Защита Платона Лебедева направила в Европейский суд новые документы.

Комментарий адвоката Елены Липцер: "Европейский суд по правам человека зарегистрировал и присвоил номер жалобе Платона Лебедева на отказ выплатить ему компенсацию морального вреда в связи с признанным Верховным Судом РФ незаконным содержанием под стражей в течение шести месяцев.

В связи с этим сегодня, 13 марта, защитой Лебедева в Европейский Суд были направлены дополнения к этой жалобе со ссылками на конкретные прецеденты Европейского Суда по такого рода делам".

В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

НОМЕР ЖАЛОБЫ: 80697/12

МЕЖДУ:

Господином Платоном Леонидовичем Лебедевым

Заявитель

- и -

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИЕЙ

Ответчик

ДОПОЛНЕНИЯ
ОТ 12 МАРТА 2013 г.

Введение

1. 12 декабря 2012 года господин Платон Леонидович Лебедев («заявитель») представил в Европейский Суд по правам человека предварительную жалобу, которая была зарегистрирована под номером 80697/12/ Жалоба касается одного отдельного вопроса: нарушения Статьи 5 § 5, допущенного отказом внутригосударственных судов присудить ему компенсацию за периоды, когда его содержание под стражей было незаконным (как определено Верховным Судом РФ).

2. Настоящие краткие дополнения касаются соответствующего прецедентного права по Конвенции в применении к изложенным в жалобе фактам.

Статья 5 § 5

3. Право на компенсацию определяется Статьей 5 § 5 Конвенции:

«5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию».[1]

Диапазон Статьи 5 § 5

4. Статья 5 § 5 Конвенции создает прямое право на компенсацию при условии, что национальные суды или институты Конвенции признали, что заявитель был лишен свободы в нарушение Статьи 5 §§ 1-4 Конвенции (см., в том числе, «Броган [Brogan] и другие против Соединенного Королевства», постановление от 29 ноября 1988 г., серия А № 145-B, стр. 35, § 67, «Вассинк [Wassink] против Нидерландов», 27 сентября 1990 г., § 38, серия А, № 185‑A, и «Вачев [Vachev] против Болгарии», № 42987/98, § 79, ECHR 2004‑... Право на компенсацию, изложенное в Статье 5 § 5, соответственно, предполагает, что нарушение одного из предшествующих пунктов Статьи 5 было установлено – либо внутригосударственным органом, либо Судом.

5. Суд неоднократно подчеркивал, что возможность компенсации за содержание под стражей, являющееся незаконным по Конвенции, должна иметься с достаточно определенностью – см., например, «Сакик [Sakik] против Турции», №№ 87/1996/706/898-903, 26 ноября 1997 г., § 60, а также «Кюлла [Ciulla] против Италии», постановление от 22 февраля 1989 г., серия A, № 148, стр. 18, § 44.

6. Право на компенсацию должно иметься как в смысле практической реальности (см., например, «Читаев против России», № 59334/00, 18 января 2007 г., § 195 – нарушение Статьи 5 § 5, когда разрушение судебной системы в Чечне означало, что компенсация не была доступна с практической точки зрения), так и в теории (см. «Дубовик против Украины», №№ 33210/07 и 41866/08, 15 октября 2009 г.).

Требование «ущерба»

7. Как пояснил Суд в деле «Влох [Wloch] (№2) против Польши», № 33475/08, постановление от 10 мая 2011 г., § 32, Статья 5 § 5 не запрещает государству присуждать компенсацию в зависимости от способности заявителя продемонстрировать ущерб в результате содержания под стражей. См. также вышеупомянутое постановление по делу «Вассинк против Нидерландов»:

«38. «По мнению Суда, пункт 5 ст. 5 (ст. 5-5) соблюдается, когда имеется возможность обратиться за компенсацией в отношении лишения свободы, осуществленного в условиях, противоречащих пунктам 1, 2, 3 или 4 (ст. 5-1, ст. 5-2, ст. 5-3, ст. 5-4). Он не запрещает Договаривающимся Сторонам присуждать компенсацию в зависимости от способности вовлеченного лица продемонстрировать ущерб, нанесенный нарушением. В контексте Статьи 5 § 5 (ст. 5-5-d), также как и Статьи 25 (ст. 25) (см., в том числе, постановление по делу Гувиг [Huvig] от 24 апреля 1990 г., серия А, № 176-B, стр. 56-57, § 35), статус «жертвы» может существовать даже при отсутствии ущерба, но не может быть никакого вопроса о «компенсации» при отсутствии подлежащего компенсации материального или морального ущерба.

