезжал ко мне в тюрьму, разговаривал с администрацией о тех условиях, в которых я нахожусь, и именно вот это вот внимание, которое проявлялось, в общем не дало тем людям, которые хотели бы еще более ухудшить мое положение, сделать это. Я очень благодарен за это.

Вопрос от немецкого телевидения: Почему вы или ваши адвокаты обратились именно к господину Геншеру за помощью?

Я не имею этой информации. У меня спросили, готов ли я положиться на участие в этом вопросе господина Геншера, с которым я был знаком ранее, я сказал: «Конечно, да. Это очень уважаемый человек, и, может быть, ему не удастся сделать хорошо,  но он уж точно не сделает плохо». Я рад, что в первой части своего предложения я ошибся и ему удалось сделать хорошо (смеется).

Вопрос. <Почему местом для пресс-конференции был выбрал Музей Берлинской стены>? Вы могли бы рассказать нам какой-нибудь забавный эпизод, который произошел с вами за последние 36 часов, т.е. с момента вашего освобождения.

Я понимаю, что возникает символизм, но для меня лично это место, где мне очень психологически помогли в свое время, когда я еще был в тюрьме. Я пришел сюда именно поэтому, потому что я очень благодарен. Я пришел не с целью произнести какую-то политическую речь, а с целью поблагодарить. Поблагодарить и музей, и поблагодарить тех людей, которые пришли.

Не делая какой-то акцент на холодную войну?..

Это все для меня какие-то сложности.

А странный момент? Мир поменялся? 

36 часов – это слишком мало. Главное, что меня, конечно, удивило, поразило – это уровень внимания к этому делу. Я, конечно, ожидал, что внимание будет, но… это для меня поразительно. И я извиняюсь, что я не со всеми смог поговорить. Я хотел, потому что я действительно благодарен, но поймите и вы меня – я 10 лет не был с семьей, я 10 лет не был на свободе. Ну чуть-чуть частной жизни… Ну вот чуть-чуть…

Говорит глава Музея Берлинской стены Александра Хильдебрандт (она ведет пресс-конференцию): Мы не ожидали, что Ходорковский придет к нам делать пресс-конференцию, но мы очень рады, что Ходорковский и его семья сегодня нашли время пообщаться с нами. Наш музей делает то, что он делает всегда: мы боремся за выяснение судьбы Рауля Валленберга, мы делали выставку о Михаиле Ходорковском, потому что мы верили, что это поможет его освободить…

Вопрос: Большинство здесь считает, что ваше заключение было политически мотивировано. Вы можете очень коротко сказать, за что вас посадили? И второй вопрос: вам принадлежит, насколько я знаю, выражение «левый поворот». Как в этом свете, как вы рассматриваете <…> приватизацию в России в 90-е годы? И что лично Путин имел против вас?

Уважаемые господа, у меня нет достоверного ответа на этот вопрос. Я не знаю всех фактов. Тот факт, с которым любой из вас может ознакомиться (он публичный факт), – это то, что 19 февраля 2003 года состоялось совещание у президента Путина, где произошел достаточно жесткий разговор (оно записывалось телекомпаниями и до сих пор доступно в Интернете), через две недели после этого совещания в отношении сотрудников компании ЮКОС было возбуждено первое уголовное дело. Вот тот факт, который я знаю. Все остальное – для меня это домыслы.

Что касается «левого поворота» и приватизации, я считаю, что частный бизнес всегда эффективнее государственного. Извините, это моя точка зрения. Но в современном обществе бизнес, не ощущающий социальной ответственности, не имеет права на существование. И это тоже правда.

Александра Хильдебрандт: Мы закончим на этом. Я бы хотела сказать только еще одну вещь: мой покойный муж, который основал этот музей, сидел в нацистской тюрьме 17 месяцев, и он говорил, что одна и та же мечта <есть у всех заключенных> – какой-то голос скажет: «Вы свободны», дверь откроется и придет свобода. Это пережил Михаил Ходорковский. И мы очень счастливы, что он сейчас свободен, мы счастливы, что он может работать, что он может что-то делать. В любом направлении. В этом мире столько всего, что человек может сделать.  Есть такие вещи, которые просто нужно делать. И поэтому мы желаем ему всего самого наилучшего, всего самого хорошего, в первую очередь с его семьей. И всем здесь присутствующим желаем счастливого Нового года, Рождества и до встречи в следующий раз.

Фото: DAVID GANNON/AFP (источник)