8. В деле Вассинка содержание заявителя под стражей в соответствии со Статьей 5 § 1 было незаконным, поскольку на заседании не было секретаря, как того требует национальное законодательство. Для заявителя было «почти невозможно» доказать какой-либо ущерб, поскольку было непонятно, был ли бы он был освобожден, если бы разбирательство было проведено законно (см. § 36 постановления Суда).

9. Подобную ситуацию можно сравнить с такой, когда, несмотря на возможное наличие аналогичного «процессуального» нарушения Статьи 5, заявитель способен указать другой исход, когда процессуальное нарушение исправлено (например, используя сценарий, похожий на случай Вассинка, когда заявитель был впоследствии доставлен к судье, который его освободил: см. подход Суда в постановлении по Статье 50 в деле «Уикс [Weeks] против Соединенного Королевства» 9787/82, 5 октября 1998 г., § 13).

10. Этот контраст становится еще более ярким, когда речь идет не о «процессуальном» нарушении Статьи 5 (которое могло повлиять или не повлиять на исход), а имело место существенное нарушение внутреннего законодательства. Именно это разграничение было сделано Судом в деле «Хутман и Миус [Houtman and Meeus] против Бельгии», № 22945/07, постановление от 17 марта 2009 г. Суд отделил факты в деле Вассинк, где имело место простое недопонимание из-за технического положения соответствующего закона (отсутствие секретаря в судебном заседании), от фактов в деле Хутмана, где имело место несоблюдение материальных положений внутреннего законодательства. Суд подчеркнул, что внутригосударственные суды должны толковать требования о компенсации за незаконное содержание под стражей в духе Статьи 5 Конвенции:

«45. «Представляется необходимым четко различать настоящее дело и упомянутое Правительством дело Васcинка: в отличие от последнего, предметом которого было обыкновенное незнание технического обеспечения соответствующего законодательства (отсутствие секретаря суда на слушаниях), в этом случае имело место несоблюдение основных положений закона от 26 июня 1990 г., в частности, его статей 1 и 9. Апелляционный суд, к тому же, совершенно четко признал это в своем решении, отметив, что даже если врачи считали, что помещение в психиатрическую больницу будет краткосрочным, правовые процедуры должны были соблюдаться неукоснительно. Заключение апелляционного суда о том, что помещение заявительницы под наблюдение в психиатрическую больницу являлось своевременным и обосновывалось состоянием пациентки, апостериори подтверждает решение, принятое с нарушением судебного процесса и приведшее к помещению ее в психиатрическую больницу, которое могло продлиться в течение долгого времени: 13 мая доктор Л. упомянул в разговоре со вторым заявителем, что госпитализация может затянуться на две - три недели. Заключение вызванного прокурором доктора В., в соответствии с которым в тот момент заявительница находилась в состоянии тяжелого заболевания, что лишало ее способности контролировать свои действия, должно было сделать фигурирующих по делу врачей более внимательными по отношению к тому, что касается сложности и продолжительности лечения, которого могло бы потребовать состояние заявительницы.

46. Заключение апелляционного суда в связи с нарушением юридической процедуры рассматривается таким образом как подтверждение того, что заявительница подверглась мерам лишения свободы в нарушение статьи 5 § 1 Конвенции, что в соответствии с судебной практикой Суда дает прямое право на компенсацию («Броган и другие против Великобритании», 29 ноября 1988 г., серия A, № 145-B, § 67). Отказавшись предоставить компенсацию заявителям, национальные суды не истолковали и не применили положения государственного закона согласно принципам статьи 5 § 1 (см., с необходимыми изменениями, вышеуказанное решение по делу «Шторк против Германии», § 122).

47. Суд отклоняет возражение Правительства и приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 5 § 5 Конвенции».

11. Таким образом, утверждалось, что Статья 5 § 5 должна рассматриваться как де-юре презюмирующая, что незаконное содержание под стражей всегда приводит к ущербу, даже если он не имеет материального характера[2]. Суд признавал, что избыточный формализм в требовании доказательств нематериального ущерба несовместим с правом на компенсацию, заключенным в Статье 5 § 5 – см. «Данев [Danev] против Болгарии», № 9411/05, 2 сентября 2010 г., где Суд критически оценил формалистский подход к предоставлению компенсации за кратковременное незаконное содержание под стражей, поскольку этот подход не принимает в расчет, что нарушение Статьи 5 является нарушением основного права человека – права на свободу и личную неприкосновенность:

«34. Вопреки позиции национального законодательства, суд считает, что пагубное влияние на психологическое состояние человека от его незаконного содержания под стражей может сохраняться даже после его освобождения. Однако оказывается, что суд города София не учел эту возможность. Из мотивации решения суда от 1 сентября 2004 г. также следует, что он не принял во внимание тот факт, что засвидетельствованное нарушение фундаментального права человека на свободу и личную неприкосновенность, а также его заявления о том, что во время его содержания под стражей он находился в тяжелом психическом состоянии (см. пункт 14 выше), также могли быть использованы в качестве мотивов для установления морального ущерба. Суд считает, что применение формального подхода, как это было сделано национальным судом по данному делу, может привести к исключению предоставления финансовой компенсации в очень большом количестве случаев, когда незаконное содержание под стражей является краткосрочным и/или когда оно не сопровождается объективно заметным ухудшением физического или психического состояния заключенного.

35. Суд напоминает, что в его постановлении по делу «Иовчев против Болгарии» (№ 41211/98, §146, 2 февраля 2006 г.) было зафиксировано, что чрезмерный формализм судов в установлении морального ущерба приводит к лишению эффективности исков, возбужденных против государства, в соответствии со статьей 13 относительно плохих условий содержания заключенного. Суд считает, что подобный подход судов привел в данном деле к лишению заявителя возможности возмещения ущерба, который он должен был получить за его незаконное содержание под стражей».

12. В деле «Иовчев против Болгарии», упомянутом в вышеприведенном отрывке, излишне формалистское требование о доказательствах ущерба было признано несоответствующим Конвенции:

«146. Однако в настоящем деле внутригосударственные суды отклонили иск заявителя и отказали в компенсации исключительно на том основании, что он не представил достаточных доказательств нанесения ему морального ущерба в результате условий его содержания (см. выше пункты 62 и 66). Их решение явно было основано на том предположении, что моральный ущерб, такой как боль, стресс, разочарование и тревожность, мог быть доказан лишь с помощью формальных внешних доказательств (в данном случае, свидетельских показаний, которых заявитель не представил). Они не учли, что доказательства, устанавливающие плохие условия в месте содержания под стражей (доказательств которых было достаточно), также могут служить, вместе в утверждениями заявителя, в качестве доказательств того, что он перенес моральные муки и страдания в результате этих условий. Вместо этого они потребовали отдельное доказательство нанесения заявителю морального ущерба. С учетом предмета иска заявителя этот подход представляется излишне формальным и позволяющим отклонить большое количество случаев, подобных случаю заявителя, где эти факты не поддаются такому объективному внешнему доказыванию (т.е. большинство случаев, когда плохие условия содержания приводят к психологическому стрессу, но не приводят к физической травме или заболеванию), как необоснованные и привести к отсутствию компенсации за условия содержания, нарушающие Статью 3. Таким образом, в результате такого отношения судов средство правовой защиты в рамках Закона «Об ответственности государства за нанесение ущерба» потеряло большинство своей эффективности как такого средства».

Применение вышеизложенного

13. Основания, приведенные внутригосударственными судами для отклонения ходатайств заявителя о компенсации, сводились, по сути, к следующему:

1. заявителю не было нанесено никакого ущерба, поскольку, хотя постановления Хамовнического районного суда г. Москвы о продлении срока содержания под стражей от 14 мая 2010 г. и 16 августа 2010 г. и были незаконными, заявитель все равно оставался бы под стражей на основании приговора по первому делу – см., например, решение Тверского районного суда г. Москвы от 2 апреля 2012 г. (приложение 6 к жалобе[3]); а также
   
2. заявитель не представил доказательств того, что он испытывал «моральные страдания» в результате незаконных постановлений о продлении срока содержания под стражей – см., например, решение Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2012 г. (приложение 7 к жалобе[4]).

14. Оба этих основания противоречат прецедентному праву по Конвенции.

Утверждение о том, что заявитель в любом случае содержался бы под стражей

15. Заявитель признает, что вне зависимости от майского и августовского постановлений о продлении срока содержания под стражей он мог продолжать содержаться в исправительной колонии в соответствии с наказанием, назначенным в 2005 году приговором Мещанского суда к лишению свободы. Если так, тогда его заключение санкционировалось бы Статьей 5 § 1 (а). [Jonathan 1] Однако, заявитель приобрел право на условно-досрочное освобождение в 2007 г., и при справедливом рассмотрении, имел (как минимум) разумную перспективу условно-досрочного освобождения. Более того, даже если бы заявитель продолжал отбывать наказание по приговору Мещанского суда, он бы содержался в исправительной колонии, где режим бы значительно отличался от режима СИЗО: разница четко отражена в прецедентном праве настоящего Суда. Суд провел четкую грань между СИЗО, где, по его мнению, проблемы, связанные с условиями содержания под стражей, носят «структурный характер», и исправительными колониями, в которых они такого характера не носят: см. «Полуфакин и Чернышев против России», № 30997/02, 25 сентября 2008 г.:

«154. Суд напоминает, что он часто признавал нарушение Статьи 3 Конвенции в ряде дел против России в результате недостатка личного пространства, имеющегося у заключенных в следственных изоляторах (см. «Худойоров против России», № 6847/02, § 104 и послед., ECHR 2005-X (выдержки); «Лабзов против России», № 62208/00, § 44 и послед., 16 июня 2005 г.; «Новоселов против России», № 66460/01, § 41 и послед., 2 июня 2005 г.; «Майзит против России», № 63378/00, § 39 и послед., 20 января 2005 г.; и «Калашников против России», № 47095/99, §§ 97 и послед., ECHR 2002-VI). Он также установил, что проблемы, возникающие в результате условий содержания в российских СИЗО, носят структурный характер (см. «Мамедова против России», № 7064/05, § 57, 1 июня 2006 г.; и «Моисеев против России» (решение), № 62936/00, 9 декабря 2004 г.)».

16. В исправительной колонии у заявителя была бы бóльшая свобода передвижения, чем в СИЗО. Особую значимость имеет тот факт, что если бы заявитель содержался в исправительной колонии общего режима, он имел бы право на длительные свидания с родственниками. Как заключенный, отбывающий наказание по приговору суда, заявитель имел бы право на 4 «длительных» свидания с родственниками в год и 6 «краткосрочных» свидания продолжительностью 4 часа. «Длительные» свидания с родственниками продолжаются трое суток, в течение которых семья находится вместе с заключенным в здании, расположенном на территории исправительной колонии, предназначенном для таких свиданий с родственниками.

Формальный подход к доказательствам

17. Настаивание Тверского районного суда г. Москвы на том, что заявитель должен представить «доказательств[а], подтверждающи[е] обстоятельства того, что Лебедев П.Л. пережил определенные страдания и разочарование»[5], не соответствуют приведенному выше прецедентному праву, которое прямо возражает против излишне формального подхода.

18. Внимание Тверского районного суда г. Москвы было обращено на постановление настоящего Суда по делу «Лебедев против России (№ 1)», жалоба № 4493/04. постановление от 25 октября 2007 г. § 127 , в котором Суд заключил:

«С другой стороны, Суд признает, что резонно полагать, что заявитель испытал определенные страдания и разочарования, вызванные дефектами разбирательств по мере пресечения, а особенно в результате несанкционированного содержания под стражей с 31 марта по 6 апреля 2004 г. Поэтому, руководствуясь требованиями справедливости, как того требует Статья 41 Конвенции, Суд присуждает заявителю 3 000 евро в качестве морального ущерба плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму».

19. Именно на этом подходе должна была основываться оценка внутригосударственного суда того, испытал ли заявитель страдания и разочарование вследствие незаконных постановлений о продлении срока содержания под стражей. Вместо этого Тверской районный суд г. Москвы назвал постановление «несостоятельным»[6]. В своем апелляционном определении Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда определила, что суд первой инстанции «обоснованно не принял во внимание постановление Европейского Суда по правам человека от 25 октября 2007 г. по делу Лебедев против Российской Федерации»[7].

20. Более того, подобный излишне формальный подход является явно ненадлежащим в обстоятельствах, когда Верховный суд РФ посчитал соответствующим вынести «частное определение» с осуждением грубого игнорирования закона, приведшего к вынесению рассматривавшихся незаконных постановлений о продлении срока содержания под стражей[8]. В этом определении Верховный суд РФ определил «обратить внимание председателя Московского городского суда Егоровой О.А. на грубые нарушения закона, допущенные при рассмотрении надзорных жалоб на судебные решения о продлении срока содержания под стражей».

21. Статья 1101 Гражданского кодекса РФ предусматривает:

«2. Размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости.
Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего».

22. Несмотря на четкие формулировки вышеуказанного положения, Тверской районный суд г. Москвы очевидно отказался каким-либо образом учесть «степень вины» судей, нанесших ущерб заявителю. В отличие от вывода настоящего Суда в его постановлении по жалобе Лебедева (№1), внутригосударственный суд прямо отказался прийти к обоснованному предположению о том, что заявитель не мог не испытывать «моральные страдания» в результате незаконных постановлений о продлении срока содержания под стражей.

23. Соответственно, заявитель настаивает на том, что отказ ему в компенсации за нарушения Статьи 5, содержащиеся в незаконных постановлениях о продлении срока содержания под стражей, представляет собой нарушение Статьи 5 § 5.

ЕЛЕНА ЛИПЦЕР

МКА «Липцер, Ставицкая и партнеры»

дата подписания 12 марта 2013 года

[1] Аналогичное право можно найти в Международном Пакте о гражданских и политических правах («МПГПП») – см. Статью 9 § 5 МПГПП, которая предусматривает: «Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой».

[2] См. Трексель, «Права человека в уголовном разбирательстве» (OUP, 2006), стр. 500

[3] См. стр. 4 перевода решения на английский язык: «Суд принимает во внимание, что 16 августа 2010 года в момент вынесения Хамовническим районным судом города Москвы постановления о продлении срока содержания под стражей по новому уголовному делу, Лебедев П.Л. отбывал наказание в виде лишения свободы в исправительном учреждении по предыдущему, что сторонами не оспаривалось. Следовательно, действия суда, выраженные в продлении срока заключения под стражу Лебедеву П.Л., при указанных выше обстоятельствах, вопреки утверждению истца об обратном, не нарушили его личного неимущественного права, предусмотренного частью 1 статьи 22 Конституции Российской Федерации, – права на свободу и личную неприкосновенность, поскольку невозможно лишить того, или ограничить то, чего в действительности не имеется. Иной вывод противоречил бы не только установленным судом обстоятельствам, но и здравому смыслу».

[4] См. стр. 5 перевода решения на английский язык: «Действительно, Европейский Суд посчитал «разумным предположить», что Лебедев П.Л. «пережил определенные страдания и разочарование», в связи с нарушениями в процедуре избрания меры пресечения, и особенно в связи с незаконным содержанием под стражей с 31 марта по 6 апреля 2004 года, за что в его пользу постановлено выплатить властями Российской Федерации 3 000 евро. Возвращаясь к данному делу, суд отмечает, что доказательств, подтверждающих обстоятельства того, что Лебедев П.Л. пережил определенные страдания и разочарование, исследованные судом документы, представленные стороной истца, не содержат, а самим Постановлением дана оценка обстоятельств иного периода содержания истца под стражей, нежели в данном деле».

[5] Стр. 5 перевода решения Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2012 г., приложение 7 к жалобе.

[6] Стр. 5 перевода решения Тверского районного суда г. Москвы от 16 мая 2012 г., приложение 7 к жалобе.

[7] Апелляционное определение от 22 июня 2012 г., приложение 10 к жалобе

[8] Частное определение в адрес председателя Московского городского суда Егоровой О.А. от 13 сентября 2011 года, приложение 3 к жалобе